Ужасный стетоскоп

          Четверть пятого утра. Муниципальная больница. Ординаторская. Доктор Пыжиков спал сном праведника, укрывшись халатом как римский патриций тогой. Его сны были исключительно про курорт. Вдруг раздался адский грохот «скорой» во дворе и настойчивый звонок в дверь. Пыжиков всплыл из небытия, как затопленная подлодка. Сознание – где-то на уровне макак. В ушах – звон цикад, в голове – вата, перемешанная с битым стеклом. «Опять?!» – мысли пулями прошибли его мозг. «Кому в четыре утра приспичило? И что он делал всю неделю – копил симптомы к моей смене?!»
          На автопилоте, с проклятиями в адрес Гиппократа, личной жизни и всего здравоохранения, Пыжиков накинул халат. Его рука машинально потянулась к крючку, там должен был висеть стетоскоп. «Мне нужен стетоскоп, без него я не доктор», - пронеслось в голове Пыжикова. «Стетоскоп… Надо стетоскоп… Как в том сериале крутом…». Он нащупывает знакомый предмет на шнурке и вешает этот предмет себе на шею. Ему показалось, что сегодня стетоскоп тяжеловат… И холодный. Спросонья не до анализа.
          Доктор бредёт в приёмный покой. Вид у него – не врача целителя, а инженера Гарина, только что получившего задание испепелить врага своим гиперболоидом, который висит у него на шее. Глаза – две узкие щёлочки, излучающие чистую ненависть ко всему живому и не очень. Борода вызывает страх и уважение. Но халат застегнут по всем медицинским правилам. А на шее… на шее гордо покоится не медицинский инструмент, а предмет из соседней реальности – старый советский кипятильник! Две металлические спирали, как маленькие рога дьявола, сверкают под люминесцентными лампами. Шнур болтается, как удавка.
          Перед доктором возникает щупленький молодой человек, возможно он и есть тот больной, которого сейчас привезли на «скорой». Лицо у него бледное, но не от болезни, а от вида приближающегося апокалипсиса в белом халате. Пыжиков подошёл к больному. Шаги гулкие. Кипятильник на шее позвякивал о пуговицы халата при каждом шаге. Врач склонился над пациентом. Запах перегара и сна – окутал болезненного молодого человека, как газ иприт.
          - Ну что, будем ложиться… и лечиться? – голос Пыжикова прозвучал, как скрип ржавых ворот ада.
          Фраза «лечиться» прозвучала с такой ледяной интонацией, что больному показалось – доктор сказал «пытаться». Пациент совершил подвиг. Он вскочил с каталки, как спринтер на стометровку! Бледность сменилась румянцем паники.
          – Мне… мне уже лучше! – выдыхает он. – Совсем! Прям щас! Голова не болит, живот прошёл! Домой! Срочно домой! Там… тапочки тёплые ждут! И я рядом живу! Минут 20 пешком, а если бегом, то и за пять минут добегу! Пробегусь по морозцу, закалка! Воздух! Полезно!
          Не дожидаясь ответа доктора, а какой ответ может быть от человека с кипятильником на шее, болезный делает рывок к выходу, оставляя за собой шлейф недоумения и лёгкий запах дешёвого одеколона.
          Пыжиков на секунду замер. Его мозг, медленно разгоняясь, фиксирует: «Отказ. Странный тип. Наверное, белочка или таблеточкой баловался. Или просто дурак от рождения. Бывает». Плечи у него опускаются в ритуальном жесте «За что мне это?». Разворачивается, шаркая тапками, плетётся обратно в ординаторскую. Кипятильник мерно покачивается у него на груди.
          Перед тем как рухнуть на кушетку, он машинально глянул в зеркало над умывальником, чтобы просто убедиться, что он ещё жив. И замер. Отражение смотрело на него широко раскрытыми, налитыми кровью глазами. Белый халат. Взъерошенные волосы. Лицо, на котором ещё не растаяла гримаса первобытной ярости. И… на шее вместо стетоскопа – кипятильник. Спирали зловеще поблёскивали. Шнур свисал, как приговор. Тишину ординаторской разорвал низкий, хриплый стон осознания.
          – Мать моя женщина… – прошептал Пыжиков, глядя в глаза своему отражению. – Так вот почему он смотрел на меня, как на палача из средневековья!.. Лицо… и ЭТО!.. – он потрогал кипятильник на шее, - Наверно подумал, я его сейчас кипятить буду?! Теперь понятно, почему он побежал к своим тёплым тапочкам по морозцу. От меня лучше быстрее убежать, как от чумы, увидев у меня на шее такой «диагностический аппарат».
          Кипятильник, будто почувствовав себя разоблачённым, с громким ДЗЫНЬ сорвался с шеи и грохнулся на кафель. Пыжиков посмотрел на него, потом снова в зеркало, на своё всё ещё перекошенное лицо.
          Хохот, который его накрыл, был нервным, истеричным и очень-очень горьким. Он смеялся над своим сонным идиотизмом, над испуганным больным, над кипятильником, над всей этой адской ночью. Он смеялся до слез, пока не схватился за бок. Пыжиков поднял кипятильник, посмотрел на него с огромным уважением.
          – Что ж, дружище, – хрипло произнёс он. – Раз уж ты здесь, сваришь мне кофе? А то смена ещё не кончилась…, и кто его знает, кого ещё «скорая» привезёт. Может, хоть напугаешь кого-нибудь до полного исцеления.
          Доктор Пыжиков поставил кипятильник в банку с водой и посмотрел на висящий на крючке забытый стетоскоп. Сон покинул его хмурое выражение лица. Он приготовился встречать рассвет. Теперь он знал, что главное в ночном дежурстве – не перепутать инструмент для прослушивания сердец больных, с инструментом для кипячения воды в банке. Или пациентов.

19.07.2025 г.