Сказание о Руси. Часть-8

Сказанье о Руси. Часть-8.

Им принесли квас в ожжоном глиняном кувшине, такие же чашки, куски посушного оленьего мяса, выложив их прямо на стол, рыбный пирог, свежие росточки дикого чеснока,  густую сметану, в общей глиняной чашке с тремя деревянными ложками, хлеб, шаньги с малиной и смородиной, для вытиранья рук обрывки ветоши, малому Сонику дали небольшой мосёл, налили в чашку квас.
Светослав поблагодарил духа еды Кушаня, взял мясо, спросил:
 - Лопухи под жирно теперь не стелете? У нас кладут рушно – отправлю потом для Соника.
 - Ну нет, с такого взроста ко княжиим обвычкам, не должно привыкать. А стол, на то и стол, чтоб чаще ожирняться – бабы оскоблят, а то в безделе зреют, и боляка боле о пустоделье.
 - Так вроде строют дом, и все при деле.
 - Всё должно успевать, мужей осталось мало, прислужить некому. Земле нужны батыры, а пися выпускает своё подобие. Пора бы их в ватаги набирать и в брань пускать, как отрок. Правду, Сонай, дедуля говорит?
 - Пляду, пляду, тюдюля, - на секунду оторвался внук, и снова принялся за мясо.
 - Ты квас-то пей, он лучше помогает мясу свариться. Во, внук растёт, всё в жизни понимат… Мадьяры, говорят, всех баб своих берут, и те горазды лучни.
 - Это когда идут в переселенье, а в посечье без них справляются. В походе боевом без бабы должно быть, чтоб злее биться и  победу вжелать. 

После обеда вышли к строителям, сели на брёвна. Светослав взял сына на руки, крепко прижал, и сын затих.
На доме, женщина и две девочки, лет тринадцати, тянули верёвки, накатывая бревно по покатам. Внизу два мужика шкурили сосновые брёвна, ещё одна пожилая женщина, разгружала брёвна с воловьего возка, делая это так ловко, словно они были пустотелыми. Приглядевшись, Светослав понял, что она использует собственную тяжесть брёвен, благодаря конструкции возка. Переложив брёвна на лежни, она подошла к быкам, дождалась когда  напьются, дала по кусочку хлеба с солью, почесала за ушами, проговорила:
 - Ну, просыпайтесь, время дремлянско щё не пришевало, - взяла за повод, не спеша пошагала в сторону леса. Волочный возок тихо прошуршал по зелёной траве, в который раз примяв её широкими полозами, и бесконечное колесо времени снова распалось на множество повторяющихся колёсиков, дробя мир на отдельные частицы, и одновременно сотворяя из них что-то цельное, единое и неповторимое.

Глядя куда-то вдаль, Светослав с тоской проговорил:
 - Как хорошо здесь. Эх, волюшка, и что б ни жить спокойно, ростить детей, ставить дома и грады, и хлеб растить. Завида восторжа…  Что, сынку?
 - Вози свилель, у иё сила волошемна, сё помокае телать.
 - Да ладно, а ну давай проверим.
Он взял свирельку, посвистел, перекрывая по очереди три дырки, вспомнил своё детское бедовье, и замороченная душа и впрямь очистилась от сомнений и вернула спокойную уверенность.
 - И вправду свирелька хороша, волшебная. Возьми.
 - Ни, ни, эти тиби, ми тидуля щё стелит, - и повесил дуду на шею отца.
 
Они уже прощались, когда Светослав услышал всклик:
 - Тя-СветтевС, - от проходивших мимо девочек отделилась одна и бросилась ему на шею.
 - Малушка! – Ну конечно, так его называла только она, внучка Стар-Майлика.
 - А вы зайдёте к нам?
 - Да к вам и направляюсь.
 - Идёмьте. Все о вас соскучились, а вы в бессрочных делах. И вы, ди стар-Максав, идёмьте тоже. Тятя Стар-Майлик вас как-то вспоминал, хотел поговорить.

Светослав не был здесь уже четыре года, и хотя Малушка за это время два раза была на Киявьей горе и Бабьем торжке, но любимого тядю так и не застала. Играя с Соником она кружила вокруг Светослава, не сводя с него глаз, и он задыхался от этого взгляда, до сердечных перебоев, и думал о том, как завести разговор о ней. Но Майлик заговорил сам:
 - Что, не нашёл ещё надёжну девку?
 - Нет, жду Малую вашу, совсем уже большая. Сваты одолевают?
 - Что ждать, она вся в изможденьи, и только о тебе все думы.
 - А родичи?
 - А лучше бывают женихи?
 - Так я готов сейчас хоть, её увесть.
 - Куда ж везти? Полдома вам готовы и ждут давно, и трухи Перни дремлют по углам, от диков оброняя, и бог СраммарС, от Солнца и Луны лелеет день и ночь. А как с ней сговоритесь – то только вам и ведомо.
 - Я обещаю вам её сберечь с детьми и внуками, и в том клянусь памятью предков – Рюрика, Олега, Бревла, Игоря, и наших матерей, перед ТорроТ плетущих ротовью ветвь.

Они пожали руки. Светослав обернулся, шагнул вперёд, и Малушка упала в его объятья. Он взял её на руки, старая ненька  показала куда нести, когда они уже упали в напольную постель, сняла с него сапоги, что-то нашептала, торопливо вышла.  Соник пытался вырваться от  деда, но ненька сказала, что они устали и легли спать, и им надо отдохнуть, и дед повёл его показать оружие. 
Не веря в произошедшее, они внимательно друг друга осматривали и ощупывали, удивляясь тому, что им сейчас достаточно просто лежать в дружних объятьях. Пришла, вдруг, ясность, что их уже никто, и ни что, не разлучит, и удивление, что мир вокруг остался таким же, каким был до помолвки.

Её русые волосы сплетались с его рыжими волнистыми прядями, уже начинающими редеть, курний нос обнюхивался с его прямым норманским,  мягкие пышки губ ласкались с его жёсткими и требовательными.   Расслабленные тела сплелись в одно целое, всё более погружаясь в нирвану благополучия и довольства.
Но постепенно стало возвращаться какое-то напряжение, резкость движений, жёсткость мышц.  Её глаза спрашивали и боялись ответа.  И он понял, что она боится грубости. Конечно, в пятнадцать лет девочки уже всё знают, многие уже на практике изучили с мальчиками взаимные игры, но  не она. Она ждала его, о нём мечтала, его видела в снах – и всегда он был очень чутким, внимательным, ласковым и бережливым.

Знал ли это он? Нет, конечно. Размышлять об этом, у него не было времени, а практический опыт был немного не такой. Но он её любил, и хотел, чтобы хорошо было, в первую очередь, именно ей. А он? Он знает, как перетерпеть, и знает как, при желании, получить удовольствие.
Подняв сарафан, он опустил ладонь,  потрогал сакральное место, ещё не способное так быстро возбуждаться,  сказал:
 - Спешить не будем, ещё ты не готова, и просто поиграем. Ты никуда не денешься теперь, из моей мужней воли, и не захочешь, верно, бежать.
 - Куда ж бежать, когда всю жизнь стремилась в волю твою. Теперь твоя раба я, делай что хошь, стерплю. И доля наша бабья, терпеть. А радость будет в том, чтоб вам довольно было.
 - Зачем терпеть, коль можно получить витийное довольство и срамну блажь.   
Он начал её нежить, долго игрались, оба получили усладу, устали и  хорошо выспались.  Ночью вышли в лунный сад, и потешились ещё. 

Утром их разбуили солнечные лучи, и они долго изучали друг друга.
 - Эх, веснушечка, это не про тебя сказано – карпатка-конопатка?
 - И про меня тоже. Про меня даже более. Я же родилась-то весточкой, Солнцем отмеченной. Знаешь, что это такое?
 - Что-то слышал, но не вникал.
 - Во жрецех есть условье – какая девочка родится с веснушками в форме созвездий, ту называли солнечной весточкой, она становилась светельной девой Вестой и обручалась с Сольем. И я такой родилась. Самые яркие мои веснушки почти в точности повторяли пару созвездий ТсэйввйэсТ.  Но мама хотела иметь вполне земных внуков, и попросила повитуху обесцветить три веснушки. Вот так мы обманули и жрецов, и солнце, и природу – и стала я великой грешницей. Но Солнце меня избавило от греха – отправило тебя, своего сына, и я снова стала солнечною Вестой – и только для тебя.   

Через два дня у Светослава был серьёзный разговор с Стар-Майликом. Речь шла об отношениях древлян с полотскими кровичами, которые всегда были главными конкурентами для Новгорода. И Новгородский волок, и Полотский, встречались в Смоленье или Орше, и оттуда шли в Киев, или расходились из Киева. В далёком древле, именно в Орше, случилась стычка Олеговой дружины и Догрида, где ранен был Рюрик и вскоре умер. И такое бывало там не редко.
Сами славяне жёсткую конкуренцию не понимали, так как накопление серебра и золота ещё не вошло в их привычки. А норманны в каждом походе высчитывали прибыль и убыль, и в последнее время отношения обострились.
В отличие от уже осухопутившихся норманнов, морским нужны были оба пути, потому что с Новгорода путь на Волгу был легче. Однако, Двинский берег был теплее, и иногда работал всю зиму. В то же время, для народов лунных верований, важнее был Новгород. 

Все эти противоречия делали обстановку на севере непредска-зуемой, что в планах Светослава, увеличивало элемент случайности. В ближайшие пять-десять лет, ему бы хотелось видеть здесь большую  стабильность. И если до сих пор Коростень был для Киева надёжным тылом, то с усилением напряжённости он легко мог превратиться в конфликтное омежье. 
Обсуждение этих вопросов заняло целый день, с небольшими перерывами на отправку гонцов, почтовых соколов и собак, на беседы с волхвами и жрецами. Иногда Светослав уставал, и тогда подносил к губам свирельку, и к нему прибегал Соник.
Несколько раз, издали, видел он Малушку, но она старалась ему не мешать, зная, что ночь всё равно будет ихней. 

Прошло несколько дней. Увеличив дружину до сотни, Светослав пошёл через Днепр, где две его сотни  закладывали поселья. Малушка  увязалась за ним. 
Все добрые места на Днепре были заняты посельями мастеров, тягунов и створовых, следящими за очнями и зажигающими в ночь.  Дружина осваивалась в тесном распадке с обрывистым берегом и узким долом, на левом берегу. Но хорошо было то, что выше по ручью был добрый бор. Воины почистили ручей, чтобы сплавлять брёвна, сделали в предустье плотинку, а стапеля устроили прямо на воде. 

Когда Светослав до них добрался, шёл дождь, но все работали, многие раздевшись до нага.
Он всегда поражался, как быстро дружина обживалась на новом месте. На правом, более крутом бережке, они нарыли норы, разного размера, на левом сделали кузню, створню, смольню,  дранные станки, навес для хранения инструмента. В лагере уже суетились с полсотни баб, и даже бегали ребятишки.
Когда прошёл до лесорубов, увидел здесь ещё один лагерь, поменьше первого, и проще обустроенный. И тоже все работали, и лесорубы, и сборщики живицы, и кожемяки, и варяжи, плетущие верви и лапти.

Через несколько дней они дошли до Вельды, раскинувшейся плоскогоьем к северу от Великой Степи. Здесь ещё две его сотни закладывали два городка, которые должны были стать ещё одним тылом для княжьего войска. 
Здесь, зимой, Малушка родила ему «сына Валдавы», которого назвали Валдайским Миром. И здесь они прожили два года. Потом снова возникли проблемы с ромеями и хазарами, и Светослав увёз их в Коростель.
Обсудив с Буреславом сложившуюся ситуацию, они решили, что пора переходить к активным действиям, и он вернулся на Валдаву.

Отправив конную сотню сухопутьем к вершине Дона, и далее до Москав, наказал всем говорить, что идут в мокши, закупать меха, и кто предложит хорошие – скупать.
 - Лето сейчас, хороших будет мало, так что сильно не потратитесь.
Сам прошёлся по ближним весям, наблюдая жизнь. Завязывая разговоры. 
Днепр не был  чёткой границей, и народ здесь представлял собой самую невероятную смесь из северян, древлян, полян, вятичей, кровичей, норманов и других родов. И даже речь отражала ту же кровную смесь, иногда становясь совсем непонятной. Но у людей были какие-то взаимные интересы, и они выстраивали разговор по  только им ведомым законам, в результате чего всё становилось понятным.

Так же, на первом десятке чёлнов, отправил вторую сотню в Смолень, и далее волоком до Моска-речья. А через неделю, тою же дорогой и с тем же наказом – три  сотни воев, на десятке лодей.
Остальные прибрались лишь через месяц, дошли до Рюрьевой могилы. Сотню челночников оставили в арьергарде на воде, остальные поднялись к холму, створили тризну.

Сначала ходили кругом ославляя великие деянья предков, потом дрались на палках, доказывая свои умения, после выбрали трёх самых слабых воев, дали по два щита, метали в них ножи и топоры, до толь пока искровясь они ни пали на земь. Волох остался их лечить, обмазывая раны смолой, а остальные, разбившись по сорок скелов, отправились ловить оленей. И вскоре, зарезали с десяток, и жарили в кострах, плясали дики пляски, и в громь кричали, посвящая Рюрику туши и души.
Ночью им снилось, как они секли хазар, а с неба их укрывали – и Один, и Рюрий, и Олег, и Игорь – и Мокось славила павших, слезами омывая их раны; и Валькирии каждое утро поднимали их на новый бой.

Один из страдных не оборонился. Нож попал ему в главную жилу. Его освятили живицей, похоронили наверху холма, за Рюрием. Положили камень, выбили имя и год.
Двое других оклемались, но для боя будет годен только один. Другой пойдёт в обоз.
   \\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\