Валентин. Тяжелая судьба, жизнь и ранняя смерть

Валентин. Тяжелая судьба, жизнь и ранняя смерть представителя шестого поколения вятского рода Нестеровых

Валентин родился в Пантылке в 1941 г. за два с лишним месяца до Великой Отечественной войны. Эта война прошлась в полной мере и по его судьбе. А частности, после той трагической ночи 1944 года, когда мама Августа утром оказалась мертвой рядом со спавшим вместе с ней маленьким Валентином, которому было два с лишним года от роду. Когда мы, ее дети, вместе с отцом рано утром заголосили, Валентин продолжал еще спать на полу за чугунной печкой. Дальше отец Аркадий сказал нам, что сейчас же поедет в село Ильинское и по пути зайдет к своей сестре Тоне, попросит ее побыть с нами до его возвращения из Ильинского. Где-то через полчаса, действительно, появилась тетя. Она успокоила ребят, принесла из ограды дров, растопила печь, замесила пресное тесто для блинов и начала будить Валентина. Тот, ничего не понимая, что с его мамкой, начал ее трясти, и когда она не подавала признаков жизни, то заревел, и ревел до самого приступа. Он начал кататься по полу, лег на спину и изо рта потекли какие-то неестественного цвета слюни. Тетя, видимо, понимая, что происходит с ребенком, начала его успокаивать, и ей удалось это сделать. Во всяком случае, он перестал плакать, она сказала ему, что мамка спит, и будить ее не надо. Положила его на кровать, и он постепенно уснул. Дальше она накормила нас с Николаем  блинами, обещала детям, что она, дав корму и напоив скот, уйдет домой, а затем вернется к ним. Мы, «ошарашенные» случившимся, прижавшись, друг к другу заснули прямо за столом. Затем, проснувшись и боясь подходить к маме, подбежали к окну, выходившему на улицу Пантылки, стали наблюдать, что происходит в деревне. Видели, как соседи, собираясь парами, что-то бурно обсуждали. Они догадывались, что, видимо, они обсуждали смерть их мамы. Через какое-то время проснулся Валентин, слез с кровати и потребовал, что бы его накормили, сопровождая это словами «ись хосю». Мы дали ему холодный  блин, предварительно макнув его в сметану. Он быстро съел блин и снова направился к маме. Мы начали его останавливать, утверждая, что мама еще спит, и ее будить нельзя. Повернули его обратно к столу и, дойдя до него, заявил, что он хочет пить. Налили ему в чашку теплого чаю. Пока он пил, к ним вернулась тетя Тоня. Она решила накормить нас обедом. Достала из печи почти еще горячие щи, налила их  в блюдо, покрошила мяса, оставшегося после праздничного ужина, нарезала хлеб и вместе с ней все четверо из одного блюда начали хлебать ши. Дальше она приказала  всем собираться  к ней домой, попутно одевая Валентина. Видимо, тетя не была уверена в скором возвращении брата. Поэтому, чтобы не подвергать детей страхам, тем более день  в январе был коротким, да и зажигать коптилку им ей  не хотелось.

Пришли в дом тети Тони, здесь их дружно встретили Тамара и Ира, начали играть  с ними. Дальше поняли по поведению тети, что тятька вернулся из Ильинского. Она ушла в наш дом. О чем она и другие женщины деревни говорили с милиционером, ребятам об этом не известно. Не видели они и как выносили из дома и клали на сани мертвую маму. Перед отъездом из деревни отец появился перед нами вместе с тетей Тоней. Он всплакнул, погладил детей по голове, извинился перед ребятами, что оставил их сиротами и сказал, что дальше они будут жить с бабушкой Евдокией. Дети, кроме меня,  заплакали, а отец  продолжал извиняться перед ними и обнадеживать их, что бабушка приедет к ним дня через два или три, а пока будете жить у тети Тони. Вот так состоялось прощание с отцом на долгие годы. Пока ждали бабушку, которая уехала вместе с дочерью из-за ссор с нашей мамой, прошла примерно неделя. Припадок Валентина за это время не наблюдалось.

Бабушка появилась в Пантылке где-то в феврале месяце. Она забрала всех нас в наш дом от тети Тони.   Этот год оказался для нас очень сложным. Мы питались хлебом наполовину с картофелем, а ближе к лету выживали лишь за счет потребления жмыхов от битья льняного масла.  Жмыхи или колоб бабушка покупала где-то в городе Слободском после продажи там топленого говяжьего масла и меда. Но выживать становилось все сложнее, поэтому бабушка решила отдать младшего Валентина в дом малютки в Слободском. Мы с Колей видели эти проводы Валентина. Бабушка плакала вместе с ним, часто повторяя слова:
- Дитятко, поживи пока в Доме малютки. Там хоть будешь сыт, и может, вылечат тебя от этой падучей болезни. Умирать-то ведь не хочешь? – услышав эти слова, Валентин начинал еще громче плакать или реветь. Бабушка его успокаивала, обещая почаще приезжать к нему в город.  Проводы состоялись где-то уже в начале мая месяца. На улице возле дома их ждала уже запряженная дядей Федором лошадь. Он решил помочь своей сестре съездить и сопроводить ее с Валентином  в город.  Дома мы вдвоем остались ждать их возвращения из Слободского. Правда, в обед прибегала тетя Тоня, чтобы достать из печи чугунок со щами и запеченное картофельное пюре. После обеда вышли на улицу, поиграли почти до вечера со своими сверстниками, сбегали к речке и стали ждать возвращения бабушки и дяди Федора. Вечером загнали в ограду корову и овечку с ягнятами. Но в дом боялись возвращаться, потому что уже темнело, решили дождаться на улице. Где-то вскоре появилась бабушка  с дядей Федором. Тот остался возле скотного двора для того, чтобы распрячь лошадь, а бабушка, взяв свой узелок, пошла по улице по направлению к дому. Мы радостно ее встретили, так как исчезло беспокойство, где нам ночевать, если бабушка не вернется к вечеру. Она рассказала им со слезами на глазах, как приняли в городе Валентина, привезла им гостинцев в виде нескольких карамелек в обертках.  Быстро их накормила всё теми же щами из печи, налила по стакану молока, сказав при этом, чтобы больше не просили, потому что Пеструха  дает нам очень мало  молока из-за того, что принесла мертвого теленка. Вот так расстались на долгие годы мы с Колькой с младшим братом. Правда, пока никому было не известно, как надолго продлится его проживание в детском доме, и когда мы  с младшим братом увидимся. 
В течение примерно года бабушка,  регулярно навещала Валентина. Но однажды, приехав к нему, ничего не поняла. Дома малютки на том месте, где он раньше был, не оказалось. Она поспрашивала людей, проживавших рядом  с ним, те отвечали, кто не знаю, кто говорили, что Дом   малютки куда-то перевели  в сельскую местность. Но куда именно,  никто об этом ей не сказал. Вот так расстроенная она приехала из города, а в эту осень у нее был лишь я. Николая мы с бабушкой отвели в детский дом в деревне Ивакинцы еще летом.  Правда, Николая бабушка иногда забирала из детдома примерно на неделю или на две. Однако в конце сорок пятого года и этот детский дом был закрыт, и детей перевели  в село Успенское под Слободским.  Бабушка, посещая Николая, пыталась выяснить у воспитателей, куда перевели Дом малютки из города, уж не к ним ли? Но они отвечали  на ее вопросы отрицательно. Вот так место нахождения Валентина было бабушкой окончательно потеряно.  Больше всего нахождение Валентина почему-то тревожило лично меня. Сколько раз напоминал отцу, что надо бы начать поиск младшего сына. Но так как он не сказал Анне ничего о третьем сыне, то видимо опасался большого скандала  с ее стороны. Но она, бывая в Пантылке, от кого-то узнала, что у  Аркадия есть еще сын. Они из-за этого здорово поругались, но Аркадий заявил ей, что Валентин якобы был больной, поэтому он и не сказал ничего о сыне. Это успокоило немного жену, потому что муж якобы не собирается искать и брать его из детдома.  Но время шло, старшие сыновья в лице меня и Генки уже не жили в Кирово-Чепецке. В результате семья Аркадия и Анны состояла уже из трех человек, включая Николая.  Помнится, что на третьем курсе техникума в городе Сталино, я решился начать поиски брата самостоятельно, раз этим не хочет заниматься отец. Написал и отправил большое письмо в областное управление милиции в городе Кирове. Описал все известные мне нюансы о судьбе Валентина, потерявшегося во время войны. Дал координаты и отца Валентина. И где-то через месяц, мне пришел ответ, что мой брат найден в детском доме в Котельническом районе Кировской области. Был дан адрес села, где находился детский дом и что об этом сообщено и отцу ребенка. Получив это письмо, был очень доволен результатами поиска, но боялся писать об этом отцу. Наконец, решился все-таки и написал письмо, с объяснением причин, которые побудили меня к поиску брата. Но пока мое письмо шло, отец уже прислал мне свое письмо, в котором сообщалось, что Валентин нашелся, и он забрал его уже из детдома  и привез домой. Кроме этого, в письме сообщалось, что сын очень худой, и по его мнению, он уже, кажется, курит. 
Узнав об этом, мне было понятно, что там, где дети лишены отцовского и материнского воспитания, они одержимые этим одиночеством,  стремятся к самостоятельности, хотят быть похожими на мужчин. Поэтому не мудрено, что рано начинают курить, а может и выпивать.   
         
Так что детство и частично юность  Валентина прошли  детских домах. И это отразилось на его характере, манерах, языке и в неумении учиться. Поэтому он отказался почти сразу при переезде его из детского дома домой. Хорошо, что стремился постигать азы столярного дела под руководством отца. Валентин как-то сразу влюбился в своего отца, стараясь ни в чем ему не уступать. Хотя у меня, когда в каникулы приехал и впервые встретился с ним, закралось какое-то двойственное чувство. Во-первых, он был совершенно не похож ни на меня, ни на Колю. Уж не вписали ли вместо Валентина какого-то чужого пацана, и дали фамилию Нестеров? Во-вторых, не отмечалась у него и врожденная падучая болезнь, которую мы наблюдали в детстве. Обижалась на него и мачеха. Он сразу заявил ей, что не будет называть ее мамой, мол, будет называть ее просто мать. Более того упрекнул ее  и в том, что у них с отцом разные фамилии, значит, она ему не мама. В конце концов, он все-таки добился, что отец и мачеха решили расписаться через пятнадцать лет совместного проживания.

После возвращения из детдома Валентин начал работать с отцом в столярном цехе. Учиться решил в вечерней школе. Но требования к учебе здесь были более строгие, поэтому решил бросить  школу. Тем более что отец показал ему место своей работы здесь рядом с бараком, в котором они жили. Поэтому он решил стать учеником столяра. По просьбе отца его официально оформили учеником. Благодаря отцу и способностям самого Валентина он быстро сдал на разряд столяра и начал работать самостоятельно. Овладел быстро техникой чертежей, обогнал в этом деле многих пожилых столяров, начал критиковать их, и призывать смелее использовать столярную технику, которая начала поступать не лесозавод. Это многим старикам не нравилось. Они привыкли с своему столярному верстаку, ручной технике обработки деталей и досок, а тут надо работать на каких-то станках. Для этого надо же было осваивать эти новые станки и постепенно отказываться от своих верстаков. И Валентин показал им своим примером, как можно это сделать и повысить производительность труда. Начальство было довольно им и даже предлагало ему занять должность мастера, от которой он категорически отказался, заявив, что этим пусть занимается отец, а он начальником, хотя и маленьким, быть не желает.
Из нас троих, пожалуй, Валентин больше всего похож внешне и по характеру на отца. Так как он, как и отец, обладал взрывным характером, этакой напускной удалью, броварством. Но складки губ, кисти рук и длинные пальцы напоминали черты мамы. Валентин не помнил ее и, возможно, потому в нем жила какая-то внутренняя тоска, некоторая обида на жизнь, которую он пытался заглушить выпивками и некоторыми полухулиганскими выходками. Но он преуспел в продолжении нашего вятского рода Нестеровых, и это искупает многие его поступки.       
Перед службой в армии познакомился с женщиной, которая была старше его на десять лет. Сколько он натерпелся критики со стороны отца, мачехи, своих братьев, родственников и знакомых, которые предлагали ему бросить эту женщину, но он не сдавался. 
В начале 60-х годов отслужил в армии три года. Служил в Москве в строительных войсках. В Москве они строили жилье, где он был паркетчиком, т.е. в совершенстве освоил профессию по настилке паркета. Правда, в Чепецке эта профессия оказалась невостребованной. Но она у него была в руках и в голове. В Москве мы с ним встречались много раз во время моей учебы в МГУ.

После службы в армии он снова вернулся в Кирово-Чепецк на старое место работы. Вскоре женился всё на той же женщине Прядеиной Анне Тихоновне. Они прожили вполне нормальную жизнь, родили в 1966 г. первого сына, который умер при родах, затем второго Сергея в 1967 г., который вырос здоровым молодым человеком, отслужившим в Советской Армии на полигоне «Байкону;р», ставшим в 90-е годы предпринимателем в Кирово-Чепецке. Имеет сына Владислава и дочь Полину.
Последний раз я встречался с Валентином в девяносто первом году, в день его пятидесятилетия. Они с Нюрой устроили большой праздник, на котором были родственники и друзья, в том числе отец Аркадий и я. Вообще, Валентин очень любил праздники, и они проходили всегда очень весело, с выдумкой и с хорошим застольем. Валентин на своем юбилее об этом напомнил и провозгласив тост за своего спасителя, может быть благодаря которому он и стоял тогда перед нами – дорогими ему родственниками и знакомыми. Мне было приятно услышать от него эти слова. Одновременно услышал от него в тот день и пророческие слова относительно конца его жизни. Помню, когда жена Нюра подарила ему костюм на юбилей, он поблагодарил ее и сказал:
- Ну что же, это будет костюм для моей смерти.
Все тогда не поверили этому и продолжали желать ему долгих лет жизни, а Валентин был каким-то грустным, как будто подводящим итоги своей тогда еще короткой жизни. И действительно до следующего юбилея – до 60-летия – он не дожил всего несколько дней. Умер от рака легких, потому что очень много курил. О моих замечаниях, когда он был  у нас в гостях, что пора бы заканчивать с курением, он отвечал:
- Да я же вынужден курить за всех вас не курящих!
- Но надо же о здоровье своем заботиться, у тебя же растет сын, скоро будут внуки!
- Сколько поживу, всё мое.
Вот так закончилась жизнь нашего с Николаем брата. Закончилась она раньше своего отца, а это не совсем нормально. Но такова жизнь, кто-то приходит в этот мир, а кто-то уходит из него. Пусть Кирово-Чепецкая земля будет ему мягким пухом…