Один день на Привозе

          Жара в Одессе стояла такая, что даже мухи на Молдаванке лежали в тени, как шпроты в банке, а асфальт дымился, будто хотел на пенсию. На Привозе — как всегда, гам, кипиш, разговоры, будто радио шалит на всех волнах. И посреди этого театра овощной борьбы блистала тётя Соня — легенда, маяк, маркетолог от Бога.
          Лоток её — не просто стол, а произведение одесской гастрономии: помидоры — как девичьи щёчки после отпуска в Коблево, баклажаны — блестят, будто Остап Бендер отполировал, а зелень свежая, как первый комплимент от моряка. Всё яркое, будто пляжный зонтик под пенсией.
          На соседнем фронте заседала Фимка, она же Фима Соломоновна — тоже звезда, но с характером, как у борща с квашеной капустой. Её помидоры были мельче, но цены — кусались, как обиженный чихуахуа.
          — Соня, твои помидоры — горе, не товар! — кричала Фимка, драматично поправляя очки. — У меня королевские, как для подпольных монархов!
          Тётя Соня, не моргнув глазом, поправила бант на пучке седых волос. Бант был ярко-розовый, как её настроение в удачный день:
          — Фимочка, солнышко, — отвечала тётя Соня, не моргнув ни бантом, ни авторитетом, — твои «короли», похоже, в подвале жили. А мои — радость! Энергия! Сами в рот просятся, как студенты на стипендию!
          — У меня — по двадцать пять! — фыркала Фимка.
          — За двадцать пять у меня — хвостики, и те с доставкой на дом!
          И в этот момент откуда-то из толпы появился мужичок с лицом, как будто знает цену оливковому маслу без акциза.
          — А можно потвёрже? — спросил он, поднося помидор к носу.
          — Можно, миленький, — улыбнулась тётя Соня. — Мужа моего возьми — камень на вид, эхо на слух, и в хозяйстве, полезней его не сыскать! Так и мои помидорчики! И твёрже есть и помягче! Хочешь кусай, а хочешь, прямо из них сок пей!
          Фимка прыснула в кулак, а покупатель испуганно отступил назад, будто в эпицентре овощного стендапа очутился. Не успели овощные прилавки остыть от смеха, как раздался грохот — мужик с тележкой не вписался в поворот. Арбуз покатится, как шар для боулинга, по прилавкам прямо на Фимины «королевские». Картошка обняла помидоры, а селёдка на прилавке Раисы Марковны наблюдала за всем этим безобразием, не моргнув ни одним глазом. Молчание. Сок раздавленных помидор капал на раскалённый асфальт, как слёзы по актовому залу во время постановки трагедии Шекспира. Помидоры раздавлены, но источали такой аромат, что хотелось из них сделать коктейль «Кровавая Мэри». И тут — тётя Соня разразилась смехом. Звонко, от души, с таким настроением, что даже рыбак у причала улыбнулся.
          — Фимочка, похоже, наши помидоры решили объединиться против общего врага? Мирные овощи? Салат дружбы?
          — Ой, Сонька... Ой, всё... Салат «Примирительный»! По цене разбитого сердца! — фыркнула Фимка, смахивая слезу от смеха.
          — Знаешь, жизнь — как этот помидор. Шваркнут тебя об асфальт, думаешь — конец, а он внутри-то сочный! Красненький! Главное — не киснуть! – Сонька очередной раз поправила свой ярко-розовый бант на седых волосах.
          — Только без тележек, Соня. Я тебе имею сказать, давай выпьем лучше чаю. У меня сушки есть, «Московские», ещё с хрустом!
          Соня кивнула, чайничек запел, сушки хрустнули — идиллия, как в одесской песне. Но не успели они разлить по чашкам, как к лоткам подошёл Гриша «Чеснок», старичок с голосом, как будто его замариновали с анекдотами.
          — Девочки, помидоры ваши — как первый поцелуй: сочные, яркие и необратимые. А у меня — чесночек! Зубчик — и вся жизнь обретает вкус! Я с утра один зубчик съем и весь день хожу счастливый! Жена молчит, а тёща кругами обходила. Хотите — в придачу философию подарю. Бесплатно!
          Из-за бочки с селёдкой показалась Раиса Марковна, продавец рыбы, с характером вяленой скумбрии и фартуком в якорях:
          — Гришенька, дорогой, философия твоя как мой карась — об этом долго думать надо. А у меня скумбрия, как жизнь у вдовы: солёная, но привычная!
          Тут вмешалась Тамара Ивановна, властительница сдобы и панамы с поэзией:
          — Булка моя — как лето на Черноморке: хрустящая и пахнет надеждой. А вот у вас, Раиса, скумбрия — будто муж без зарплаты, ни пользы, ни романтики.
          Все прыснули, а рядом стоявший Женя «Капустный бухгалтер», записывающий покупательскую активность в потрёпанную тетрадь, буркнул:
          — Я по количеству улыбок определяю курс капусты. Сегодня смех густой — значит, скидка пойдёт по графику праздника!
          И бабушка, которая всё слушала, наконец-то высказалась:
          — Люди добрые, вы тут шо имеете мне сказать? Здесь базар на Привозе или кулинарное шоу? Я за укроп пришла, а уйду с настроением на неделю!
          Так прошёл ещё один день на Привозе: с анекдотами, с философией чеснока, поэзией булки и скумбрией, которая пахнет жизнью. А смех, как известно, лечит. Особенно если с сушками. Или хотя бы с уцелевшим огурцом.

18.07.2025 г.