Покаяние. Роман, Глава 23

XXIII

Уже через пару недель Катюха довольно уверенно управляла «Максимкой», тяжелым мотоциклом Кирилла. Смешно было видеть, особенно со стороны, как небольшого роста девушка, которую за ветровым стеклом не видно, лихо гоняет по грунтовым дорогам и не только райского уголка, т.е. сада, но всей территории горного плато, на котором, кроме сада размещались и совхозные поля, и тот же излюбленный греховодной парочкой пруд, и рощи, и степи, и косогоры. Кирилл установил для неё табу, в виде запрета езды в населённых пунктах на востоке, размещённых лентой вдоль крутого крайнего отрога и на западе, «подпоясанным» железнодорожным полотном, с возможностью проезда в села под железнодорожными мостами. И там, и там была угроза, что на проезжую часть может выскочить ребёнок или, на крайний случай домашняя дичь, не знающая правил уличного движения, да и движение транспорта, хоть и не городское, но повышенную опасность для неопытного водителя трёхколёсного «красного коня» представляли.
– Малыш, а, Малыш! Когда ты мне дашь по асфальту прокатиться? Смотри, какие у меня волосы от просёлочной пыли, – Кроха взяла, для убедительности, прядь волос и протянула в сторону Кирилла.
– Я тебя понял, – делая серьёзный вид и еле сдерживая внутри себя смех, Малыш ответил, – будешь в вагончике сидеть, тут пыли нет, обеды готовить и телевизор смотреть…
– Ты издеваешься?! Який телевизор?
– А ты не знаешь?! Садишься в вагончике напротив двери и смотришь в «ящик», кто куда пошёл, пробежал, пролетел, какая погода на улице. Если надо, я и на другую сторону стенку прорежу, «настенный» телевизор сделаю, будешь лёжа смотреть.
– Издеваешься!? – Катя накинулась на Кирилла со своими кулачками, барабаня в грудь и приговаривая, – вот тебе, лови «телевизор»!
Нельзя сказать, что жизнь в саду была действительно, что в райском саду, но мелкие негативные моменты оставались практически незамеченными или быстро забывались, поглощаясь морем позитива, счастья и любви. Мельник ощущал себя счастливым, как в медовый месяц, тем более что как такового у него и не было ранее медового месяца. Буквально через три-четыре дня после свадьбы, ему пришлось в те годы уезжать на сессию в институт, где он заочно учился. И свадьба, и медовый месяц были как-то смазаны этим нужным, невовремя заставившим расстаться с молодой женой на целые три недели.
Сейчас было всё иначе, и погода, и природа, и романтика отношений, без каких-либо на годы идущих обязательств. Два человека просто полюбили друг друга и один из них, в такие запоминающиеся идиллией с природой моменты, даже реже стал вспоминать о доме, о своей преданной, да и любимой, чего греха таить, жене. А как так могло случиться, что он мог любить сразу обеих и возможно ли это вообще, что не мог, да и не хотел делать никаких решительных шагов, ни вперёд, ни назад.
Скорее всего, он боялся, что эта райская жизнь тогда в одночасье рухнет и он, как старуха в «сказке о рыбаке и рыбке», останется с разбитым корытом. Даже может статься, что потеряет всё и всех. Это мысль, если его посещала в редкие минуты раздумий, он быстро её прогонял, так как самому становилось от этого страшно. Видимо, это слабоволие и желание плыть по течению, не прикладывая усилия, чтобы прибиться к одному из берегов, между которыми он находился.
– Малыш, ты о чём? – подкравшись кошкой сзади и так же, по-кошачьи прогнувшись из-за спины Кирилла, заглянув ему внезапно и пристально, но с улыбкой в глаза, спросила Кроха, – ты здесь, со мной или тебя нет?
– Что? – даже вздрогнув от неожиданности, в ответ вопросом ответил Кирилл.
– Ты где это, в облаках? Я здесь, вот она, твоя Кроха. Не покидай меня, будь со мной… Я скоро песнями запою. Какое счастье! Ты его ощущаешь?!
– Да, когда маю в руках, – иронично ответил Малыш, – здесь, конечно. Сама знаешь, куда я денусь с подводной лодки…
– То-то же, смотри мне. Задумался, понимаешь-ли. О ком?! Вот, смотри, я перед тобой и вся твоя. Бери всю и хоть сейчас…
– Кроха, ну ты вообще… Хоть тише свои эмоции проявляй, – Кирилл быстро осмотрелся вокруг и убедившись, что никого поблизости нет, продолжил, – ну сейчас и здесь как-то неудобно и стрёмно.
– А давай сразу двух зайцев убьём…
– Что мне ружьё брать? – не дал закончить мысль Крохе Кирилл, оборвав на полу фразе.
– Ну не смейся, я же серьёзно. Мы и объезд сделаем, и я продемонстрирую тебе умение управлять «Максимкой», и…
– Ты сказала, что двоих, это уже будет «третий заяц», – снова Кирюха перебил Кроху.
– Слышь, я тебя сейчас точно ударю. Зачем не даёшь досказать. Разве плохо, если охота будет удачной и у нас будем много «охотничьих трофеев». Ты же не маленьких, хоть и Малыш, знаешь и не только, как охотник, что самая лучшая охота какая!? Ну-ну, скажи-ка мне, опытный охотник…
– Сдаюсь, не знаю! – без раздумий ответил Кирилл, пытаясь лицо сделать серьёзным.
– Да, знаешь-знаешь, по бесинкам в глазах вижу, что знаешь…
– Ещё раз перебью и больше не буду. По поводу бесинок, так это ты мастачка, своими кошачьими, колдовскими глазами «стрелять» да ещё и не порохом «Сокол», а «Барсом». Пламя, что с огнемёта и искры такие, что бенгальские огни отдыхают. – Кирилл высказался и повернулся в удобную позу, чтобы удобно смотреть глазами в глаза, и только уголками губ, спрятанными под покров бороды, мог выдать лёгкую улыбку, а в остальном лицо было сосредоточенно-серьёзно и невозмутимо.
– Но я надеюсь, что и твой порох не отсырел в пороховнице. Жахнем, а? – Кроха закатилась заливистым смехом.
– Дуплетом?! – добавил Малыш и тоже не смог сдержать смеха, глядя на Кроху, которая, чтоб удержаться на ногах, а вернее, чтоб не грохнуться от смеха наземь, не придумала больше ничего, как сделать это на более мягкую поверхность падения, на Кирилла.
Кирилл еле успел её подхватить и вместе с Крохой опрокинулся на давно потерявшую влажность, из-за июльской испепеляющей жары, травы, на спину, в объятьях любвеобильной девушки.
– Сдаюсь! Ты и у мёртвого выпросишь, – сдался Кирилл, – уговорила. Что не сделаешь, чтоб дитя не плакало. Вот теперь я понимаю, что у Адама не было ни одного шанса, чтобы устоять перед соблазном Евы.
– Конечно и однозначно! – Подытожила Катюха, – так что, уломала или ещё ломать?
– А, что ты потом со мной поломанным будешь делать? На коляске инвалидной возить?! Я же говорю, что ради ребёнка не сделаешь… Прости меня, Господи, грешного.
– Папочка, прости непутёвую дочку и позволь исполнить мои детские шаловливые желания… а, папочка?! Я буду послушной девочкой!
– Ну, что мне с тобою делать, когда ты ляжешь спать? – поддержал Кроху в ироничности Малыш. Придётся отшлёпать по мягкому месту и, прочитав сказочку на ночь, поцеловать в лобик и пожелать доброй ночи и, чтобы ночью волчок не схватил за бочок.
– Ой, как хорошо! Сделай папочка то, что обещал. Я буду весь день послушной девочкой…

Бригада, повязанных родственными узами охранников, во главе с Василием переехала уже на постоянные объекты охраны, в долинные сады совхоза. Кирилл со своей «Пятницей» оставался на «острове любви». По мере созревания сортов фруктов, домик перетаскивался из квартала в квартал. Сначала подходили ранние сорта яблок, такие, как Грушовка, затем средние, Айдарет, Мельба. Во второй половине августа в «райских садах» завис такой аромат зрелых семечковых и косточковых фруктов, что, пожалуй, при лёгком дуновении ветра, жители окрестных сёл, живущие бок о бок с садами и работающие в садах, безошибочно могли определить, какие сорта созрели, и пора ли ими запастись, толи честным заработком натуральной оплаты, толи древним промыслом селян – воровством.
Горожане из вишен и черешен уже давно наварили на зиму варенье, из ранних сортов яблок закатали банки с повидлом и джемом. Нельзя сказать, что поток людей, желающих принять участие в сборе садового урожая иссяк. В принципе, приезжали почти всегда одни и те же, или те, кто был пенсионером, школьники на каникулах, гонимые родителями, или бабушками, а чаще – это те, кто остался без работы и те, кто приезжал разово, что запастись небольшим количеством ароматного продукта для себя и реже, для продажи.
Август, как и июль в этим краях редко когда радовал дождём и прохладой. Хотя дожди для нашего Робинзона и Пятницы были лишь частичным благом и вместе с тем большими проблемами, так как дороги кругом грунтовые, что означало в случае хорошего дождя, распутицу и невозможность передвигаться на мототранспорте. Хоть и для этого, предусмотрительный Кирилл, приготовил заранее «перехваты», цепи на заднее, ведущее колесо, на случай распутицы.
И когда всё же дожди прошли, даже автомобили не могли проезжать по раскисшим дорогам, а Кирилл оставлял своим «Максимкой» приличной глубины колею, в особенности, при движении на подъём, когда тяжёлый во всех смыслах мотоцикл терял скорость, а мощный мотор вращал ведущее колесом почву под собой, фонтаном разбрасывая грязь и роя глубокую колею. И однажды это сыграло злую шутку – мотоцикл зарылся быстро до самой рамы, а попытки во чтобы-то ни стало вырваться из грязевого плена, привели к разрыву корпуса ведущего моста. Только после этого, применив все свои способности, тем более что рядом не было помощников и помощницы, Кирилл подважил с помощью подручных средств мотоцикл, подложил веток и всё же смог стронуться с места и с треском шестерённой конической передачи доехать до базы, где его спутница нервничала и нетерпеливо ожидала возвращения «бугра» с объезда.
– Всё, отъездили! – на вопрос Крохи ответил Кирилл, видя её испуганное, недоумевающее лицо.
– А, как же мы?.. – спросила Катя и осеклась, видя, что это излишний разговор и Кириллу сейчас не до разъяснений.
– Одна ты остаешься на охране. Я здесь ничего не смогу сделать. Как чуть просохнет, отгоню технику домой и постараюсь восстановить. Может быть, да и скорее всего за день не управлюсь, пока запчасти найду, у нас же не город…
– ??? – Кроха только вопросительно и недоумённо смотрела на Малыша, а потом не сдержалась и спросила, – Ты меня здесь оставляешь одну?
– Нет, почему же, не одну. С тобой пока ещё останется Вега, птички, букашки и зайчики по ночам будут в гости приходить, – Кирилл не улыбался, да и говорить не хотелось, но и молчать нельзя было.
– А, если меня украдут или… – Кроха «проглотила» те слова, которые думала сказать и закончила, – я же девочка, меня любой может обидеть.
– Тот, кто тебя только подумает обидеть и дня не проживёт. Ты кино «Вождь краснокожих» видела? Джонни, по сравнению с тобой, отдыхает. Я боюсь, чтобы работники от тебя не плакали… Тебе бы ещё волосы взъерошить… хотя, когда встаешь после езды с мотоцикла, они и сами взъерошены – копия Джонни. – Кирилл впервые усмехнулся.
– Чё, я такая страшная?
– Во гневе?! Да! Но лучше до этого состояния тебя не доводить. Я хочу сказать, что ты, как пацанка, боевая девчонка.
– Ты-то откуда знаешь? Я же такой при тебе ни разу не была, – Катя тоже немного расслабилась, – а в общем, ты прав. Я такая!
– Я Елену Прекрасную попрошу, чтобы она тебе на пару дней помощника подкинула…
– Нет, не надо никого, лучше я сама. Мне, кроме тебя никого, никого не нужно. Хорошо, я сделаю то, что ты просишь, что будет нужно, но сама. Я смогу, я сильная!
– Вот и умничка! Иди ко мне, я тебя в лобик поцелую…
– Я сейчас, як возьму гыляку, та я поцелую тебя через всю спиняку, да так, шо будет два, только очень маленьких Малыша. – Кроха закатилась смехом.
– Ну теперь я в тебе полностью уверен. Держи пять! Ты настоящий мужик… – уже с лёгкой иронией хотел закончить разговор на эту тему Кирилл.
– Ну, вот и дожилась, с Дюймовочки и Крохи уже в мужика перекрестили… – поддержала ироничность тона Кроха и продолжила, – сегодня я тебя обедом не кормлю, жена покормит дома. Мужик с возу – бабе легче.

Несмотря на то, что Кирилл спешил восстановить мотоцикл, на это ему понадобились два дня и одна ночь. И вечером второго дня прибыл на свой объект. Дома, конечно, тёплого приёма не было, но старались с Любой обходить больную тему. С запчастями было проблемно, помог кум, наделил детали со старого мотоцикла, как говорится, «рабочие» детали подогнал. Кое в чём Кирюха «схимичил», в расчёте на то, что сезон добегать «Максимка» должен на этом, что есть, если не давать ему «кокса».
– Вега, встречай пропавшего хозяина, – так встретила Малыша Кроха, – небось суженная не отпускала, «руку жала, провожала…». Оно и видно, весь измученный…
Кирилл не стал ничего отвечать. Вынул из багажника кое-какие вещи и продукты уложил в «холодильник», выкопанный, как обычно, в тенистом месте и прикрытом от «незваных нахлебников». Оставил только то, что можно было приготовить на ужин.
Помощник бригадира, Надежда, «окрестила» Кирилла всячески, не взирая на присутствующих дам. Больше всего она была недовольна тому, что оставил на объекте одну девчонку.
Но вскоре всё «устаканилось» и покатилось привычным жизненным колесом, если это выражение к данному случаю будет уместно. Правда денежный запас иссякал, финансово-хозяйственный отчёт показывал отрицательный баланс и нужно было что-то делать. Только сентябрь был на носу, а по разговорам, сезон может продлиться до середины октября.
Пришлось завязывать знакомства с местными жителями под горой и на полустанках на взаимовыгодных обменно-товарных операциях. У бабулечки, что жила ниже «оазиса любви» и с которой Кирилл с Катей познакомились, и она просила называть её или Филипповной, или бабой Верой, они на фрукты выменивали яйца и козье молоко. Деньги она ни в какую не хотела брать, да и фрукты долго не брала, только после уговоров. Она жила сама, дети приезжали в гости редко, и она была рада гостям и общению. Могла угостить чем-либо домашним, как добрых гостей или напоить чаем, компотом или молоком с варениками со сливами.
На ближнем полустанке жил мужичок пенсионного возраста, который держал пчёл и приличное домашнее хозяйство. Кирилл давно с ним познакомился, который прогуливался по горе с лайкой необыкновенно больших размеров. Звали хозяина собаки необычной красоты Николаем Ефимовичем. А такой этот кобель получился у него в результате скрещивания такой же чёрной по окрасу лайки с немецкой овчаркой. И он был красавчиком с размерами доброй овчарки и смолисто-чёрного окраса. Мужик был хозяйственный, жил невдалеке от железнодорожного моста, под которым можно было по сухому проезжать, не делая длинный крюк через второй полустанок, на который приезжала из дому Катерина. Были у него в хозяйство и куры и утки-шипуны, и кабанчика держал хозяин. Да и так, как он, тогда жили многие хуторяне. У них даже магазин практически не работал, привозили трижды в неделю машиной хлеб пенсионерам, да автолавка с ходовым товаром повседневного спроса иногда наведывалась. Ездить на машине, у кого есть, за 15 километров в райцентр – не наездишься, да и электричкой – пол дня потеряешь, чтобы скупиться. Обычно закупали продукты с запасом на неделю-две и жили в основном подсобным хозяйством.
Ещё через неделю Кирилл отвёз Вегу домой, она была очень «тяжёлой» и было понятно, что она будет щениться впервые и сразу на неё ляжет такая нагрузка. Без верной помощницы, которая служила верой и правдой, будет теперь посложнее, как минимум. Но за два месяца, с момента начала уборочного сезона молва о «бешенном» охраннике по прозвищу Рыжая Борода, прочно и надолго зависло в памяти и наёмных рабочих, и тех, кто привык пользоваться благами сада, как своего, никого ни о чём не спрашивая. А потому, того, что Веги не обнаружили на привычном месте рядом с кирпичным домиком, куда буквально пару дней, как въехали, на самый нижний и последний на сезон квартал, а вернее, квартала три, но они в непосредственной близости к домику без окон и дверей, мало кто приметил. Главное, что Рыжая Борода на месте и помощница его тоже, «пальцы в рот не клади».
Окна, а точнее зияющие оконные проёмы, конечно, заколотили, а вместо двери, пришлось ограничиться шторой из толстой ковровой дорожки. Можно сказать, что на отдельной территории «райского уголка» коммунизм наступил.
Да и опасаться особенно было не о чем, никаких богатств в сторожке никогда не было, кроме простой одежды жильцов и элементарно-необходимого, пара коек, стол, пара табуретов и уголок для кухонной посуды, а также вешалка для верхней одежды, а под кроватью  пару больших сумок для белья и той одежды, которую жильцы давно не одевали, так как некуда в ней было выходить.
Большинство тех, кто приезжал электричкой для работ по сбору урожая, или разводили костёр на приличном расстоянии и коротали там время до поры, или походили поближе к домику и располагались в тополиной роще в 10-15 метрах и всегда вели себя прилично, тихо и понимающе, что люди в домике отдыхают. Никогда никто не то, чтобы мог ворваться в домик без дверей, даже голосом и-то вызывали хозяев в экстренных случаях. Вот такие тут были негласные порядки, а может быть, гласно передаваемые от знающих, кто не в первый раз, тем, кто был новеньким и этих порядков не знал.

– Что-то скучновато у нас, Малыш, стало. Дашь на «Максимке» прошвырнуться, тоску разогнать, а? – Кроха, по обыкновению поднимала слегка прищуренный взгляд зелёных, немигающих глаз и, сделав выдержку, но не дождавшись ответа, продолжила, – Это получается, как в том фильме: «Как на войну – не маленький, а как в кино – не вырос ещё такие фильмы смотреть». Да?!
– Да! Всё верно. В войну воевали даже пионеры, а в кино есть ограничение «дети до 16 лет не допускаются».
– Папаня, а мне уже есть шестнадцать… А помнишь, как ты мне даже в Таганроге доверил самостоятельно управлять «красным конём»? А тут, в степи – «ни-зя». Когда уже будет льзя? А то вот возьму и скажу вечером тебе: «Ни-зя, ты ещё малыш!» Как тебе это? – не унималась Кроха.
– Катюша, что ты вспомнила. Сама знаешь, тогда другого выхода не было. Когда наш «Харлей» лёг смертью храбрых у Самбека, а нам нужно было его или сюда 60 км тянуть, или всего восемь-десять к моей родственнице. Тем более, я думал, что она сама будет за рулём «копейки», ну а я за «Максимкой». А оказалось, что у неё и права просрочены и сама уже лет десять за рулём не сидела, а сына дома не было. Спасибо, что милиционеры добрые оказались, когда я подъехал к ним на «Жигулях» и попросил; «Ребята! Мы назад будем через полчаса ехать, буксировать мотоцикл с коляской. За мотоциклом будет моя жена. Она управлять умеет, но прав нет. Вы пропустите, будьте добры, войдите в положение…». Они тогда только улыбнулись, увидев меня с бородой и тебя, «жену» молодую и красивую, и дали добро.
– А ты мне тогда об этом не говорил. Так и сказал, жена?
– А, что я мог сказать, любовница?
– А, может быть они на твою сестру подумали или кем она тебе доводится, она лет на пятнадцать старше тебя, небось… – Кроха была довольна, что, хоть через неделю после того случая, но признался Малыш, что её женой назвал, плохо, что не её, а этим милиционерам на посту у въезда в город.
– Они сестру не видели, а ты свои кудри через ветровое стекло двери выставила. Я ещё тогда подумал, что хочешь служивых соблазнить… – Кирилл старался быть серьёзным, но не сдержался и его прорвало смехом.
– Вот сейчас я тебя соблазню вот сей гылякой!.. – Катерина задумалась и вдохновлённая воспоминаниями, продолжила, – ну мы тогда лихо торговали, да, Малыш?! А ты где научился так торговать? Сливы на раз улетели, да и сестру не обидели. А какая она тебе сестра, у тебя же братья?
– Двоюродная, да ещё и не кровное, дочь мужа тёти, она дядина дочь. Это длинная история.
– Да я тогда получила удовольствие. Сама за рулём, на буксируемом «копейкой» «красном коне», с гружённой коляской, по вечернему городу… Круто! А давай сегодня ночью покатаемся, только по трассе. Дашь порулить? – просящая Кроха была похожа на ноющую и просящую отца купить ей куклу.
– Хорошо, если будешь до вечера себя вести хорошо.
– Буду-буду, Малыш! Зуб даю! – Катюха озорно продемонстрировала, как она будет «зуб давать».
 Вечерняя прохлада, изначально зародившись у воды, в долине с её тенистыми дубовыми дубравами, клёнами, тополями и ивами, вдоль крутых берегов свисающими низко и купающимися в водах неугомонно-вертлявой реки, медленно поднималась выше и выше, пока не достигла того райского уголка затерянного мира, который стал приютом двоих, практически лишённых благ современной послеперестроечной цивилизации, с изобилием товаров, щедро заваливших наши, как грибы растущие ларьки и магазинчики, но при этом ни разу не жалевшие об этом добровольном заточении в этом укромном уголке, домике Рыжей Бороды и «затворницы» Крохи. Последние лучи вечернего заката, перед тем, как полностью скатиться на западе за широкий отрог кряжа между балкой Широкой и Терновой, обласкали нежным прикосновением своим высокие пирамидальные тополя, служащие разделительной границей между квартами сада, «по шерсти» ветвей, снизу вверх и оставили обитателей «затерянного мира» до самого рассвета, передав полномочия хороводить начинающимся августовским звездопадом бледноликой «стареющей» спутнице Земли. Отчего бледноликость ночного светила, после вступления во власть тьмы и космического холода залилась более жизненным желтовато-песочно-кремовым цветом и казалось, что на её лике появилась улыбчивость и некое озорство.
Кудри Крохи развивались потоком встречного воздуха даже не веером, опахалом, закрывая Кириллу ближний обзор проезжай части, что в непосредственной близости от летящего в ночь, с включенным дальним светом и «нашатанной» на всю громкость магнитолы, где Петлюру уносил куда-то скорый поезд, а «красный конь», цвета «пламя» уносил седоков на юг, а точнее на юго-запад, через тот отрог, куда спряталось до утренней светило, туда, где располагался большой водоём с частично благоустроенным пляжем и рядом с ним проходила автодорога в востока на запад.
Когда доехали до перекрёстка с асфальтированной дорогой, Кроха остановилась и заглушила мотоцикл.
– Всё, боишься по трассе самостоятельно, да? По просёлкам безопаснее, хоть и сложнее из-за рельефа, – спросил Малыш.
– Да, нет!
– Так да или нет? – переспросил Кирилл.
– Нет, не поэтому. Малыш, а ты знаешь село Красная Горка, кажется такое тут где-то есть.
– Ну знаю, а что? – удивился Кирилл тому, что девушка неместная и знает такое название, что и самому пришлось вспоминать, где поточнее оно находится.
– А мы сможем туда съездить? Там моя новая знакомая живёт. Я с ней в электричке познакомилась. Она меня звала в гости. А?
– Мало-ли кто меня, из-за элементарной вежливости в гости зовёт, но я же к ним не лечу, сломя голову. Она тебе кто? – Кирилл не понимал, как мимолётная знакомая могла так запасть в душу Крохе, которая решилась ночью ехать к ней в гости. – И как ты это себе представляешь, если мы попадём к ней, если всё нормально, то в половине одиннадцатого, если ты адрес знаешь?
– Да её там все знают…
– Поп-звезда, что ли или как?
– Или как. Так, что скажешь?
– А у меня есть выбор, – спросил иронично Кирилл, – не дам добро – встанешь и пойдёшь пешком, так?
– Так! – засмеялась Кроха. – Спасибо, Малыш! Я тебе буду должна. Очень хочу её увидеть. Куда рулить?
– Тогда направо. Но ехать километров 30 или даже больше. Может я поведу «коня»?
– Но он же меня слушает, а? Или как?
– Ты доведёшь меня до трибунала. Меня твоя мама «порешит», если чё. Думай об этом… – «вот настырный ребёнок», – подумал Кирилл.
Молодая многодетная пара, была на удивление гостеприимной и на застолье, на которое собралось половина многоквартирного дома, не считая снующей везде детворы, несмотря на позднее время. Когда всё же Кирилл сказал, что пора и честь знать, хозяева уговаривали остаться у них и заночевать. Кроха была согласна, она не наговорилась с молодой женщиной, с которой было много общих для общения тем. А Кирилл чувствовал себя немного неловко, как «незваный гость, который хуже татарина».
Когда уже прощались, то все обнимались, как добрые и старые друзья, все были навеселе, как и половина села, по всей видимости не спала, чуть ли не свадьбу устроили в общежитии местной птицефабрики, кроме Кирилла, он держал «обет трезвости», данный более трёх лет тому назад. Катюшина новая подруга подошла и добродушно обняла гостей и чуть отведя в сторону, спросила:
– На свадьбу позовёте? Я, ох, как люблю гулять на свадьбах, не видать мне каблуков!
Кроха стрельнула сначала «посоловевшими» глазками на Кириху и уклончиво ответила:
– Да мы как-то ещё не думали об этом. Любим друг друга и нам вместе хорошо.
– Ну не доведёте же до того, что молодой невесту на сносях не поднимет, да и опасно это будет делать? Какой уже месяц, Катюша? – подруга увидела сначала опущенные глаза Крохи, а потом посмотрела на недоуменное выражение лица Кирилла и добавила, – я, наверное, влезла в «чужой огород» без спроса? Не нужно было этого делать, да?!
– Да чего уж там, я уже и так собиралась Кирюще сказать об этом. Да он и сам догадывался, небось… – Катя посмотрела на своего бойфренда и по застывшему лицу поняла, что «сюрприз удался».
– Кого ждёте? – оживилась подруга Кати.
– Кого Бог даст, того и будем любить. Да, Малыш?! – обняв себе двумя руками то место фигуры, которое увеличилось в объёме, по мнению Кирилла, от хороших условий, спокойной жизни здорового воздуха и питания, бросила кроткий взгляд на того, к кому обращались её слова.
Но Карина, так звали подругу Кати, не поняла даже, у кого та спрашивает у того, кого носила под сердцем или у этого взрослого бородатого мужчины и, после недолгой заминки, разрядила обстановку:
– Если не на свадьбу, то чтоб крёстной меня взяли малышу или малышке. Я детей люблю. У меня вот своих четверо и то не думаем останавливаться, если Бог даст.
– Ага, будем нищету плодить! – подслушав краем уха, муж Карины, подойдя сзади и обняв жену за талию, добавил, – этим бы ума дать…
Как Кроха смогла молча продумать всё, что и Кирилл не знал, что она замыслила изначально посещение подруги и предрассудительно загрузила багажник ароматными и сочными яблоками среднего срока созревания. Хозяева не захотели оставаться в долгу и, с ответной гостеприимностью, загрузили гостей куриными тушками и парой ячеек яиц – результат или натуроплаты, или предприимчивости работников местной птицефабрики, или как факт «прикрытия глаз» на то, что все рабочие и во все времена тащили домой продукцию предприятия или сырьё, как с молочной фермы молоко, силос, сенаж или фураж для домашних бурёнок.
– Ну зачем вы всё это? У вас такая семья большая, – не желал брать подарки от хозяев Кирилл.
– Берут – бери, а бьют – тикай! – подытожила спор Кроха, забирая из рук Карины свёртки с тушками кур. – А вы к нам приезжайте, яблоками отоварим, – как хозяйка сада командовала Катерина.

Назад мотоциклом управлял уже Кирилл и потому, что была глухая ночь, и потому, что Кроха выпила, хоть и немного вина, но от этого ей было, как минимум весело, и жизнь хороша, и жить хорошо. За селом, отъехав немного, Кирилл, остановив мотоцикл, заглушил его, встал с сиденья и вглядываясь в глаза девушки в полумраке, сменяющимся просветлением, когда тучи открывали чуть «ущербную» луну, стараясь быть спокойным спросил:
– Кроха, как мне это понимать? Когда ты собиралась мне об этом сказать или к этому кто-то другой имеет отношение?
– Дурак, что ли? Ой, прости! Рюмку выпила, а разоряюсь на стакан. Малыш, твой и только твой. Ты о чём? Я же ни с кем после того, как… ну ты знаешь, что случилось у меня с моим малышом. Хотела просто на 200 процентов быть уверенной. Да, уже третий месяц, недель десять, как… Ты не рад? – Кроха сделала испуганное лицо, какого Кирилл никогда ещё не видел.
– Рад – не рад, дома об этом поговорим. Но ты меня сегодня дважды удивила. Первый раз тем, что собралась к подруге, а мне что сказала? «Поедем, покатаемся», да? А второе, это то, что я оказался в таком неловком положении перед людьми…
– Ну ударь меня дуру! – Кроха подсовывала свою мордашку к Кириллу до тех пор, пока тот не сдержался и не впился в неё жадным, страстным поцелуем и, казалось, что он, как паук у мухи сейчас высосет всю кровь без остатка.
Кирилл предложил Кате пересесть в коляску, где можно было расслабиться и даже вздремнуть под монотонный звук мотора по хорошей асфальтированной дороге, но она отказалась. И тогда с полпути он свернул сначала влево на другую дорогу, которой они не ехали, а затем и на грунтовую.
– Ты меня убивать везёшь, Малыш?! – с лёгкой улыбкой спросила Кроха.
– Только так и не иначе! Женщина, ты провинилась и заслуживаешь, чтобы тебя забросали камнями или лучше и проще, просто сбросили в кручи в пропасть, – конечно в словах Кирилла уже не было сердитого тона, он вёл уверенно мотоцикл по знакомым ему просёлочным дорогам, срезая какую-то часть первоначального пути.
Катерина плотно прижималась к водителю, а когда её хватка ослабевала, то Кирилл понимал, что пассажирка дремлет, он брал своей левой рукой за поясной ремень на джинсах девушки и удерживал от опрокидывания с высокого сиденья. А когда она начинала крениться набок, Кирилл ловил её ладошку и крепко её сжимал и, только почувствовал вновь крепость её хватки объятий вокруг него, мог переходить к управлению руля двумя руками.
Ночь в летней степи своеобразна. Часто из прибрежной травы или края поля, засаженного подсолнечником или кукурузой, пересекая стремительным взлётом в лучах света фары, с частыми до предельного сердцебиения маленькой птички, пересекал траекторию движения, разбуженный стрекотом двигателя перепел или жаворонок. То вдруг выскочит в тот же пучок света молодой, ещё не вылинявший от пушка июньский зайчишка и понесёт свою душу в пятках на своих мощных, сгибаемых коленями назад ногах и будет нестись по дороге, прижав свои длинные уши, и выпучив на нарушителя тишины и покоя глазища, размером с пятак, как минимум, и будет бежать до тех пор, пока что-то не щёлкнет в его мозжечке, и он не сиганёт в спасительный массив поля или в пугающую, и в тоже время спасительную темноту лесополосы.
– Кроха, ты не спишь? – подъезжая к самому ухабистому участку дороги, с косогорным уклоном в сторону мотоцикла и виляющей, для объезда оврагов с кустарниками и дождевыми промоинами.
Кроха отозвалась и крепче вцепилась в Кирилла. Вскоре подъезжали к «райскому уголку», когда уже им навстречу, на востоке занималась заря. Потянуло свежестью, в отличие от разогретого жарким августовским солнцем юго-западного степного простора, с выжженными изрядно листьями суходольных трав и соцветий, желтеющих головок пижмы и светофором отражающихся ягод боярышника.
Их уныло встречал домик светлым прямоугольным пятном на фоне тёмного квартала деревьев яблонь сорта Джонатан и ещё более светлых оконных проёмов, заколоченных тарными досками. Кроме грустного домика, их тут никто не ждал и не встречал, как раньше радостным лаем верная и в охоте, и в охране лайка Вега.
– Чаю согреть, будешь? – спросил Малыш.
– Да, можно. Больше же нечем и некому согреть, – в словах был явный, не завуалированный укор, видимо, в качестве отместки за «наезд» Кирилла на неё за неинформирование об её интересном положении и другом.
Кирилл, возможно, понимая то, почему Кроха так себя ведёт, не стал с ней конфликтовать и молча пошёл разводить костёр. Набрал и пластиковой фляги в чайник воды и присел у костра с сигаретой. Через время вышла Катюшка, присела рядом, прислонилась к плечу Кирилла и всеми действиями, но не словами показывала, что ей холодно. Это даже слепой смог бы понять. Кирилл сделал то, что и должен был, накинул одну полу ветровки на плечи Крохи и слегка прижал к себе. Долго молчали, любуясь тем, как потрескивают дрова сухих ветвей тополя.
Когда Кирилл, наконец-то повернулся к Кате, то увидел, что её глаза не на сухом месте и это было не причиной попадание в них дыма. Из-за внутренней свежести и тихой погода, дымок, если и появлялся от вновь подброшенных «жертв» богу огня, то он струился вертикально вверх. Если запечатлеть можно было это на полотне, получилась бы душевная, трогательная картина.
– Крошка, ты чего, а? Я тебя обидел, да? Скажи… – у Кирилла заколотилось сердце и ему стало так жалко этот беззащитный живой комочек, нежно прижавшийся к его плечу, как домашняя кошка, только глаза её не повторяли ту благодать, нахождения на руках или коленях хозяина, как у кошки, они были мокрые и тому была причина.
– А ты не понял? – ответом ответила Катя и спросила, – ты меня не любишь, да?
– Ты, что? Как можно тебя и не любить?! Ты жертвуешь ради меня всем и постоянно доказываешь свою чувство ко мне…
– Как Вега оказывала свою привязанность тебе, да? Приручил и меня?
– Нет, конечно, люблю я тебя. А то, что нерешительный, согласен. Сама понимаешь, дети… И теперь, Бог даст, у нас будет ребёнок. Вот тогда нужно будет решаться точно.
– И ты его примешь, и будешь для него заботливым отцом, даже, если вместе не будем жить? Будешь помогать мне его растить?
– Конечно, Кроха, а как иначе, разве может быть? – Кирилл смотрел в глаза Кати и на её лице постепенно выражение изменилось, она вытерла рукавом слёзы и заулыбалась, – держи куртку, я чай заварю. Вода закипела.
Малыш снял с себя куртку, обернул её Кроху и пошёл в домик за припасами и чайными чашками.
Они сидели теперь молча друг напротив друга, как в ту первую ночь, осторожно держа чашки с горячим чаем, периодически шумно отпивая глотками, кряхтели довольно от удовольствия, но в отличие от первого раза они было совершенно одни и даже их мыслям ничто, и никто помешать не могли. А думали они обо дном, о их отношения и о нём, о малыше или малышке.
Занимался чудный рассвет. Конец августа отмечается не только звездопадом, а ещё одним любопытным явлением. Над горизонтом за полтора часа до восхода Солнца, появилось небесное тело, как очень яркая звезда. Это была Венера. Она была видна в созвездии Рака на фоне утренней зари низко над горизонтом на востоке.
– Кроха, смотри, какая красота!
– Это какая звезда, утренняя, да?
– Да, она чаще бывает вечерней, а сегодня утренняя, а зовут её, эту планету Венерой. А Венера, как мы все знаем, кем была? – Кирилл? прижимая Катю к себе, указывал пальцем на восток, на этот красивый вид с «утренней звездой», планетой по имени Венера.
– Богиней любви, Малыш! Я знаю. Какое счастье быть вдвоём в объятьях, под покровительством богини любви…