Из книги Мишина Краевед

В этой книге есть и об Аткарске.

Вот некоторые цитаты:
"... У меня вызывает искреннее уважение тот факт, что все саратовские Минхи (включая и представительниц прекрасного пола), серьёзно интере¬совались историей России и особенно историей Саратовского края. "

"Наиболее активным, деятельным и плодовитым исследователем исто¬рии Саратовского края из всех Минхов является Александр Николаевич, трудам которого и посвящается этот очерк.
С юных лет Александр Минх был пытливым, любознательным и, что о особенно важно в данном случае, и «пишучим» человеком. Он использовал всякую возможность заносить в тетради свои мысли, впечатления от уви¬денною, записывать вновь узнанные сведения. Так было на военной служ¬бе, па гражданской, во время путешествий по Саратовскому краю, по По¬волжью. Спустя многие десятилетия записные книжки Александра Минха приобрели неоценимое историческое значение, за что хочется сказать ав¬тору множество слов искренней благодарности."


"Родословная моей матери. Древнее начало рода Бланк относится к фран¬цузской эмиграции гугенотов во время Варфоломеевской ночи. Предок бежал в Германию. Около середины XVIII столетня архитектор Карл Бланк, о котором Забелин в описании домашнего быта русских царей упоминает, что при переделках и поправках в Коломенском дворце, около Москвы, 11 мая 1764 года подал смету материалов, нужных при работе.
Карл Бланк купил имение в Тамбовской губернии: Трехсвятское, Борисовку и Петровку; сын его полковник Борис Карлович жил в Москве, где у него был собственный дом и, кроме того, имение с усадьбой Можайского уезда, недалеко от Бородина: французы сожгли всё в 1812 году, и Борис Карлович бежал в том же году с семейством в Тамбовское имение, где по¬селился в сельце Вербках (Елизаветино тож), здесь в 1820-х годах поста¬вил он дом, перевезённый из Липецка. Мне помнится, когда я был ещё ре¬бёнком лет 6-7, в конце 1830-х и начале 1840-х годов, этот очень большой дом с мезонином и большой каменной террасой и колоннами, обращённы¬ми в сад к реке Матыре.
В доме была пристройка, где помещалась ковровая - здесь были сто¬ячие станки, и перед каждым, спиною к окнам, сидели на лавках по не¬сколько ковёрщиц. Ковры эти славились даже в Москве. Помню большую залу, со старинными, в высоком футляре часами, гостиную и много других комнат: в одной из них, в больших золочёных рамах, помещались по сте¬нам, превосходно сделанные масляными красками, фамильные портреты XVIII столетия; в другой большая библиотека ценных книг того же века. Около дома был сад и, за дорогою, большая старая дубовая роща»."


"...Видимо следует пояснить, кто такие были мировые посредники и чем призваны были заниматься в гражданской службе. Так называли земских чиновников, главной обязанностью которых было утверждение уставных грамот, определявших отношения между помещиками и их бывшими кре¬постными крестьянами. Мировые посредники наблюдали за правильнос¬тью составления этих грамот в мировых участках и, до введения их в дей¬ствие, разрешали всякого рода споры, несогласия, конфликты между поме¬щиками и крестьянами, получившими волю."

"...села Колено Аткарского уезда Саратовской губернии. В этом селе находилась усадьба родителей Александра Николаевича и, конечно же, хлопоты отца Николая Андреевича повлияли на решение губернатора пригласить поручика Минха кандидатом в мировые посредники.
«Проехав Петербург, Москву, Тульсіую, Орловскую и Тамбовскую гу¬бернии, - вспоминал потом Александр Николаевич, - не имея совершенно понятия о новом преобразовании, в котором я должен был принять дея¬тельное участие, усердно прислушивался и приглядывался к положению дел: но из хаоса толков трудно было вынести что-нибудь определённое. Многие помещики были недовольны, жаловались на беспорядки и грозя¬щее окончательное разорение: невольно приходили на память слова Мани¬феста 19-го февраля 1861 года: «Самому дворянству предоставили мы, по собственному вызову, составить предположения о новом устройстве быта крестьян». Не думаю, чтобы и половина помещиков согласилась тогда ос¬вободить крестьян на выработанном новом положении».
Направляясь в Аткарский уезд Саратовской губернии, поручик Алек-сандр Минх, испытавший за недолгие двадцать восемь лет своей жизни немало переездов с места на место, вряд ли предполагал, что едет он в край, который станет для него самым дорогим местом на земле, где он и завершит спустя полвека свой жизненный путь."

..."Иногда Минху приходилось выез¬жать то в уездный Аткарск, то в губернский Саратов, толкаться в приёмных начальства, беседовать с канцелярскими служащими. Порой такие встречи в высоких кабинетах наталкивали Александра Николаевича на всяческие рассуждения. Однажды он записал в своей тетради вот что:
«С давних пор существует у нас на Руси бюрократия, постоянно разра¬стающаяся в образе всевозможных чиновников, целью которых была не столько честная служба государству, сколько личная нажива, большие ок¬лады, грабёж и взяточничество. Пресловутая волокита, крючкотворство и вымогательства давили страну тяжёлым гнётом, начиная с высших санов¬ников и до мелкой сошки».
Прочитав эти строки Минха, я ничуть не удивился. Напротив, я лишь получил очередное подтверждение, что в нашей многострадальной России ничего не меняется вот уж которое столетие. Разве что коррупция стала более открытой и наглой да взятки крупнее.
Ещё до приезда на саратовщину Александр Минх обсуждал с товари¬щами по полку своё намерение работать мировым посредником между помещиками и крестьянами после Манифеста 1861 года Некоторые зна¬комцы не советовали ему ввязываться в это щекотливое, а быть может и опасное предприятие: сельские мужики, дескать, народ грубый, жестокий, необузданный... Кабы чего не случилось..."

"... Трудно было помещику, в особенности старику, расстаться с крепост¬ным правом. В течение короткого времени должен был совершиться пол¬ный переворот в самом основании его хозяйства и перелом вековых зако¬ренелых привычек, понятий и убеждений. Деды и отцы завели порядок, машина шла обычным ходом: с покон века назначено было, сколько в име¬нии господских дней, барин распределит работы, пашня в своё время взмё¬тана и засеяна, трава и хлеб убраны, понадобится кончить спешное дело, стоит назначить сгонную (поголовную) барщину и в день-два всё свезено, хлеб сложен в скирды, іумна растут как города и барин ждёт цены. Кресть¬янин, покончив с трёхдневной барской работой, успеет кончить и свою.
При крепостном праве крепостные люди делились на крестьян и дво¬ровых. Первые работали известное число дней в неделю и пользовались за то землёю и усадьбами от своего помещика. Дворовые жили и кормились на барском дворе. Около господской усадьбы некоторые имели свои клети, причём семейным позволялось держать коров и птицу. Дворни у зажиточ¬ных помещиков было много: я знаю некоторых, державших до ста человек обоего пола: лакеи, портные, сапожники, садовники, горничные, швеи, ко-вёрщицы, кружевницы, няньки, повара, поварёнки, кучера, конюхи, ключ¬ники, разные мастеровые. У некоторых кроме того - музыканты и певчие, псари и доезжачие: всё это кормилось барином и, вдобавок, за малейшую провинность нередко пороли их на конюшне: большинство этого люда были тунеядцы и пьяницы»..."

"...Вскоре Фрейман подал прошение об отставке и его место занял Александр Николаевич Минх. Первым его рабочим днём в должности мирового посредника стал первый день июля 1862 года, а со¬стоял он в этой должности шесть нелёгких лет."

"...В участке Александра Минха была богатая помещица Елена Андреевна Иванова Будучи дальней родственницей Александра Николае¬вича она относилась к нему доброжелательно, даже с любовью, до тех пор пока Минх не стал мировым посредником. После этого отношение Ивано¬вой к родственнику резко изменилось: в жалобах на него предводителю уездного дворянства она называла Александра Николаевича не иначе как «атаманом разбойников»."

... "Посредники решали споры по потравам, порубкам, найму рабочих и прислуги, по сдаче и аренде земли и прочее и прочее.
«Часто поступали жалобы крестьян на притеснения и вымогательства духовенства при требах, - писал Александр Минх в своих «Записках миро¬вого посредника, - священники не соглашались хоронить покойников ме¬нее как за два-три рубля и требовали за свадьбы до десяти рублей сереб¬ром, громе того известное количество водки, за последней крестьяне никог¬да не стоят. Подобное лихоимство заставило меня в 1862—1863 годах разослать по волостным правлениям указ Синода, запрещавший священникам вымо¬гать деньги за таинства и требы. (Церковная треба - богослужение по по¬требности верующих: крестины, болезнь, смерть и проч. - Г. М.). Трезвос¬тью значительная часть духовенства не отличалась: через мои руки про¬шло несколько дел очень грязных, которые пришлось передать преосвященному. Исключения, разумеется, были: у меня в участке име¬лись и достойные пастыри, как священник села Белгазы-Маматовки Анд¬рей Михайлович Розанов, уважаемый и любимый не только своим прихо¬дом, но и всем околотком»."

..."Минх имел в виду следующий конфликт между крестьяна¬ми и губернским чиновником. Дело в том, что в крепостное время кресть¬янам разрешалось выплачивать своим помещикам отступные при наборе их в рекруты, при этом помещики выдавали крестьянским семьям соответ¬ствующую квитанцию, свидетельствовавшую об оплате освобождения от рекрутства. Эти квитанции хранились в губернском присутствии. При оче¬редном рекрутском наборе, когда подгадила очередь того или иного крес-тьянина, он ссылался на известную квитанцию, её находили в чиновничь¬их закромах и молодой крестьянин освобождался от службы в царской ар¬мии, которая длилась, как известно, двадцать пять годков.
Надо сказать, что описанное положение с оплатой и квитанциями было вполне законно, поскольку было утверждено Высочайшим указом.
В начале своей службы мировым посредником Александр Минх со¬брал в Софьиной волости своего участка несколько рекрутских квитанций
бывших крестьян помещицы С. Л. Шуваловой и отвёз их в губернское при¬сутствие.
Прошло около года. Наступило время очередного набора в рекруты и неожиданно под набор стали попадать те крестьяне, чьи семьи заплатили в своё время конторе Шуваловой пятьсот рублей серебром. По тем време¬нам деньги солидные. Обескураженные крестьяне обратились за помощью к мировому посреднику Минху. Александр Николаевич направил своего письмоводителя в Саратовское губернское присутствие, чтобы выяснить, почему освобождённых от воинской службы крестьян забирают в рекруты и куда же подевались квитанции об оплате за освобождение от рекрутчи¬ны.
В Саратове письмоводитель обратился к столоначальнику рекрутского стола Цыбулъскому, а тот открыто дал совет посланцу мирового посредни¬ка: пускай, дескать,, крестьяне волости соберут две тысячи рублей - одну тысячу может оставить себе, а вторую должен передать ему, Цыбульскому, тогда дело сразу решится положительно для крестьян.
«Сильная настойчивость и вмешательство губернатора помогли мне, - писал Минх,- при содействии предводителя уездного дворянства Карако¬зова, выручить разрешение в тот самый день, когда несчастные семьи дол¬жны были явиться на ставку в рекрутское присутствие».
В описанном эпизод е фигурируют две фамилии - Цыбулъский и Кара¬козов. Первый в Саратове давно был известен, как отъявленный взяточник. Ещё в 1856 году, будучи частным городским приставом, он был замешан в громком «еврейском деле»и потому выгнан со службы. Несколько лет спу¬стя Цыбулъский сам дал взятку крупному губернскому чиновнику и вскоре получил место столоначальника в губернском присутствии.
Аткарский уездный предводитель дворянства Михаил Михайлович Каракозов был человеком честным, порядочным, но на его доброе имя едва не попало грязное пятно. Случилось это в 1866 году, когда дальний род¬ственник Михаила Михайловича 24-летний Дмитрий Каракозов совершил покушение на императора Александра II, но выстрелил не точно. Михаил Михайлович решил тогда поменять свою фамилию, на что получил Высо¬чайшее позволение. С тех пор он стал называться - Михайлов-Рославлев.
С 1861 года в Пятом мировом участке, которым со следующего года руководил Александр Минх, числилось пять волостей: Коленская, Широ¬ко-Усгупская, Мало-Дмитриевская, Больше-Ольшанская и Софьинская. Потом к ним добавилось ещё пять волостей. Произошло это после того, как в 1863 году был расформирован участок № 6, а его волости перешли в мировой участок Минха, который стал именоваться Первым мировым уча¬стком. "

..."В 1869 году мировой судебный институт был введён и в Саратов¬ской губернии. Вернувшийся к этому времени из Москвы Александр Минх земским уездным собранием был избран Аткарским участковым судьёй и утверждён Сенатом в этой должности 19 мая 1869 года..."

... "Думаю, нет резона подробно знакомиться с содержанием «Записок» Минха, представлю читателю лишь ту страничку текста, где Александр Николаевич описывает свои впечатления от пребывания на Саратовской земле. Возможно, именно тогда в душе А. Минха зарождался повышенный исторический интерес к Саратову и Саратовской губернии.
«Переночевав в Аткарске, мы выехали 10 мая в Саратов: весь день силь¬ный холод, ветер и грязь. Переехав Иткарский мост, дорога идёт по пахот¬ной стороне правым берегом Иткары...»...

"...Я могу, пожалуй, присоединиться к высказыванию моего приятеля Сер¬гея Лукина, рано ушедшего из жизни. Александр Минх в свои молодые годы, вероятно, да помышлял о каких-либо исторических изысканиях, ис¬следованиях: он добросовестно описывал в жанре путевых дневников свои передвижения по России - то ли служебные (во время военных действий), то ли туристические (поездки по Волге), фиксировал события, делился на¬блюдениями. В то же время, вольно или невольно, Минх затрагивал нити отечественной истории. "

"... Наибольшую любознательность проявлял Александр Николаевич к тем селениям и людям на Саратовской земле, с которыми крепко связали его условия жизни и служба мировым посредником, а потом и мировым судь¬ёй. Я имею в виду прежде всего Аткарский уезд Саратовской губернии и, конкретно, село Колено Аткарского уезда. С конца 1860-х годов Александр Минх принялся вдумчиво и скрупулёзно описывать современную жизнь села, да упуская возможность проникнуть и в его прошлое.
Вскоре подвернувшийся случай позволил Минху опубликовать свой материал о с. Колено. Произошло это в 1881 году, когда в типографии Са¬ратовского губернского правления был отпечатан первый том «Саратовс¬кого сборника» с подзаголовком: «Материалы для изучения Саратовской губернии». Подготовкой издания занимался Саратовский Статистический комитет. Благодаря трудам Александра Николаевича перед нами ожила при¬мечательная история небольшого, казалось бы совсем неприметного села Колено, центра Коленской волости. "

... "Из записей Минха видно, что для сбора сведений (о населённых пунк¬тах, о помещиках, о крестьянах) он часто обращался к мудрым сельским старцам, чьи рассказы и воспоминания заменяли порой недостаток в офи¬циальных документах. Впрочем, не только старики помогали Минху в сбо¬ре и обработке нужного материала; важную помощь бескорыстно оказыва¬ли и люди среднего, даже молодого возраста Решил, например, Александр Николаевич собрать и записать в сёлах н деревнях Аткарского уезда народ¬ные легецды, предания, песни, пословицы и поговорки. Туг же на помощь ему пришли двое добровольцев - учитель школы в селе Колено Иван Анд-реевич Троицкий и штатный письмоводитель мирового посредника Алек¬сандр Егорович Дворников. Без их участия Минх едва ли собрал бы такую богатейшую коллекцию местного фольклора. А коллекция оказалась со¬вершенно изумительной. "

...«До 1780 года, - писал Минх, - в здешнем крае было всего четыре города: Саратов, Царицын, Дмитриевск (Камышин) и Петровск, состав¬лявшие Саратовское воеводство, принадлежавшее к Астраханской губер¬нии. И января 1780 года состоялся указ императрицы Екатерины II, дан¬ный правительствующему сенату об учреждении Саратовского наместни¬чества: поведено генерал-поручику, астраханскому губернатору Якоби под руководством генерал-губернатора Астраханского, Саратовского, Азовского и Новороссийского, князя Потёмкина, без упущения времени, осмотреть местное положение и разделить губернию примерно на десять уездов.
7 ноября 1780 года состоялся именной указ императрицы правитель¬ствующему сенату об открытии Саратовского наместничества, причём, 9 ноября велено ему, губернатору Якоби, отпускать по 20 тысяч рублей ас¬сигнациями в год на построение присутственных мест в Саратовском на¬местничестве из статских государственных доходов.
В исполнение указа 7-го ноября, наместничество было разделено на девять уездов, почему к прежним город ам (за исключением Царицына) были присоединены вновь открытые следующие шесть городов:
!. Вольск, на правом берегу Волги, переименованный из дворцового села Малыковки, некогда принадлежавшего князю Александру Данилови¬чу Меншикову.
2. Хвалынск, сделанный городом из дворцового села, называвшегося Сосновым островом.
3. Кузнецк, при речке "Цэуеве, переименованный из дворцового села Нарышкино, Труево тож.
4. Сердобск, при речке Сердобе, переименованный из села пахотных солдат Большой Сердобы.
5. Аткарск, правильнее Иткарск, переименованный из села пахотных солдат Еткары. В 1798 году он был упразднён, а в 1804 г. опять сделан городом.
6. Балашов, при реке Хопре, преобразован из дворцового села Балашо¬ва. В 1799 г. он был упразднён, а в 1804 г. опять сделан городом.
В том же 1780 году утверждены гербы для всех десяти городов. (А. Минх ошибался: десятый герб Царицына был утверждён в 1857 году - Г. М.)
10 ноября 1780 года вышел Указ сената о штатах Саратовского намес¬тничества или губернии (том XX Полного собрания законов 1780 г.)...

... " Пусть читателя не смущает тот факт, что в приведённом Минхом доку¬менте 1790 года говорится о девятилетии со дня открытия Саратовской гу¬бернии, то есть с 1781 года, хотя указ императрицы по этому поводу вышел в 1780 году. Дело в том, что чиновничья канитель по подготовке соответ¬ствующих документов длилась традиционно долго, потому официальное открытие нового наместничества состоялось третьего февраля 1781 года: от того н счёт годам повели. Это важное событие живо и красочно описал саратовский литератор и краевед Андрей Филиппович Леопольдов (1800- 1875) в своих «Исторических очерках Саратовского края» 1848 года.
«Для открытия наместничества приехал в Саратов, назначенный горо¬дом губернским, из Астрахани преосвященный Антоний и губернатор Яко¬би. Первым наместником определён 21 января 1781 года генерал-майор Иван Игнатьевич Поливанов, вице-губернатором Иван Еремеевич Цыпле- тев. Открытие происходило торжественно. "

... "Напомню читателю, что Александр Николаевич Минх, завершив службу мировым посредником в Коленовской волости, был избран Агкарским уез¬дным земским собранием участковым мировым судьёй и утверждён в той должности указом Сената от 19 мая 1869 года. Место жительства ему ме¬нять не пришлось, поскольку его «камера» (по-нынешнему - офис) остава¬лась по-прежнему в селе Колено."

... "В 1879 году Александр Минх по его прошению был переведён из Ат- карского в Саратовский уезд на ту же должность уездного мирового судьи. Теперь его «камера» переместилась из Колена в село Полчаниновку Сара¬товского уезда (теперь в Татшцевском районе Саратовской области, на ав¬тотрассе Саратов-Петровск). Причиной смены рабочего места послужили очередные разделы земель и имущества, разраставшейся со временем фа¬милии Минхов. Первый такой серьёзный раздел прошёл в 1863 году, после смерти главы семьи Николая Андреевича Минха. В Коленовской волости остались жить на своих землях Варвара Борисовна Минх (вдова Николая Андреевича) и Пётр Николаевич, их сын. Александр Николаевич перебрался . в Полчаниновку, где помещицей была его супруга Варвара Ивановна. А лет через пять в Новые Бурасы Саратовской губернии приехал на постоянное житьё вышедший в отставку Григорий Николаевич Минх, брат Александра и Петра. Так и жили Минхи в относительной близости друг то друга, пери¬одически встречаясь у кого-то в имении: ведь от села Колена до Полчани- новки было всего вёрст сто, а от Полчаниновки до Новых Бурас и того меньше - вёрст около сорока. Уверяю, для резвой пары лошадок это не ахти какое расстояние.
Как известно, Александр Минх в свободное от службы время увлекал¬ся историей Саратовского края, этнографией, археологией, нумизматикой, собирал предметы саратовской старины, записывал образчики местного фольклора. В то лето 1879 года, когда Минх переводился из Агкарского уезда в Саратовский , у него неожиданно появилось свободное время, и Александр Николаевич решил потратить его с пользой для себя, для удов¬летворения своих духовных интересов. Минх вознамерился побывать ни одном из загадочных исторических мест вблизи Саратова, на правом бере¬гу Волги. Конечно же, я имею в виду старинный Увек..."

... "Даже малоопытному в архе¬ологии Александру Минху стало понятно, что целевых, плановых раско¬пок на увекском городище никогда не проводилось, хотя много туг земли изрыто, перекопано. Не иначе на городище активно и грубо работали мес¬тные крестьяне, искавшие предметы старины для скорой продажи, для мел¬кой наживы."

"...Александр Минх во многом был схож с большинством тех российских жителей, которые питали особенную приязнь к Саратовскому краю, но имел он и совершенно отличную он них наклонность. Александр Николаевич, например, решил выразить свои чувства к земле, представившей ему воз¬можность плодотворно жить и работать, в виде неимоверно кропотливого, Теперь мы, вероятно, никогда уже не узнаем, как зарождалась, форми¬ровалась и крепла, чем подпитывалась в сердце Александра Минха чистая и светлая любовь к новому, саратовскому отечеству. Ему, пришельцу из дру¬гой земли Саратовский край стал близок и дорог словно край отеческий, дорог настолько, что Александр Николаевич не только принял для себя его современную данность, но и проникся трепетным почтением к его про¬шлому. Этому прошлому Саратовщины, изучению её старины посвятил Минх всё своё свободное время, всю энергию души и тела, и никогда по¬там до конца дней своих длительного труда: подробнейшее описание всех, даже самых мелких, на¬селённых пунктов Саратовской губернии, а также её рек, озёр, гор, холмов, оврагов, лесов, рощ и ироч., и проч. Задуманный Минхом труд даже в наш компьютеризированный век кажется настолько грандиозным и трудновы¬полнимым (тем более для одного человека), что даже всего лишь обсужде¬ние его вызывает только скептическую улыбку.
И тем не менее... Александр Минх в начале 1870-х годов решительно принялся за исполнение своего, казалось бы, абсурдного плана."

... " Все эти уезды по большим и малым сельским грунтовым дорогам Минх намеревался объездить лично на карете, в свободное от службы вре¬мя, собрать все возможные сведения о земле, землевладельцах и населён¬ных пунктах, и, конечно же, должным образом описать увиденное и услы¬шанное в своей рабочей тетради. Сразу замечу, что общая площадь Сара¬товской губернии составляла на то время почти 74230 квадратных километров. Для объезда, осмотра и тщательного описания такого громад¬ного пространства необходимо было потратить многие недели, месяцы и даже годы человеческой жизни.
Для Минха, на мой сторонний взгляд, самым простым началом работы над его обширным замыслом было бы описание того уезда, где он изна¬чально устраивал свою жизнь в Саратовской губернии, то есть Аткарского уезда, тем более, что будучи мировым посредником в этом уезде, а потом и мировым судьёй, Александр Николаевич уже начинал описывать земли сво¬ей Коленовской волости и ближайших к ней мест. Возможно, как и я рас¬суждал и сам Минх, но по какому-то стечению обстоятельств, появивший¬ся в печати в 1898-1902 годах труд Александра Николаевича, озаглавлен¬ный «Историко-географический словарь Саратовской губернии», в его четырёх выпусках общим объёмом в 1409 страниц, охватил материалы толь¬ко о Камышинском и Царицынском уездах, то есть о тех землях, которые ныне входят в состав Волгоградской области. Сведения о других уездах Саратовского края никогда не издавались, да и успел ли Минх описать ос¬тальные уезды - не известно; достоверных подтверждений этому не име¬лось... до недавнего времени, во всяком случае.
А в это недавнее время, точнее, в начале 1990-х годов, в Саратове я напал на след некой неизвестной местным краеведам рукописной книги Александра Минха. Ни названия, ни чего-то другого я об этой книге не знал.
Не стану отнимать у читателя его драгоценное гремя долгим переска¬зом событий, поисков, положительных и отрицательных эмоций и всего того, что сопутствует краеведу, идущему по следу нужного материала. Глав¬ное - я нашёл ценнейшую рукопись Александра Минха. И вот теперь она лежит передо мною, а я имею возможность рассказать о ней.
Книга в тёмном старинном переплёте, размером в шестнадцатую долю печатного листа, объёмом 194 страницы. На титульном листе тёмно-корич¬невыми чернилами аккуратно выведено; «Саратовский сборник. Материа¬лы для изучения Саратовской губернии. Том третий. А. Н. Ми их, 1885 года». По поводу даты «1885 г.» должен заметить, что рукопись составлена из отдельных глав, частей, имеющих в конце текста свои даты написания: от 1880 года до 31 декабря 1885 года. На рисунках Александра Минха, иллю¬стрирующих книгу, стоит 1887 год , а примечания в конце рукописи, сде¬ланные опять же автором, имеют дату 1890 год.
Внимание сразу же привлекают два слова на титуле: «Том третий». Зна¬чит, имеются (имелись?) как минимум два предыдущих тома. На это же указывают начальные строки на первой странице рукописи. Это заголовок раздела: «Саратовский уезд. Полчаниновская волость». И далее в скобках: «Окончание, см. «Саратовский сборник», т. II».
Несколькими страницами ранее я уже писал о том, что в 1879 году Александр Минх переехал из села Колено Аткарского уезда в Полчанинов- ку Саратовского уезда в должности мирового судьи. Это село, кстати ска¬зать, было основано в конце 1740-х годов помещиком Полчаниновым, по фамилии которого и названо. В Почаниновской же волости находились зем¬ли супруги Александра Минха Варвары Борисовны.
Поселившись в 1861 году в Коленовской волости, Минх принялся опи¬сывать село Колено и деревни, входившие в состав волости. Переселив¬шись в с. Полчаниновку, Александр Николаевич стал собирать и записы¬вать сведения о Полчаниновской волости, относившейся к Саратовскому уезду. "...

... "Поскольку в найденном «окончании» материалов о Полчаниновской волости нет рассказа о самом селе Полчаниновке, то резонно предполо¬жить, что этот рассказ остался в предыдущем втором томе, о чём я искрен¬не сожалею, потому что в том селе находилась усадьба Минхов и Алек¬сандр Николаевич, я уверен, красочно и подробно описал свой дом и свою жизнь в нём. Откровенный рассказ самого автора был очень кстати в моём повествовании об Александре Минхе. Однако, как часто в жизни бывает, мы имеем не то чего хотим, а то что имеем..."...

... "Читая строки Минха я между тем представлял себе, как он, Александр Николаевич, в тарантасе либо карете, мчит по пыльной, ухабистой сельс¬кой дороге от одной деревушки к другой, чтобы выведать у местных стари¬ков историю их поселения, расспросить о прежних и нынешних помещи¬ках. .. И тут вспоминается, почему-то, гоголевская бричка, в которой неспе- ша катил по российскому тракту незабвенный Павел Иванович Чичиков. Помните?
«Едва только ушёл назад город, как уже пошли писать, по нашему обы¬чаю, чушь и дичь по обеим сторонам дороги: кочки, ельник, низенькие жидкие кусты молодых сосен, обгорелые стволы старых, диких вереск и тому подобный вздор. Попадались вытянутые по снурку деревни, построй¬кою похожие на старые складенные дрова, покрытые серыми крышами с резными деревянными под ними украшениями в виде висячих, шитых узо¬рами утиральников. Несколько мужиков, по обыкновению, зевали, сидя на лавках перед воротами в своих овчинных тулупах. Бабы с толстыми лица¬ми и перевязанными грудями смотрели из верхних окон; из нижних глядел телёнок или высовывала слепую морду свою свинья. Словом, виды извес¬тные...»... "

... "   Несомненно, что с глубокой древности густые леса, перерезанные не¬большими полянами, покрывали сплошь эту волнистую местность на про¬тяжении от теперешних сёл Слепцовки и Идолги к северу, через нынеш¬ние Полчаниновскую, Ягоднополянскую, частью Озёрскую и Вязовскую волости на Гремячку и Лох; к югу за Слепцовской и Кологривовской леса редели и начинались степные пространства. Здесь в то время родники, затенённые вековыми дебрями, питали массу ручьёв, дававших начало речкам: Сокуру, Колышлею и Идолге, нёсшим в древесной тени, в разные стороны свои светлые (приветливые - Г. М.), чистые воды; топор и плуг не касались ещё тогда этой девственной почвы, на которой нет признаков людского жилья тех времён: властелином и обитателем её был только ди¬кий зверь. По дебрям Сокурки и Круглого бродил косолапый медведь, рыскали волк и лиса, гнездились тетерев и куропатка, охотились беркут и коршун и разве изредка прокладывали себе путь татары, собираясь дики¬ми ордами для набегов на надвигавшиеся с северо-запада, медленно, но последовательно, славянские посёлки. В Полчаниновской волости мы не замечаем следов мордвы. Узкая береговая полоса Поволжья была уже в руках русских, стояли там наши сторожевые крепости: Саратов, Дмитри- евск и Царицын, но это были острова, окружённые ещё татарщиной - «диким полем», в лесных дебрях которого и по рекам, лишь в первой чет¬верги XVII века начинали появляться русские промышленники: бортни¬ки, рыболовы и охотники на бобров. Железная рука властелина Русского царства, великого Петра, в конце XVII и в начале прошлого столетий, быстро стала отодвигать к юго-востоку, остановившуюся у Пензы грань государства: мы видим уже в 1698 г. Петровскую крепость и вёрст 25 ниже, не доходя вёрст 15 до настоящей Полчаниновской волости, сторо¬жевую линию, защищавшую населённую окраину новой империи. Тут, по сю сторону этой черты (татарскую), группируются курганчики, захва¬тившие Озерскую и северо-западную окраину Полчаниновской волости (около Песчанки): они неправильно рассеяны, но заняли от «черты» ши¬рокую ленту к юго-востоку, между следами Петровской сторожевой ли¬нии и лесными дебрями, покрывавшими теперешние Полчаниновскую, Ягодно-Полянскую и Озерскую волости. Но там, где росли эти леса, кур¬ганы почти не попадаются, а разбросаны они между окраинами их и ле¬вым берегом реки Медведицы. Не разрешена ещё задача, кто насыпал эти курганы; надо полагать, что здесь были могилы монголов, по расположе¬нию же других, можно принять их за сторожевые.
Тёмный мрак тайн древности начинает рассеиваться только с начала прошлого столетия: можно утвердительно сказать, что в конце XVII века доказывается указом Петра Великого стольнику и воеводе «на Саратове»
Алексею Яковлевичу Новосильцеву в марте 1700 года, об отводе земель «на выпуск и табунные и сенокосные и на лесные угодья» городу Саратову и «по челобитью ручников и всяких чинов граждан жителей», где между прочим сказано, что грань отводимой дачи идёт «к большой дороге, что едут из Саратова на Пензу, перешедши же большую дорогу...» и т. д. Из этого указа видно, что границы городской земли, окружавшей Саратов на огромное пространство, близко подходили к нынешним Полчаниновским и Ивановским дачам, спускаясь с севера на юг, от речки Чердыма к реке Идолге, и местность вне этой отведённой городу округи, названа «земля Дикое поле».
В 1680 году Пенза была взята и разорена Азовскими и Крымскими татарами, а в 1717 г. той же участи подвергся Петровск от Кубанских и Крымских татар: после того вскоре мы видим уже, что Пётр I устраивает далеко на юге, около Царицына, сторожевую линию. Из этого можно зак¬лючить, как быстро передвинулась юго-восточная окраина Руси и ясно, что местность между этими двумя чертами начала заселяться гораздо ранее разными сходцами и беглецами из верховых сёл и городов. В 1720-х го¬дах прекратились уже совершенно татарские набеги на эту местность и вот предания начинают отмечать появление в Полчаниновских, Ягодно- Полянских и Озерских лесах разного бродячего люда, сошедшегося в шайки под начальством удалых головорезов вроде Кудеяра, Улана и т. под. Долго ютились их притоны в здешних местах, на что указывают преда¬ния об урочищах и остатки землянок и логовищ. Пугачёвщина 1774 года ещё более увеличила разбойничий состав этого края и смело можно ска¬зать, ссылаясь на записки современника, пастора Катанея, что пуля и ки¬стень гуляли здесь по лесным дорогам до конца прошлого (восемнадца¬того) столетия. Мы видим также из рассказов старожилов, что смелые застройщики: мордвин Орька, Разгосимов, Пахомовы и другие, начали появляться сверху в эти края уже в первой половине прошлого столетия: устраивают шалаши, землянки, пчельники и эутора: плуг и топор сошлись в лесной местности почти одновременно с кистенём и ружьём. Тут же скоро слышатся имена помещиков, которым принадлежат «густопорож¬ние» земли, но правильное заселение волости, появление в ней посёлков и деревень мы можем отнести только к середине прошлого столетия, что доказывают выше приведённые рассказы стариков о заселении этих мест. Пошёл тогда гулять топор по этим старым, густым лесам, рылись пни и плуг подымал никогда не трогавшуюся почву. Рядом садятся и немцы из далёких стран Германии, и край утратил скоро своё старое название та¬тарщины и дикого поля, заглохли и заросли следы Петровской стороже¬вой черты, соха распахала и почти сгладила остатки пограничных курга¬нов. Первыми посёлками являются в здешней местности (нынешней Пол- чаниновской волости): около средины прошлого столетия - Глядковка и Песчанка, затем в середине того же столетия - Большая Крюковка, во второй половине начинают заселяться деревни Ивановка и Фёдоровка: около 1800 года - Любовшго; в 1806 г. - Полчаниновка, в 1840-х годах - Чуевка и между 1851 и 54 годами селятся деревни: Котировка, Серебря- ковка, Македоновка, Лычи и Новая Крюковка.
До освобождения крестьян (1861 г.) прежние помещики здешней воло¬сти имели большие барщинные запашки, но теперь посевом занимаются в ограниченном количестве: Ивановы, Шпенёв, Кейзер, Мейер, Ухтомская, Городецкие, Шабловские и Минх. Остальная земля идёт вся в сдачу крес¬тьянам на деньги...»
Разумеется, далеко не все сведения, собранные и описанные Алексан¬дром Минхом, являются бесспорными. Работы историков двадцатого сто¬летия внесли существенные поправки и дополнения к исследованиям сво¬их предшественников, тем не менее труды Александра Николаевича без сомнения оставили значительный след в разработке истории Саратовского края, в чём мы будем ещё неоднократно убеждаться, продолжая знаком¬ство с найденной мною рукописной книгой Минха «Саратовский сборник».
Завершив описание земель и селений Полчаниновской волости, Минх обратился к Оркинской волости...

..."
Хочется верить, что благоразумный читатель простит меня за исполь¬зование столь длинных фрагментов из рукописи Александра Минха. Де¬лаю я это потому, что совершенно уверен - в ближайшие годы, а то и деся¬тилетия, другой подобной возможности познакомить читателя с велико¬лепной краеведческой рукописью Александра Николаевича просто ие представится, поскольку у нашего очень богатого государства, как показа¬ла жизнь в начале двадцать первого века, на издание культурного наследия не хватает средств: они быстро и накрепко разобраны по карманам.
На мой взгляд, рукописный «Саратовский сборник» Минха изобилует такими ценными, если не драгоценными, сведениями по истории Саратов¬ского края, что-замалчивать их просто грешно. И ещё. Оберегая личное время читателя, я постараюсь, насколько это мне удастся, сократить цити¬руемые абзацы либо кратко пересказывать их.
..."

..."Переходя к следующей главе, о Лоховской волости, спешу предупре-дить читателя, что находясь на общих правах в рукописи Минха «Саратов¬ский сборник», этот материал отличен от всех прочих в книге. Он собран и написан не Александром Николаевичем, а другим человеком. Об этом Минх сам уведомляет в первой же строке: «Очерк составлен 1 сентября 1880 года учителем Оркинской школы А. Л. Леонтьевым».
В этой записи Минха, на мой взгляд, имеется случайная неточность. Думаю, что первого сентября 1880 года очерк о селе Лох мог быть записан, перенесён на бумагу, а вот составлялся он, вероятно, не одну неделю, так обширен и разнообразен его материал. И ещё. Мне кажется, что переписы¬вая леонтьевский очерк в свою книгу, Минх его не только слегка подредак¬тировал, но и подверг некоторой литературной обработке: уж очень стиль и манера написания схожи с очерками самого Александра Николаевича.
Уж коли Минх посчитал нужным присоединить очерк Леонтьева к сво-им записям, то и нам, я уверен, следует вникнуть в суть этого материала, перенеся его на эти страницы."...

... "Я напоминаю об этом потому, что хочу сказать: Минх собирал предания и легенды не только о Кудеяре, но и о других поволжских разбойниках, о лихих атаманах - прежде всего о Еме¬льяне Пугачёве. Эти предания он, словно жемчужные зёрна, разбрасывал ш страницам различных своих рукописей, украшая ими суховатый, в об- щем-то текст."

..."Путь Пугачёва из Пензы к Саратову известен - это старый Московский тракт. В каждом селе рассказывают, что повешен, застрелен или заколот кто-либо из помещиков, бурмистров или писарей, во многих местах слы¬шишь, что вернулось в селение несколько человек, ушедших в шайку, с обрезанными ушами н носами. ..."


..." Здесь необходимо пояснить, что рассказ Минха о прокладывании же¬лезнодорожного пути от Тамбова до Саратова (часть теперешней линии Саратов-Москва) писался в середине 1880-х годов и был, пожалуй, первым описанием этой многострадальной стройки. Впрочем, в 1881 году А. А. ІЪловачёв выпустил книгу «История железнодорожного дела в России», но в ней очень мало саратовского материала, к сожалению.
Свой рассказ Александр Николаевич начал жёсткой и интригующей фразой: «Грустная и гадкая история устройства этой железной дороги». Затем начал повествование:
«Ещё в 1868 году от Саратова до города Козлова (Тамбовской губернии) не существовало «чугунки» и путь совершался на своих лошадях или на дол¬гих, или на вольных ямщиках по большому вольному Кирсановскому тракту.
Но уже весною 1869 года потянулись на восток, нагруженные котомками и мешками, пешеходы-рабочие, двинулись и подводы со шпалами и другими материалами. До Тамбова поднялись уже насыпи, но мосты ещё не были устроены, от Тамбова же к Саратову работы только ещё начались.
В 60-х и 70-х годах нынешнего столетия всю Россию охватил железно¬дорожный раж, не отстала и Саратовская губерния. Ещё в 1859 году была утверждена правительством постройка Московско- аратовской железной дороги и лишь осенью в 1865 году была произведена нивелировка от Коз¬лова до Саратова, но постройка дороп остановлена, почему саратовское земство подняло в 1866 году железнодорожный вопрос: оно требовало во что бы то ни стало железную дорогу на Саратов и, в пылу, плохо обсуждало свои действия и выбор. Выборные лица: председатель Губернской земской управы Михайлов-Рославлев и два директора для проектированной дороги - Лупандин и Болгавский продали земство: получив от строителей почтен¬ные куши, они решились на невыгодные условия, допустили громадные отступления и поддерживали Гладина и Лукашевича до того перед зем-ством, что когда явились им соперники, в лице других строителей, согла¬сившихся выстроить дорогу дешевле, то наши представители железнодо¬рожного дела увлеклись до того, что одной из причин отказа новым контр¬агентам выставили то, что Гладину невыгодно взять неустойку, обусловленную в контракте, которую в то время принимали на себя новые контр-агенты. Обеды Лупандина и Гладина стоили тысячи рублей, вина лились рекой для гласных и влиятельных, недаром говорят у нас, что «чу-гунку пропили Гладину». Земство стало хозяином дороги, которая оконче¬на по всей линии от Тамбова до Саратова и по ней открыто движение в августе 1871 году; приёмка полотна и сооружений лежала на земской ко¬миссии. Правительство назначило такую же от себя, но последняя была крайне неудачна: вопреки всем возражениям, хотя и поздно опомнившихся земцев, правительственная комиссия, осмотрев последние участки гото¬вой «чугунки», нашла их годными, вследствие чего приказано земству при¬нять дорогу без всяких возражений. Осмотр был безобразный, строители поили правительственную комиссию, так что вряд ли она видела те страш-ные недостатки и небрежность сооружения, исправление которых в послед¬ствии тяжело било по карману Саратовское земство
Небрежность постройки отозвалась уже в 1873 году: весна была по¬здняя — 11 апреля нахлынувшая из логцин вода сделала значительные про¬рвы в полотне железной дороги в четырёх местах: 1) около Ргищевской стан¬ции, 2) в десяти верстах от Салтыков, 3) версты три дальше размыта насыпь вышиной более полутора саженей; тут в эту ночь с одиннадцатого на двенад¬цатое апреля погибли начальник дистанции Иогансен и машинист, раздав¬ленные при осмотре дороги провалившимися паровозом и тендером, и 4) в пяти верстах от станции Кологривовки значительный обвал насыпи.
Дорога произвольно удлиннена строителями на тринадцать вёрст про¬тив условия, к тому же она чрезвычайно извилиста последние две станции к Саратову. Несмотря на небрежность сооружений, каждая верста желез¬ной дороги обошлась в девяносто тысяч рублей, стоимость баснословная, удивившая всю Россию. С этой то громадной стоимости всей линии в 353 версты земство и гор. Саратов должны платить гарантию. Строитель Гла- дин не обращал никакого внимания на сооружения, вся работа была сдана подрядчикам по участкам за более низкие, но тем не менее огромные сум¬мы, сам же Гладин безобразничал до нельзя. Почтовые тройки ждали его на пунктах по несколько суток, получая за то по десять рублей в день. В гор. Аткарске перед его приездом, водворяли в гостинице гарем; было бы невозможно вычислить, сколько лилось шампанского при проездах чугу- ношного туза, полотно же работалось в это время кое-как, вместо мостов и каменных пролётов клали узенькие трубы, а часто прямо заваливали от- вержки оврагов и лощин. Самые мосты сделаны так, что боишься вместе с ними слететь в Хопёр или в Медведицу. Мост на последней красив, но к осени 1873 года камни с одной стороны устоя Стали отходить и ему грози-ла опасность свалиться.
С декабря 1871 года потянулись нескончаемые процессы со строителя¬ми дороги; Гладиным, Фон-Дезеном и Лукашевичем, сопряжённые для зем¬ства с огромными расходами. Директорами дороги от земства были: Лу- пандин - с 1868 по 1871 г., Коваленков - с конца 1871 года и Штрик - с 1876 до 1882 года. В этом году правительство приняло эту дорогу на себя с тем, что земство отказалось от своих прав на неё и вместо «гарантии» уп¬лачивало бы правительству в течение 74 лет (то есть до 1 июля 1957 года) постоянную ежегодную решу в 176900 руб. кредитных, тогда как прежде платилось гарантии 384977 руб. 40 коп. металлических... При этом было обусловлено; 1) Правление общества должно быть переведено из Петер¬бурга в Саратов и 2) Земству будет предоставлено право проверки счетов и отчётов, ио оба условия были нарушены акционерами, так что земство ли¬шено было всякой возможности определять выручку и расход, а равно и тот недочёт доходности, за который должно было платить «гарантию». Все мольбы земства правительству оставались без уважения».
Разумеется, читатель, как и я, заметил, что в краткой «исторической справке» Александра Минха о постройке Тамбово-Саратовского участка Рязано-Уральской железной дороги большую роль играют авторские эмо¬ции, страсти, помешавшие чётко представить суть строительного дела.
Интересующимся историей создания Р-У железной дороги, а история эта несомненно увлекательна, я советую обратиться к весьма толковому изданию «Рязано-Уральская железная дорога и её район», которое вышло в свет в 1913 году. Оно, уверен, ответит на многие вопросы историков желез¬нодорожной темы.
На этом, я считаю, можно закончить знакомство с найденной мною рукописью третьего тома «Саратовского сборника» Александра Николае¬вича Минха. Тешу себя надеждой, что мне удалось донести до читателя основные мысли огромного замысла талантливого саратовского краеведа. Его великолепный труд с полным правом займёт своё заслуженное место рядом с трудами лучших саратовских краеведов.
* * *
Архитектор ты иль ваятель, Живописец ты или поэт, - Что такое твоё искусство,
Как не бьющий из сердца свет!
Свет любви твоей к той речушке, Что из сказок детства течёт,
К той дорожке, что год за годом Круче радуг подъём берёт.
К той избушке на курьих ножках, Где ходил ты под стол пешком,
К той ветле, на которой месяц Ночевал за твоим окном.
Ко всему, что зовёшь отчизной Чем душа народа жива.
А без этого нет на свете Ни таланта, ни мастерства.
Николай Рылетов
В Саратове на улице Кутякова расположено здание Государственного архива Саратовской области. Осенью 2006 года в фойе этого здания была открыта небольшая художественная выставка, посвящённая 12-летию об¬разования Саратовской учёной комиссии. Выставка называлась «Рисунки Александра Николаевича Минха». Экспозиция выставки была невелика, и не только потому, что фойе госархива ограничено свободной площадью; очень сложно было собрать воедино и продемонстрировать зрителям аква¬рели и карандашные рисунки Александра Николаевича, рассеянные по раз¬личным рукописным книгам и тетрадям Минха. Думаю, достаточно будет сказать, что в ста шести делах архивного фонда А. Н. Минха имеется более четырёхсот акварельных и карандашных его рисунков, не считая множе¬ства разбросанных по рукописям рисованных карт, планов, чертежей."...

..."В середине 1980-х годов я по два-три дня в неделю посещал Саратов¬ский обл. архив, где собирал материал для своих первых книжек. В те дни я сдружился с Сергеем Лукиным, работавшим в этом архиве фотографом. По образованию Лукин был историком, потому изредка выступал в печати с краеведческими публикациями. Помню, как однажды Сергей пригласил меня в свою лабораторию, находившуюся рядом с читальным залом и там показал мне объёмный рукописный том Александра Минха, кажется, он назывался «Поездка в Пятигорск». Признаюсь, текст книги, которую я ско¬рее просмотрел чем прочитал, смутно сохранился в моей памяти, зато я прекрасно помню яркие, сочные, оригинальные акварели, украшавшие путевые записи Минха. Тогда я впервые узнал, что Александр Николаевич был ещё и способным художником - наблюдательным и вдумчивым.
Если верить Сергею Лукину, а не верить ему у меня нет оснований, Александр Минх в какое-то время брал уроки у саратовского художника и педагога Андрея Сергеевича Година, у которого обучался и юный Михаил Врубель, детские годы проживший в Саратове.
Минха нельзя назвать серьёзным мастером акварели, но его доброт¬ные, аккуратно исполненные этюдные работы, являются великолепными иллюстрациями к его краеведческим исследованиям, к описаниям путеше¬ствий, к бытовым записям в своём полчаниновском имении...
Акварельные работы А. Минха давно привлекали внимание саратовс¬ких краеведов, иногда их даже использовали в печати для иллюстраций каких-либо изданий, но порой забывали упомянуть фамилию автора. На¬пример, на форзацах прекрасной книги о Саратове Николая Палькина «Го¬род волжской судьбы», изданной в 1990 году, красуются два акварельных рисунка «Пристань пароходного общества «Меркурий» на Волге у Сарато¬ва» и «Старый Троицкий собор в Саратове» (рисунки 1867 и 1853 годов), но нигде не значится имя автора акварелей, а это Александр Минх. ,
Та же работа с саратовским Троицким собором иллюстрирует «Энцик¬лопедию Саратовского края» 2002 года издания, но под акварелью указано: «Неизвестный художник».
Не могу умолчать о том, что в найденной мною рукописи Минха «Са¬ратовский сборник» тоже имеются несколько акварельных и карандашных рисунков. Почти все они выполнены на страницах в тексте: «Церковь села Оркино», «Старые постройки в Николаевском городке», «Женщины с. Ор- кино в национальных мордовских одеждах», «Гора Кудеяра», и датирова¬ны 1880 годом. Позднее, когда «Саратовский сборник» одевали в переплёт, Минх в начале книги вклеил два карандашных рисунка 1887 года, на кото¬рых запечатлены виды села Полчаниновки.
Саратовский историк Юлия Майорова, побывавшая на выставке А. Минха в Саратовском областном архиве, так выразила своё впечатление об увиденном:
«В скрупулёзных, прорисованных до мельчайших деталей иллюстра¬циях, созданных Минхом к своим исследованиям и дневникам, зафиксиро¬вано всё, что, по мнению Александра Николаевича, могло представлять интерес для потомков. Его неопубликованные рукописи буквально испещ¬рены миниатюрными акварелями, графическими иллюстрациями. Даже не зная биографию этого удивительного человека, её можно восстановить по рисункам. По ним же можно изучать археологию и географию Поволжья, Дона, Кавказских Минеральных Вод, не говоря о том, какой это подарок для этнографа, глазами которого Александр Николаевич смотрел на мир».
Я полностью согласен с этими словами."...

... "Рождение Саратовской учёной архивной комиссии (САУК) пришлось на последний месяц 1886 года. Об этом свидетельствует протокол первого организационного собрания САУК. Начинался он так:
«12 декабря 1886 года. В 8 часов вечера, по приглашению г. губернато¬ра Алексея Алексеевича Зубова, в дом его, для открытия губернской учё¬ной архивной комиссии, прибыли следующие лица: вице-губернатор Адольф Андреевич Тилло, председатель окружного суда Николай Николаевич Не- порожнев, начальник саратовской Мариинской женской гимназии Авдий Иванович Соколов, действительный статский советник Александр Ивано¬вич Шахов, мировой судья Александр Николаевич Минх, председатель съез¬да мировых судей Николай Николаевич Минх, землевладелец Михаил Вик¬торович Готовицкий и секретарь саратовского статистического комитета Николай Степанович Соколов...»
Первым председателем СИМС был избран Тилло Адольф Андреевич (Адольф Вильгельм Пауль), правителем дел - Соколов Николай Степано¬вич.
В первые годы, не имея своего постоянного помещения, саратовская архивная комиссия размещалась то в здании присутственных мест на Ни¬кольской улице (теперь Радищевская), то на чердаке городской публичной библиотеки дома графа Нессельроде на углу улиц Московской и Приютс¬кой (Комсомольской). Основными средствами на работу комиссии были членские взносы суаковцев и добровольные пожертвования саратовских жителей.
Александр Минх был одним из самых деятельных и самых уважаемых членов СУ\К. Его жизненный и краеведческий опыт, чего недоставало ещё другим архивистам, часто оказывал неоценимую помощь в работе комис¬сии. Молодое поколение членов С;АК искренне и с почтением признавали Александра Николаевича своим учителем.
За годы работы Саратовской архивной комиссии было напечатано трид¬цать три тома «Трудов САУК», публиковались краеведческие статьи, вос¬поминания, сообщения об исторических и археологических находках, эт¬нографический материал. И здесь Александр Минх проявлял завидную активность, демонстрируя в то же время глубокие познания, широту и раз¬нообразие своих краеведческих интересов. Вот заглавия некоторых мате¬риалов, опубликованных Минхом на страницах «Трудов Саратовской учё¬ной архивной комиссии»: «Материалы для истории заселения Саратовско¬го уезда», «Быт духовенства Саратовского края в XVIII и начале XIX столетий», «Дело мордвы селений Захаркина и Славкина, Петровского уез¬да», «Археологические находки и раскопки в Аткарском уезде», «К исто¬рии переселения малороссов в Саратовский край», «Легенды о Кудеяре в Саратовской губернии».
Следует добавить, что Александр Николаевич одновременно печатал¬ся в других периодических изданиях. «Легенды о Кудеяре», например, кро¬ме «Трудов СЖК» публиковались в 1891 и 1894 годах в «Саратовском ли¬стке», а в 1893 году в «Этнографическом обозрении».
В год основания Саратовской архивной комиссии Александр Минх за¬кончил очень важный многолетний свой труд. С первого года пребывания на саратовской земле он неустанно собирал и записывал народные обряды, обычаи, суеверия и предсказания жителей Саратовской губернии. Как из¬вестно, наш край издавна населяли многочисленные народности; русские, украинцы, татары, немцы, мордва, чуваши... Учитывая это обстоятельство Минх в предисловии к своей книге дал подробное этнографическое описа¬ние этих народностей, рассказал об истории заселения ими саратовской земли.
Окончив работу над рукописью «Народные обычаи...», Александр Минх отправил её на суд Русского географического общества в Петербург. В 1887 году в «Известиях» этого общества появился благоприятный отзыв о пред¬ставленной луца рукописи с материалами по этнографии и фольклору, со¬бранными А. Минхом. Автором отзыва был Александр Николаевич Пыпин - академик, двоюродный брат Н. Г. Чернышевского, а позднее Почётный граж¬данин г. Саратова.
В 1888 году за свой этнографический труд Александр Минх был из¬бран членом Императорского Русского географического и Московского археологического обществ. По этому приятному поводу Пыпин прислал Минху письмо, которое хранится теперь в Гос. архиве Саратовской облас¬ти. Пьшин, в частности, писал: «Исследование о вашем крае интересует меня не толью как саратовского уроженца, но и потому ещё, что наш край до сих пор мало исследован исторически (или археологически) и этногра¬фически, между тем очень этого заслуживает. Это край сравнительно но¬вый по русскому заселению - население очень пёстрое, а в русской части, без сомнения, сборное, явившееся из разных юнцов России... В Вашем труде меня радовало именно то, что изучение делалось лицом, которое живёт в прямых, непосредственных связях с народною жизнью, видит её не урыв¬ками и случайно, а каждый день. Сколько могло бы быть сделано для на¬уки, если бы нашлось больше просвещённых людей, которые в подобных условиях посвятили бы часть своего досуга изучению народа, который всё ещё остаётся для нас сфинксом и от которого в юнце юнцов зависит всё наше государственное и национальное значение».
Книга Александра Минха увидела свет в 1890 году. Она имела доволь¬но пространное название : «Народные обычаи, суеверия, предрассудки и обряды крестьян Саратовской губернии. Собраны в 1861-1888 годах». И далее значилось: «Члена Императорского Русского географического и Мос¬ковского Археологичесюго обществ, Саратовской архивной комиссии и Саратовского губернского статистического комитета А. Н. Минха». На ти¬тульном листе ещё сообщалось, что эта книга «удостоена Императорским Русским географическим обществом серебряной медали». Печаталось из¬дание в петербургской типографии Безобразова.
Всё тот же академик А. Н. Пьшин, готовивший книгу Минха к изда¬нию, писал в предисловии: «Труд г. Минха привлёк внимание отделения как опыт цельного этнографического очерка края, до сих пор всеми недо¬статочно исследованного, - опыт, который не берёт на себя дать вполне научные объяснения материала, сделанные местным старожилом, близким к народной среде».
В 1898 году началось издание солидного (первый том в четырёх от¬дельных выпусках общей сложностью в 1409 страниц) «Историко-геогра¬фического словаря Саратовской губернии», которое продолжалось четыре года. А в 1908 году увидела свет ещё одна книга Александра Минха «Город Аткарск. Материалы для историко-географического описания Саратовской губернии».
Однаю нет сомнения, что главным интересом в тот период для Мин¬ха была архивная комиссия или «архивна», как её любовно называли чле¬ны СУАК. В её стенах Александр Николаевич нашёл дело по душе, а в её рядах - друзей-единомышленников, таких как Сергей Щеглов, Пётр Подъя- польский, Иван Славин, Андрей Смирнов, Ниюлай Сирогинин, Василий Юматов, Иван Штауб, Пётр Лебедев, Ниюлай и Александр Хованские.
В декабре 1902 года Александра Минха суаковцы избрали почётным членом губернской архивной комиссии, что явилось признанием его зас¬луг на почве саратовского краеведения.
Здесь надо честно сказать, что работать Саратовской архивной комис¬сии, впрочем, как и всем другим губернским комиссиям, приходилось в очень трудных, напряжённых условиях. Прежде всего, далеко не всегда хватало средств для плодотворной работы. Тех денег, что С;АК получала от петербургского Археологического института и от добровольных пожер¬твований, хватало только на аренду помещений для библиотеки, архива и музея СУАК да на зарплату кое-кому из сотрудников, в том числе сторожу, истопнику, буфетчику. А ведь необходимо было ещё выписывать газеты, журналы и книги по истории для своей библиотеки, оплачивать поездки на раскопки, командировки в другие города, платить за печатание «Трудов СУА.К» и других исторических книг и брошюр членов саратовской «архи- вки». Требовались деньги и для приобретения ценных исторических и ар¬хеологических экспонатов для музея СУА.К.
Деньги, деньги, деньги... И всегда один и тот же сакраментальный воп¬рос: «Где их взять?»
Коіда в некоторых губернских архивных комиссиях России, изнывав¬ших от безденежья, уже начали поговаривать о самороспуске, вдруг мель¬кнул лучик надежды, о котором в апреле 1908 года возвестил журнал «Ис¬торический вестник». Он сообщал:
«В настоящее время всеми губернскими учёными архивными комис¬сиями получено от директора императорского Археологического институ¬та извещение, что он намерен, с согласия министра внутренних дел, хода¬тайствовать в установленном порядке с назначении ежегодной пра итель- ственной субсидии губернским учёным архивным комиссиям в размере приблизительно 2000 рублей на каждую. При этом директор срочно запра¬шивает от комиссий сведения об их бюджете и деятельности за всё время их существования. Остаётся, конечно, надеятся, что давнишние и неоднок-ратно заявлявшиеся просьбы архивных комиссий о материальной помощи, наконец получат удовлетворение. Но это внимание к ним правящих сфер, помимо материального значения, ещё более дорого тем, что оно является первым за всё почти двадцатипяти летнее их существование со времени состоявшегося о них высочайше утверждённого 13 апреля 1884 г. положе¬ния комитета министров. Итак, блеснул луч надежды во мраке полного заб¬вения... блеснул тогда, когда, видимо, прекратились всякие уже попытки вызвать помощь и внимание. А это так. Даже настоящий почин д иректора Археологического института не возбудил в печати ни отклика, ни призна-тельности. А важно, чтобы в настоящий именно момент печать подала го¬лос за поддержку архивных комиссий и выяснила их действительную роль в служении историко-археологической науке».
Как ни удивительно, но попытки вызвать помощь и внимание к губер¬нским архивным комиссиям не прошли даром. На нужды «архивов» обра¬тила свой взгляд даже Государственная Дума. На одном из её заседаний, 1 мая 1909 года, по этому вопросу выступил депутат Протопопов. Он сказал:
«Изучение общей истории каждого государства основано на исследо¬вании тех областей, которые входят в состав этого государства, и путём к ознакомлению с этой историей служат местные памятники старины, ко¬торые сохранились в этой области: памятники исторические, доистори¬ческие, письменные, ископаемые и архитектурные. Всякая страна, кото¬рая дорожит деяниями своих предков и желает, чтобы эти деяния не про¬пали бесследно, должна иметь способ сохранения этих памятников и способы изучения таковых. Наши западные соседи с давних времён тра¬тят на эту отрасль очень большие суммы. У них существует правильное убеждение в том, что изучение истории поднимает в народе уважение к своему государству, любовь к своей родине и намечает правильные пути будущих исторических задач государства. У нас это дело несколько в заб¬росе...»
Удивительно получается: со времени того выступления А. Д. Протопо¬пова, расстрелянного в 1918 году большевиками, прошло ровно столетие, Россия за эти годы побывала в двух эпостасях русского капитализма - пред- социалистическом и постсоциалистическом (бандитском) - но фактически ничего не изменилось в отношении государственной власти к отечествен¬ной истории и к историческим памятникам: они как были, по выражению Протопопова, «в забросе», там и остались.
Всё, что сказал Протопопов, было неким предисловием к главному, а главным стало то, что депутат просил коллег по Думе поддержать, как он выразился, «тощий законопроект», по которому предлагалось выделить из государственных средств 5200 рублей «на выдачу пособий губернским учё¬ным архивным комиссиям».
Если бы такая сумма предназначалась одной архивной комиссии, по¬мощь выглядела бы существенной, но при разделе на все комиссии Рос¬сии, пособие становилось плачевным... С другой стороны: «Дарёному коню в зубы не смотрят», и для Саратовской «архивки» несколько сот рублей тоже кое-что значили. Для примера скажу, что годовой расход в 1909 году Саратовской архивной комиссии составил 2156 рублей, а член¬ских взносов собрали только 118 рублей, значит покрывать расходы при¬ходилось из других предвиденных и непредвиденных источников финан-сирования: пожертвований и пособий от отдельных сочувствующих граж¬дан, от земств, городов, учреждений, в том числе и от Государственной Думы.
Александр Николаевич Минх, кроме обязательных членских взносов тоже ежегодно жертвовал по несколько десятков, а то и сотен рублей, на нужды СУАК. Так же поступали и другие члены саратовской «архивки», помогая ей выжить."

"... Когда в апреле 1905 года Александр Минх писал письмо издателю пер¬вого отечественного специализированного журнала по русской истории Петру Бартеневу, он, несмотря на исполнившиеся в том месяце семьдесят два года, был ещё довольно бодр и настраивался на дальнейшую активную работу в архивной комиссии. Конечно же, старческие хвори и недуги вре¬менами доставляли ему значительные неприятности, но Александр Нико¬лаевич стоически переносил их.
Однако, как народ говорит: человек предполагает, в бог располагает. В 1905 году в России прокатилась кровавая волна народных волнений. В го¬родах рабочие и ремесленники бастовали, митинговали, даже брались за оружие, в сельской местности крестьяне, истерзанные нищетой, хватались за дубины, вилы и топоры. Не стала исключением и Саратовская губерния. В село Колено, Аткарского уезда, где в родительском доме жил когда-то и сам Александр Николаевич, взбунтовавшиеся мужики подожгли и разгра¬били усадьбу Минхов. В огне погибли многие семейные реликвии, которы¬ми Александр Николаевич очень дорожил.
Уж не знаю, то ли душевное потрясение болезненно подействовало на впечатлительную душу Александра Минха, то ли что-то другое, но здоро¬вье Александра Николаевича резко ухудшилось и встал вопрос о немед¬ленной операции.
Даже в наш век высоких технологий да высокоразвитой медицины не¬возможно с полной уверенностью гарантировать положительный исход казалось бы заведомо не очень сложных операций, а уж что говорить о хирургии столетней давности. Короче говоря, в 1906 году после неудачной операции Александр Николаевич лишился сначала зрения, а потом и обеих шг. Трагедия? - Без сомнения... И всё же, видевшие в те дни Минха его знакомцы, утверждали, что он по-прежнему не терял бодрости духа, про¬должал по мере сил работать, изредка, но печатался в «Трудах Саратовской учёной архивной комиссии», в других специальных изданиях.
Последние годы жизни Александр Минх прожил в Аткарске. В 1908 году он издал небольшую книжицу так и названную - «Город Аткарск. Материалы для историко-географического описания Саратовской губер¬нии».». Лишённый возможности передвигаться, Минх поддерживал связь с Саратовом и с архивной комиссией через почту. Когда книга «Город Ат¬карск» вышла из печати, Александр Николаевич переслал часть экземпля¬ров саратовским друзьям и в архивную комиссию.
11 октября 1908 года состоялось очередное 85-е собрание СУАК, в ра¬бочем протоколе которого следующая запись: «А. Н. Минх доставил в Ар¬хивную комиссию три экземпляра своей книги «Город Аткарск» и копию с полученной им от его императорского высочества великого князя Констан¬тина Константиновича телеграммы: «Благодарю Вас за книгу Вашу по ис¬тории гор. Аткарска. Приятно убедиться в том, что прошлое уездных горо¬дов наших привлекает к себе внимание серьёзных исследователей и что труды их находят себе отличных издателей».
Вероятно, стоит напомнить читателю, что великий князь Константин Константинович Романов, будучи известным в своё время поэтом-лириком (К. Р.), был в те годы и президентом Императорской Академии наук, на адрес которой Минх послал свою книгу «Город Аткарск».
Товарищи Александра Минха по архивной комиссии, получив кишу об Аткарске, искренне порадовались за старшего собрата, но руководители СУАК испытывали и заметное беспокойство, ведь им где-то надо было отыс¬кивать денежные средства, чтобы рассчитаться с типографией гор. Аткарс¬ка, где печаталась эта книга. Дело в том, что СУАК ещё не погасила дав¬нишний солидный, учитывая их скромный бюджет, долг за печатание в ат- карской типографии четвёртого выпуска Исі орию-Географичсс кого словаря А. Минха.
Владелец типографии в Аткарске Василий Иванович Миловидов, сам смарта 1908 года состоявший действительным членом СУАК, в конце фев¬раля следующего 1909 года прислал руководству архивной комиссии жёст¬кое письмо с требованием вернуть долг в 180 рублей, числившийся за ко¬миссией аж с 1903 года, о чём имелся исполнительный лист у одного из мировых судей г. Саратова. «Если к пятому марта сего года, - писал Мило¬видов, - долг не будет уплачен, то я буду просить А Н. Минха обратиться за содействием по этому вопросу к господину губернатору». Ваг в какие сложные ситуации попадала архивная комиссия из-за недостатка денеж¬ных средств.
Александр Николаевич оказывал всяческую помощь родной «архивке». Он передавал в музей СМАК всевозможные старинные предметы, найден¬ные в разное время во время археологических раскопок, помогал внесени¬ем в кассу комиссии доступных ему денежных сумм из личных средств, помогал и полезными советами. Например, по совету Минха в 1909 году была устроена выставка предметов по археологии, палеонтологии, нумиз¬матике, церковным древностям и древней письменности, с целью увеличе¬ния средств саратовской архивной комиссии.
Минх не имел возможности посещать собрания СМАК, зато члены ар¬хивной комиссии могли иногда приезжать к своему почтенному сотовари¬щу в Агкарск на поезде, следовавшем из Саратова. Такая поездка в Аткарск состоялась, например, 26 декабря 1909 года, когда члены правления СМАК своё последнее годовое заседание решили провести на квартире члена-ос- нователя архивной комиссии Александра Минха. Главным вопросом, кото¬рый обсуждался на этой встрече, был очень важный и неотложный: «О не¬обходимости комиссии иметь собственное здание для собраний, для свое¬го музея, архива, библиотеки.
В тот день долгие рассуждения, обсуждения и споры не привели к еди¬ному мнению - члены правления высказали несколько предложений, где, каким образом, через какие губернские или столичные органы власти мож¬но бы получить для СМАК собственное здание, но все эти предложения выглядели беспомощными и неубедительными.
Неожиданно вопрос о собственном здании для СМАК уже в следую¬щем 1910 году самостоятельно решил член-учредитель архивной комис¬сии и её почётный член с января 1887 года Адольф Андреевич Тилло. Все годы пребывания в комиссии он оказывал ей посильную материальную помощь разными денежными суммами, на этот раз действительный статс¬кий советник превзошёл свою обычную щедрость. Тилло подарил губерн¬ской архивной комиссии собственный одноэтажный дом на Большой Кос- трижной улице Саратова (нынешний адрес—ул. Сакко и Ванцетти, 40).
Заканчивался 1911 год. Архивная комиссия готовилась отмечать свой небольшой, но всё-таки юбилей - двадцать пять лет со дня основания СМАК. По этому случаю больной Александр Минх написал тёплое письмо своему брату Николаю, руководившему в то время работой архивной комиссии:
«Его превосходительству господину председателю Саратовской губер¬нской архивной комиссии.
Милый друг и брат Николай Николаевич!
Прошу как председателя передать мои приветствия и сердечное по¬здравление всем членам нашей комиссии с наступившим днём—25-летием со дня открытия. Крайне скорблю, что по причине старческих болезней, слепоты и безножья не могу провести с вами этот знаменательный для меня день, когда вы все соберётесь праздновать его в обществе лиц, преданных и сочувствующих истории и археологии. Много вынесли мы невзгод нуж¬ды и скитальничества за этот четверть вековой период но теперь, благода¬ря роскошному дару глубокоуважаемого товарища нашего Адольфа Анд¬реевича Тилло, мы прочно обосновались в собственном доме, в котором наши труженики-товарищи могут теперь дружно вполне развернуть свою научную работоспособность на пользу истории родного края. Остаётся искренне пожелать одно, чтобы наши русские архивные комиссии матери¬ально не остались бы, как было до сих пор, пасынками тех учреждений и лиц, в ведении которых они состоят по высочайшей воле.
Искренне любящий тебя брат А. Минх. Аткарск. 10 декабря 1911 г.»
Вскоре Александр Николаевич получил ответ от товарищей по архи¬вной комиссии, подписанный председателем СУАК, родным братом Нико¬лаем Минхом и правителем дел Николаем Хованским. В письме, в частно¬сти, говорилось:
«Комиссия, по случаю исполнившегося 25-летия её существования, восстанавливая в памяти своей весь прожитый период и оглядываясь на свои первые и последующие шаги в деле выполнения возложенных на неё задач, на все свои начинания и их выполнения, с признательностью оста¬новилась на Вашем крупном и непосредственном участии решительно во всех делах комиссии.
Вы обогатили областную историю своими работами по исследованию прошлого, по археологии, географии и этнографии нашего края. Ваш «Ис¬торико-географический словарь Саратовской губернию), отдельно издан¬ный комиссией, доставил славу и честь Вам, а через Вас и комиссии.
Вам именно комиссия обязана расширением круга своих деятельных участников в обработке архивных дел, в добывании и изучении историчес¬ких документов, в производстве археологических раскопок и собирании вещественных памятников местной старины, так как Вы не только сами трудились, но и вдохновляли на труд других лиц, соприкасавшихся с Вами. Это Ваше влияние на пробуждение интереса к истории вообще и местной в собственности признают многие из членов комиссии...»
Прошло ещё полгода. Немощь и страдания, наконец, одолели Алексан¬дра Николаевича и 21 июля 1912 года он скончался на восьмидесятом году жизни. Похоронили Минха в селе Колено, рядом с могилами родителей. Так и остался Александр Николаевич вместе с тем народом, среди которо¬го и для которого он добросовестно совершал свой жизненный путь. В1890 году, обозревая прожитое и пережитое, Александр Минх написал:
«Прошло тридцать шесть лет кряду, в которые я, почти без промежут¬ков, близко жил с русским простонародьем: воином и пахарем: нетрудно было, любя этот народ, посвятив себя той деятельности, которую я избрал, и как помещик}', хорошо узнать в это долгое время русского человека, его качества и недостатки, его радости и горе, его понятия и заблуждения, во¬обще весь строй его жизни»."...