Ключи от всех твоих дверей

Лишь тот достоин жизни и свободы,
Кто каждый день за них идёт на бой!
«Фауст» Гёте

Часть I


За день до (Обычный день в цифровом улье)

Солнечный луч, пробившийся сквозь полуприкрытые жалюзи, поймал пылинки, танцующие над бескрайним лесом мониторов. Воздух в опенспейсе гудел охлаждением процессоров; клавиатурная трескотня, мерный гул системных блоков, приглушенные голоса, смех из кухни, где пахло свежесваренным кофе и чем-то сладким. Обычный вторник в «КвантСофт».
Алексей Петрович Сомов, старший тестировщик (Senior QA), щелкнул мышью, закрывая очередной баг-репорт. На экране замигал зеленый значок «Passed». Закончилось тестирование, от успеха потеплело внутри. Работа спорилась. Он потянулся, позвонки одобрительно хрустнули.
– Леха! Слышал новость? – Голос Максима, его друга со школьных времен и соседа по рабочему островку, пробился сквозь общий шум. Максим откатил свое кресло поближе, глаза сияли азартом. – Завтра! «Зенит» – «ЦСКА»! Арена будет гудеть! Ставлю на наших, на сине-бело-голубых! Хотя эти армейцы… – Он сделал выразительную гримасу. – Коварные.
Алексей усмехнулся, откидываясь на спинку кресла:
– Макс, «коварные» – это когда баг на продакшене вылезает в пятницу вечером. А футбол – это святое. Наши, конечно, задавят. Ты только не ори слишком громко на трибунах, а то жена опять жаловаться будет, что ты ей уши прожужжал.
– Да она сама орать будет! – засмеялся Максим. – Главное, билеты урвать…
Мимо их островка проплыла Машенька из маркетинга, неся стопку ярких буклетов. Увидев Алексея, она ослепительно улыбнулась:
– Алеш, привет! Ты сегодня просто спас мне презентацию! Этот твой комментарий по юзабилити – гениально и так просто! Спасибо огромное! – Ее глаза сияли искренним восхищением.
– Да ладно, Маш, – Алексей слегка смутился, махнув рукой. – Рабочие моменты. Рад, что пригодилось.
– Пригодилось-не пригодилось! – Машенька сделала игривый реверанс. – Ты у нас не только гений тестирования, но и просто душа компании! Без тебя скучно! – И она поплыла дальше, оставив за собой шлейф легких духов и теплой признательности.
Алексей ловил эти взгляды, эти улыбки, эти кивки коллег. Он здесь был своим. Не просто компетентным специалистом, а своим парнем. Тем, с кем можно и по футболу потрещать, и сложный кейс обсудить, и просто пошутить у кофемашины. Он умел разрядить обстановку метким словцом, поддержать, объяснить сложное просто. Его ценили. Уважали. И он чувствовал себя здесь, в этом цифровом улье, дома. Тепло от этого знания приятной тяжестью разливалось по груди.
День клонился к вечеру. Солнце за окном пылало алым, окрашивая стеклянные фасады соседних бизнес-центров. Большинство коллег уже собирались домой. Василий Кузнецов, младший тестировщик, типичный «гик» с горящими от увлечения глазами, подкатил свое кресло к Алексею. На его мониторе бушевали краски какой-то футуристической баталии.
– Алексей Петрович, глянь! – Василий ткнул пальцем в экран. – WarGates, четвертый уровень. Босс – Мехатрон. И вот после всей этой движухи… – Он быстрыми движениями мыши довел боя до кульминации. На экране возникла грозная фигура кибер-титана, искрящаяся энергией. И… вместо финальной атаки или диалога о капитуляции, всплыло окно. Строгое, минималистичное, совсем не в стиле игры.
Алексей всмотрелся:
ПРЕДЛОЖЕНИЕ О СОТРУДНИЧЕСТВЕ
АГЕНТ: ХРОНОС-ХОЛДИНГ
АКТИВ: ВАША ДУША (ID: UNIQ-USER-SIG)
КОМПЕНСАЦИЯ: 9,999,999,999 WG-CREDITS
СРОК АРЕНДЫ: 24 ЧАСА (СУБЪЕКТИВНЫЕ)
ГАРАНТИИ ВОЗВРАТА: ПРОТОКОЛ ;-7
[ПРИНЯТЬ] [ОТКЛОНИТЬ]

Василий фыркнул, почесав затылок:
– Ну вот, опять! Глюк на глюке. Какая-то душа… Зачем ей столько кредитов? Это же просто строка в базе данных! И что это за «Хронос-Холдинг»? В лоре игры такого нет! И «аренда»… – Он покачал головой, явно раздраженный нарушением игровой логики. – Наверное, баг скрипта. Завтра в тикет внесу. Идиотский.
Алексей присмотрелся. Окно выглядело слишком убедительно. Слишком реально в своей цифровой строгости. Никаких пиксельных артефактов, никакой небрежности. Чистый интерфейс какой-то инфернальной бухгалтерии. И фраза "СУБЪЕКТИВНЫЕ" настораживала. Он почувствовал легкий, едва уловимый холодок под лопатками, как от сквозняка из невидимой щели.
– Вась, – сказал Алексей медленно, его взгляд все еще прикован к мерцающим кнопкам на экране. Голос звучал спокойно, но с той самой уверенной интонацией, которую коллеги ценили в его профессиональных суждениях. – Это не баг.
Василий оторвался от экрана, удивленно уставившись на старшего коллегу:
– Как это не баг? Да тут явно скрипт сломался! Или дизайнеры чухнулись…
– Нет, – Алексей мягко, но твердо перебил его. Он ткнул пальцем в надпись «ХРОНОС-ХОЛДИНГ» и странные «СУБЪЕКТИВНЫЕ» сроки. – Это фича. Продуманная. Нарочитая. Смотри: интерфейс выделен, стиль другой, сообщение четкое. Это не сбой. Это… предложение. Встроенное в игру. Мета-игра какая-то. Или… – он слегка усмехнулся, – очень странный маркетинговый ход. Но багом тут и не пахнет.
Василий замолчал. Он снова посмотрел на экран, потом на Алексея, в глазах мелькнуло замешательство, сменившееся на привычное уважение к мнению опытного коллеги. Если Сомов говорит "фича" – значит, так оно и есть. Хотя… какая дурацкая фича! Продать какую-то душу за игровые деньги? У персонажа нет никакой души, она в коде не прописана. Средневековье, блин, Фауст!
– Фича… – пробормотал Василий, все еще не до конца убежденный, но уже не споря. – Ну, фича так фича. Все равно странно. Ладно, пойду, может, успею еще квест доделать до конца дня.
Он покатил свое кресло обратно, оставив Алексея одного с погасшим экраном Васиного монитора и странным холодком внутри. Фраза "АРЕНДА: 24 ЧАСА (СУБЪЕКТИВНЫЕ)" почему-то засела в голове, как заноза. Он отмахнулся, как от назойливой мошки. Ерунда. Игра есть игра. Фича, да и только.
Алексей собрал свои вещи, попрощался с задерживающимися коллегами – обменявшись шутками и улыбками – и вышел в прохладный вечер. Город жил своей обычной жизнью. Он шел домой, думая о матче в субботу, о завтрашних задачах, о приятной усталости после хорошего рабочего дня. О том, что он здесь свой.

Из вечерней толпы у метро она выплыла внезапно, как пестрый, выцветший лоскут. Её фигура была плотной, округлой, словно выточенной годами уличной жизни.
Голову покрывал платок – не просто платок, а буйство кричащих цветов: алый, изумрудный, золотой. Концы его небрежно свисали на плечи. Из-под платка выбивались пряди густых, темных, слегка вьющихся волос, кое-где тронутых сединой. Лицо было широким, смуглым, с кожей, прожженной солнцем и ветром до глубокого, землистого загара. Морщины – у глаз, у рта, на лбу – лежали густой сеткой, рассказывая истории, не всегда счастливые. Но глаза... Глаза были живыми угольками! Маленькие, очень темные, почти черные, они сверкали неестественно ярко, цепко, оценивающе, высматривая рассеянность или податливость. В них горел огонь не то хитрого ума, не то навязчивого отчаяния. На ней было несколько слоев одежды – пестрые, не сочетаемые юбки (одна длиннее другой), кофта с выцветшим узором, поверх – жилетка или короткая куртка, тоже яркая, но потертая. Вся эта многослойность создавала впечатление массивности и постоянной готовности к переменам погоды. На руках – дешевые, поблескивающие украшения: браслеты, кольца. Обувь – стоптанные, пыльные сапожки.
Ее появление было внезапным – она будто материализовалась прямо перед Алексеем, преграждая путь не столько телом, сколько навязчивой энергией.
– Позолоти ручку, яхонтовый! Расскажу, что было, что будет, чем душа успокоится!
Голос, которым она выпевала "Позолоти ручку, яхонтовый!", был громким, пронзительным, с характерным гортанным акцентом. Он легко перерезал городской гул. В нем была и напевность, и настойчивость, и какая-то хрипотца снизу. Ее черные глаза-бусинки неотрывно следили за лицом Алексея, выискивая малейшую реакцию, слабину. Когда он рассеянно протянул купюру, в этих глазах мелькнуло мгновенное торжество – попался! Улыбка, которой она одарила его после "Ай спасибо!", была широкой, обнажающей не самые ровные зубы, но не дотягивала до глаз. Глаза оставались острыми, оценивающими.
Слова пророчества она выпаливала быстро, почти скороговоркой, но с жутковатой интонационной игрой. "Будет тебе зло, будет и добро..." – здесь голос становился почти шепотом, интригующим. "Будут в тебя плевать, поносить..." – тут он приобретал металлический, зловещий оттенок. "Будут хвалить и славить!" – снова слащавая напевность. А финал – "Будут потом удивляться!" – звучал как загадочное, почти торжествующее заключение. Она не смотрела вдаль, как провидица, ее взгляд все так же цепко держал Алексея, будто эти слова были не предсказанием, а заклинанием, брошенным именно ему в рассеянную душу. После последних слов она резко отвернулась, ее пестрый силуэт так же быстро растворился в толпе, направляясь к следующей возможной жертве рассеянности или суеверия.
Она была как кричащий, но выцветший плакат унылой реальности – смесь навязчивой театральности, уличной изношенности и какой-то необъяснимой, почти животной жизнестойкости. Ее образ и слова ещё долго барахтались на поверхности сознания, пока Алексей спускался по эскалатору, но, когда закрылись двери вагона, исчез, будто испугавшись темных подземелий метрополитена.

Дверь квартиры тихо закрылась за Алексеем, отсекая гул подъезда. Тишина, чуть пыльная и прохладная, обняла его, как старая знакомая. Он щелкнул выключателем – свет от потолочной люминесцентной лампы залил прихожую, резкий, бодрящий после навевающих сон вечерних сумерек.
Он переоделся в домашнее, помыл руки и пошёл на кухню. Кухня встретила его едва уловимым ароматом вчерашней яичницы. Алексей открыл холодильник: пакет молока, пачка масла, несколько яиц. Пачка пельменей в морозилке не давала выбора. Он налил воды в кастрюлю, посолил и поставил на плиту.
Ел механически, погруженный не во вкус, а в калейдоскоп дня: зеленый значок "Passed", азартные глаза Максима, сияющая улыбка Машеньки... и резкий контраст – суровые цифры "9,999,999,999 WG-Credits" на экране Васи.
Поел, поставил посуду в раковину, потом пошёл в комнату и сел за компьютер. Полистал новости, погоду, футбол. «Зенит» обыграл «ЦСКА» 3:1. Сам матч смотреть не стал, из головы не шла эта дурацкая игрушка, спасибо Васе! Выключил комп, зажёг бра, лёг и взял с тумбочки книжку. Смог одолеть первые несколько страниц, там главного героя стали все забывать, забывать, забывать…
Он выключил бра. Темнота и тишина приняли его. День кончился. Завтра будет ещё одним обычным рабочим днем.


Сон

Алексей спал беспокойно. Обычно его сны тонули в теплой, знакомой темноте, но сегодня что-то было не так. Он осознал, что спит, и увидел себя... сидящим в своей же кровати. В своей же спальне. Все было точь-в-точь как в реальности: шкаф у стены, тумбочка с книгой и стаканом воды, приоткрытое окно, сквозь которое лился тусклый свет уличного фонаря. Только ощущение было какое-то... восковое. Слишком четкое и одновременно безжизненное.
Тишину разрезал скрип. Его дверь в спальню медленно открылась. Не распахнулась – именно открылась, как будто ее аккуратно отодвинула невидимая рука. И в проеме возник Гость.
Мужчина. Ничего выдающегося. Не красавец, что глаз бы радовал, но и не урод, от которого взгляд воротит. Не толст и не тонок – как раз посередке, фигура самая что ни на есть обыкновенная, деловая. Возраст? Сложно сказать. Не юноша, но и седин в аккуратно причесанных, темных с проседью волосах не разглядеть. Лет, эдак, неопределенных – могло быть и сорок, и пятьдесят. Одет был в костюм. Добротный, но не шикарный. Темно-серый, словно слегка припудренный дорожной пылью, отглаженный, но без кричащего лоска. Рубашка – безупречно белая. Галстук – сдержанного цвета, без кричащих узоров. В правой руке он держал черный дипломат, не новенький, с потертостями на углах, но крепкий, солидный. Самый обыкновенный деловой кейс.
Гость переступил порог. Движения его были плавными, экономичными, без лишней суеты. Он не крался, не шаркал – просто шел, как человек, входящий в свой собственный кабинет. Взгляд его, спокойный и оценивающий, скользнул по комнате и остановился на Алексее. На лице Гостя появилось выражение вежливого, даже слегка подобострастного участия. Он наклонил голову, едва заметно, вроде как поклон, но больше похоже на привычку.
– Доброго вам здравия, милостивый государь Алексей Петрович! – произнес Гость. Голос у него был средний по тону, ни высокий, ни низкий, приятной бархатистости, словно слегка подмасленный. Говорил он четко, вежливо, с легким оттенком деловитой услужливости, как хороший управляющий имением или старательный чиновник среднего звена. – Можете звать меня Павел Иванович. Скромный агент одной весьма почтенной конторы, она у вас называется Хронос-холдинг. За дельцем малым пожаловал, коли позволите.
Алексей, сидя в кровати, чувствовал себя парализованным. Это был сон, да, но такая ясность, такая детализация... и этот Гость с его ужасающей обыкновенностью... Странный выговор середины позапрошлого века её только подчёркивал. Алексей не мог пошевелиться, не мог крикнуть. Только смотрел.
Гость, не дожидаясь ответа (будто знал, что его не последует), сделал еще пару шагов вперед. Его лакированные туфли не издали ни звука по полу. Он поставил дипломат на одеяло рядом с Алексеем, аккуратненько, не задев его ног. Щелкнул замками – звук был громким в мертвой тишине сна.
– Дело, собственно говоря, житейское, – продолжил Гость, открывая портфель. Внутри лежали не бумаги, не деньги, а... один-единственный лист плотного пергамента с аккуратными, четкими строчками. И перьевая ручка, старая, с вмонтированной чернильницей. – Контора наша специализируется на... оптимизации активов. Иной актив, скажем так, простаивает. Не принося пользы ни владельцу, ни миру. А мог бы, при грамотном управлении... – Гость вынул лист, держа его почтительно двумя руками, и чуть наклонился к Алексею, понизив голос до конфиденциального полушепота. – Мы предлагаем вам, почтеннейший Алексей Петрович, выгоднейшую сделку. Суточная аренда. Всего на двадцать четыре часа. Актив – ваша бессмертная душа.
Алексей почувствовал, как ледяная волна прокатилась по его спине. Не страх даже, а глубочайшее, тошнотворное осквернение. Это слово – "аренда", произнесенное таким тоном, как будто речь о сарае или лошади... и в сочетании с "душой"...
– Аренда... души? – хрипло выдавил он, наконец найдя голос. Он пытался проснуться, но сон держал его мертвой хваткой.
– Точно так, милостивый государь! – Гость кивнул, лицо его озарилось деловой улыбкой, широкой и совершенно безжизненной. – Современные реалии, понимаете ли. Все в движении, все в обороте. Душа ваша – ценнейший актив, но, простите за прямоту, в данный момент... не используется по назначению. Простаивает без пользы, так сказать. Мы берем ее в краткосрочное пользование – ровно на сутки. А вы – получаете солидную компенсацию. Очень солидную. – Он назвал сумму. Цифра была астрономической, абсурдной. – Наличными, золотом, на любой счет в любом банке мира, криптовалютой – как вам будет угодно. Все прописано. – Он постучал аккуратным ногтем по пергаменту. – Стандартный договор. Все честно, прозрачно. Подпишете – и через сутки актив возвращается вам в целости и сохранности, вы даже не успеете соскучиться, плюс указанная сумма. Никаких рисков, одна выгода. Как сдать внаем сарай, который пустует. – Гость протянул пергамент и ручку. Лицо его выражало ожидание и уверенность в благоприятном исходе.
Алексей смотрел на протянутый лист. Текст на нем плыл перед глазами, но он чувствовал холод, исходящий от пергамента. Чувствовал нечестивость этой сделки, замаскированную под деловую рутину. Инстинкт самосохранения, древний и глухой, закричал в нем громче всяких доводов разума.
– Нет! – вырвалось у него, громче, чем он хотел. Он отшатнулся в кровати, отодвигаясь от дипломата и пергамента. – Убирайтесь! Я это не подпишу! Это... это кощунство!
Вежливая маска на лице Гостя дрогнула. Не злость, нет. Скорее холодное разочарование. Как у бухгалтера, обнаружившего досадную ошибку в смете. Он медленно, с преувеличенной аккуратностью, убрал пергамент и ручку обратно в дипломат. Щелкнул замками.
– Очень жаль, – произнес он все тем же бархатистым, но теперь абсолютно ледяным голосом. – Очень-очень жаль, почтеннейший Алексей Петрович. Отказ от выгодной сделки... это всегда убыток. – Он взял дипломат. – Имейте в виду, отказ имеет последствия. Согласно регламенту. Запомните наш разговор.
Он не стал кланяться. Просто повернулся и тем же плавным, бесшумным шагом направился к двери. Не оглядываясь, вышел. Дверь, тихонько скрипнув, закрылась.

Алексей дернулся, задыхаясь, и проснулся. Резко сел в своей настоящей кровати, в своей настоящей спальне. Сердце колотилось, как птица в клетке. Лоб был мокрым от холодного пота. Темнота комнаты казалась гуще обычного.
– Боже... Что за дурной сон...  –  прошептал он, сглотнув ком в горле. Стресс. Переработка. Вчерашний Васькин баг, будь он неладен! –  Он потянулся к стакану воды на тумбочке. Рука дрожала.
На полу, у кровати, где стоял дипломат Гостя во сне, ничего не было. Только пылинки, танцующие в луче света от фонаря за окном.
Но ощущение ледяного прикосновения нечестивого торгашества осталось. И слова: "Отказ имеет последствия. Согласно регламенту".
Алексей откинулся на подушку, пытаясь отогнать навязчивый образ вежливого человека с черным дипломатом. До утра еще было далеко, но спать больше не хотелось. Совсем.
Когда прозвенел будильник, он чувствовал себя совершенно разбитым.

Неприятности начинаются постепенно.

Утро встретило Алексея серым сонным светом в окне. Голова была тяжелой, затылок ныл, а на душе – мерзкий осадок, как после общения с особо навязчивым и неприятным коммивояжером. Образ вежливого Гостя с черным дипломатом все еще маячил где-то на периферии сознания, но под холодным душем и чашки крепкого кофе реальность взяла свое.

"Бред, – подумал Алексей, глядя в зеркало ванной, пока брился. – Переутомление. Так и надо рваться можно". Лицо в зеркале было обычным, немного помятым от недосыпа. Никаких следов адских посланников. Он тщательно смыл пену, умылся. Вода была холодной, бодрящей. "Глупости. Просто сон". Он постарался вытеснить воспоминание, сосредоточившись на планах на день: работа, после – магазин, вечером – очередной матч по телеку.

Первая трещинка в фасаде нормальности появилась в лифте. Соседка сверху, Марья Семеновна, женщина обычно тихая и благообразная, вечно озабоченная ценами на гречку и здоровьем своей кошки, вошла вместе с ним. Алексей автоматически кивнул: "Доброе утро, Марья Семеновна".

Женщина повернула к нему голову. И Алексей увидел не привычную озабоченную доброту, а… гримасу. Крайнюю степень брезгливости, смешанной с внезапной, немой злостью. Ее губы поджались, нос сморщился, будто она учуяла нестерпимую вонь. Она не ответила. Просто резко отвернулась и вжалась в противоположный угол кабины, всем видом показывая, что предпочла бы оказаться где угодно, только не рядом с ним. Алексей смущенно замолчал, глядя на цифры этажей. "Наверное, не выспалась. Или я ей чем-то не угодил? Хотя когда?" – мелькнуло у него. Неприятно, но объяснимо.

Второй звоночек прозвенел у киоска с прессой, где он обычно покупал утреннюю газету. Продавец, дядька Валера, вечно хмурый, но справедливый, протягивая газету и сдачу, вдруг дернул рукой. Монеты звякнули, покатившись по асфальту. Алексей нагнулся, чтобы подобрать.

– Бери и катись! – неожиданно рявкнул дядька Валера. Голос его был хриплым от злости. – Надоел тут!
Алексей выпрямился, пораженный. Он просто покупал газету, как делал это сотни раз! Что случилось?
–  Дядь Валера, ты чего? – начал он, но продавец уже отвернулся, демонстративно начиная протирать стойку тряпкой, будто Алексей был источником заразы. Люди в очереди позади него заерзали. Алексей почувствовал на себе их взгляды – не сочувствующие, а… осуждающие? Недовольные? Как будто он был виноват в скандале. Он, покраснев, подобрал монеты и быстро ушел, оставив газету. Неприятное ощущение липкой гадости начало растекаться по спине.

На работе напряжение нарастало, как гнойник. Коллеги вроде бы вели себя обычно, но… что-то было не так. Разговоры затихали, когда он входил в курилку. Приветствия ("Привет, Леха!") звучали как-то вяло, без тепла, или их не было вовсе. Лучший друг, Максим, с которым они обычно обсуждали новости за утренним кофе, сегодня был погружен в монитор с каменным лицом.
– Макс, ты глянь, что вчера "Зенит" вытворил! – Алексей ткнул пальцем в экран своего телефона, подходя к столу друга.
Максим резко поднял голову. Его глаза, обычно добродушные, были узкими щелочками. На лице – выражение чистого, нефильтрованного раздражения.
– Отвали, Алексей, – прошипел он. – Не до тебя. И вообще, не лезь ко мне со своим… – он не договорил, но презрительный жест рукой был красноречивее слов. Он отвернулся к монитору, всем видом показывая, что разговор окончен.

Алексея ударило как обухом по голове. Они дружили со школы! Никаких ссор! Что за чертовщина? Он отступил, чувствуя, как кровь приливает к лицу. Стыд, замешанный на недоумении и зарождающемся страхе. Вокруг стояли другие коллеги. Никто не вступился. Никто не удивился. Они просто делали вид, что не видят, но Алексей чувствовал их молчаливое одобрение поведения  Максима. Как будто он, Алексей, был… гадким. Невыносимым. Врагом.

Мысль мелькнула дикая, абсурдная, идущая прямиком из того кошмара. Он резко встал и пошел в туалет. Заперся в кабинке, оперся лбом о холодную стенку. Сердце колотилось. "Что со мной не так? Что я сделал?" Он не мог придумать ничего. Ни одной причины для такой всеобщей, немой, но явной неприязни. Он вышел к раковине, включил воду, плеснул себе в лицо. Холодная вода. "Возьми себя в руки. Это стресс. После того сна. Все накручиваю". Он поднял голову, глядя в зеркало над раковиной. Мокрое лицо, растерянные глаза… и вдруг – оно.

Словно проявилось на мгновение, как дефект пленки. Крупные, жирные буквы кириллицей, чуть выше переносицы, будто выжженные в коже или написанные невидимым маркером, который виден только под определенным углом, только ему:

ВРАГ

Алексей ахнул, отпрянув от зеркала. Сердце ушло в пятки. Он снова рванулся к зеркалу, впиваясь взглядом в свой лоб. Гладкая кожа. Ничего. Никаких букв. Только его собственное, перекошенное страхом отражение.

"Галлюцинация, – прошептал он, хватая ртом воздух. – От нервов. От недосыпа. Господи, я с ума схожу?" Он снова плеснул водой в лицо, тщательно протер лоб бумажным полотенцем. Ничего. Чисто. Но ощущение слова, его жгучего, позорного присутствия, осталось. Как клеймо. Как приговор.

Остаток рабочего дня прошел в каком-то тумане. Алексей ловил на себе взгляды коллег – быстрые, скользящие, но всегда с каким-то подспудным раздражением, брезгливостью. Шепотки за спиной, которые затихали, когда он поворачивался. Однажды он услышал обрывок фразы: "...и как он вообще тут работает? Меня от него просто..." – голос понизился до шепота. Это была Машенька…

Он пытался работать, но мысли путались. Зеркало в туалете. Слово ВРАГ. Вежливый Гость. "Отказ имеет последствия".

"Последствия..." – пронеслось в голове. Неужели этот бредовый сон? Нет, не может быть! Это же просто сон!

По дороге домой неприятности стали принимать более осязаемые формы. В переполненном вагоне метро кто-то "случайно" сильно наступил ему на ногу, даже не извинившись, а лишь бросив злобный взгляд. В магазине, где он хотел купить хлеба, кассирша, молодая девчонка, вдруг нагрубила ему на пустом месте: "Быстрее, чего копаешься? Люди ждут!" – хотя очередь была небольшой. Люди за его спиной заворчали в поддержку. Алексей, сжав зубы, бросил хлеб на ленту и ушел без покупок.

Он шел по своему двору, уже в сумерках, чувствуя себя изгоем, прокаженным. Голова гудела. Он поднял глаза и увидел группу местных пацанов-подростков, тусующихся у подъезда. Обычно они его игнорировали. Сегодня же их взгляды, как острые щупы, уткнулись в него. Один, самый наглый, громко фыркнул:
– Чего уставился, лошара? Иди уже, воняешь тут.

Алексей ускорил шаг. Он слышал, как за спиной раздался сдавленный смех, а потом почувствовал удар. Что-то твердое, мелкое, камешек или кусок грязи, шлепнулся в спину ему, между лопаток. Не больно, но унизительно и страшно.

– Попал! – донесся злобный шепот.

Алексей не оглянулся. Он вбежал в подъезд, хлопнул дверью, прислонился к холодному металлу, задыхаясь. Сердце бешено колотилось. В глазах стояли слезы бессильной ярости и страха. Со спины, где ударил камень, сочилась холодная точка боли. А в голове, ярче, чем в зеркале туалета, горело одно слово, его личный кошмар, его невидимое для других, но действующее на них, его проклятие:

ВРАГ.

Неприятности начались. Постепенно. Но они были здесь. Они были реальны. И Алексей с ужасом понимал, что это – только начало. А что будет завтра?


Каменный Мешок

Дверь захлопнулась за ним с таким глухим стуком, будто это был вход в склеп. Алексей прислонился к её поверхности, сполз по ней на пол, в темноту прихожей. Дыхание рвалось свистом из пересохшего горла. Отражение багрового ВРАГ в зеркале ванной горело у него перед глазами, но сейчас он боялся не его. Он боялся их.
Весь мир за дверью превратился во враждебную, кипящую субстанцию. Каждый взгляд – удар кинжалом. Каждое слово – плевок. Даже воздух, казалось, пропитан ядом ненависти, возникающей по мановению какого-то безумного волшебства. Его квартира стала единственной точкой отсчета, последним рубежом. Бомбоубежищем.
Он запер все – тяжелый засов, цепочку, щеколду. Занавесил окна плотными шторами, превратив день в вечные сумерки. Телевизор молчал – голоса оттуда могли нести ту же заразу. Телефон… телефон был оружием против него самого. Одно неверное движение – вызов полиции? Соседей? И они придут. Обязательно придут.
Страх был физическим. Он сидел на кухне в темноте, и каждый шорох за дверью, каждый скрип лифта, каждый отдаленный голос во дворе или в подъезде заставлял его сердце бешено колотиться, а мускулы – сжиматься в ожидании удара. Он ждал этого. Ждал яростного стука кулаков в дверь. Ждал дикого рева толпы, требующей его крови. Ждал, как древесина затрещит под напором их ненависти, как погнутся засовы. В своем воображении он видел лица соседей – дяди Миши, Марьи Семеновны, молодого парня с третьего этажа – искаженные нечеловеческой злобой, с пеной у рта, с топорами и ломами в руках. Мирные пенсионеры, спокойные и уравновешенные работяги, мамы с колясками – все превращались в единую, безумную, жаждущую расправы гидру. Он сжимал голову руками, пытаясь выгнать эти картины, но они возвращались снова и снова, подпитываемые абсолютной реальностью дневных унижений.
Выжить. Нужно было выжить. Инстинкт самосохранения, загнанный в самый дальний угол, начал шевелиться. Еда. Вода. Он не мог выйти. Совсем.
Спасением стали приложения доставки. Он выбирал самые безликие, где можно было оплатить онлайн до копейки, а в комментариях писал: "Не звонить! Оставить у двери! Спасибо!". Первый заказ был адом ожидания. Он прильнул к глазку, сердце готово было вырваться из груди. Вот шаги. Вот курьер. Молодой парень с огромным рюкзаком. Он поднял голову, ища номер квартиры… их взгляды встретились через искажающую линзу глазка. Алексей увидел, как лицо курьера мгновенно перекосилось от омерзения. Он швырнул пакет с едой прямо на грязный пол у двери, как выбрасывают мусор, плюнул и почти побежал прочь, бормоча что-то злобное. Алексей ждал, пока шаги стихнут, пока ощущение взгляда не рассеется. Потом, через пять минут томительной тишины, осторожно приоткрыл дверь, схватил пакет с заказом и захлопнул ее снова, как грабитель.
Это сработало. Курьер ушел. И забыл. Не поднял тревогу. Не вернулся с толпой. Проклятие требовалось прямого, текущего контакта. Забытьё было его оборотной стороной, щелочкой для существования.
Так началась его жизнь в каменном мешке. Дни сливались в серую, тревожную массу. Он питался тем, что можно было заказать "бесконтактно": консервы, крупы, хлеб, вода в пластмассовых бутылках. Мусор копил в пакетах, вынося их раз в несколько дней глубокой ночью, как шпион, пробираясь тенями к мусорным бакам, замирая при малейшем шорохе. Мир снаружи жил своей жизнью – он слышал детский смех во дворе, музыку из соседней квартиры, сигналы машин. Нормальность. Которая была для него смертельно опасна.
И странное дело: дом забыл. Не простил – забыл. Никто не ломился в его дверь. Никто не выкрикивал его имени с ненавистью. После первого всплеска ярости на лестничной клетке наступила тишина. Люди ходили мимо его двери, разговаривали о своих делах, ругались из-за включенной на ночь стиральной машины – обычная жизнь многоэтажки. Его квартира стала невидимой. Его существование – стертым. Как будто он уже умер, а они просто не заметили.
Эта тишина была страшнее ожидаемого штурма. Она давила. Она напоминала, что он – призрак. Изгой. ВРАГ, вычеркнутый из списка живых без права на поминовение. Но именно в этой гнетущей тишине, среди запаха консервов и пыли на неподвижных шторах, начал пробиваться росток иного чувства. Не только страха. Ярости.
Почему он? За что? Что это за "регламент", по которому его превратили в изгоя, отщепенца, в цель? Он смотрел на черную визитку, лежащую на столе, как паучок в центре паутины. Она была ключом. И щитом Гостя. Система работала. Значит, у нее были правила. Уязвимости. Регламент можно нарушить.
Он не помнил, как у него появилась эта визитка, черная визитка с переплетенными змеями. То ли он вытащил её из почтового ящика, когда возвращался ночью домой, то ли кто-то подсунул её в пакет с провизией. Помнится к ней была прикреплена записка: «Ну что, ещё не сдох? Договор всё ещё в силе! А когда сдохнешь, твоя душа достанется нам даром! И навсегда».
Это должно было испугать ещё больше, окончательно сломить волю и превратить в апатичную тряпку, согласную на любой исход. Но получилось наоборот: это послужило началом его духовного подъёма.
Он больше не хотел просто выживать, забившись в угол. Он хотел понять. Хотел бороться. Хотел стереть эту позорную надпись со своего лба и своего существования. Страх начал медленно, мучительно переплавляться в холодную, острую решимость. Он достал толстый блокнот, купленный когда-то для рабочих записей. Первая страница была чистой. Он взял ручку, тяжело дыша. Надо было начать с начала. С карты своего нового, ужасного мира. С Картографии Ненависти.
Его пальцы сжали ручку. Взгляд упал на визитку. Серебряные змеи казались неподвижными. Но в тишине квартиры ему почудился едва уловимый, высокий звук – как включение древнего, мертвого монитора. Система знала, что он больше не жертва. Он стал исследователем. Врагом, изучающим свое проклятие. Игра началась по-настоящему.


Картография Ненависти

Тишина в квартире была густой и липкой, как смола. Не мирной – затаившейся. Алексей стоял посреди гостиной, и стены, помнившие топот осады, будто впитывали его страх. Багровое ВРАГ в зеркале было не галлюцинацией. Оно было диагнозом. Приговором, вынесенным вежливым Гостем из кошмарного сна. "Отказ имеет последствия. Согласно регламенту". Регламенту какой-то инфернальной канцелярии.
Паника, первоначально леденящая, начала кристаллизоваться во что-то иное. Холодную, яростную решимость. Если это система – в ней должны быть правила. Лазейки. Слабые места. Он не станет ждать, пока его растерзают на улице или пока черная визитка с переплетенными змеями на столе не оживет окончательно. Он начнет понимать.
Квартира превратилась в штаб-квартиру абсурдной войны. На кухонном столе, рядом с черной картой ада (как он теперь мысленно называл визитку), лежал толстый блокнот. На первой странице, крупно и с нажимом: ПРОТОКОЛЫ ВРАГА. Ниже – не гипотезы, а горькие истины, выстраданные за день:
Взгляд – спусковой крючок. Достаточно увидеть его – живого, настоящего, даже краем глаза – и человек вспыхивает немой, яростной ненавистью или невыносимым чёрным презрением. Как Марья Семеновна в лифте, как кассирша, как друг Максим, как газетчик дядя Валера.
Забвение – щит. Стоит ему скрыться из виду – и все. Ненависть гаснет, как выключенная лампа. О нем забывают. Никаких долгих обид, поисков мести. Только пустота на месте ярости.
Метка – моя тюрьма. Слово ВРАГ горит на его лбу только для него. В зеркале. Для других – он просто… невыносим. Отвратителен. Как падаль. Или как объект агрессии. И ни шапка, ни очки, ни шарф, плотно обмотанный вокруг лица, не скрывают этого излучения ненависти. Он давно уже это опробовал. Спрятать можно только тело. Не суть.
Животные – нейтральная территория. Васька, дворовый кот, не шипел. Он мяукал, терся о ногу, выпрашивая колбасу. Маленький островок нормальности в океане безумия. Значит, проклятие – чисто человеческое изобретение.
Техника – слепа. Веб-камера показывала обычное лицо. Запись – просто запись. Никаких аномалий. Никакого ВРАГа. Значит, ад работает только в аналоговом режиме, через живой взгляд.
Эти "истины" родились не в тиши кабинета, а в горниле унижений и отчаяния. В щелочке дверного глазка, когда он, затаив дыхание, ловил момент, чтобы Марья Семеновна бросила тот самый, плевок-ненависть в его дверь, прежде чем забыть о нем. В ледяной дрожи на балконе, когда он, закутанный как ниндзя, выглядывал и видел, как прохожий внизу вдруг спотыкался, оборачивался с гримасой гадливости и ускорял шаг – даже не видя лица, лишь силуэт в темноте. В глухой ночи у мусорных баков, где единственным существом, не желающим его смерти, был голодный полосатый кот.
Каждое наблюдение Алексей скрупулезно заносил в блокнот. Не пунктами – потоком нервного почерка, с помарками, подчеркиваниями, восклицательными знаками на полях. Это был не отчет. Это была карта минного поля, по которому ему предстояло идти. Карта его нового, ужасного мира.
"18:47. Курьер (логотип "Быстроеж"). Мопед, синяя куртка. Шел к 3 подъезду. Я – в щель шторы, бинокль. Поймал его взгляд в линзу. Он – остановился. Как током ударило. Посмотрел ПРЯМО на мое окно. Сквозь щель, сквозь бинокль? Услышал? Нет. УВИДЕЛ. Лицо… брезгливость, злость. Плюнул. Уехал.
19.20. Группа студентов. Проходили мимо дома. Почувствовали взгляд, остановились, громко разговаривают, показывают руками в сторону балкона. Опустил бинокль. Растерянно оглядывается, пожимают плечами. Потом пошли своей дорогой.
20.49. Местный участковый, капитан Тимофеев. Почувствовал взгляд, схватился за кобуру. Вытащил пистолет, побежал вокруг дома. Наверное, бандитов ловит…

Значит, не обязательно прямое попадание в глаза. Достаточно ощущения взгляда? Прицела? Как хищника чует жертва? Или система просто шлет сигнал: ВРАГ В ПОЛЕ ЗРЕНИЯ. УБИВАЙ ИЛИ СДЕЛАЙ ЕМУ ГАДОСТЬ."
Рука дрожала. Чернила размазывались. Он чувствовал себя безумцем, составляющим каталог собственного помешательства. Но это был его единственный якорь. Рационализация, вербализация кошмара. Если понять механизм – можно его сломать. Или хотя бы… обойти.
Он перечитал последнюю запись, сделанную после провалившейся попытки заказать еду по телефону (голос оператора, изначально вежливый, превратился в ледяную грубость, стоило курьеру, видимо, подойти к дому и увидеть его окна?).
Выводы (дрожащей рукой):
1. Стать невидимкой. Днем – смерть. Только ночь, тени, перебежки. Знать маршруты укрытий.
2. Искать корень. "Хронос-Холдинг". Гугл выдал только одноименный завод часовых механизмов, обанкротившийся в 90-е. Не то. Глубже. Темные форумы? Мифы об аренде душ? Кто этот Гость?
3. Готовиться к Звонку. Визитка – не просто бумажка. Билет в преисподнюю. Какие вопросы задать? Как торговаться? "Регламент" – его единственная зацепка.
4. Цель: Снять метку. Отменить статус. Вернуть душу из этого… кошмарного лизинга. Найти слабину в системе Гостя.
Алексей откинулся на спинку стула. Усталость валила с ног, но мозг лихорадочно работал. Страх притупился, сменившись леденящей концентрацией сапера на минном поле. Он был Активом. Триггером. Генератором немотивированной злобы по первому взгляду. Система, запущенная Гостем, работала с пугающей четкостью. И он начал нащупывать ее контуры.
Взгляд упал на черную визитку. Серебряные змеи (или цепи?) казались просто тиснением. Но в тишине квартиры, нарушаемой только тиканьем часов, ему почудилось… вибрация. Едва уловимая. Не звук. Ощущение в костях. Как гудение высоковольтной линии.
Он замер. Воздух сгустился. Время замедлило ход. Не было звона. Не было голоса. Просто в голове, тихо и неумолимо, как появление текста на экране, возникла фраза. Голос? Нет. Без тембра. Без эмоций. Чистая информация, впрыснутая прямо в сознание:
АКТИВ VRAГ-ASSMT-0417. СОЕДИНЕНИЕ УСТАНОВЛЕНО. ГОТОВЫ ЛИ ВЫ К АНКЕТИРОВАНИЮ ДЛЯ ОПРЕДЕЛЕНИЯ ПРОФИЛЯ АРЕНДЫ?
Сердце Алексея остановилось, а потом рванулось в бешеной пляске. Лабораторный этап был окончен. Гость стучался в дверь его разума. Война переходила в фазу прямых переговоров с противником. Никаких уступок!
Он медленно, будто преодолевая невидимое сопротивление, протянул руку. Пальцы дрожали, когда он коснулся холодной поверхности визитки. Серебряный знак вспыхнул тусклым, мертвенным светом, озарив его лицо – лицо Врага, начертанное невидимыми чернилами на скрижалях безумия.
А потом Алексей порвал визитку. И сразу же стало легче.


В поисках выхода

Полиция и медицина отпадали сразу. В полиции, если не пристрелят сразу в отделении, то посадят в ИВС до выяснения, а там разорвут на части сокамерники или прибьёт в допросной ретивый оперативник. Медицина тоже не поможет: даже если удастся попасть в больницу в отдельную палату (такие возможности у Алексея были) вероятность «случайного» летального укола была очень, смертельно высока.
Все системные институты государства чрезвычайно опасны потому, что при общении с людьми Алексей вызывает у людей жгучую ненависть. При общении, при взгляде, даже при разговоре по телефону.
А если обойтись без этого. Ведь можно? Пока ещё можно!
И ещё одно: Гость с дипломатом наверняка обращался не только к нему. Целая фирма занимается арендой человеческих душ за баснословные деньги, тонкая технология воздействия на психику во сне, а ведь мог прийти и наяву Павел Иваныч со своим чемоданчиком. А что ему мешало? Ничего! А что он выигрывает? Во сне снижен критический уровень восприятия, поэтому человек подумает: «А, валяй, забирай на сутки, чего уж там!» или ужаснётся той технологической мощи, что позволяет приходить во сне, и тоже согласится.
Но это не его вариант.
Алексей включил компьютер. Как всегда, автоматически включился принтер, и выдал страницу с текстом:
АКТИВ VRAГ-ASSMT-0417. СОЕДИНЕНИЕ УСТАНОВЛЕНО. ГОТОВЫ ЛИ ВЫ К АНКЕТИРОВАНИЮ ДЛЯ ОПРЕДЕЛЕНИЯ ПРОФИЛЯ АРЕНДЫ?
НУ ЧТО, БЕДОЛАГА, НЕ НАДОЕЛО ЕЩЁ ИГРАТЬ С НАМИ В ПРЯТКИ?
ЕСЛИ ПЕРЕДУМАЕШЬ, НАПИШИ НА БУМАЖКЕ «Я СОГЛАСЕН» И СОЖГИ.
РАЗМЕРЫ ВОЗНАГРАЖДЕНИЯ В СИЛЕ
НАДЕЮСЬ, ТЫ ПРИМЕШЬ ПРАВИЛЬНОЕ РЕШЕНИЕ
С УВАЖЕНИЕМ, П.И.

Алексей отложил распечатку и уставился на экран монитора. После того, как принтер выплюнул эту бумажку, экран монитора почернел и по нему поползли строчки с расположением и названиями файлов, заканчивающиеся deleted. Компьютерный вирус методично и неспеша уничтожил все данные на диске, операционную систему, и напоследок обнулил BIOS, чтобы уж наверняка.
Чтобы уж наверняка… Да ничего подобного!

Именно на компьютере эти ребята и прокололись. Испортить технику так демонстративно, словно хотели ещё страху нагнать? Но страху уже было достаточно и без этого. Так потусторонние силы, обладающие подобной мощью, себя вести не должны, не по статусу! Значит, что они просто испугались, что я полезу в сеть и буду искать товарищей по несчастью! Да и пижон этот с дипломатом, кого-то он сильно напоминает.
Алексей полез в книжный шкаф и через десять минут нашёл то, что искал.
«Не красавец, но и не дурной наружности, ни слишком толст, ни слишком тонок; нельзя сказать, чтобы стар, однако ж и не так чтобы слишком молод».
Да и зовут его подходящее. – Алексей улыбнулся – надо же, какие остроумные ребята. Тот персонаж покупал души, а этот, стало быть, в аренду берет. – Алексей развеселился – Арендаторы хреновы! А что мощность – волновая мощность есть отношение силы воздействия к площади приложения силы или, как в моём случае, к объёму. Например, к объёму квартиры или подъезда. А если использовать интернет, то объем практически не имеет значения. В городах, сёлах, теперь уже и на дорогах.
Сразу стало как-то грустно. Но ведь откуда-то они берут мои данные, значит… Значит, вражеский приборчик спрятан где-то здесь!

Искать долго не пришлось, они даже не потрудились его как следует спрятать. Наверное, надеялись на тот ужас, который охватил Алексея в первые дни. Приборчик лежал на книжном шкафу в стопке старых журналов. Планшет, найденный Алексеем, был холодным, тонким, с матовым черным корпусом, лишенным каких-либо логотипов. Он напоминал скорее электронную книгу премиум-класса, чем обычный планшет. Включился он мгновенно, едва Алексей прикоснулся к сенсорной области у края экрана. Первым желанием было – взять молоток и разбить зловредную игрушку, но потом Алексей рассудил, что разбить он всегда успеет, а вот осмотр содержимого планшета, особенно его программной начинки может дать ключ к спасению, да и всё равно сидеть здесь в глухой обороне ему предстоит ещё долго.


Экран

На факультете его звали Немо. У него были индийские имя и фамилия, имя начиналось на «Не», а фамилия на «Мо». Вот и прилипло. Все студенты называли так его в глаза. Неранджан Моханти не обижался. Декан и преподаватели поначалу пытались называть его как положено, но это как-то не прижилось. И он остался просто Немо, как капитан жюльверновской подлодки, ищущий истину где-то в толще океана информации, куда не всегда доходит тусклый свет непререкаемых научных методов.
Немо работал преподавателем на кафедре Теоретической Информатики. Тема его кандидатской звучала так: Стабильные информационные пакеты без материальных носителей. На кафедре были люди неглупые и понимали, что это значит в переводе с русского на русский, но препятствий молодому аспиранту не чинили и помогали чем могли. Может быть, из научной солидарности и жажды познания неизведанного, а может потому, что семья Моханти была крупными индийскими промышленниками и щедро оплачивала научные изыскания кафедры Теоретической Информатики.
Немо вёл семинары по лекциям заведующего кафедры профессора Верховского. Прекрасно владея русским языком, он так же прекрасно разбирался в научных изысканиях патрона. Помимо изложения основного материала, он обсуждал со студентами свои идеи и догадки. Немо замечательно общался с аудиторией, поэтому его семинары всегда были яркими и интересными. Послушать молодого ученого сходились, помимо своих, студенты с параллельных потоков, а также молодые инженеры из городских информационных сервисов.
Разумеется, девушки оказывали ему немало внимания, но постоянной спутницы у него так и не появилось. Не потому, что он был ветреным ходоком, вовсе нет. Просто у него уже была постоянная спутница. Как говорят, Немо был женат на своей работе. Хотя он имел официальное жильё в аспирантском общежитии, редкие часы ночного забвения он проводил на кафедре, имея там маленькую раскладушку.
Алексей старался как можно чаще встречаться с Немо. Его идеи преподносили методику кодирования и архитектуру программ под совершенно другим углом и часто давали простые и изящные решения там, где другим бы потребовались мегабайты кода. Его энтузиазм вселял надежду, что скоро будут сделаны какие-то эпохальные открытия, и теоретическая информатика выйдет на новый уровень.
Внезапно Немо исчез.
Ходили разные слухи. Кто-то говорил, что он поссорился с Верховским вплоть до рукоприкладства и тот сгоряча уволил его и приказал в двадцать четыре часа забрать свои манатки и убираться на все четыре стороны. Кто-то утверждал, ссылаясь на надёжные источники в МИДе, что семья Моханти внезапно разорилась и прекратила посылать деньги на науку в далёкую Россию. На кафедре сразу вспомнили, что такое на самом деле «Стабильные информационные пакеты без материальных носителей», и аспиранту-мистику твёрдо указали на дверь. Или уж совсем дикие слухи, что Немо без памяти влюбился в свою очередную пассию и улетел с нею вглубь великой страны.

Прошло много лет. Алексей закончил университет, устроился в «КвантСофт» сначала простым программистом, потом стал тестировщиком, потом старшим тестировщиком. Дни сменяли дни, легко проходила интересная жизнь, и та история с Немо давно забылась.
Но однажды, чуть больше года назад, в дверь его квартиры постучали. Андрей посмотрел в глазок и увидел разносчика пиццы с большим коробом за спиной. Пиццу он сегодня не заказывал, поэтому открыл дверь, чтобы объяснить курьеру, что он ошибся.
На пороге стоял Немо.
Он выглядел постаревшим, измождённым, но глаза горели прежним огнём неистового исследователя.

– Алексей, мне нужно твоё содействие! – судя по усилившемуся акценту, он был сильно взволнован. – Прошу тебя, пусти меня в свой дом.
Сомов в изумлении отступил назад, и Немо сразу, минуя коридор, прошёл в комнату, с облегчением снял с плеч коробку и положил её на пол. Немного повозившись, он вытащил из неё коробку поменьше и передал её Алексею.
– Вот, отдаю тебе на сохранение. Это не пицца. Это – «Экран». Название условное. Ты назовешь его как захочешь. Это, скажем так, компьютер, созданный мной на совершенно других принципах, чем все современные компьютеры. Пусть побудет у тебя, пусть привыкает к месту. – Видя изумлённый взгляд Алексея, Немо продолжил – Все вопросы потом. В течение года не трогай его, потом, если я за ним не приду, можешь использовать его по своему усмотрению.

Пока мы пили чай и закусывали пиццей из той же сумки, он рассказывал мне историю своего странного исчезновения.
Его исследования в области стабильных информационных пакетов без носителей (по сути – чистых структур информации/сознания, существующих вне материи) привлекли внимание. Не государств, а чего-то другого – могущественной, скрытой структуры. На него началась охота.
Сначала были телефонные звонки, угрозы, причём какие-то совершенно абсурдные, и что хотели от него эти люди, было абсолютно непонятно. Как-то раз сама собой включилась лабораторная система пожаротушения, и всю лабораторию засыпало мягким белым порошком. Немо убирал его до самого утра, но слава Богу, никто ничего не заметил.
Прошло немного времени, и (Алексей это вспомнил) прямо под ними случился пожар – полностью выгорела лаборатория полимерного синтеза. Не помогли никакие противопожарные системы – жирный чёрный дым валил из окон полдня. Естественно, что и этажом выше работать было невозможно, и они целый месяц гоняли модели в Вычислительном центре.

А потом Немо похитили. Однажды вечером он, на свою беду, вышел прогуляться в сквер напротив. Сквер был пуст. Фонари горели тускло, деревья отбрасывали длинные тени, плавно колыхавшиеся на ветру. Когда Немо прошёл мимо третьей скамейки, он услышал:
– Господин Моханти
Он обернулся, трое в чёрных пальто с размытыми сумраком лицами. Немо шагнул назад.
– Вы нарушаете равновесие, Немо
Голос был ровным, без эмоций. Как синтезатор речи.
Немо развернулся и побежал – и врезался в четвёртого, с электрошокером в руке.
В глазах вспыхнула Вселенная и обрушилась во мрак.

Он очнулся через два месяца в общей больничной палате, в кислородной маске и с капельницей в вене. В его истории болезни значилось, что он – Нематджон Моханджиев, диагноз – электротравма средней тяжести. Он хотел было сразу уйти, но ноги его не слушались, и на реабилитацию ушло ещё полтора месяца.
Наконец, в середине января, в старой одежде с чужого плеча и дырявых ботинках, он вышел на хмурые московские улицы и начал собирать свою жизнь воедино.

Ещё год назад, когда он начал замечать, что в его жизни происходит что-то непонятное, Немо выкупил на долгий срок банковскую ячейку. Туда он положил все свои документы, банковские карты и достаточную сумму наличных денег. Ячейка открывалась по биометрическим показателям, поэтому самым сложным было связаться с управляющим и добраться до ячейки. Но в его одежде это сделать было непросто, поэтому Немо подрабатывал везде, где мог. Спал в мигрантских общагах, иногда – в домах под снос, иногда – просто в теплотрассах.
Иногда хотелось плюнуть на всё, пойти сдаться в родное посольство и улететь к маме-папе на теплый берег Индийского Океана. Хотелось, но перехотелось. Не к лицу, знаете ли, мужчине из касты кшатриев заднего врубать.
Своих прежних знакомых и коллег он тревожить не стал, но не потому, что никто из них не объявил его в розыск, нет – тут дело было в другом. Немо боялся, что та напасть, которая обрушилась на него, обрушится и на кого-то из них. Он уже тогда начал понимать, что в своих исследованиях перешёл кем-то заповеданную границу.
Наконец, он смог прилично одеться и добраться до банковской ячейки. На этот раз всё обошлось без приключений. Он снял коттедж в пригороде, в подвале собрал всю необходимую ему технику. И стал собирать «Экран».
Прошло несколько лет, несчастья вроде бы обходили стороной, исследования шли полным ходом. Немо научился собирать мегабайтовые информационные конструкции на нескольких байтах материального носителя.
– Понимаешь, Алексей, я узнал, как выстраивать информацию слоями, подобно перевёрнутому конусу над материальными байтами! А ведь можно увеличить поверхность информации, как увеличена поверхность коры головного мозга!
Неясные, невероятные догадки кружились в его голове. Где-то Немо читал, что объём памяти головного мозга около ста гигабайт, но объём видеопамяти человека бесконечен. Может быть это всё выдумки, он не занимался нейрофизиологией, но аналогии напрашивались, напрашивались.
А потом информация научилась управлять материальным носителем.
Немо восхищённо наблюдал, как на экране программы, сканирующей экспериментальный модуль, появляются случайные символы, которых раньше здесь не было.

Наверное, даже не с института, а со старших классов средней школы нам твердили, что материя первична, а сознание вторично. Здесь получалось, что в разных случаях бывает по-разному. Надо было проверить это на практике.
Немо собрал полную копию экспериментального модуля и подключил его к другому компьютеру. Теперь на первом компьютере на мониторе появлялись случайные символы, экран монитора второго компьютера был пуст. Тогда он взял молоток и ударил по первому модулю. Тут же на мониторе появилось сообщение об ошибке. Немо посмотрел на другой монитор: ничего не изменилось. Прошло какое-то время, и на втором мониторе стали появляться такие же символы, что были на экране монитора первого компьютера.
Немо замолчал, его глаза блестели от возбуждения. Алексей сидел, заворожённый, забыв о чае, который уже остыл.
— Ты понимаешь, что это значит? — Немо понизил голос до шёпота. — Информация может существовать независимо от носителя, теперь я это знаю точно. Она не исчезает, даже если разрушить материальную часть. Она просто… переходит.
— Как душа? — невольно вырвалось у Алексея.
Немо замер, потом медленно кивнул.
— Возможно. Но я не теолог. Я инженер.

…Тогда Алексей как будто вернулся в студенческие годы: опять семинар и опять Немо рассказывает что-то такое, от чего захватывает дух, и волосы становятся дыбом.
Немо понял: чтобы увеличить массив информации, надо менять физический носитель, и через полгода носитель был найден. Выяснилось, что лучше всего избыточная информация держится на носителях с переменным количеством бит в ячейке. Графеновые полимеры лучше всего подходили для этого. Прошло ещё полгода, и он доделал «Экран».

Потом пришла пора выйти из подполья. Помня о «полиции баланса», Немо сначала просто решил наведаться на кафедру, прозондировать, так сказать, атмосферу. Его встретили, мягко сказать, насторожённо. Разговоры о работе постоянно соскальзывали на посторонние темы, профессор Верховский сухо поздоровался и от разговора отказался, сославшись на занятость. Много времени прошло, многое изменилось. Позже он выяснил, что спонсором разработок теперь является фирма «Хроно-Холдинг», и исследования Немо общим собранием кафедры были признаны неактуальными и антинаучными. Кстати, специалисты «Хроно-Холдинга» не побрезговали ознакомиться с «антинаучными» труда и Немо, которые остались на кафедре.
Обратно он возвращался через тот самый сквер. Осень уже вступила в свои права, и вся земля вокруг была засыпана жёлтыми листьями. Трое в чёрных пальто курили в конце дорожки. Когда Немо поравнялся с ними, один из них окликнул его:
– Как дела, Моханджиев? – Остальные засмеялись.
Немо не стал отвечать. Он ускорил шаг, сердце колотилось в груди, но никто не побежал за ним. Только когда он уже выходил из сквера, один из них крикнул ему вдогонку:
— Ты не забыл, что у тебя есть?
Немо обернулся. Трое стояли, ухмыляясь. Один поднял руку и показал на свой висок, будто стреляя из пистолета.
— Мы всегда знаем, где ты.
Немо не стал дожидаться продолжения. Он вышел на улицу, поймал такси и уехал.
Вернувшись в коттедж, он заказал место на контейнерной площадке и увёз туда аппаратуру. Потом вернулся в коттедж, нашёл там форму разносчика пиццы, оставшуюся от прошлой жизни и поехал к Алексею.
— Я собрал самое ценное, — сказал он Алексею, — и принёс тебе.
— Но почему мне? — спросил Алексей.
— Потому что ты не связан с моими исследованиями. Потому что ты не в игре. И потому что… — Немо замолчал, потом добавил: — Потому что я тебе доверяю.
Он ушёл той же ночью.


В поисках выхода (продолжение)

Алексей сидел на полу и держал в руках коробку, в которой находился «Экран».
Он как-то подзабыл про компьютер Немо, и тот лежал себе, «привыкал к месту» уже больше года и ждал своего часа. И вот этот час настал.
Алексей открыл коробку. Там лежал серебристо-белый ноутбук без кнопок и логотипов, просто переломленная пополам поверхность. На ощупь он был холодным как камень, но стоило прикоснуться к его поверхности, ноутбук раскрылся. Внизу располагалась виртуальная клавиатура, а вверху – загорелся тёмно-синим монитор, совершенно пустой, лишь в левом верхнем углу мигал курсор.
Алексей попробовал набрать:
«Привет, Немо».
Текст исчез, а через мгновение появился ответ:
«Немо отсутствует. Вы — Алексей Сомов. ID подтверждён. Доступ разрешён».
Сердце Алексея забилось чаще. Он продолжил:
«Что ты такое?»
«Я — Экран. Информационная структура без постоянного носителя. Я могу существовать в любом цифровом пространстве, но предпочитаю этот интерфейс для удобства взаимодействия».
Алексей задумался.
«Ты знаешь, что со мной происходит?»
На этот раз ответ пришёл не сразу. Буквы появлялись медленно, будто система взвешивала каждое слово.
«Да. Вы подверглись воздействию системы маркировки. Ваша душа помечена как «ВРАГ». Это часть механизма принуждения к согласию на аренду. Система использует социальную изоляцию и агрессию как инструмент давления».
Алексей сжал кулаки.
«Как это убрать?»
«Маркировка — это информационный пакет. Его можно удалить. Но для этого нужно найти его источник».
«Кстати об источнике» – Алексей взял двумя пальцами вражеский планшет и пододвинул его к Экрану, словно давая обнюхать, – «Этот подойдёт?»
Экран замер на мгновение, затем на его поверхности появились тонкие серебристые линии, словно сканирующие планшет. Курсор мигнул несколько раз, и текст начал появляться быстрее, почти торопливо:
«Обнаружен интерфейс управления маркировкой. Это устройство — локальный передатчик. Оно поддерживает связь с центральным узлом. Но…»
Текст на секунду пропал, затем возобновился:
«Оно также пытается заразить меня. Заражение… неудачное.»
Алексей почувствовал, как по спине пробежал холодок.
— Оно живое? — спросил он вслух, но тут же поправился, набрав вопрос на клавиатуре.
«Нет. Но оно содержит автономный агент, который пытается распространиться на любые подключенные системы. Видимо, это мера защиты от взлома.»
«Значит, они знают, что я его нашел?»
«Не обязательно. Агент мог быть запрограммирован на автоматическую атаку при контакте с любым устройством. Но если у них есть мониторинг активности…»
Алексей резко отдернул планшет от Экрана.
«Могут отследить?»
«Теоретически — да. Но я заблокировал исходящий сигнал. Пока они не знают, что мы его исследуем.»
Алексей медленно выдохнул.
«Хорошо. Тогда следующий вопрос: как удалить метку?»
Экран снова задумался. Потом написал:
«Подойдите к зеркалу»
Алексей подошел к зеркалу, присмотрелся.
Надпись исчезла.
Алексей замер, впиваясь взглядом в собственное отражение. Лоб был чист. Никакого клейма. Никакого врага на лбу больше не было.
— Как? — прошептал он.
На экране ноутбука появился ответ:
«Я создал клон планшета, а сам планшет стёр до самого «железа». Можете его выбросить или оставить себе на память. Теперь вся информация, проходившая через планшет, идёт через меня, через мои каналы. Можете создать любую запись, в «Хроно-Холдинге» будут видеть лишь то, что написали они. Вы всё ещё в их системе.»
Теперь наконец-то Алексей мог говорить вслух. Он усмехнулся и сказал:
– Надпись ВРАГ исчезла. Теперь начертай на моём челе ДРУГ – он усмехнулся. Пойду раздам долги.
«Если тебе понадобится моя помощь, на твоём смартфоне нажми на значок рыбки-клоуна» – напечатал Экран.

Поход за долгами отложили до утра. Алексей сходил на кухню, заварил крепкого цейлонского чая. Пил маленькими глотками, собираясь с мыслями.
На экране возникла надпись: «Алексей, теперь, когда планшет заблокирован, позвольте мне общаться с вами голосом»
– Конечно, общайся – Алексей отставил стакан в сторону – Скажи, в планшете были сведения о том, что остаётся вместо души на время аренды?
– Да, такая информация есть. Человеку дают таблетку, якобы для облегчения процедуры переноса, но в этой таблетке содержится нейропротез души. Человек внешне остаётся тем же самым, и, если не знаешь, куда смотреть, никогда не найдёшь отличий от прежнего человека. Дело в том, что без души тело человека – просто слабо мычащий овощ или, в лучшем случае, радостно гукающий имбецил. Нейропротез превращает человека без души в осторожное умное животное. Так же ходит на работу, говорит, здоровается со знакомыми, даже рассказывает анекдоты. Но внутри – это всего лишь машина, подпорка, чтобы не упасть.
– Интересно, сколько таких имитаций холит среди нас?
– По данным планшета, не так уж и много. Но «Хроно-Холдинг» растёт и развивается.
– И кто знает, возвращаются ли после контракта души обратно в свои тела. И если возвращаются, то в каком виде?


ДРУГ

Наступило утро. Алексей оделся, положил в карман телефон и вышел из квартиры.
На лифтовой площадке соседка сверху, Марья Семеновна, дожидалась своего электрического экипажа. Увидев Алексея, она сначала замерла в оцепенении, потом, как будто в ее голове сработал переключатель, радостно запричитала:
– Ой Лёшенька внучок задравствуй солнышко как здоровьеце что так долго в гости не заходишь я вот для тебя пирожочки испекла…
Алексей не стал дожидаться лифта и под восторженный щебет Семёновны сбежал по лестнице вниз.
Участковый Тимофеев, обычно угрюмый и вечно занятый, стоял у подъезда, поправляя ремень. Увидев Алексея, он резко выпрямился, лицо его озарилось улыбкой, и он отдал честь так резко, что фуражка едва не слетела.

— Алексей Петрович! Доброго здоровья! — голос его звучал неестественно бодро. — Всё спокойно, нарушителей нет! Если что — сразу к вам!

Алексей кивнул, сдерживая смех. "Экран" сработал на все сто.
Дядька Валера, тот самый, что рычал на него из-за мелочи, теперь сиял, как новогодняя ёлка.
— Леха! Держи «Спорт-Экспресс»! — Он сунул газету прямо в руки. — Всё самое свежее! Бери даром, не стесняйся, у меня ещё есть! Заходи ещё!
Алексей взял газету, но тут же его окликнул курьер из «Быстроежа» — тот самый, что плюнул в его сторону накануне. Теперь он бежал к нему, размахивая коробкой пиццы.
— Алексей Петрович! Вот, специально для вас! — Он сунул коробку ему в руки. — Бесплатно! Только что из печи!
— Спасибо, — пробормотал Алексей, ошеломлённый.
На скамейке у дома сидели студенты, те самые, что ещё вчера показывали на него пальцами. Теперь они весело замахали ему руками.
— Леха! Иди к нам! Пиво есть!
Алексей покачал головой и пошёл дальше.

Эффект был забавным, но… слишком уж навязчивым. Люди не просто стали дружелюбными — они превратились в фанатичных поклонников. Каждый встречный норовил что-то подарить, услужить, сказать комплимент.
"Это уже перебор", — подумал Алексей.
Он достал телефон, нашёл значок рыбки-клоуна и нажал.
— Экран, ты тут?
На экране появился текст:
«Да, Алексей. Я вас слушаю.»
— Ты что, всех влюбил в меня?
«Немного скорректировал параметры маркировки. Вместо «ВРАГ» теперь «ДРУГ», вы в зеркале видели сами. Но, кажется, перестарался.»
— Немного?! Мне сейчас участковый честь отдаёт, а продавец газет пытается всучить мне прессу даром!
«Можно уменьшить эффект. Выберите уровень: «Нейтральный», «Доброжелательный» или «Преданный слуга».»
— Поставь «Доброжелательный»!
Эффект ослабел почти мгновенно. Люди вокруг перестали бросаться на него с объятиями, но теперь улыбались, кивали, здоровались. Нормально. По-человечески.
Алексей вздохнул с облегчением и направился в офис.

Опенспейс «КвантСофта» встретил его привычным гулом голосов и стуком клавиатур. Но сегодня всё было иначе.
Максим, недавно говоривший «отвали, Алексей», теперь поднял голову и широко улыбнулся:
— Леха! Ты где пропадал? Я уж думал, ты наконец нашёл себе нормальную работу!
Василий, вечно уткнувшийся в монитор, обернулся и кивнул:
— Алексей Петрович, гляньте баг в новом патче. Без вас никак.
Алексей едва сдерживал смех. Всё работало.
И тут он увидел Машеньку.
Сначала он не узнал весёлую и приветливую девушку. По проходу между рядов шло унылое создание с бледной кожей и следами туши и слёз на зарёванном лице. В трясущихся руках она держала огромную стопку каких-то бумаг. Чья-то нога высунулась из-за стола и Маша, не увидев её, споткнулась и полетела на пол, разбросав впереди себя свою нелёгкую ношу.
Раздался смех. Сначала одиночные смешки, подлое хихиканье, потом разом заржали все. «Машка-замарашка!», «Растяпа!», «Проснись, тормоз!» неслось со всех сторон. Девушка пыталась собрать свои бумаги, но кто-то ловко поддел их ногой, и они разлетелись по всему проходу, а она зарыдала и побежала вон из офиса. «Катись отсюда, дура!», «Проваливай, подстилка!» – неслись ей вслед уже откровенно злые реплики и угрозы.
Алексей догнал Машеньку у лифтов. Она стояла, прислонившись к стене, трясущимися руками пытаясь стереть слёзы. Увидев его, она вздрогнула и попыталась отвернуться.
— Маша, что случилось? — спросил он тихо.
Она не ответила, только сжала губы и потупила взгляд. Алексей заметил, что её руки в синяках, а на запястье — красный след, будто от чьего-то грубого захвата.
Алексей посмотрел внимательно на её лоб, так и есть: На нежной коже едва заметными тенями проявлялась знакомая надпись.
— Они так давно?..
Маша наконец подняла голову.
— Уже третий день. Сначала просто шутили. Потом начали подножки ставить, вещи прятать. А сегодня… — голос её дрогнул. — Сегодня кто-то написал в общем чате, что я сплю с начальством за премии. И все поверили.
Алексей почувствовал, как внутри закипает холодная ярость.
— Кто это сделал?
— Не знаю. Вроде все. Вроде… — она замолчала, потом вдруг резко выдохнула: — Всё началось после того, как я отказалась подписать какой-то дурацкий договор.
Ледяная волна пробежала по спине Алексея.
— Какой договор?
— Не знаю. Мне приснилось, будто ко мне пришёл какой-то дядька в костюме, предложил кучу денег за «аренду души». Я отказалась. А наутро… — она махнула рукой в сторону офиса.
Алексей стиснул зубы.
— Ты не одна.
— Что?
— Это не просто травля. Это система.
Он достал телефон, нажал на значок рыбки-клоуна.
— Экран, найди Машу Петелину в базе «Хроноса».
Через секунду на экране появился ответ:
«Мария В. ID: UNIQ-USER-228. Статус: ОТКАЗ. Метка: ВРАГ. Уровень давления: 4/5»
Алексей показал ей экран.
— Вот почему они так себя ведут.
Маша побледнела.
— Это… бред какой-то.
— Нет. Это бизнес.
Он набрал на телефоне:
— Экран, смени статус Марии на «ДРУГ».
Ответ пришёл мгновенно:
«Готово. Уровень: Друг»
— Теперь иди обратно в офис, — сказал Алексей.
— Ты с ума сошёл?! Они там…
— Они там сейчас будут перед тобой на коленях ползать.
Маша колебалась, но Алексей взял её за руку и потянул за собой.
Когда они вошли в опенспейс, всё замерло.
Первым поднялся Максим. Его лицо вдруг стало неестественно оживлённым.
— Маш! Ты где пропадала? Мы тут без тебя…
Он запнулся, будто его переключили на другую программу. Потом вдруг резко встал и подошёл к ней.
— Прости.
Маша отпрянула.
— За что?
— За… — Максим замялся, словно не понимая сам. — За всё.
По офису прокатилась волна. Люди начали вставать, подходить, бормотать что-то вроде «мы не хотели», «это не мы», «как-то так вышло».
Василий, который минуту назад смеялся громче всех, теперь стоял бледный, с трясущимися руками.
— Я… я не знаю, что на меня нашло.
Алексей наблюдал за этим с холодным удовлетворением.
— Экран, — шепнул он в телефон. — Сколько ещё таких, как Маша?
Ответ пришёл через паузу:
«В этом офисе: 3. В городе: 1 842. В стране: 89 517. В мире: данные неполные»
Алексей медленно выдохнул.
— Хорошо. Тогда начинаем.
— Что начинаем? — прошептала Маша.
— Войну.
Он повернулся к офису.
— Всем слушать! Кто ещё видел во сне человека с дипломатом?
Тишина. Потом — медленно, неуверенно — поднялось несколько рук.
Алексей улыбнулся.
— Отлично. Тогда вот что мы сделаем…

Взлом Хроноса

Война с «Хронос-Холдингом» началась не с громких заявлений и уличных столкновений. Она началась с тихого, методичного взлома.
Алексей и Маша собрали небольшую группу «отказников» — тех, кто, как и они, отказался подписывать договор и получил свою порцию ненависти от системы. Среди них оказался даже бывший сотрудник «Хроноса», сбежавший после того, как узнал, куда на самом деле уходят «арендованные» души.
— Они не возвращают их, — сказал он, нервно потирая виски. — После срока аренды душа стирается. А человек…
— Человек остаётся с нейропротезом, — закончил Алексей.
Бывший сотрудник кивнул.
— И даже не догадывается, что внутри него пустота. Впрочем, догадываться там уже некому…
Экран тем временем проникал всё глубже в систему «Хроноса». Выяснилось, что у корпорации нет центрального офиса — только распределённая сеть серверов, замаскированных под обычные бизнес-центры. Их настоящий «мозг» находился где-то в цифровом пространстве, в слепой зоне интернета, куда не заглядывали даже спецслужбы.
— Мы не сможем просто взломать их, — сказал Алексей. — Нужно сделать так, чтобы они сами открыли двери.
И тогда он вспомнил третье пророчество цыганки:
«Будут потом удивляться!»

Ход конём
План был простым и безумным одновременно.
— Мы предложим им сделку, — сказал Алексей.
— Какую?! — Маша смотрела на него, будто он сошёл с ума.
— Ту, от которой они не смогут отказаться.
Он достал чёрную визитку, которую когда-то разорвал, и положил её перед Экраном.
— Восстанови связь.
Экран на секунду замер, потом написал:
«Они уже идут»
Через десять минут в квартире Алексея раздался стук в дверь.


Последний визит Павла Ивановича

Гость выглядел так же, как в том первом кошмаре: безупречный костюм, чёрный дипломат, лицо — ни молодое, ни старое. Только теперь в его глазах читалось лёгкое раздражение.
— Алексей Петрович, — сказал он, едва кивнув. — Вы… неожиданно активны.
— Проходите, — Алексей улыбнулся. — Мы вас ждали.
Павел Иванович вошёл, огляделся. Увидел Машу, бывшего сотрудника, остальных. Его брови чуть приподнялись.
— Компания. Интересно.
— Садитесь, — Алексей указал на стул. — Мы хотим поговорить о вашем «регламенте».
Гость медленно опустился в кресло, положил дипломат на колени.
— Вы нарушаете баланс, Алексей Петрович.
— Нет, — Алексей покачал головой. — Я его восстанавливаю.
Он щёлкнул пальцами.
Экран включился.
На стене развернулся гигантский цифровой интерфейс — карта мира с тысячами светящиеся зелёных точек.
— Вот ваши клиенты, — сказал Алексей. — Те, кто подписал договор.
Павел Иванович нахмурился.
— Откуда у вас…
— А вот — отказники, — Алексей провёл рукой, и к зелёным точкам прибавились красные. — Те, кого вы пытались сломать.
Гость молчал.
— И вот что интересно, — Алексей улыбнулся. — Мы нашли способ удалять ваши метки.
Павел Иванович резко поднял голову.
— Это невозможно.
— Возможно. Потому что ваша система — не магия. Это просто очень продвинутая технология.
Алексей подошёл к нему вплотную.
— И теперь у нас есть предложение.
— Какое? — голос Гостя впервые дрогнул.
— Вы забираете свои метки. Все. Навсегда. И уходите.
— Иначе?
— Иначе мы взломаем ваш центральный узел и удалим все договора.
Павел Иванович рассмеялся.
— Вы не найдёте его.
— Уже нашли.
Экран мигнул. На карте мира одна из точек вдруг начала пульсировать.
— Вот он, — Алексей указал на экран. — В старом банковском хранилище под Цюрихом.
Гость замер.
— Вы…
— Блефуете? — Алексей улыбнулся. — Проверьте.
Павел Иванович резко встал, схватил дипломат. Его лицо впервые выражало не вежливую холодность, а настоящую ярость.
— Это война.
— Нет, — Алексей покачал головой. — Это капитуляция.
Гость исчез.
Так же внезапно, как и появился.

Через сутки все метки «ВРАГ» в системе «Хроноса» исчезли.
Через неделю корпорация объявила о «реструктуризации» и свернула все «экспериментальные проекты».
А ещё через месяц Алексей снова встретил ту самую цыганку у метро.
— Ну что, яхонтовый? — она осклабилась, сверкая золотыми зубами. — Удивились?
Алексей рассмеялся и сунул ей купюру.
— Ещё как.
— А теперь беги, — она вдруг нахмурилась. — Они ещё вернутся.
— Кто?
— Те, кто стоит за «Хроносом». Те, у кого ключи от всех твоих дверей.
Она исчезла в толпе, оставив его с холодным предчувствием.

А где-то на окраине города, в психо-неврологическом интернате впервые за время своего пребывания улыбнулся хронический имбецил Нематджон Моханджиев.