Москва и москвичи
( Из записей Марка Неснова)
Не всё то золото, что блестит.
Пословица
К москвичам у меня всегда было предвзятое отношение.
Это ещё из лагеря.
Их иллюзорное представление о своей исключительности часто играло с ними злые шутки.
А кроме того всезнайки, как правило, люди неинтересные.
Но это всё, так.
К слову.
На самом же деле почти все москвичи, с которыми меня сталкивала жизнь, делали для меня только хорошее.
Впрочем, как и все другие люди, которые мне встречались.
За очень редким исключением.
Поэтому и претензий у меня к самому себе намного больше, чем к остальной части человечества.
...Это случилось в преддверие Олимпиады 1980 года, когда вся Москва жила напряженным и тревожным ожиданием.
Нашей дочери исполнилось восемь месяцев, и мы решили, что уже пора отвезти её в Николаев, чтобы порадовать моих родителей.
В Москве нас ожидала пересадка с Ярославского вокзала на Курский, что и в обычное время непросто.
А перед Олимпиадой с ребёнком и чемоданами такая перспектива очень пугала.
К тому же билеты у нас были только до Москвы.
Обычно помогавший мне в Москве Женя Колгушкин, с которым мы подружились ещё в лагере, был отправлен милицией на 101-й километр.
Перед важными событиями показушная и бездушная советская система всегда очищала город от сомнительных элементов.
У Женьки было несколько судимостей.
И все за нарушение паспортного режима.
Его жена Люба сказала нам по телефону, что он поручил своему другу детства по кличке Слепой, встретить нас на вокзале и всё устроить.
Мы стояли на платформе Ярославского вокзала с чемоданами и детской коляской, совершенно не зная, что нам дальше делать.
Наконец, возле нас появился какой-то помятый и странный тип с одним мутным и косящим глазом.
Другой глаз закрывала чёрная повязка.
По первому впечатлению, этот человек сам нуждался в помощи.
Разглядывая мою жену почти касаясь её своим носом, этот человек стал доверительно рассказывать ей, что на вокзале его задержали мусора для проверки документов.
-А у меня всё в порядке. И прописка, и инвалидное удостоверение, как положено – возмущался он.
-Поэтому я и опоздал. Гена! – представился он.
Жена, не совсем понимая, какие могут быть проблемы с пропиской, отдала ему свой чемодан, и он, шаркая ногами, пошёл впереди нас, держа его в правой руке.
Левую руку, со стеклом от очков, он периодически прикладывал к глазу, чтобы не натыкаться на прохожих.
Оказалось, что очки он сегодня уронил.
Я с чемоданом шёл за коляской, которую катила жена.
С трудом мы добрались до остановки такси и стали в конец длинной очереди.
Гена куда-то отлучился, но быстро вернулся с пожилым человеком, таким же несвежим, как и он сам.
-Дай ему рубль – приказал мне Гена.
Получив рубль, человек исчез, но быстро вернулся с подъехавшим такси.
На Курский вокзал мы доехали без приключений, но он был так забит людьми, что пристроить жену с ребёнком не было никакой надежды.
А безразмерные очереди в кассы дополняли безрадостную картину.
Гена помахал кому-то рукой, и возле нас появилась полная женщина в кофте невнятного цвета.
-Дай ей трёшку - сказал Гена и ушёл вместе с женщиной.
Через десять минут жена с дочкой и наши вещи уже были пристроены в «Комнате матери и ребёнка», а мы с Геной направились к кассам, где был невероятный шум и пугающая нервозность.
Гена взял у меня деньги на билеты и отдал уборщице, которая, получив, за хлопоты, пять рублей, растворилась в толпе.
Минут через двадцать она вернулась с купейными билетами на скорый поезд Москва-Николаев.
Женщина ушла, равнодушно выслушав наши благодарности.
-Мафия! – уважительно сказал Гена.
Я успокоился окончательно и предложил Гене пойти куда-нибудь перекусить.
Гена как-то заёрзал и жалобно произнёс:
-Мне бы здоровье поправить…
Видя мою провинциальную тупость и непонимание, Гена пояснил, что ему бы бутылочку креплёного вина за рубль двадцать.
Я дал ему пять рублей, а сам остался ждать.
Через некоторое время он вернулся, блестя глазом и весело улыбаясь.
Мне он отдал сдачу.
Увидев трёшку и мелочь, я спросил, почему он не купил себе закуску.
-А я хлебушка купил. Всё нормально.
-Гена! Ты так нам помог. Возьми, хотя бы, четвертной.
-Я не могу.
Чтобы Женька подумал, что я на его друге бабки заработал?
Если не жалко, купи мне потом ещё бутылочку винца.
Несмотря на мои уговоры, Гена прождал вместе с нами ещё часа четыре, пока мы не оказались в вагоне.
-Давай пятерик.
Я с проводницей договорился, чтобы она в ваше купе никого не подсаживала.
Стоя на перроне, он рассматривал нас сквозь стекло от очков и махал рукой так долго и отчаянно, как будто прощался с очень близкими родственниками.
Не знаю, видел ли он нас сквозь это стекло.
Но таким нам запомнился этот странный, добрый и ответственный человек.
Добрались мы до Николаева спокойно и с комфортом.
Жена часто вспоминала Гену и спрашивала о нём.
Но я никогда больше с ним не встречался.
Через несколько лет, когда мы увиделись с Женей, я спросил его про Гену.
Оказалось, что тот совсем ослеп, и живёт где-то у матери в Подмосковье.
Я хотел передать ему денег, но Женя сказал, что это лишнее.
-Слепой может обидеться.
Лучше я ему привет от тебя передам.
Ему это будет приятно.
Он мужик с понятием.
Свидетельство о публикации №225072100274
На меня этот опус произвёл такое впечатление, что я вспомнил историю своего детства. Точнее, ранней юности, но я тогда ещё был "по жизни» дитём, в семье родителей-«очкариков». Это ─ «вступление».
Итак, еду я на своём велике на крутой подъём в г. Баку, где родился и вырос. Улица узкая, тротуар совсем близко. Еду «танцовщицей», (т. е. «стоя» на педалях, чтобы сильнее давить). И качаясь таким образом, толкнул плечом женщину на тротуаре. Толкнул несильно, т.к. и ехал-то в гору, понятно, что небыстро, однако она упала, и, как оказалось позже, сломала руку.
Пропустим часть событий, но через полчаса я оказался в обезьяннике. Понятно, в каком состоянии и настроении, учитывая «вступление». Мне тогда было лет 15-16. Подписал протокол, в котором было слово «наезд», хотя, как выяснилось позже, мой случай подпадал под значительно более мягкую формулировку: плечом или колесом ─ большая разница. Но это ─ «к слову».
Потом туда доставили ещё несколько человек, «деклассированных элементов», среди них была одна девица, с соответствующим обликом. Я до сих пор помню запах её духов. Они между собой общались, а я был наедине со своим состоянием, которое можно охарактеризовать, как полное безразличие ко всему, ощущение себя вне времени и вообще ─ вне жизни.
Однако, время шло. Наступил вечер, девица позвала через решётку стража, о чём-то с ним пошепталась, он принёс буханку, передал через решётку, и вот эта девица отломила кусок хлеба, подошла и дала его мне. Помню ещё, как выглядели её руки, держащие этот кусок. Они были цвета земли. Когда она мыла их последний раз?…
Я спокойно, как ни в чём не бывало, взял хлеб и начал есть. Почувствовал голод, ¬─ ведь не ел с утра. Это было для меня «открытием мира». Совсем другого мира. И себя в нём, с моим новым опытом.
Не пытаюсь проводить параллели, делать выводы и обобщения. Насчёт "понятий" в том числе.
Марк Олдворчун 21.07.2025 23:55 Заявить о нарушении
Марк Олдворчун 21.07.2025 23:59 Заявить о нарушении
Удачи Вам,Марк!
*
Я на Вашей странице оставил рецензию.
Это давно написанный рассказ.
Не болейте,Марк!!!!
Яков Капустин 22.07.2025 10:33 Заявить о нарушении
Это ВЫ о чём? Это Вы о где?
Я вырос в Азербайджане, где население делилось на «коренную народность» и всех остальных, так что евреи с русскими были среди «остальных», т.е. ─ почти на равных. Лучше, чем в среднем по СССР. И, тем не менее, пожатый первого ( младшего) отряда Пионерлага, куда меня летом сослали родители, грозился оторвать мне мои еврейские яйца. Я понимал, что это угроза, не знал, ─ за какую вину, но уже как-то чувствовал, что для него еврейская принадлежность моих яиц эту вину усугубляла.
Марк Олдворчун 23.07.2025 16:22 Заявить о нарушении