Традиция

   Была у неё традиция — каждый вечер провожать солнце. Уже много лет, в знойный вечер или морозный, она откладывала все дела и шла. Это был её ритуал. Обещание самой себе. Ещё тогда, когда только мечтала о доме. — Вот куплю — и заведу такую традицию, — говорила она себе.
И что удивительно — она не нарушила слово.
Все вокруг удивлялись: — Ты что! Зачем тебе это надо? А она только улыбалась, опускала глаза и шла. Она-то знала, зачем.

 Это её жизнь и её правила. Теперь она могла жить, как считает нужным: провожать закат, встречать рассвет.
Всегда стояла на пирсе с чашкой травяного чая. Летом — он бодрил, зимой — грел. Дни зимой короткие, промозглые. Она быстро накидывала старую шубейку — ту самую, что всегда висела в коридоре «на такой случай», — валенки на босу ногу, и бежала. Бежала, чтобы не опоздать.

   Стояла, молча грея руки об чашку, и улыбалась заходящему солнцу. И своим мыслям. О простом счастье — быть собой.
Она могла себе это позволить. Смотреть, как растут утята на реке, как мама учит их нырять, как бобёр изо дня в день строит плотину. Кропотливо. Упрямо. Он тоже шёл к своей цели.

   Летом она любовалась птицами — стаями, что кружили над полем в невероятных фигурах. С замиранием сердца смотрела на эту жизнь. И была её частью.
Иногда, сидя в тишине, она становилась кусочком этой природы. Всё живое принимало её. Не боялось. Мама-утка плавала рядом. Бобры курсировали мимо, как катера. Птицы, не обращая внимания, продолжали свои замысловатые пируэты.
И именно в этот миг она понимала: — Я живая. Я часть этого маленького, но такого уютного мира.

   Друзья звали её обратно в город: — Надоест! Ты же городская! Не сможешь жить в глуши!

   Но время шло. Она научилась. И ей понравилось.
Совы, орлы и целая стая зверей стали её соседями. И друзьями.
Первые месяцы она не могла спать. Боялась всех незнакомых звуков: — Сова ухает у самого окна… — Всплеск рыбы — как будто кто-то нырнул! — А про кваканье лягушек я вообще молчу…

   А теперь? Теперь она даже не представляет, как можно уснуть без этих звуков.
Особенно — без лягушек. Это её колыбельная. На ночь.
Друзья приезжали в гости — помятые, невыспавшиеся. — Не привыкли вы к ночной жизни, — смеялась она. Им подавай гудки машин, рев мотора. А не стрёкот сверчков и журчание реки в ночи.

   Иногда, стоя на пирсе, она вдруг вспоминала ту себя — из города, из офиса, в туфлях на каблуках и с вечно разряженным телефоном.
— Ты бы сейчас с ума тут сошла, — усмехалась она в чашку чая.
А потом добавляла уже вслух:
— Хотя нет. Ты бы просто встала рядом. Тоже молчала. Тоже смотрела.

В такие моменты она чувствовала: всё правильно. Всё на месте.

Дом был не идеален — где-то сквозило, где-то скрипело.
Но солнце заходило именно в её окно.
И чай был именно тот, который она любит.
И время стало вдруг живым — не убегало, а оставалось рядом.

   Она не знала, сколько ещё вечеров ей суждено провожать солнце.
Но точно знала — **этот** вечер у неё есть.
И она его не пропустит.