Осознанная необходимость или неординарный рейс 2

­­Промысел

    Несмотря на все беды, выпавшие на долю «Кабанчика», он весьма неплохо пока справлялся с обязанностями морехода. Учитывая почтенный возраст в двадцать лет ему можно было сделать уже скидку на план и как-то поддержать старика. А взяв во внимание немецкое качество постройки, я бы может и поставил на него пару последних долларов, если бы они у меня были, и потеряв их, не жалел. Но Госплан был невозмутим и бессердечен, никаких там сантиментов не разводил и никому не угождал. Каждый пароход, имеющий свою душу, особенности, историю болезни, привычки обозначался в статистике всего лишь как плавсредство, рыбодобывающая единица. И становясь на промысел, он был в числе прочих на равных.

    Однако, рыбаки, народ суеверный и хитрый, носом чуя, что рейс будет прогарным, изворачивались всеми способами, чтобы избежать фиаско у кассового окна. Некоторые даже вырезали несуществующий аппендицит в день отхода. Или убивали тещ. Первым признаком надвигающегося прогара был, конечно, капитан. Тут даже не важно было в каком состоянии судно. Были такие люди в капитанских фуражках, что на самых новых шаландах, с отличной командой, поставь их в гущу антарктического криля вытаскивали пустой мешок и при этом не испытывали никаких угрызений. Имена их были известны и такими пугали рыбацких детей, когда те отказывались кушать манную кашу.

    В нашем случае поход был добровольным и безальтернативным. Все знали веселый нрав «Кабанчика», и этот рейс засчитывался как ценз для экипажа. Весь комсостав, включая мастера, шел на своих должностях первый раз, с повышением на ступеньку. Матросы только из шмоньки, мотористы из судоремонтного завода, а Валера из станицы Северская. Самым опытным был дед Оладьев. Сидя уже давно на пенсии, ему раз в год попадала вожжа под хвост. Он принимал откровения от океанских богов, которые грозили ему кулаками, трясли лохматыми бородами и вызывали гром и молнии на все живое, требуя Оладьева к себе. Последний должен был явиться к богам, отчитаться за прожитый год, потом они угощали его всякими алкогольными напитками, развлекали голыми русалками и отпускали домой. Обычно эти откровения приходили к деду после двухнедельного запоя. Тогда он шел к Шаповалову и требовал себе пароход. Чтобы отвязаться его отправляли на мелководье и безрыбье, но тот не унывал и развивал на пароходе бурную деятельность по получению вторым механиком звания «Лучший механик управления». Все сэконды очень боялись этого звания и старались не попадать с Оладьевым в соседнюю каюту. Как ни странно, третьего и четвертого механиков он не трогал. Он питался только вторыми. Когда же порядок в машине был наведен, дед отправлялся на мостик ловить рыбу. Тогда уже штурманам приходилось бороться за почетные звания, а в машине тем временем варилась брага и открывались бразильские карнавалы.

    Электромех Дима сразу провел со мной вступительную беседу:
-Ты, акустик, никуда не лезь, ничего не трогай. Вы слабаки против нашего брата. В вашем хозяйстве даже нет тока, который убивает человека. Понял? Ходи себе лампочки меняй, да в аккумуляторах уровень наблюдай. Понял? Еще можешь буфетчице плиту утром помогать включить. Все буду делать я сам, в параллель входить и выходить, нагрузку перераспределять, схемы составлять и спирт разбавлять. Понял?
-Понял.
-Ну, тогда наливай, раз понял.
Мы чокнулись, выпили, закусили морским чертом и я пошел к Васе в радиорубку.

    Вообще, я для себя решил особо не напрягаться, не высовываться и провести время с пользой, для чего взял в библиотеке «Войну и мир», «Идиот» и «Братья Карамазовы» с твердым решением прочитать все от корки до корки. Вахту я себе выбрал третьего механика, самое шикарное время, чтобы еще и восходы встречать. А восходы в Атлантике на траверзе Намибии роскошные и тогда перед ними забывались все неудачи и берег со своими проблемами летел в тартарары без всякого сожаления.

    Иногда только возникало чувство неполноценности от вынужденного безделья, непонятной деятельности и приходилось держать себя в руках. Мне помогло моё критическое отношение к своей жизни, я принял этот вояж как необходимость, осознал это и сделал себя свободным. Тем более, экипаж оказался более чем дружелюбным и сплоченным и впереди запланирован заход в Пальмас.

    Но рыба, однако, не ловилась. Дед Оладьев пока занимался машиной. Нам повезло, единственное чего он не понимал в жизни, это электричества. Шарахался даже от розеток и никогда не пользовался электробритвой. Поэтому нас просто не замечал. В обычном своем состоянии добрый и душевный человек он, увидев вдруг подтеки масла на пайолах, сначала впадал в ступор, потом багровел и орал, называл неугодных Васями, и топал ногами с полчаса. За это время всех механиков переводил на ступеньку ниже, мотористов выбрасывал за борт и сам шел сбривать бороду. Дойдя до каюты, остывал, звонил в машину, восстанавливал всех на должностях, мотористов приказывал выловить. Через месяц хитрый второй механик пришел к моему третьему и вкрадчиво спросил:
-Гриша, хочешь досрочно стать вторым?
-Пошел ты в жопу, Коля. –ответил еще более хитрый Гриша.

    Так прошел месяц и приближался Новый год. И так как рыба все равно не ловилась, команда переключилась на подготовку к празднику. Сперва назначили деда Мороза, это было просто – взяли самого крупного телом матроса, прилепили под нос отбеленную в хлорке паклю, боцман дал валенки и тулуп, и дед Мороз был готов. Посоха не оказалось, но подошли вилы от Нептуна, крестившего нас на экваторе. Все равно дед Мороз и был раньше Нептуном. Сложнее оказалось со Снегуркой. Девок на пароходе было аж три, только Снегурок женского пола на флоте не бывает. Так рыбакам кажется неинтересным. Но все матросы и маслопупы, как один, наотрез отказались. Сказали, что будут лучше вырезать снежинки из жести. Не помогло даже обещание кэпа дать этой сказочной женщине отгул на сутки от всех судовых работ.

    Прошло три дня. И тут начали происходить странные вещи. Вначале я обнаружил в нашей каюте женские колготки в сеточку. Они аккуратно висели на стуле, и я сразу даже не понял, что это такое. Подумал, что Валера вяжет очередную снасть на рыбу, было у него такое хобби. Но на следующий день, на столе лежал целый бюстгальтер четвертого размера. Такой размер был, по моим прикидкам, у Светки-официантки. Только я собрался к ней пойти и узнать причину ее небрежности, как в каюту влетел запыхавшийся Валера.
-А, вот ты где! – обрадовался мой сожитель.
Схватил предмет и был таков.
Я и не знал, что подумать. На всякий случай пересмотрел вещи в рундуке.
Но ночью, придя на вахту, обнаружил на своем верстаке в ЦПУ… женский шиньон с толстой косой. Мотористы держались за животы и давились от смеха.
-А ты что, не знал? Твой Валера в Снежинки подался… - хихикали маслопупы. –Ты теперь лучше в машину жить перебирайся… аха-ха...

    Вообще, Валера оказался кампанейским и безобидным человеком. Выросший в станице среди многочисленной родни он был бесхитростным и безотказным парнем. По своей простоте хватался за любые дела, но не увидев быстрого результата, бросал начатое и начинал что-то другое. На самом деле он был в совхозной бригаде монтером, притащил на судно монтажные когти и очень удивился, увидев стальные мачты. Наш начальник Дима, понаблюдав за кумом, почесал затылок и сказал ему тоже никуда не лазить и ничего не включать.

    И тут Валера увлекся новым занятием, стал больше общаться с прачкой и посудомойкой, запирался с ними в каюте, что-то они там шушукались, смеялись, ругались и мой напарник выходил оттуда всегда красный и удивленный.

    А тем временем дела в нашей службе усугублялись в худшую сторону. По мере увеличения нагрузки на электрохозяйство, и без того изношенное оборудование, не получившее и в заводе свою порцию внимания, начинало отказывать все чаще и чаще. Основные силовые агрегаты пока тянули, траловые лебедки, генераторы, благодаря немецкому рыцарскому происхождению, выдерживали и критические нагрузки, и не всегда грамотное эксплуатационное насилие со стороны штурманов. Но в рыбцеху начинали твориться чудеса. Если учесть, что работа там беспрерывная, и забортная вода льется на механизмы, где надо и не надо изо всех щелей, то удивительно, что вообще рыбцех еще выдавал продукцию. Однако, пай на доске рос вяло, и матросы начинали злиться. А если работа прерывалась из-за электрических неисправностей, то и виновных искать не надо. Дима продолжал упорствовать и не подпускал меня к агрегатам. Но если днем он еще был на своей законной вахте, то ночью ему приходилось хуже и мне было стыдно смотреть ему в глаза. Наконец, я плюнул и после вахты опять спустился в рыбцех и стал изучать морозильную установку. Дима покосился на меня, хмыкнул, но промолчал. Как я и ожидал, немцы не подвели, все было рационально, аккуратно исполнено, но изуродовано русской эксплуатацией. Основная проблема была в изношенности узлов, ключевыми в которых являлись обычные концевики в ужасном состоянии. Ржавые, разболтанные они чинились всегда ударом молотка в рычаг контакта, таким образом регулируя ход рабочего цикла. Из-за концевиков и было половина аварийных остановок работы. Вторая половина приходилась на отказы в работе троммеля. Это такой мотор наоборот, где ротор неподвижен, а крутится статор и тащит разделочную ленту. На них постоянно текла вода и они безбожно пробивали на корпус. Тогда стоя по пояс в рыбьих кишках мы их снимали, разбирали, сушили, но они держались все равно не больше двух дней.
    И однажды, после ужина, я отнес непрочитанные взятые книжки обратно в библиотеку, подкараулил Диму у каюты, затащил внутрь и приставив ржавый концевик к его горлу потребовал схему рыбцеха.
-Да ты что, это же секретная документация… - слабо отбивался Димон.
-Я только одним глазом гляну. – клялся я.
-Но только при мне, здесь, в моей каюте. – не унимался шеф.
-Хорошо, хорошо.
Электромеханик достал папку, сдул с нее пыль и развернул хранящийся внутри папирус. На нем была нарисована красивая электросхема на немецком языке в жирных пятнах, с засохшими крошками хлеба и прилипшей луковой шелухой.
-О…тоже изучали. Немцы, наверное. – уверенно сказал главный электрик.
И тут погас свет и все стихло.
-А-а-а! Итить твою мать! –взвился Дима и ухнул в темноту.

    Блэкаут подкрался незаметно. Следом куда - то полетел и я. Съезжая по трапу, почувствовал в спину жаркое дыхание змей горыныча, и меня, оттолкнув, обогнал, стуча копытами и выбивая искры, дедушка Оладьев. С растворяющими тьму пылкими матами его силуэт проник в ЦПУ. Неожиданно для всех, наплевав на свои страхи, дед прыгнул за ГРЩ. А, может, интуитивно он там хотел спрятаться или найти какой-нибудь секретный рубильник. На мгновение воцарилась тишина, а потом мрак разорвал гром и сверкнула молния.
-У…!!! Вася!!! Убью! – и раздался глухой удар.
Затем топот трех пар ног и с другой стороны щита держась за ухо вылетел Валера, за ним стармех с диэлектрическим сапогом в кулаке, замыкал марш-бросок Дима. Дед с Валерой исчезли в машине, а Дима, очнувшись, вернулся к пульту и дал свет. Под мышкой он зажимал женскую грудь из папье маше. Все любопытные осторожно заглянули в высоковольтный коридор, и там на переборке мерцало снежинками синее платье, серебряная корона, колготки в сеточку, туфли-лодочки, коса с алым бантом и лифчик 4-го размера.
    Так нечаянно раскрылась Валеркина тайна, и на Новый год Снегурочка к нам пришла с праздничным фингалом под глазом и оттопыренным ухом. Все смеялись, хотя посудомойка и припудрила внучку. Дед Мороз был пьян и велеречиво заявил, что пообщался с Нептуном и тот пообещал нам царские уловы хека серебристого и баснословные паи. Под звон бокалов стали выбирать трал. Команда высыпала на палубу в предвкушении океанских даров. После недолгой суеты по слипу гордо втянулся худой мешок и вывалил нам под ноги триста килограммов кальмаров и водорослей. Чуда не произошло. Грозно сведя брови, Дед Мороз высунулся за борт. Больше ничего не было. Тогда владыка плюнул в пучину, выматерился и пошел спать.

далее  http://proza.ru/2025/07/21/1535