В горниле вечного лета

Проснувшись однажды утром после беспокойного сна, Грегор Замза обнаружил, что он у себя в постели превратился в страшное насекомое. Лежа на панцирнотвердой спине, он видел, стоило ему приподнять голову, свой коричневый, выпуклый, разделенный дугообразными чешуйками живот, на верхушке которого еле держалось готовое вот-вот окончательно сползти одеяло.
                «Превращение». Франц Кафка

Насекомые занимают существенную позицию, когда дело касается хитрых решений, потому что их такое несметное количество, и они отлично умеют приспосабливаться к условиям окружающей среды.
                «Планета насекомых». Анне Свердруп-Тайгесон

Такую жару, которая случилась этим летом, не могут припомнить даже старожилы. Зной иссушил травы и вызолотил листву; выпарил из асфальта липкий гудрон, отчего люди предпочитали ходить не по тротуарам, а прямо по иссохшим газонам. К металлическим ручкам и арматуре было невозможно прикоснуться, а крыши домов раскалились так, что жители верхних этажей начинали завидовать изнывавшим от нестерпимой жары сидельникам свинцовых камер Дворца дожей.
Я очень плохо переношу жару, да и вообще – не люблю лето. В жару мне сложно дышать, тело становится тяжёлым и дряблым, пересыхает гортань, и зрение больше не различает холодных цветов, не говоря уже о том, что я перестаю понимать реальные границы предметов, теряющиеся в конвекционных струях горячего воздуха.
Не имеющий сил сосредоточиться и остановить чехарду путающихся мыслей, я всечасно ищу тени, только и сама тень, кажется, страдает от этой невыносимой жары. Она болезненно сжимается и наполняется жгучими рефлексами от всевозможных предметов, которые толпятся вокруг неё и сами мечтают укрыться её ненадёжным флёром.
Наверное, от запредельной температуры я совершенно потерял эмпатию и сделался удивительно равнодушным. Из новостей у меня сохранился интерес только к прогнозу погоды, но вскоре и он потерял всяческий смысл, поскольку жара только усиливалась, несмотря на все обещания синоптиков, что когда-нибудь в природе всё-таки наступит осень.
Но сколько времени ещё предстоит ждать и случится ли желанная осень вообще? Именно в этом я и начал сомневаться, когда заметил, как на пронзительно голубом небе начали формироваться фиолетовые дымные облака. Неутомимое солнце первое время прожигало их насквозь, но они начинали густеть, окутывая пышущую огненным тлением землю бурым пламенным покрывалом, превратив весь полуденный мир в настоящее пекло.
Люди постепенно исчезали с озноенных улиц, и, безусловно, поступали правильно, поскольку спустя какое-то время из плотных венерианских облаков маслянистыми каплями брызнул кислотный дождь. Капли дождя разъедали металл, пенились на жёлтой сухой земле чёрными пузырями, чертили на стёклах домов белёсые изломанные штрихи. Я тоже почувствовал удары этих безжалостных капель, но отчего-то ощутил их не чувствительной кожей, а крепкой хитиновой оболочкой. Огненный зной не давал мне понять мои теперешние размеры, но у меня создалось впечатление, что тело моё увеличилось в объёме и приобрело округлую форму венерианского термостойкого жука.
Бурая пелена облаков, объявшая планету своими цепкими рукавами, была так избыточно пропитана кипящим светом, что стала, по существу, своеобразным солнцем, лишённым пространственного размера и формы. Его лучи струились решительно отовсюду, уничтожая любые попытки появления какой-либо случайной тени. Нельзя сказать, что у меня не было скепсиса по поводу превращения всей нашей планеты в огромный раскалённый парник, тогда как мысль о возможности внезапного метаморфоза человека в термофильное насекомое – мне вообще никогда не приходила в голову.
Впрочем, всё это теперь потеряло значение. Судя по прилипшему к телу кислотного дождя силикатному пеплу, где-то от жары уже пробудились вулканы.
Я слышал, что наши учёные, получив снимки с Венеры, сумели разглядеть там контуры ископаемого венерианского скорпиона, предположив, что в тамошнем климате сущего ада способны выживать только насекомые. Теперь очередь за марсианами. Возможно, когда на Марсе через миллион лет возникнет разумная жизнь, её любопытные представители запустят на Землю свои исследовательские аппараты, чтобы понять, что же находится под плотной облачной оболочкой сестринской планеты. И как знать, может первое, что они у нас обнаружат, будет моя хитиновая оболочка. Вы, возможно, скажете: «Ну, нет ничего нового под Луной, они найдут у нас то же самое, что некогда мы обнаружили на Венере». А я вас поправлю: «Не только под Луной, но и под Фобосом и Деймосом – спутниками Марса».
Тут самое время вспомнить Антона Дельвига: «Скучно, девушки, весною жить одной: не с кем сладко побеседовать младой…» Поправлю и Дельвига: «Только не весной, Антон Антонович, а летом. Знойным венерианским летом…»