Глава 2. Почему в Аду лучше

Почему в Аду лучше, чем на Земле
Можно было бы сказать — «не верьте никому», но вы и так уже никому не верите.
Можно было бы добавить — «берегите себя», но кого тут беречь, если вы уже сдохли?
Так что не буду лицемерить.
Ад — он честнее.
На Земле люди носят маски. Прячут морды за лицами. Говорят не то, что думают. Делают не то, что хотят.
Любят за деньги. Дружат за интерес.
Плачут по расписанию. Трахаются — из мести или от скуки.
А здесь — всё просто.
Если ты падаль — ты падаль.
Если ты демон — ты демон.
Если ты мразь — никто не будет делать вид, что ты хороший.
В этом — первая правда Ада.
Здесь никто не врёт себе.
И знаете — в этом даже есть странное облегчение.
На Земле хуже. Потому что на Земле — ложь. Сплошная. В каждой улыбке. В каждом обещании. В каждом «люблю тебя», которое завтра сменится на «я тебя не знаю».
А в Аду всё на своих местах.
Ты сдох — и ты знаешь, почему.
И это честно.
Хотя иногда честность — это худшее из проклятий.
Я долго пытался вспомнить, как оказался здесь.
Не физически — не про тело. Оно всё равно сгнило. Про душу.
Когда ты осознаёшь, что сдох — у тебя есть выбор:
1. Пытаться обманывать себя.
2. Признать правду.
Первое — для трусов. Второе — для тех, кто устал от лжи.
Я выбрал второе.
В моём персональном Аду не было котлов с кипящей смолой. Не было рогатых демонов с вилами. Всё было по-другому.
Тут были улицы. Похожие на город, в котором я когда-то жил.
Был свет — тусклый, мерзкий.
Были люди. Вернее — те, кто ещё пытался выглядеть людьми.
Я их знал.
Встречал раньше. На Земле.
Мои бывшие женщины. Бывшие партнёры. Лжедрузья.
Судьи. Лизоблюды. Проститутки всех мастей — в костюмах, на каблуках, с лицами святош.
Я знал их тогда. Знал и не признавал, что они такие.
Думал: ну, у всех есть слабости... ну, жизнь такая...
Говно. Просто не хотел видеть правду.
А здесь — масок нет.
Она — шлюха.
Он — предатель.
Тот — трус.
Эта — предала ради денег.
И каждый знает это о себе.
Я бродил по этим улицам. Сигарета за сигаретой. Сутки напролёт.
Иногда садился в какой-то бар. Смотрел на них.
Улыбчивые официантки с пустыми глазами.
Бизнесмены, что продали души за лишний миллион.
Женщины, которые когда-то вели своих мужей в могилу…
Да, сюда попадают и те, кто не понял, что уже сдох. Кто считает, что ещё жив.
Она сидела за стойкой. Пила своё мороженое.
Облизывала губы.
И смеялась.
Смеялась так, будто победила.
Не поняла. Ещё не поняла, что сама уже здесь. Что сама умерла.
Что с каждым днём внутри неё меньше человека — больше пустоты.
В Аду честно.
Здесь нельзя любить того, кого любил на Земле.
Ты видишь — за что ты платишь. Кем был. Кем стал.
В этом — горькая правда.
Но правда
Когда-то я думал — если бы я спас её, всё было бы иначе.
Теперь я знаю: никто никого не спасёт.
Все падают сами. Своими руками.
И здесь, в Аду, каждый знает:
ты сам выбрал свой путь.
И нет больше никого, кто мог бы быть виноват.
В Аду нельзя играть в любовь.
В Аду не прощают самообман.
Но она ещё не знала, что здесь.
Одна из тех, кто «не понял».
Здесь таких много.
Пока не дойдёт.
Пока ты не посмотришь на себя. Не вспомнишь. Не сложишь картинку.
Она болтала с кем-то.
Какой-то мужик лет тридцати пяти. В дорогом костюме. «Топ-менеджер», бывший. На Земле.
Смеялась.
Взглядом искала новую жертву.
Меня — не замечала.
Я стоял у стены. С сигаретой.
Смотрел.
И чувствовал, как в груди — боль. Не ревность. Не тоска.
Боль — за ту любовь, что была во мне. За ту, которую я принёс ей.
За те поцелуи. За то, как тянулся к ней. За ту надежду.
Я знал — вернуть уже ничего нельзя.
В Аду нет второй попытки.
Я подошёл.
Медленно.
Она увидела меня — и улыбнулась.
— О, здравствуйте... — как будто ничего не случилось.
Как будто не было той ночи. Тех слов. Того утра.
Как будто я не плакал. Не пил. Не умирал по ней.
Как будто всё — по-старому.
Но не по-старому.
Я был другой.
И я знал, где мы.
Она — ещё нет.
— Добрый вечер, Елизавета Андреевна, — сказал я спокойно.
— Как вам тут? Нравится?
Она засмеялась:
Место странное... мне кто-то сказал, что это новый клуб. Я, правда, не помню, как сюда попала... Наверное, просто забрела.
Классика.
Те, кто не понял, как сюда попал, всегда так говорят.
— Странно, да, — кивнул я. — А людей-то тут знакомых много?
Она оглянулась.
— Какие-то знакомые лица мелькают. Но, если честно, всё какое-то... как во сне.
Сон...
— Конечно. Это и есть сон.
— Сон, который никогда не закончится, — сказал я и посмотрел ей прямо в глаза.
На миг что-то промелькнуло в её взгляде. Страх. Секунда — и снова улыбка.
— Ну вы, как всегда... со своими шутками...
— Я уже не шучу, Лиза, — тихо сказал я. — Мы оба здесь. Давно.
Тишина.
Она на секунду замерла.
Но ещё боролась. Ещё держалась за свои иллюзии.
— Ну бросьте... Я просто пришла отдохнуть... Тут такие коктейли... И музыка... Ну правда, хватит шутить...
Я улыбнулся.
Жалость — наверное, единственное, что я ещё чувствовал.
Жалость — к ней. К себе. Ко всем тем, кто не понял.
— Ты когда-нибудь вспомнишь, — сказал я. — Всё. Каждый момент. Каждый выбор.
Я потушил сигарету. Развернулся.
— Здесь, Лиза, нет «завтра».
— Нет «ещё шанса».
— Добро пожаловать домой.
И пошёл прочь.
Не оборачиваясь.