Сражайтесь за мечту

Авторы: Сергей Аксу, Роман Самарцев

Роман-фэнтези о современном подростке из Пензы, волшебным образом попавшем в Англию викторианской эпохи. Саша с новыми друзьями, среди которых его любимая девочка Элли, Шерлок Холмс, доктор Ватсон и офицеры внешней разведки Российской империи вступают в отчаянную схватку с трансмировой преступной организацией полковника Мориарти Первая часть. Элли и Саша

Глава 1. Из ядерной эпохи в викторианскую


Мне тринадцать лет, меня зовут Саша. Я почти в совершенстве знаю английский язык. Спросите, как мне удалось его выучить. Все очень просто, моя старшая сестренка, когда училась в институте иностранных языков, ездила на стажировку в Великобританию и привезла мне оттуда несколько журналов с комиксами. Вначале мне пришлось изрядно попотеть, чтобы их перевести, а потом пошло как по маслу. Как то я у нее увидел книгу английского поэта Джорджа Байрона «Дон Жуан». Она сказала, что это мне еще рано читать. Но я все равно прочитал, пока она в универе была на занятиях. Так и не понял, почему еще рано. У меня способности к изучению иностранных языков, а вот в математике я ни бум-бум, полный профан. Мне на уроках дают списывать мои сверстники. Как говорится, каждому своё, у каждого свои таланты. Помимо увлечения иностранными языками я принимаю активное участие в школьном театральном кружке.
И вот какая странная история приключилась. Сегодня у нас была премьера спектакля по роману моего любимого писателя Чарльза Диккенса «Приключения Оливера Твиста». Я там играл подручного жулика Феджина, ловкого мальчишку, который занимался карманными кражами. Ну, соответственно, я был наряжен в костюмчик, башмаки, сюртук и котелок. Говорят, у меня здорово получалось тырить бумажники и шелковые носовые платки из карманов зазевавшихся лондонских джентльменов. А уж когда я говорил Оливеру: «Слушай, не дай бог, если ты не будешь таскать «тикалки» и «утиралки», все просто умирали со смеху в зале. Кстати, я вот до сих пор не понимаю. Ну, ладно, «тикалки», часы, ценная вещь, можно продать, а «утиралки», носовые платки, ну что за фигня? Зачем вот они нужны, я не понимаю, не врубаюсь ни фига. Ну да, Англия, викторианская эпоха, свои заморочки.
Итак, у меня пересохло горло в конце спектакля, язык стал шершавый как наждак, пить хочется до зарезу, а тут бешеный успех, аплодисменты, девчонки визжат и топают от восторга, эмоции бьют через край. Надо сказать, что я парень-то симпатичный.
Так вот, после спектакля меня здорово замучила жажда, я выбежал на минутку в кафешку напротив, хотел глотнуть спрайта или там минералочки. И тут вдруг какие-то спирали замелькали у меня перед глазами, потом к ним добавились яркие цветные круги, я даже зажмурился от ослепительно яркого света... И хлоп! И что бы вы думали?
Открываю глаза. Я стою на серой грубой брусчатке посреди улицы, и тут мимо грохочет настоящая английская конка, запряженная четверкой крепких гнедых лошадей, передо мной здания старые, с маленькими окнами, все кругом говорят по-английски с каким-то странным акцентом и одеты чудно… Мама родная, это же викторианская эпоха… Я, если честно, растерялся не на шутку. Первая мысль была, что фильм снимают про Шерлока Холмса или Дэвида Копперфильда. Но где кинокамера, актеры, оператор, режиссер и другие члены киногруппы… Смотрю, на другой стороне улицы народ кучкуется у какой-то убогой лавчонки. Думаю, надо улицу перейти и там спросить у кого- нибудь, где это я очутился. И вдруг сильный удар в бок, я падаю, рядом резко останавливается экипаж, громко фыркают кони. Перепуганный долговязый кучер с седыми бакенбардами спрыгивает с козел, поднимает меня, отряхивает, подает мой помятый котелок, сердито бормоча под нос:
- Куда тебя понесло, молокосос? Жизнь надоела?
Из экипажа выходит молодая элегантная дама в красивой шляпе, украшенной цветами, с девочкой лет 12-ти и, всплеснув руками, восклицает:
- О, бедный мальчик! На такой оживленной улице надо быть крайне осторожным. Как вы? Сильно ушиблись?
- Да-да, немножко, мэм, - отзываюсь, морщась от боли и держась за ушибленное плечо.
- Вы откуда? У вас такой необычный выговор? Вы, наверное, приехали с восточных колоний. Так, давайте, поедем к нам домой, приложим холодный компресс к вашей руке, почистим вам одежду, а заодно и пообедаем.
Она приглашает меня в экипаж. Второй раз в жизни в экипаже ехал, первый раз в Санкт-Петербурге, на дворцовой площади довелось как-то прокатился во время экскурсии. Едем, значит, по улице, кругом старые кирпичные дома с высокими закопченными трубами, я с любопытством зыркаю по сторонам, и такая жуткая тоска меня взяла, ни какой яркой рекламы, ни каких тебе красочных билбордов, к которым привык.
Девочка, похожая на сказочную фею, вдруг говорит:
- Меня зовут Элли.
- Очень приятно, мисс, - отвечаю, как положено воспитанному мальчику, а она подает мне под нос руку в перчатке, деваться некуда, целую, краснея, тонкие пальчики. Девочка, похоже, та еще, с характером. Такая себя в обиду точно не даст. На замечание мамы сверкнула черными, как вишни, глазами, нахмурила тонкие брови и поджала алые губки.
Останавливаемся у шикарного особняка со львами на парадном входе, выхожу первым, предлагаю, как принято, дамам руку.
Как только оказался в парадной дома, я просто остолбенел. Мама родная! Куда я попал? Вокруг ковры, гобелены, портреты, герцоги, всякие Мальборо, Бекингемы… в вестибюле два грозных рыцаря стоят в шлемах с опущенным забралом, со щитами и обнаженными мечами. Таких рыцарей я в Эрмитаже видел в рыцарском зале, когда мы классом на весенних каникулах ездили на экскурсию в Санкт-Петербург. Провели меня в гостиную. Бархатные портьеры, картины с красивыми пейзажами и батальными сценами, огромный камин с музыкальными бронзовыми часами, усадили заботливо на кожаный диван в стиле «Честерфилд». Элли и ее мамаша места себе не находят, суетятся вокруг меня, словно я какая-то знаменитость или голливудская кинозвезда. Позвонили в колокольчик, тут же возник дворецкий, представительный усатый дядька в смокинге. Он распорядился, чтобы пригласили семейного доктора. Появился доктор, божий одуванчик, милый седой старикашка в пенсне на золотой цепочке. Он меня внимательно осмотрел, молоточком постучал по коленкам и рукам, потом язык попросил показать и, закончив осмотр, констатировал, что ссадин и переломов нет, только сильный ушиб, надо больную конечность подержать в холоде. Дворецкий вызвал прислугу, в один миг организовали грелку со льдом и приложили к ушибленной руке. Через некоторое время опухоль спала, боль утихла, и я стал чувствовать себя намного лучше.
Вдруг в гостиную с лаем влетели две лохматые веселые колли.
- Не бойся, они добрые, - сказала Элли, смеясь и отмахиваясь от вертящихся и скачущих вокруг собак, так и норовивших лизнуть в лицо.
- Джастин! Гектор! – строгим голосом негромко произнес дворецкий, собаки сразу присмирели, улеглись на ковер и преданно уставились на него, но через минуту они вновь сорвались с места, услышав звуки подъехавшего экипажа.
- Это наш папочка приехал, - засуетилась девочка и подбежала к окну.
Через пару минут в гостиную вошел, помахивая с тростью, высокий мужчина средних лет с рыжеватой аккуратной бородкой в строгом сером сюртуке и цилиндре. Его сопровождал молодой шотландец, в берете и клетчатой юбке, с кинжалом на кожаном поясе. Такие кинжалы называются дирками, это — неотъемлемый национальный атрибут шотландских горцев.
- О, у нас гости! Приветствую! Лорд Эдвардс. С кем имею честь?
- Меня зовут, Саша, - робко отвечаю я, поднимаясь с дивана. - То есть, Александр, фамилия Гриневский, или просто Грин. В школе друзья прозвали Александром Грином, как писателя, что «Алые паруса» написал.
А потом думаю, зря я про Александра Грина сказал, они все равно не могли его произведения читать.
Жена лорда, леди Маргарет, поведала мужу вкратце о том, как их экипаж нечаянно сбил мальчика, и они привезли его домой, чтобы оказать медицинскую помощь.

Слава богу, на обеде гостей не было. Только родители Элли, она и я. Спасибо огромное девочке: подсказывала, что к чему. Все-таки обед у настоящего английского лорда, это вам не ширь шавырь. Неохота в грязь лицом ударить. На столе, покрытым белоснежной скатертью, шикарный сервиз знаменитой шеффилдской компании Кресвик, интересное у нее клеймо – восемь перекрещенных стрел. Блестит и сверкает столовое серебро вензелями и гербами. Там вилку возьмешь, она как произведение искусства. В центре стола - ваза с нежной сиренью и синими гиацинтами. Элли потом еще одну вазу принесла, с миртом. Прежде, чем поставить, на меня целую минуту смотрела. А я думаю: «К чему бы это?» После первого подали индейку, фаршированную каштанами, пальчики оближешь, потом филе из оленины. Я взял плоские щипцы, чтобы себе на тарелку кусок положить. А Элли мне шепчет:
- Это для спаржи.
Ёе мое! Пришлось на место вернуть. Ну а с традиционным белым супом из телятины проблем особых не было. Хлебай его ложкой да хлебай. А с ножницами для винограда я быстро освоился. Раз, раз, и все отборные виноградины для Элли из грозди выстриг. А вот когда холодец принесли, я снова в уныние впал, думаю: «Как его в Англии едят?»
Элли опять выручила - подала ложку с одной заостренной стороной. Интересно. У них даже есть специальный прибор мозг из кости доставать, на подставке лежал рядом с ножами. Ты гляди, а я сначала решил, что он для желе. А с жаренными куропатками я мигом разобрался. А к чаю был яблочный пирог. Вкуснота. Но я реноме держал. Два маленьких кусочка и все. Кстати, вспомнил, мирт – это же символ любви.
За обедом лорд Эдвардс увлеченно рассказывал жене про какого-то сэра Генри, который сегодня рассмешил всю Палату Лордов своими дурацкими заявлениями.
И тут произошел неожиданный казус: вдруг ни с того ни с сего зачесалось в носу, и мне до чертиков захотелось чихнуть. Наверное, реакция на мирт, будь он неладен. Я отвернулся в сторону, извлек из кармана шелковый платок («утиралку»), оставшийся после спектакля, и, уткнувшись в него, громко чихнул, заставив вздрогнуть сидевших за столом. Но, как воспитанный мальчик, сразу же извинился:
- I am sorry!
Все ошалело смотрели на меня, особенно хозяин дома, пристально уставившись на вышитые гербы на уголках моего платка.
- Александр, разрешите полюбопытствовать, откуда вы? Кто ваша семья? – спросил лорд после некоторого замешательства.
- Я не знаю, что произошло, но я каким-то необъяснимым образом из России 2018 года переместился к вам, в Англию, в викторианскую эпоху. Сам я живу в Пензе, так сказать, толстопятый пензяк, видите ли. Семья у нас обычная, папа – инженер на заводе, мама - учительница иностранного языка в школе. У меня две старшие сестренки, такие вреднюшки. Одной двадцать лет, другой - двадцать два. Старшая сестра вот-вот должна выйти замуж за парня, который сейчас учится в военной академии в Москве. Другая тоже собралась замуж, жених в Санкт-Петербурге занимает пост заместителя директора холдинга. Ну вот, что мне теперь делать-то? Товарищ лорд, подскажите. Говорю, как на духу, ну не могу врать. Вот он я весь перед вами, Александр Гриневский, школьник города Пензы.
- Да, интересно вы шутите, молодой человек, - рассмеялся хозяин дома, переглянувшись с женой.
- Да, какие уж тут шутки, сэр. Я - русский, понимаете, русский!
И тут выдаю такую тираду на русском:
- Да, я - русский человек. Если не верите, пожалуйста, поезжайте в город Пензу. Хотя, как вы переместитесь в наше время, ума не приложу. Тут нужна какая-то машина времени.
- Вы не переживайте так, милый мальчик, все образуется, - говорит ласково леди Маргарет, успокаивая меня. - Угощайтесь, пожалуйста, вот, мармелад. Этот сливовый мармелад привезён из Парижа, вот поджаренный белый хлеб, вот чай. А мы пока посоветуемся, как вам помочь. Не стесняйтесь, кушайте.
Озадаченный лорд Эдвардс, леди Маргарет и Элли удаляются из столовой, а я продолжаю налегать на угощениет с удвоенной энергией, когда еще доведется отобедать с настоящим английским лордом.
Признаюсь, мармелад был отличнейший. Намазываю на хлебные тосты, пью чашку за чашкой чай, и вдруг слышу за дверью громкие голоса.
«Мама родная! Что про меня говорят?»


Глава 2. Любовь и пиявки


А за закрытыми дверьми разворачивается следующая сцена.
Возбужденный лорд Эдвардс зовёт дворецкого Рамона Веласкеса:
- Послушайте, Рамон. Сейчас вы закажете кэб и поедете в Бедлам.
- Зачем в Бедлам, сэр?
- Пускай они пришлют к нам специализированный экипаж с двумя санитарами. Мальчик не в себе, его нужно срочно отвезти полечиться
Элли, которая мне так понравилась, говорит:
- Папа, неужели вы отвезёте бедного мальчика в Бедлам? Я знаю, как там лечат. Там калечат. Короля Георга III, когда он сошёл с ума, жестоко избивали. Там Александра прикуют к стене, будут обливать холодной водой, стегать плетьми. И что это будет? Да он, бедный, умрёт там в мучениях.
- Ну, дочка, не надо утрировать. Наша современная медицина шагнула далеко вперед. Сейчас уже несколько другие методы.
- Вот именно несколько. А основные остались. Привяжут к кровати и кормить ещё будут там какой-нибудь гадостью. Вы же сами знаете, какое там финансирование. На обычные больницы не допросишься средств у нашего правительства, про Бедлам и говорить нечего.
- Пожалуйста, без политики, Элли.
- Ха, политика сейчас везде и всюду..
- Так, прошу вас, не теряйте время, Рамон, - сказал Эдвардс, нервно выстукивая пальцами дробь по столу. - Поезжайте.
Элли бросается на колени перед родителями.
- Папа, мама, дорогие, пожалуйста, не надо этого делать. Это очень хороший мальчик. Ну, сейчас у него помутнение рассудка. Но в жизни всякое бывает.
- И что ты предлагаешь, дочка.
- Я хочу, чтобы он пожил у нас какое-то время, пока сознание его не прояснится и не придет в норму.
- Чтобы у нас жил сумасшедший?!
- Да, пусть поживет немножко. Не понятно вот, почему английский с акцентом? И как с мальчиком могли так жестоко поступить его родители? Бросить своего ребенка на произвол судьбы.
- Элли, дочь моя, его родители очень умные продвинутые люди. Ты слышала, что он сказал? Отец – инженер, а мать – учительница. Но мне кажется, это выдумки, он, скорее всего, сын высокопоставленных дипломатов. Может быть, он из Индии, из колонии, из России, может быть. Не знаю. Но получилось так, что его сестры на выданье. Их ждут очень выгодные браки.
- Ну и что?
- А то. Что вдруг выяснится, что у него помрачение рассудка.
- Ну и в чем тут дело, папа?
- Элли, ты ничего не понимаешь, детка? Это сразу смутит женихов. Наследственность ведь идет по боковой. Кому охота иметь детей от женщины с плохими генами, свадьба расстроится, свадьбы не будет, поползет очень плохой слух, их вообще никто не возьмет замуж из нашего аристократического круга. Вот они и оставили его на улице в центре Лондона, в надежде что на свете найдется добрая душа, которая о нём позаботится. Надо сказать, они не прогадали.
- А может он королевской крови?
- Вполне возможно, но он - сумасшедший и этим все сказано. И он сейчас поедет в Бедлам. Вернее, его туда отвезут.
- Вы не сделаете это, папа.
- Сделаю, сделаю. Рамон!
- Пожалуйста, папа! - Девочка снова падает на колени. Дворецкий Веласкес бросается к ней и бережно поднимает ее.
- Не надо плакать. Лорд Эдвардс непременно что-нибудь придумает.
- Рамон, знайте, своё место! - резко обрывает дворецкого лорд Эдвардс, багровея.
- Моё место рядом с сердцем плачущего ребенка, - раздается в ответ. Причём дворецкий сказал это таким тоном и таким горячим взором посмотрел на лорда, что тот не решился возразить.
- Вы должны выполнить моё приказание.
- Да, конечно, сэр. Я должен, потому что я ваш... Я у вас в подчинении, и я это, к сожалению, сделаю. Но подумайте, какой непоправимый удар вы нанесёте дочери.
- Это не ваше дело.
- Знаешь, папа, что будет завтра? – вдруг в разговор взрослых встревает Элли.
Тут у девочки прорывается что-то даже не английское, что-то эмоциональное, восточное. Черные глаза сверкают, она возбужденно быстро говорит:
- Когда я приду завтра в нашу аристократическую школу, первым делом на занятиях подбегу к окну. У нас завтра словесность, я подбегу к окну и скажу: "Девочки, девочки! Смотрите, какая корова летит по небу, какая красивая. Но она не очень культурная, она сикает прямо на мостовую с неба".
- Все подумают, что это блажь. Чего ты этим хочешь сказать?
- Вы знаете, что подумают? Подумают, что я сошла с ума.
- Я скажу, что ты шутишь. Я...
- Следущий урок у нас, это урок изысканных манер. На изысканных манерах я скажу учительнице: «Мисс Корнолл, какой у вас милый ослиный хвостик вместо носа. Можно его подергать?»
- Да, это уже будет слишком. Это переходит все границы. Я скажу, что ты просто хулиганка. И что я тебя высеку.
- Ладно! Тогда я возьму кочергу из-за печки и начну вдрызг разбивать изразцы, которыми оклеена печка. Благодаря вам это изразцы лучших мастеров. Потом я разобью кочергой часы, которые играют мелодию Генделя и раздолбаю все фарфоровые фигурки в пух и прах, которые кружатся наверху часов. И после этого я скажу, что Мэри - это трехголовая сколопендра. Размахнусь кочергой и ударю рядом с ней по парте. И что будет? Да, она страшно трусливая девчонка. Она тут же обгадится. Мало того, что будут вынуждены вызывать специалистов из Бедлама, и я окажусь с Александром в одном месте. Мало того, обгаженные кружевные панталончики Мэри вам принесет ее папа в Палату Лордов, и скажет: «Стирайте, сэр, вы виноваты в том, что моя доча обделалась». Когда мы гостили в особняке в Йоркшире, несколько девочек говорили там вечером про привидение, она тоже обгадилась со страху. Ну и что вы думаете? Папа Мэри ее обгаженные панталончики принес председателю торговой биржи и сказал: "Ваша дочь довела моего ребенка до испуга, поэтому она виновата. Вот и стирайте панталончики".
- Да, дочь, как многому ты научилась.
- Поэтому выбирайте, отец. Или ваша дочь едет в Бедлам, и вы больше не будете лордом Эдвардсом, а будете отцом сумасшедшей дочери или же Александр остается у нас дома.
- И каким же образом он останется у нас дома?
- Ну, скажете, что это мой кузен приехал из колоний погостить. Что ему необходима перемена климата. Жаркий климат не очень хорошо действует на детский организм. И какое-то время он будет жить у нас и учиться в Лондоне.
- Это что же, он будет учиться и всем рассказывать, что он русский? Что он из 2018 года? Я не могу этого допустить! И потом ты видела, какой он бледный и немного заикается, это, надо полагать, от перенесенного стресса. Мы должны его хотя бы немного подлечить.
- Как?
- Дочка, я знаю, что мы сделаем! – вдруг оживился хозяин дома. - Мы поставим ему пиявки. Тем более я сам могу их ставить, я же проходил курсы.
- Да, папа, ну, давай, хотя бы так.

Я все это слышу, я в полном обалдении. У меня от их речей кусок пирога во рту застрял. И тут в гостиную входят дворецкий, лорд Эдвардс, Элли, и ее мама. Миссис Маргарет тихим вкрадчивым голосом говорит:
- Послушайте, Александр, вы сегодня сильно ушиблись, попав под экипаж, после случившегося у вас со здоровьем возникли некоторые проблемы, вам надо непременно подлечиться, для этого небходимо поставить пиявки.
- Что? – в испуге вскрикиваю я, делая квадратные глаза. - Они извиваются словно змеи, такие мерзкие, такие гадкие. И куда вы хотите их ставить?
- Ну, обычно рекомендуют ставить к вискам.
- Я читал, кажется, рассказ Эдгара По. Не помню точно. Там одному офицеру вместо лечебных пиявок по ошибке поставили кровососа, тот у него кровь всю и высосал, после чего человек и умер. Вы такое же со мной хотите сотворить?
- Нет, что вы, мой мальчик, ни в коем случае.
Тут Элли берет из рук прислуги два стаканчика, в которых шевелятся в воде пиявки и говорит:
- Саша, посмотри, какие они милые. Особенно великолепна вот эта, с волшебным зеленоватым отливом. А вот эту, с бордовым отливом, я бы сама не прочь на себе попробовать. Саша, ты должен согласиться.
- Ни за что на свете эту гадость не поставлю.
- Так… Рамон! – выдохнул лорд Эдвардс, окончательно теряя терпение.
- Что прикажете, милорд?
Элли вдруг протяжно застонала, медленно опустилась на диван и, прикрыв глаза, промолвила:
- Папочка, что-то у меня голова сильно разболелась, что-то мне нехорошо, поставь мне, пожалуйста, к виску вот эту пиявочку с бордовым отливом.
Лорд осторожно из стакана пинцетом достает пиявку, приставляет к виску дочери.
Тварь, почувствовав добычу, тут же присасывается. Я вижу, Бог мой, как эта мерзкая гадина чуть ли не урчит от удовольствия, попивая у Элли юную кровь.
Элли поднимается, подходит ко мне и говорит:
- Смотри, я совершенно не боюсь. Я, девочка, не боюсь, а ты боишься Ты же мальчик, будущий мужчина.
Я краснею до корней волос от такого унижения и сдаюсь:
- Ладно, давайте, ставьте, вашу зеленую гадость.
- Не зеленую, а с зеленоватым отливом, и ни какая она не гадость. Папа, пожалуйста, поставьте Александру пиявку.
- Присядьте в кресло, Александр, не волнуйтесь, расслабьтесь, это абсолютно не больно, поверьте мне, можете даже закрыть глаза, - успокаивает меня лорд Эдвардс.
- Я не боюсь, сэр. Я же Александр, что значит «защитник».
Я тут ощущаю, что что-то холодное прилипло к виску. И надо сказать, я тогда здорово волновался, и кровь, наверное, прилила к голове. А через некоторое время почувствовал какое-то облегчение, после чего пиявку убрали.
-  Как вы себя чувствуете, мой мальчик? – участливо спросила мама Элли. – Вам стало лучше?
Сижу и думаю, что надо им подыграть:
- Да, стало намного легче, миссис Маргарет, мне раньше, кажется, уже ставили пиявки.
- Вот видите, как все замечательно, а вы боялись!
- Александр, можно сказать, уже на пути к выздоровлению, - отозвался довольный лорд. - Уверен, еще несколько пиявочных сеансов, и мы его просто не узнаем. Элли, проводи Александра в гостевую комнату, где он будет ночевать. Да, оставь открытой дверь, когда будешь показывать комнату.
Элли, как своенравная девочка, ответила:
- Разумеется, лорд Эдвардс. Я сделаю, как вы скажете, я не буду закрывать дверь комнаты в течение одной минуты. Но через одну минуту я ее закрою и никому не позволю туда войти .


Глава 3. Сюрприз в мейсенской вазе


Так вот, что было дальше. После того как Элли сделала отцу ультиматум, что она натворит в школе, если меня отправят в Бедлам, папа сменил гнев на милость. Мне поставили пиявок, потом Элли отвела меня в гостевую комнату. В комнате было тепло и уютно, благодаря камину, мягким креслам, книжному шкафу, картинам и широкой деревянной кровати с пуховыми подушками и балдахином. Дали мне какие-то странные подштанники в цветочек и длинную ночную рубашку сиреневого цвета какого-то дальнего родственника. Он, когда приезжает в гости, всегда наряжается в них перед сном. Я спросил:
- Элли, а где тут у вас туалет?
- Чего?
- Ну, если мне кое-куда захочется, например.
- А… поняла. Только у нас не туалет, у нас ночные вазы. Когда они заполняются, прислуга их выносит.
Хотел спросить, а где туалетная бумага, ну да ладно, сориентируюсь на местности, чай, не маленький. В общем, Элли пожелала мне спокойной ночи и вышла. Через некоторое время вновь заглянула и сказала:
- Можешь перед сном почитать, книги в шкафу на английском.
«Ну, ясен пень, что на английском».
- Почитай, там очень интересные книги: «Всемирная история», «Птицы Великобритании», «Воспоминания ветеранов войны с Наполеоном».
Я думаю: «Ладно, гляну на досуге, вот только маненько оклемаюсь». И тут меня как начало крутить, как заурчало в животе. Нажрался до отвала ведь во время обеда. Думаю: «Где же эта чертова ночная ваза, где ваза?!» Огляделся в поисках по сторонам, смотрю, на полу справа от камина стоит большая фарфоровая ваза, такая красивая и сверху прикрыта раскрытой книгой. Вот это, наверное, та самая ваза и есть. Я сразу понял, для чего эта книга. Значит, можно из нее вырывать листы и использовать вместо туалетной бумаги. Вот это здорово! Посмотрел на обложку, книга называлась «История Джагдалакской кампании». В Афганистане англичан тогда раздолбали в пух и прах. Ладненько. Я, недолго думая, наделал в эту вазу, вырвал несколько листков, а потом обратно аккуратно накрыл вазу книгой. И с чистой совестью лег спать. Ночь пролетела быстро, вон уже и солнечный зайчик, играя, заглядывает в щель между шторами. Лежу, блаженствую, вспоминаю события вчерашнего дня. Не успел я насладиться воспоминанием о шикарном обеде, о пиявках и протереть сонные глаза, тихий стук в дверь, входит прислуга с подносом.
- Ваш утренний кофе.
Принесли кофе, тосты и все такое. Служанка Жаклин поставила поднос на стол и испарилась быстрее, чем я успел пролепетать: «Сенкью вери мач». Я поднялся, выпил кофе с молоком, слопал тосты с мармеладом. И тут, негромко постучав, входит Элли. Уже одета, как маленькая принцесса в красивое летнее платье с кружевами.
- Ой, извини, пожалуйста, Саша. Я, наверное, слишком рано. Послушай, а что это за странный запах?
- Да это, вот, как бы тебе сказать, ночную вазу её еще не выносили.
- Прав папа, ты на самом деле сумасшедший! Ну, это же ваза для цветов, ты рехнулся совсем? А настоящая ночная ваза стоит вот здесь, в специальном шкафу с запирающейся дверцей. – Элли подошла к шкафу и открыла его настежь. - Вот она, ночная ваза. Я вчера и не заметил этот шкаф, который находился как бы отдельно от остальной мебели. Да, там стояла ваза с крышкой. Ну, конечно, не такая красивая куда я наделал, та с цветами, с красочным орнаментом.
«Вот это номер! Надо же так опростоволоситься!» Я заметался в растерянности по комнате:
— Давай я в окно вылью.
— Да ты что! У нас сейчас не средневековье. Погоди, я соображу, что надо сделать, — Элли присела на диванчик.
И тут в мою обитель заходит лорд Эрвардс, начинает морщиться и крутить породистым аристократическим носом.
- Я вчера здесь забыл книгу. Ах, вот же она.
Боже, он берёт книгу с той самой вазы, а оттуда как шандарахнет сногсшибательный аромат до небес.
- Что такое?
Элли говорит:
- Папа, папочка, только не волнуйся. Сейчас мы поставим Александру ещё пиявочку.
- Эта книга самого редкого издания. Жалко, конечно, хотя, хотя... Ко всему надо относиться философски. Это был, дочка... Это очередной приступ, в принципе. Сейчас прислуга всё уберёт. Отнесись к этому спокойно. Джагдалакская кампания, как тебе известно, для нас она обернулась полным дерьмом. Это я всегда знал. Так что ничего страшного не произошло. Александр, не смущайтесь, с кем не бывает.
Думаю: «Не дай  бог, сейчас Бедлам вспомнит, вызовет санитаров и карету».
На звук звонка появилась прислуга и унесла мое ароматное «сокровище». Да, кстати, ваза, куда я наделал, была из старинного мейсенского фарфора, деду лорда ее подарил курфюрст Земли Баден-Вюртемберг. Ну, ничего, вазу отмыли, всё нормальненько. Потом на прежнее место поставили. Зато я теперь знаю, где настоящая ночная ваза стоит. 
Лорд Эдвардс отозвал Элли в сторонку. Она встретилась глазами с отцом и опустила голову.
- Элли, детка, я знаю, что гнетет твою душу. Ты переживаешь, как я встречу тот факт, что Александр сходил в мейсенскую вазу. Выбрось эти мысли из головы. В крайне тяжелой для себя ситуации он принял верное решение и до последней секунды держал все под контролем. Он не сходил себе в портки, не сходил в свою постель, в конце концов, не сходил на восточный ковер около кровати. Он выбрал самый оптимальный вариант и поступил, как настоящий английский аристократ.
Лицо Элли озарила улыбка, и она с признательностью посмотрела на отца.
Тот в ответ улыбнулся и довольный собой исчез за дверью.
Элли меня спрашивает:
- Послушай, я вот не знаю, верить тебе или не верить. В принципе, я тебе верю. А знаешь, почему?
-  Почему? – полюбопытствовал я.
- Да вот, смотри. Она достает из своего расшитого бисером ридикюля мой родненький смартфон в кожаном водонепроницаемом чехле. А я-то еще подумал, куда он подевался, можно сказать, распрощался с ним навсегда. Короче, когда экипаж наехал на меня, он выпал у меня из кармана. Элли сказала, что положила его в ридикюль чисто машинально.
- Элли, ты, конечно, как и отец не веришь, что я русский и из России, но я сейчас тебе докажу. Вот смотри! - Я включаю смартфон и начинаю ей показывать цветные фотографии:
- Это я, это мой класс, а это мы на экскурсии.
- Как интересно. А это что за странная конка?
- Бог, с тобой! Какая еще конка? Это городской автобус, он пассажиров возит... Это же снято в 2018-ом году.
- Вот это да, вот это фотки! Цветные! А это кто?
- Это… Юлька… Моя бывшая подружка, - разоткровенничался я, дурачок.
- Ну-ка, ну-ка, покажи.
 Я стал ей листать Юлькины фотки, показал, где она отдыхает с родителями в Египте.
Лицо Элли вытянулось, глаза сузились.
- А почему она обнаженная? Она легкого поведения? - возмущению девочки не было границ.
- Да что тут такого?
- Да ты только посмотри! Посмотри, она же голая. Где ее платье? Это же полный ужас!
- Просто она в бикини.
- В каком еще бикини?
- Ну, в купальнике.
 - В купальнике? Это ты называешь купальником? У вас что, все девочки так ходят? – у ошарашенной Элли округлились глаза и от стыда краской залилось лицо.
- Да, ну на пляже, конечно, не в школу же.
- Ну у вас и нравы. Это же неприлично!
- Ну и ваши девочки также ходят на пляжах. Такая уж современная мода, - отбиваюсь я. - Вот, пожалуйста, я тебе сейчас покажу, как отдыхают на побережье Французкой Ривьеры.
- Какая мода? Господи, это же какой срам! Ну, ладно, прячь свою штуку, ты мне лучше скажи, у вас хорошо знают английскую культуру?
- Прекрасно. Читают произведения Диккенса, Свифта, Байрона, Бернса. Обожают рок-группы Битлз и Роллинг Стоунз, а также у нас очень любят благородного разбойника Робин Гуда. У Высоцкого даже песня есть со словами «славный парень Робин Гуд», в фильме о доблестном рыцаре Айвенго.
- А еще?
- А еще фильм сняли про Шерлока Холмса.
- О, про мистера Шерлока Холмса? Папа к нему обращался, когда у него украли портмоне. Там были кроме денег еще кое-какие важные записи. О, сыщик в три дня его нашел. Папа не поскупился, заплатил ему 100 фунтов, но Шерлок Холмс не брал сначала. Но папа сказал, что, если он не возьмёт, тогда он портмоне отдаст тому преступнику, который его украл.
- Вот это да. Вот бы хоть одним глазком взглянуть на знаменитого детектива.
- Еще увидишь, он часто бывает у нас. Пойдем ко мне, я тебе комнату свою покажу.



Глава 4. Тайна семьи лорда Эдвардса


Я увидел в комнате у Элли гитару, судя по звучанию, настоящую испанскую гитару.
Это очень здорово. Я довольно прилично лабаю на гитаре, чай, два года в музыкальной школе оттрубил. Я спросил:
- А ты играть умеешь?
- Да! Отец попросил нашего дворецкого Рамона Веласкеса научить меня, но у меня не очень получается бренчать на гитаре, мне больше по душе играть на рояле.
- Слушай, я все хотел спросить, он случаем не родственник знаменитого художника Веласкеса?
- Родственник, дальний, в каком-то там колене.
- Вот это да. То-то, я смотрю, он вылитый Диего Веласкес, такие же волосы, усы.
- Он очень любит Веласкеса. Обожает его картины. У него, кстати, есть одна очень старая картина из серии «Лос Труанес», это портреты шутов при дворе короля Филиппа. Ему предлагали большие деньги от музея Прадо. Но он ее не отдал. Говорит, что это единственная память о предке, а память не имеет цены.
- А что ты играешь?
- Я разное играю, вон видишь, у меня еще есть клавесин.
- Слушай, а я ведь могу тебе подыграть на гитаре.
- Вот было бы классно.
- А сыграй что-нибудь.
Она сыграла.
- Здорово! Слушай, у нас была постановка в школе «Юнона и Авось», в ней мне довелось играть роль графа Резанова.
Я ей исполнил кусочек песни Резанова, не на английском, конечно. Ну, где Караченцов, а потом Певцов поют: «Ты меня на рассвете разбудишь, проводить необутая выйдешь».
- Вот было бы замечательно, если бы мы с тобой спели. У меня память хорошая, давай научи. Саша, спой, а я подыграю тебе.
Я взял гитару и спел. Мы попробовали на гитаре и на клавесине, получилось очень даже неплохо. А потом решили, что можно и так и так. За несколько дней Элли выучила текст на русском. И мы стали петь. Это было так романтично. Но всю эту романтику в одно мгновение разрушил ее голубых кровей чопорный папашка, застав нас за музицированием.
И вот мы поем, тут открывается дверь, входит лорд Эдвардс с вытянутым задумчивым лицом.
- Что это было? Вы пели, я все слышал.
- Это на русском, папа.
- На русском?? Что опять у Александра приступ?
- Папа, не приступ. Дай, в конце концов, рассказать ему о себе.
- Да он не поверит, - вклинился в их разговор я.
- Все равно надо рассказать, - она взяла мой смартфон и стала показывать отцу фотографии. - Вот, папа, смотри. Вот, он научил меня. Эта вещь называется смартфон. Здесь можно хранить книги и всякие изображения. Гляди, вот фотографии, это оттуда, из 2018 года. А это уже наша будущая Англия. Узнаешь Биг Бэн?
-  Я все понял…- задумчиво протянул пораженный увиденным лорд Эдвардс.
 И тут в комнату заходит мама Элли, леди Маргарет, затянутая в корсет, в строгом элегантном платье.
- Вот, мама, только погляди, как изменится наша страна.
- Я все понял. Это индуцированный психоз. Психоз индуцирован моей дочери, моей жене и мне. Да, юноша, вы постарались. Вы очень сильно постарались. Хотя, что мне вас попрекать, вы больной человек. Это постаралась судьба, вмешаться в нашу спокойную жизнь и разбить ее как стеклянную вазу. Сейчас мы... Никто мне ничего не может говорить. Сейчас я пошлю Веласкеса. Он поедет и закажет кэб. Поедет в Бедлам. Оттуда приедут два экипажа. Даже четыре экипажа. Один экипаж для вас, Александр. Другой для меня, третий для моей жены. А четвертый, как это не прискорбно, для тебя, Элли. Да, нас надо лечить. Нас надо стегать плетьми, обливать холодной водой. Это страшная вещь - индуцированный психоз. Мы все заболели. Наверное, этот мальчик индуцировал психоз кому-то еще из своих родственников. Поэтому от него вынуждены были избавиться.
- Подождите, Джордж. Надо во всем разобраться, - промолвила побледневшая леди Маргарет, нервно теребя в руках кружевной платочек.
 - Ничего не будем ждать.
- Хорошо. Раз так. Пусть Элли знает, то, что знаешь ты.
-  Что именно?
- Я ей скажу, кто ее отец.
- А, теперь все равно, говори.
- Элли, девочка моя. Сейчас нас отвезут в Бедлам. Но я хочу, чтобы ты напоследок знала о себе все. Когда человек не знает о себе все, это плохо. Помнишь, ты меня часто спрашивала, откуда у тебя такая экспрессия в поведении, почему у тебя черные глаза? Так вот, знай, твой отец, твой биологический отец, наш дворецкий Рамон Веласкес.
Я после такого откровения чуть со стула не упал.
- Что?! Мама, этого не может быть! Как это произошло?!
- Прости, Элли, но я вынуждена тебе все рассказать. Я не могла забеременеть, когда мы поженились с отцом. В Великобритании бездетные пары подвергаются остракизму, особенно в нашем аристократическом обществе. Мужу очень был нужен наследник или наследница. Лорд Эдвардс заявил: «Мне нужен наследник или наследница. Поступай, как ты знаешь, но нужен обязательно». Родилась ты. Рамон Веласкес, он очень порядочный человек. Больше он не коснулся до меня и пальцем. Он всегда беспрекословно слушался твоего отца. И тот оставил Рамона на службе и попросил научить тебя играть на гитаре, танцам и пению, потому что он хорошо поёт и великолепно танцует, а также научить верховой езде. Он попросил тебя научить еще кое-чему, но это уже теперь неважно.
Господи, девочка, которую я люблю, она закрывала лицо и горько плакала. Я подбежал к ней, припал к её коленям. Никакого страха в душе, лишь бы девочку успокоить.
- Элли, милая, - говорю, уже не заботясь о чистоте произношения. - Ну, побудем какое-то время в этом чертовом Бедламе. Да плевать. там, в конце концов, тоже люди. Я сделаю так, что мы обязательно оттуда выберемся. Все будет хорошо. Вот увидишь. Ты только не терзай себя так. Не рви себе сердце. И у самого слезы градом.
- Стоп! - вдруг резко сказал лорд Эдвардс. - Родственник моего сослуживца, воевал в Крыму 1855-ом году, он был тяжело ранен в руку и в ногу. Наша атака, как бы захлебнулась, рота откатилась назад, а он остался лежать на поле боя. К нему подошел русский солдат, достал флягу и дал попить. На что офицер сказал:
- Ты что делаешь?
- Ваше благородие, аглицкого солдата надо перевязать, а то бедняга изойдёт кровью, - ответил пехотинец.
- Слушай, твое дело брата хоронить, у тебя же брат родной погиб.
- Брата я похороню обязательно, а вот аглицкому парню надо помочь, нельзя его так бросать, он уже против нас не воюет, мне его жалко.
- К чему вы это говорите, папа?
- Я вижу, как Александр жалеет тебя, моя девочка. Я понял, это действительно какой-то переход во времени, а Александр - действительно русский, только вот я тебе не отец,
- Нет, лорд Эдвардс, я помню, как в три года, когда я заболела лихорадкой, вы носили меня на руках всю ночь. А в пять лет, когда пришли гости, я должна была читать стихотворение, но я сбилась, стала горько плакать и убежала из комнаты. Вы подошли и утешали: «Ничего страшного, гости разошлись, всё нормально». Но я продолжала плакать, и вы заплакали, вы заплакали вместе со мной, лорд Эдвардс. Так может делать только отец. А то, что вы, попросили Рамона научить меня пению, танцам, и кое-каким искусствам, говорит о том, что вы заботитесь обо мне. Вы спонсировали хозяйственную деятельность нашего пансиона. У нас самое лучшее питание во всем Лондоне, в пансионе у нас апельсины, у нас бананы, у нас каждый день пудинг с изюмом, у нас рябчики на обед, такого нигде больше нет. У нас самое красивое, тонкое, постельное и нательное бельё. А экскурсии какие интересные. Девочки мне говорят: «Какой же твой отец прекрасный человек». Кровь в данном случае мало что значит. Знайте, настоящий отец тот, кто ведёт за руку по жизни, который не дает упасть, который дает необходимые знания и умения, благодаря которому, я такая, какая сейчас есть, сильная девчонка, так мне говорят. И это все благодаря вам, вам, моему отцу, лорду Эдвардсу. Вы мой отец, и это навсегда.
Лорд Эдвардс подошёл и поцеловал руку Элли.
- Слушайте, Александр, утрите слезы, отныне вы будете учиться в школе, в пансионате, я тоже его спонсирую, но я должен вас ознакомить о наших обычаях и порядках. Вы умеете играть в крокет и гольф?
- Нет, к сожалению. Слышал, но не умею, сэр.
- Надо научиться, мой мальчик, в ближайшую субботу будем учить, а как с верховой ездой?
- Мой двоюродный брат дал пару уроков на нашем пензенском ипподроме, но я после нескольких падений, понял, что это не мое.
- Необходимо наверстать, дорогой мой. Да, а как обстоят дела с боксом?
- Лорд Эдвардс, к сожалению, я боксом совсем не занимался.
- А вот здесь нужно обязательно заняться, вы должны уметь постоять за себя и за близких. У вас должны быть такие же интересы, как у большинства мальчишек, вы не должны ни чем отличаться от своих сверстников.


Глава 5. Жизнь как на роликах


Вечером я и Элли сидели на скамейке под фонарем в парке и слушали стрекот цикад. Где-то среди цветочных клумб в сумерках мелькала фигурка садовника с лейкой.
А ты читала Марка Твена? - спросил я Элли?
Она помолчала, потом ответила каким-то странным голосом:
- Читала, конечно.
Эх, думаю, а ведь наверняка ни странички сочинений Сэмюэля Ленгхорна Клеменса и в глаза не видела, судя по интонации. А хотя, зачем ей врать? Ну, не читала и не читала, что тут такого. Ладно, если так, просветим подругу.
- Знаешь, Элли? Мне больше всего нравится книга «Приключения Гекльберри Финна». Классный пацан, изобретательный, прикольный, умеет преданно дружить. Но, что меня потрясло больше всего. Так это история вражды аристократических родов: Грэнджерфордов и Шепердсонов. Они ведь даже не помнили из-за чего весь сыр-бор начался, и все равно убивали друг друга по принципу: когда всех перебьют, тогда и вражде конец. И это что же получается? Они жили только ради смерти. Разве это нормально? И самое интересное, никто не мог это прекратить. Как будто они на отдельной планете обитали, без всяких властей, без соседей, без друзей, которые сказали бы им, что вы творите? Так нельзя!
Я все более и более расходился. Элли смотрела на меня своими пронзительными зелеными огнями, и я почувствовал, что она тоже заводится. Вдруг Элли подошла ко мне, она схватила меня руками за плечи и прерывающимся от волнения голосом быстро-быстро начала… Нет, не говорить, выплёскивать из себя то, что, как я видел, очень сильно зацепило ее:
- Саша, а этот старый Грэнджерфорд, полковник с колоссальным жизненным опытом, отец девятерых детей, не смог понять, что Бог дает ему уникальный шанс прекратить вражду, когда его дочь, мисс София, сбежала из дома, чтобы выйти замуж за Гарни Шепердсона. Если бы полковник Грэнджерфорд обратился к своим сородичам со словами: «Любовь, ломающая все преграды и соединяющая сердца молодых людей из двух враждующих лагерей возникла не на пустом месте. Эта любовь предначертана высшей силой и призвана открыть всем глаза, чтобы мы поняли, что надо остановиться, надо прекратить плясать под дудку смерти».
- Так вот, если бы отец Софии, все это провозгласил, я уверена, к нему бы обязательно прислушались. Нет, полковник с двумя пока еще не убитыми сыновьями помчались вперед на лошадях, с оружием наизготовку, с одной единственной целью убивать. А Бог понял, что его предупреждению не вняли, и полковник погиб, и дети его тоже.
Я был просто заворожен речью Элли. У нее ведь даже лицо побледнело. А я-то дурак такой думал, что она из марктвеновских творений и буковки не зрила. А книжка, смотри, как душу ей пропитала, и как много ценного из нее она для себя взяла.
А Элли продолжала, переведя дух:
- И что должна была чувствовать мисс София? Отец погиб, трое родных братьев убиты, еще и двоюродный брат погиб. И у Гарни Шепердсона погибло несколько родственников. Страшно подумать, с чего началась семейная жизнь Гарни и Софии, со смерти.
Руки Элли медленно соскользнули с моих плеч, она опустила голову. Но только на пару мгновений. А потом ее руки вновь на моих плечах. Снова яркие огни ее глаз прожигают меня насквозь. И голос, переходящий в шепот:
- Саша, а представь. Мы оказались там. Как ты думаешь, нам удалось бы остановить бойню?
Я не успел ничего ответить.
Девочка обняла меня и шепнула на ухо:
- Я уверена, ты скажешь - да.

На следующий день Элли говорит мне:
- Слушай, а у меня тоже есть фотографии. Хочешь, покажу. Только их очень мало. Это у нас дорогое удовольствие.
Элли достает из книжного шкафа альбом и начинает показывать мне свои фотографии. И тут меня словно из ушата холодной водой окатили.
- Вот это, да! Элли, я видел эту фотку. Это же фотка пост мортем.
- Да, верно. Это фотография пост мортем. На ней моя лучшая подруга Эмили Гладстон. Она умерла. Ей было столько же лет сколько и мне. Мы вместе катались на роликах. И поэт, состоящий при похоронном бюро мистера Мориарти, посвятил ей стихи.
- Что?! При похоронном бюро кого? - перебиваю я ее, уж больно знакомая фамилия режет слух.
- Мистера Мориарти.
- Кого?! – вновь переспрашиваю я, не веря своим ушам.
- Полковника Джеймса Мориарти.
- Это брат того преступника, который хотел убить Шерлока Холмса? – взрываюсь я.
- Ну да, но, как говорится, брат за брата не отвечает. Он был в то время на военной службе в далекой Индии. Закончив службу, полковник вернулся на родину и открыл похоронное бюро. Помимо того, что в этом похоронном бюро хоронят, там еще снимают такие вот пост мортемовские композиции. Агенты бюро даже выезжают для организации похорон в другие страны... В Бельгию, Францию, в Голландию... Считается очень престижным быть похороненным при содействии этого похоронного бюро. Цены там конечно, запредельные. Но люди обращаются, потому что знают, что похороны будут организованы по высшему разряду. И заказывают вот такие пост мортемовские композиции своих умерших родных. Причем некоторые люди покупают и чужие фотографии. Какая-то мода даже появилась на эти печальные карточки.
- Они что торгуют фотографиями покойников, сделанные пост мортем?
- Ну, нет, конечно, при похоронном бюро такого нет, их делают только для родственников покойных. Но дело в том, что кто-то их широко распространяет из-под полы. И люди подозревают, что часть прибыли от этой аферы идет похоронному бюро Мориарти. Только попробуй это доказать.
- А Эмили, как она умерла?
- Я и сама не знаю, как это случилось. Она была днем у нас на занятиях, потом пришла домой. Приготовила домашние уроки. Поужинала. Легла спать. А утром она не проснулась. Эмили очень любила кататься на роликах.
Поэт Патрик, состоящий при похоронном бюро, сочиняет стихи. Но их они продают официально. Причем их очень любят, посвященные снимкам пост мортем. Раньше они продавали стихи, написанные им от руки, теперь их печатают, а он только ставит свою подпись под ними.
Мы любили кататься на коньках вместе с Эмили. Патрик подробно распрашивал меня о ней, что она любила, о чем мечтала. У нее был белый пушистый кролик, с которым она гуляла в парке.
- Он и сейчас есть?
- Нет, кролик умер, так как очень тосковал по своей хозяйке. Хочешь, прочту стихотворение, написанное Патриком, посвященное Эмили?
- Да, конечно, прочти.

Жаль, что остались из цифр только нолики.
Радость и смех невозможно вернуть.
Девочка в черных перчатках. На роликах.
И катафалк, чтобы отправиться в путь.
Внешностью явно судьба не обидела.
Ты, как живая, с подругой вдвоем.
Очень надежны и глазу невидимы
Эти штативы на теле твоем.
Кто приласкает пушистого кролика?
Звезды, и те обращаются в прах.
Ты так любила кататься на роликах,
Хоть напоследок постой на коньках.
Сломана ножка у круглого столика,
Больше не скажешь: «Сегодня приду».
Чья ж это воля, чтобы жизнь как на роликах,
К смерти неслась, как по скользкому льду.
Кончилась сказка про доброго гномика,
Ветер играет опавшей листвой.
В гроб положили девчонку. И ролики.
Пусть они будут навечно с тобой.

- Элли, это правда, что ей в гроб положили ролики, или поэт придумал?
- Нет, Александр, это правда. Я положила сама ей в гроб ролики. Причем положила ее ролики и свои. Больше я не буду кататься на роликах. Никогда.
Неожиданное появление лорда Эдвадса прервало нашу беседу.
- Молодежь, я от отца Джека узнал, что в детской школе бокса возобновились занятия. Джек обещал дать несколько уроков нашему Александру.

И в один прекрасный день мы посетили детскую школу бокса, нас сопровождал, телохранитель Элли, молодой шотландец Гарри, вооруженный дирком.
- А кто такой Джек? – спросил я у Элли.
- Это знакомый мальчик, он сын лорд-канцлера, что работает с папой в Палате лордов, он занимается в школе бокса. Знаешь, Джек владеет коронным ударом, среди наших мальчишек-боксеров ему нет равных.
- Ясно, надо понимать, местный Майк Тайсон, - кривая улыбка озарила мое лицо.
- Кто?
- Да это я так, не обращай внимания, - отмахнулся я.
Зал для занятий был небольшой, в середине, отрабатывая приемы, боксировала группа пацанов, другая колотила груши и мешок с песком.
- Пойдем, я вас познакомлю друг с другом.
Мы подошли к вихрастому парню с голубыми глазами, который у шведской стенки прыгал со скакалкой. И так у него это здорово получалось, я поневоле даже позавидовал, мне бы так.
- Джек, знакомься, это Александр, мой кузен.
- Очень приятно, Джек, - отозвался пацан, исподлобья окинув меня оценивающим взглядом.
- Александр Грин, - представился я.
Тут я почувствовал, что Элли ему очень нравится, внутри меня все закипело и заклокотало от ревности, словно Везувий проснулся после долгой спячки.
- Понимаешь, Александр никогда не занимался боксом, не мог бы ты его кое-чему научить, ну, ударам, защите, интересным финтам всяким.
- Без проблем, Элли, любое твоё желание для меня закон.
Мы надели перчатки, он подвел меня к висящему в углу кожаному мешку и показал мне серию ударов по нему, потом как защищаться, как нападать, как «уклонами» и «нырками» уходить с линии атаки противника, какие бывают удары. Тренер он, прямо сказать, оказался классный. Я, если честно, не ожидал, мне даже стало интересно. Теперь знаю, что такое кросс, джеб, хук, оперкот, клинч, оверхенд. После пары часов тренировки мой наставник сказал, что я уже многое умею, и пора нам устроить спарринг.
Вышли мы на ринг и начали друг друга дубасить. Дубасил, в основном, я, чтобы Элли показать, какой я герой. А Джек ловко уклонялся или уходил «нырками». Мне поединок даже понравился, кое-чему я все-таки научился. Неожиданно Джек обрушил на меня целый град ударов, я чуть было не впал в ступор. Ну, думаю: «Кранты, приплыли, сейчас он применит свою знаменитую коронку, сделает из меня отбивную, и вся Пенза будет оплакивать своего сына». И тут я мельком увидел, испуганные глаза Элли, она страшно волновалась и боялась за меня. А он, вижу, краем глаза посмотрел на нее, я понял, что свою коронку он не применит, чтобы ее не огорчать. Тут бой и закончился, по очкам с небольшим отрывом выиграл «толстопятый», я понял, что Джек умышленно мне поддался. После боя Элли подошла и сказала Джеку,
 - Спасибо тебе, - подала ему руку,
 - Я все верно прочитал в ваших глазах, мисс Элли? – спросил Джек.
- Да.
Это короткое «да» было наивысшей наградой для моего противника, я видел, как в душе он ликовал, будто на арене Колизея одержал победу в смертельной схватке гладиаторов. В раздевалке говорю:
- Джек, я, честно говоря, все время ждал твой коронный удар, не думал, что ты не сделаешь его.
- Александр, ты новичок, совсем еще зеленый. Сам понимаешь, такой нокаут славы мне не принесет, но коронный прием, я тебе все равно как-нибудь покажу. И ты применишь его там, где это будет наиболее необходимо.


Глава 6. Лорд Эдвардс в шоке


На следующий день после поединка я проснулся весь разбитый, будто вагоны разгружал. Болело абсолютно все. Вчерашний бокс с Джеком дал о себе знать.
После завтрака у Элли были занятия по музыке, она играла на рояле под чутким вниманием строгой мадам Паркинсон, старой чопорной девы, которая давала уроки чадам из богатых семей. Я же устроился в кресле у окна и с увлечением листал книгу «London: A Pilgrimage» с 180 иллюстрациями Гюстава Доре. С раннего детства в моей памяти запечатлелись его чудесные иллюстрации к сказкам Шарля Перро, приключениям барона Мюнхгаузена и Дон Кихота. Помню, у моей прабабушки была толстая антикварная библия в потертом кожаном футляре, с шикарными иллюстрациями этого гениального художника, потом бабульку посетили незвано две дамы: деменция и маниакальная подозрительность. Ей все время казалось, что ее обманывают и хотят ограбить, она стала за всеми следить и прятать вещи: столовое серебро, деньги, украшения, дамские сумочки, кошельки, всякую бижутерию. Вместе с этими предметами канула в лету и библия, до сих пор поиски не увенчались успехом.
Сижу, с удовольствием рассматриваю рисунки в книге, неожиданно ко мне подходит лорд Эдвардс и говорит:
 - Александр, вы не слишком заняты? Не можете мне уделить некоторое время, я хотел бы с вами поговорить «тет-а-тет».
- Я всегда к вашим услугам, лорд Эдвардс? – мило откликаюсь я на его просьбу, а у самого на душе черные кошки скребут.
- Тогда давайте пройдем в мой кабинет, чтобы никто не мешал нашей беседе.
« Ну, думаю, кранты! Сейчас опять заведет свою скрипучую шарманку про индуцируемый психоз и про свой, будь он не ладен, бедлам».
Мы поднялись на второй этаж, где располагался его кабинет. Открыв дверь, он как истинный джентльмен, пропустил меня вперед.
«Мама родная! Вот это рабочий уголок настоящего английского лорда! У меня крыша поехала(снесло), передо мной просторная комната, почти как гостиная, с высоченными потолками, на стенах портреты каких-то лордов, наверное, предков хозяина дома. Особенно поразила огромная библиотека. На одной из стен я заметил картину, которая показалась мне очень знакомой. На ней молодая пара увлечена чтением книги.
- Ой, эту картину я уже видел, - невольно вырвалось у меня.
- Вы не могли ее видеть, мой мальчик, - лорд недоверчиво посмотрел на меня. - Их всего две на этом свете. Это копия, а подлинник находится у создателя.
- Честное слово, я точно ее где-то видел. Или в художественном журнале, или в альбоме из серии «Музеи мира». Погодите, погодите, сейчас вспомню, как она называется, она называется «Медовый месяц художника», вот. А автора, кажется, зовут Фред, фамилию, к сожалению, не помню.
- Верно, – ответил пораженный лорд Эдвардс. - Ее нарисовал и подарил мне художник Фредерик Лейтон, президент Королевской Академии художеств, мой хороший друг.
- Да-да, Фредерик Лейтон! Я видел еще одну его картину, вернее не саму картину, а ее копию, нарисованную на стене дома в Санкт-Петербурге…
- На стене дома? В Санкт-Петербурге?
- Да-да, на стене дома, там изображена молодая спящая девушка в ярком оранжевом платье, она называлась, как сейчас помню, «Пылающий июнь».
- Странно, не видел у него в мастерской такой картины, - отозвался Лорд Эдвардс.
- Может быть, он ее еще не написал, - осторожно предположил я.
- Возможно. Прошу, мой друг.
Мы устроились в мягких удобных креслах за его широким письменным столом, на котором мое внимание сразу привлек бронзовый чернильный прибор, представлявший из себя композицию из нескольких рыцарей в латах. Обожаю всякие такие штуки из бронзы. Был недавно на выставке нашего пензенского скульптора, мастера мелкой пластики, Германа Феоктистова, у него полно подобных шедевров, отлитых из бронзы. Это его жанровая скульптура «Толстопятому пензяку» стоит в центре, на улице Московской, изображающая фельдмаршала Александра Суворова и сидящего гренадера с носком в руке.
- Александр, волшебный прибор, который называется смартфон, с вами? - спросил лорд Эдвардс, несколько нервничая.
- Да, сэр.
- Вы не могли бы мне что-нибудь из будущего еще показать? – тихо, почти шепотом, сказал он.
- Да без вопросов, лорд Эдвардс, с превеликим удовольствием.
При этих словах он как-то напрягся, словно перед прыжком с трамплина. Я включил смартфон и стал медленно пальцем листать фотографии, которые я успел отснять во время последней экскурсии в Москве. Я видел его волнение, как его поразило увиденное. Я понимаю, что это был для него настоящий шок. Высотные дома из стекла и бетона, современные сверкающие глянцем автомобили, городской транспорт, поезда, самолеты… Я бы на его месте тоже бы рехнулся, увидев в какой-то плоской черной коробочке далекое будущее. Хорошо, что уже нет инквизиции, а то бы меня уж давно поджарили на костре и заставили признаться, что эту штуку мне дал сам дьявол.
- А это что такое?
- Это московское метро.
- Метро? - лорд Эдвардс ошалелыми глазами посмотрел на меня, вспомнив закопченную, пропахшую удушливым дымом, «лондонскую подземку» с вертикальными шахтами для воздуха, чтобы не задохнуться.
- Да, станция Комсомольская, а это Арбатская, а вот Маяковская. Метро Москвы насчитывает более двухсот пятидесяти станций, - продолжал я, демонстрируя в смартфоне красочные фотографии ошарашенному папашке Элли.
А когда я ему показал торговый центр «Афимолл Сити», он, пораженный увиденным, с бледным лицом откинулся на спинку кресла. Я, если честно сказать, даже испугался за его душевное состояние, как бы с ним не произошел нервный срыв или, чего доброго, не трахнул инсульт.
- Мы должны это все непременно показать мистеру Шерлоку Холмсу, - медленно выдавил он, дрожащими пальцами доставая из резной шкатулки сигару и нервно закуривая.
- Лорд Эдвардс, в этом ничего удивительного нет, время не стоит на месте.
- Да-да, вы правы, Александр. Еще Гераклит сказал: «Все течет, все меняется». То, что я увидел, это поражает, это просто не укладывается в голове, это что-то невероятное, - задумчиво проговорил лорд, уставившись в пространство и пуская дым.
- Может на сегодня хватит впечатлений, лорд Эдвардс - нерешительно спросил я.
- Давайте продолжим.
Я стал медленно листать изображения в смартфоне.
- Александр, подождите. Не так быстро, пожалуйста, А это что такое?! – вдруг встрепенулся он и буквально своими клешнями вцепился в мою руку. Это была подборка фотографий, которые я сделал совсем недавно, посетив городскую библиотеку, где частенько пропадаю в читальном зале.
- Это рисунки из журнала «Юный художник».
- Что здесь изображено?
- Там в одном из номеров была, как сейчас помню, статья, которая называлась «Небесная флотилия Пиранези», о детской школе искусств, там обучают архитектурно-художественному проектированию. Ученикам дали конкурсное дипломное задание пофантазировать на тему «Фантастический Корабль», вдохновляясь офортами Джованни Пиранези. Будущие архитекторы в своих фантастических проектах отразили наследие великого итальянца. Это типа корабли будущего.
- Александр, меня очень заинтересовали эти проекты, особенно вот этот, где изображен корабль с воздушными лопастями наверху. Мне очень нужны их изображения, что для этого надо сделать?
- Только перерисовать с экрана смартфона, у нас, в будущем, конечно, с этим нет никаких проблем, проекты можно распечатать любой величины, как на бумаге, так и на холсте за считанные минуты.
- За считанные минуты? – удивился он.
- При развитии современной техники это не составляет труда.
- Хорошо, я приглашу хорошего художника.
- Желательно графика, лорд Эдвардс.
- Не волнуйтесь, милый друг, мистер Лейтон пришлет нам сегодня лучшего своего ученика.
- Я сам могу вам перерисовать, я неплохо рисую, одно время ходил в художественную студию во Дворце пионеров. Извините за любопытство, зачем вам эти изображения, сэр?
- Понимаете, Александр, я по натуре фантазер и любитель прекрасного, как вы, возможно, заметили, красивая архитектура, всякие замки, храмы и арки - это моя слабость.


Глава 7. Испанская кровь


После беседы с лордом Эдвадсом я отправился на поиски Элли. Нашел ее в детской, она была увлечена игрой с кошкой Марси.
Я присел рядом.
— Давай научу тебя пользоваться смартфоном.
Дал его ей в руки и стал показывать.
Сидя рядом с красивой девчонкой, кто не захотел бы обнять. А вдруг у них там, в Англии, так не положено. Я походу дела убрал руку и показываю:
— А вот здесь вот так, а вот здесь надо пальчиком…
И потихоньку обнял левой рукой ее за плечи. Потом испугался, убрал руку и немного отодвинулся. Что интересно, она не обратила на это внимание и продолжала спрашивать:
— А вот это как, а это что?
И голос у нее был такой волнительный. Она придвинулась ко мне. Я снова обнял ее за плечи и продолжал ей объяснять смартфон.
Элли спросила:
— А что у вас за город, где ты живешь?
— Город называется Пенза. Красивый, зеленый, на семи холмах, как и Рим, Москва и Лиссабон. У нас есть прекрасный драматический театр, семиэтажная библиотека, кафедральный собор, детская железная дорога, филармония, куда можешь сходить послушать игру на органе или на какой-нибудь концерт. К нам часто приезжают знаменитые артисты.
— Как интересно!
— А еще есть музей одной картины.
— А что, остальные картины украли?
— Да нет же. Там периодически выставляется только одна какая-нибудь знаменитая картина. Зрители сидят в зале и им показывают фильм, в котором подробно рассказывается об этой картине, о том, как она писалась, что художник хотел отобразить, о его творческом пути.
— А что такое фильм?
— Ну, это когда показывают увеличенные фотографии и картинки.
А, все поняла, это типа волшебного фонаря.
— Ну да, типа этого. А потом подходишь вплотную к картине и рассматриваешь ее вблизи.
— Интересно, конечно. Но все равно, как-то странно, на весь город только одна картина?
— Да нет же, у нас есть еще и замечательная картинная галерея. Там много картин самых разных художников. А еще у нас есть уникальный в мире парк скульптур «Легенда», в котором около 300 работ.. Представляешь, под открытым небом располагаются шедевры мастеров из 68 стран, выполненные из гранита, мрамора, дерева, металла. Целый месяц скульпторы создают свои гениальные творения, а потом разъезжаются по своим странам до следующего года.
— Какая красота! – вырвалось у восхищенной девочки.
— Это плод неуемной фантазии и вдохновения.
А еще что интересного?
— А еще у нас есть Тарханы.
— Это что такое?
— Это музей-заповедник нашего русского поэта Лермонтова, он написал стихи о битве с французами, с Бонапартом.
— О Ватерлоо, круто.
— Да нет, о сражении при Бородино.
— А это где?
— Это под Москвой.
— А ты его видел?
— Ну да, памятник стоит на улице Кирова и еще бюст в Лермонтовском Сквере.
— Я думала, ты живого увидел, — разочаровано протянула Элли.
— Да нет же, как я его живого увижу, когда его убили на дуэли в 19 веке.
— Слушай, а у вас есть дворцы?
— А как же. Дворец пионеров на Бекешской. Ну, Дворец детского творчества. Представляешь, стоит он на горе, как средневековый замок. Там даже башня с телескопом есть, можно на звезды и планеты смотреть. Я там картингом занимался. Это такие маленькие механические тележки. Они быстро-быстро ездят. И у них руль есть еще, ими управлять можно.
— А если они маленькие, то в них запрягают пони?
— Нет же, никаких пони, они сами ездят.
— Как сами? Ты что, смеешься надо мной? Это у вас такой тонкий пензенский юмор?
— Да нет, нет. Просто мотор у них внутри. Прикольно так. Можно сказать, сидишь почти на земле и скользишь. Они еще громко-громко жужжат.
— Почему жужжат?
— Ну, мотор работает.
— А что такое мотор?
— Ну, мотор. Ну, механизм такой, как в часах.
— Понятно. Послушай, хочу тебе задать такой деликатный вопрос:
— Если девочка любит мальчика, она может сказать ему: «Я тебя люблю»?
— Слушай, ну вообще-то это не принято, чтобы девчонка такое первой говорила парню.
— Почему не принято?
— Ну, во-первых, парень может растрепать об этом. К сожалению, посмеяться, может испугаться даже. А потом парни любят сами завоевывать девчонок, сами любят объясняться в любви первыми. Потом девочка может, конечно, сказать, что она его любит. Что любит парня.
— Слушай, а вот если, например, девочке хочется, чтобы мальчик ее поцеловал.
— Для этого есть целая фраза. Такой коронный вопрос на все времена, на все поколения мальчишек и девчонок.
— Какой же?
— Ну, девочка, может спросить мальчика, а ты целовался когда-нибудь?
— И что? Мальчик просто ответит, да или нет?
— Понимаешь, это, ну это намек. Эту фразу все знают. И если девочка задает такой вопрос, она хочет, чтобы мальчик ее поцеловал.
— И что? Мальчик после этого вопроса обязательно поцелует девочку?
— Ну, бывают такие ослы, что и не целуют. Говорят, там, бэ-бэ-мэ, начинают, одним словом, нести всякую чушь.
Тут Элли переводит разговор на другую тему.

Через некоторое время, где-то дня через два, когда мы разговаривали про Англию, Элли вдруг задает вопрос:
— Саша, а ты целовался когда-нибудь?
Ну и я, дубина такая, брякнул на автомате:
— Было пару раз, с Юлькой.
И вижу, она прямо побледнела, кулачки сжались.
Думаю: «Господи, ну я и осел, надо же так опростоволоситься. Сам, как говорится, инструктаж проводил, а тут такую ерунду сморозил.
— Ну, я имею в виду, когда она приглашала меня на день рождения, целовал ее в щечку. Понимаешь, ее все мальчишки, все девчонки целовали. А у вас на дне рождения разве не принято в щечку целовать именинников?
— Ну, вообще-то это не приветствуется. Ну, если только среди родственников, среди своих кузенов, двоюродных братьев, но у троюродных уже нет.
И вижу, она расслабляется, кулачки разжимаются. И в это же время чувствую, что она хочет, чтобы я все-таки въехал в эту тему.
— Ну вообще-то знаешь, это такая вот деликатная тема, — говорю я и обняв, касаюсь Элли своими губами, и тут же отстраняюсь. Сердце тук-тук-тук, страх, мало ли чего, все-таки она английская леди.
И она говорит:
— Слушай, Саша, ты знаешь, я ничего не поняла, это как будто было не со мной, я не знаю, что это такое, да объясни, что это было?
Я беру ее за плечи и снова касаюсь ее губ своими губами. Я не делаю ничего, я просто касаюсь. И вот так, коснувшись ее губ, застываю на несколько секунд. Чувствую, как ее губы отвечают на прикосновение моих губ. Но дальше она отстранилась от меня сама. Я видел, как она покраснела, заморгала, опустилась на диван, закрыла лицо руками. Я сел рядом и говорю:
— Элли, я не хотел тебя обидеть.
Она отняла ладони от лица:
— Господь с тобой, ты меня не обидел. Мне очень приятно, это какое-то волшебство, это какая-то сказка. Нет, подожди, подожди, подожди немножко, я сейчас приду в себя,
И Элли снова закрыла лицо ладонями, потом отвела ладони от лица и сказала:
— Саша, я тебя люблю, я знаю, что нарушила все правила. Конечно, ты вряд ли кому расскажешь. Ты хороший человек, но, наверное, у тебя теперь будет ко мне более легкое отношение, не такое возвышенное. Разница только в том, что сказала первая, что я тебя люблю.
Я думал, что сказать, и тут нашелся:
— Элли, милая, ну что ты говоришь, я в тебя влюбился в тот самый момент, когда ты вышла из экипажа, ну когда я упал на мостовой.
Элли посмотрела на меня и с легкой улыбкой сказала:
— А ты думаешь, я влюбилась в тебя намного позже?
И тут уже я закрыл лицо руками. Почему закрыл? Потому что у меня губы растянулись в такую глупейшую счастливейшую улыбку, как у Петрушки в балагане.
— Саша, ты чего?
— Все нормально, все прекрасно, все отлично. Эх, забыл тебе сказать. В нашей Лермонтовский библиотеке на проспекте строителей есть "Балкон Любви. Он на самом верху здания. На него выйдешь - Пенза как на ладони. Я там позвонил в волшебный колокольчик и загадал желание.
- И оно исполнилось? - быстро спросила Элли.
Я решил её немного подразнить, молча улыбаясь.
- Нет, правда, Саша, скажи, оно исполнилось?
- Да, именно сегодня.
И вот что было дальше. Я показал Элли дискотеку в детском лагере.
Она сказала:
— Вот это танцы? Что за дикость такая?
— Погоди, сейчас медляк будет.
И тут как раз объявляется последний медленный танец смены нашего лагеря.
— Слушай, так что тут девочки приглашают мальчиков?
— Ну да, белый танец.
— О, господи, а что они хотят сделать с ними? Они что, хотят захватить что ли?
— Да нет, просто обнялись и танцуют.
— Вот это да. Это же неприлично. А ты с кем тут танцуешь?
— Ну, девчонка из Пензы была в южном лагере, Влада. Уже после Юльки я с ней познакомился, ну, видно, девчонка серьезная,
— Она тебе нравится?
— Знаешь, я ей нравлюсь, а вот она, понимаешь, всегда поможет, ей многое можно рассказать,
— Она учится с тобой в одной школе?
— Нет, она учится в гимназии.
— А какие у нее увлечения?
— Она занимается в цирковой студии.
— Вот это да, а чем именно?
— Гимнастикой и жонглированием, я видел ее выступление.
— Слушай, знаешь, я что подумала?
Я тут увидел, что Элли закипает, ну что тут поделаешь, испанская кровь…
— Я очень хочу пригласить Владу к нам в гости.
— Да, вам будет о чем поговорить, она очень хорошо знает английский и любит музыку.
— Знаешь, что я сделаю? Я приготовлю кофе с йоркширскими сливками, потом в кондитерской мы купим торт, такой большой, с воздушным кремом. Ей понравится. И я этот торт засуну ей за шиворот и туда же вылью кофе!
Элли вышла из комнаты, громко хлопнув дверью.


Глава 8. Прислуга лорда Эдвардса


В доме лорда Эдвардса в отличие от других аристократических семейств был небольшой штат прислуги, кроме дворецкого Веласкеса и кучера Эткинса, были еще: трое горничных, экономка, два лакея, камердинер, секретарь, гувернантка, садовник, конюх, кухарка, посудомойка, телохранители и посыльный.
Телохранители, трое шотландцев из клана Броди, отец и два сына близнеца, ходили в килтах красно-черного и желтого цветов, с дирками на поясе. Это такие кинжалы. Папашку звали Дункан Макдауэлл, он был телохранителем самого Эдвардса. Парней - Гарри и Клайд, оба были рослые ладные ребята и как две капли воды похожие друг на друга. Я их различал лишь по головному убору. Гарри носил берет с помпоном как у отца, а Клайд — гленгарри, это такая черная шапочка с ленточками, похожая на пилотку. Они поочередно охраняли леди Маргарет и Элли. Клайд иногда, в свободное время, играл на волынке, а Гарри классно метал «скин-ду», небольшой нож, который носил за гольфом на ноге. Береты и гленгарри украшала эмблема с серебряным гербом клана Броди, на котором была изображена правая рука, держащая пучок стрел.
На кухне хозяйничала голосистая краснощекая кухарка Нэнси, ей помогали дочь Одри и посудомойка Марджери. Когда мы с Элли случайно заглядывали на кухню, Нэнси угощала нас какими-нибудь сладостями.
Между кухней и гостиной во время застолий сновали туда-сюда горничные Жаклин, Амалия и Джулия. Последняя обычно обслуживает только хозяйку дома, следит за чистотой в комнате, за нарядами и занимается ее украшениями и прическами.
Во время званных обедов горничным помогают шустрые лакеи Норвуд и Фестер, в торжественные дни они носят ливреи.
Есть еще древний старикан с шаркающей походкой, камердинер Гарольд, который ухаживал за лордом Эдвардсом, еще начиная с пеленок.
Деловыми бумагами и обширной перепиской заведует секретарь лорда — Джошуа Уэст, невысокий щуплый молодой человек с щегольскими усиками, он с портфелем часто сопровождает того на разного рода мероприятия.
За парком и оранжереей ухаживает садовник Фрейзер.
На конюшне командует конюх Бенджи, в его распоряжении: два экипажа, шесть лошадей и пони, предназначенный для Элли.
Тут же крутится посыльный Анджелл, пацан лет 16-ти, сын конюха. Он помогает отцу и выполняет различные поручения лорда, Веласкеса и Элли, а также ухаживает за собаками.
Одна из главных достопримечательностей дома Эдвардсов — это экономка, высокая худая немка Гертруда, чопорная тетка, которая всегда ходит в строгом коричневом платье с белым воротничком и в пенсне. Я называю ее «сушеной воблой». Гертруда планирует хозяйственные расходы семьи, а также организует работу обслуживающего персонала: горничных, кухарок, садовника и т. д. Она составляет смету на закупку продуктов и всего прочего, следит за поддержанием чистоты и уборки помещений, ухаживанием за домашними животными. Меня она называет — Кнабе, Фаулензер, Dummkopf, типа бездельник, оболтус.
А кроме экономки, у нас есть ещё француженка Клэр, гувернантка Элли. Мадемуазель Клэр очень тоненькая и очень красивая. Всегда одета в длинное чёрное закрытое платье с кружевным белым воротничком. Перед тем как обратиться к Элли или ко мне, она всегда улыбается. Но улыбка эта не на всё лицо, а такая лёгкая, мгновенно исчезающая. Да только этого хватает, чтобы у тебя был настрой на крутой позитив. И все её просьбы и пожелания выполняешь на таком душевном подъёме, что у тебя все получается. Думается, если она скажет: «Возьми наш особняк и перенеси его на берег Темзы», и при этом улыбнётся, ты выполнишь это без особых усилий! А как красиво она поет! Я один раз заслушался ее серебряным голоском, увлёкся и стрескал все тартинки, которые на блюде нам принесла Жаклин, чтобы немного подкрепились на занятии по ручной вышивке, которое она проводила с Элли. И что вы думаете, Клэр хоть слово сказала мне в укор? Как бы не так, просто улыбнулась. А я со стыда чуть с третьего этажа на первый не провалился. Элли, честно говоря, увидев мой косяк, замурзилась. Так мадемуазель Клэр и ей ничего не сказала. Только улыбнулась своей исчезающей улыбкой, но в этот раз задержала ее секунды на две подольше, глядя Элли прямо в глаза.
И вы бы посмотрели что дальше произошло. Бесстрашная внучка конкистадоров Эрнана Кортеса и Диего де Альмагро мгновенно окрасилась в цвет вечерней лондонской зари! Вроде бы даже глаза заблестели. Но это я уже не рассматривал, поскольку мадемуазель Клэр отвлекла меня показом герба своего родного города в старинной книге по геральдике. Специально, конечно, отвлекла. Элли за это время пришла в норму.

Есть у нас ещё и мисс Корделия, компаньонка миссис Маргарет. Она, наоборот, толстенькая, живёт в соседнем квартале, приходит очень рано и уходит очень поздно. Высокомерная мадам с йо;ркширским терье;ром на руках, который похож на лохматую игрушку.
Я только что вернулся с рынка, где помогал Жаклин закупать продукты. Я был страшно расстроен — пропали часы. Элли сочувственно, но спокойно смотрела на меня. Я то и дело хлопал ладонью по боковому карману своего сюртучка. Ещё недавно в нём были часы, которые мне выделил на время лорд Эдвардс. Именно выделил, а не подарил. Он так и сказал:
— Александр, на время вашего пребывания в Соединённом Королевстве даю вам на этот период, то есть, выделяю в пользование свои часы, которые мне в юности подарил отец. С собой обратно в Россию я вам их дать не могу. Сами понимаете, дарённые не дарят. А в Лондоне можете держать их у себя хоть 100 лет. При условии не продавать, не дарить, не менять, не терять. Ну и не разбивать их с досады и не выбрасывать. То есть, мои часы я отдаю вам как бы в аренду, бессрочную аренду. Часы были золотые, очень красивые, сделанные на заказ. С вересковым кустом на обоих сторонах крышек. А на внутренней был герб лорда Эдвардса.
«Что я теперь скажу отцу Элли?» — я расстроенный ходил по комнате, не находя себе места.
— Что, часы украли? — спокойно даже с некоторым недоумением сказала Элли.
— Так это понятно, что украли. Но как я посмотрю ему в глаза? Я ведь не уберёг такую реликвию, — я с досадой махнул рукой.
— Давай я скажу, — предложила Элли.
— Чтобы я прятался за спину девочки, не бывать этому, — я даже притопнул ногой.
Элли отвернулась, пряча улыбку.
— И потом, Саша, в договоре с отцом на счёт этих часов у тебя ведь не было пункта о недопущения их кражи. Так что на возможные упрёки это и скажешь.
— Ой, а ведь верно, — почти успокоился я.
— Кстати, Саша, ты ведь сам воровал часы. Так что же ты хочешь, чтобы другие были кристально честные? — стараясь казаться серьезной, спросила Элли.
— Я воровал их только на сцене, а не в жизни.
— Саша, но ведь Шекспир сказал, что жизнь — театр и все мы в нём актеры. Так что считай, что мальчишка, укравший у тебя часы, просто вышел на сцену театра.
— И ты аплодируешь этому подручному Феджина.
— Что ты, что ты? Мне совсем не по нраву такой жанр драматургии.
А всё из-за Гертруды. Она увидела меня в коридоре. Велела не слоняться без дела, а идти с Жаклин на рынок. Помочь ей принести покупки. И пока я нес корзину, у меня свистнули часы, и ещё два пирожных с черничным вареньем тоже свистнули. Пакет в пирожными лежал на самом верху остальных покупок. Я и не узнал бы, что пирожные свистнули, если бы не Гердруда, она, оказывается, пересчитывает все покупки, досконально сверяет штучность и вес. И она знает, что в один заход покупается 16 пирожных, не больше и меньше. А тут бац, и двух пирожных не хватает. Гертруда попыталась даже мне допрос учинить. На ломанном английском пропищала:
— Так, а где еще два пирожных? — пенсне подпрыгнуло на носу, возмущению немки не было границ. — Слопали?
— Мы не ели, — попыталась возразить бедная Жаклин.
— Рассказывай, знаю я вас, дармоедов!
— Их украли, помню, около нас крутился какой-то шустрый мальчишка, фрау Гертруда.
Лицо экономки перекосило, словно от нестерпимой зубной боли.
— Не фрау, а фройляйн, — поправила она меня, поджав тонкие губы.
— Кому вы скормили пирожные?
Я разозлился и грубо ответил:
— Воробьям!
Видели бы вы ее физиономию после моих слов.
— Эти невинные создания столько не склюют!
Не знаю, что было бы дальше, но тут подошла миссис Маргарет и сказала:
— Ах, Гертруда, я вам не представила нашего родственника.
— Родственник? Но все равно на ужине он останется без пирожных.
Вообще-то, от Гертруды в доме лорда Эдвардса, польза огроменная. Многие богатые семьи стараются в услужение брать экономок немецкого происхождения, они, как правило, более скрупулезны и педантичны. Наша Гертруда так планирует расходы, что лорд Эдвардс просто поражается и впадает в ступор. На закупку всего, чего он хочет, уходит денег в разы меньше, чем он рассчитывал. Но в каждом человеке есть, как плюсы, так и минусы. Вот и Гертруда хочет застолбить за собой руководство абсолютно всеми сферами жизни в доме.
Вот, что поведал мне посыльный Анджелл. Можно сказать, что он является агентом личной разведки моей девчонки. Кроме него есть еще двое человек, но сейчас не о них речь. Элли платит ему не деньгами. Просто у Анджелла есть девушка по имени Китти. Конечно, на вкус и цвет товарищей нет. И я сначала решил, что внешность у нее весьма обыкновенная. Но внешность уходит даже не на второй, а на тысячный план, стоит только посмотреть, как она встречается с Анджеллом. Как будто она видит перед собой Робин Гуда, герцога Веллингтона и короля Артура, вместе взятых. И ведь очень мало слов от нее услышишь. Но как она произносит:
— Анджелл, добрый день.
Это надо видеть и слышать. Безмерное восхищение, радость, смешанные с благоговением. Так вот, Элли предоставляет Анджеллу возможность отлучаться из дома для встречи с Китти под видом того, что она посылает его передать что-нибудь соученицам по пансиону. Она направляет его купить какую-нибудь канцелярскую мелочь именно в тот район, где живет Кити под предлогом того, что товар там более качественный. Анджелл, честный парень, он не наглеет, данными ему возможностями не злоупотребляет и время встречи с любимой не затягивает. Зато вся информации по дому, которой владеет Анджелл, всегда и в полном объеме в распоряжении Элли.
Вот, что он нам недавно поведал. С разрешения лорда Эдвардса Анджелл пошёл вместе с Веласкесом в винный погреб нацедить бутылочку испанского винца для своего папы, чтобы тот немного расслабился после напряженного рабочего дня. Спустились они вниз. Анджелл отправился в дальний угол к бочонку с «красным арагонским».
Неожиданно туда нагрянула вобла Гертруда и требует у дворецкого, чтобы он отдал ей ключи от погреба, так как его надо регулярно проветривать, а Веласкес этим не занимается. А уж она, Гертруда, всё сделает в должном виде с немецкой пунктуальностью.
Веласкес ответил, что погреб — это его незыблемая сфера деятельности. А немка уверяет, что это теперь её сфера. Дворецкий, прищурив глаза, с угрожающим видом двинулся на экономку, крутя перед собой ключи в бешеном аллюре, как веер. Та отступила назад и вжалась костлявой спиной и плоской задницей в дубовую бочку с тирольским вермутом.
И тут Анджелл почувствовал, что у него внезапно защипало в глазах и стало трудно дышать.
Испанец сказал, что верно, проветривать надо, и поспешил открыть дверь погреба настежь. Чопорная Гертруда в одно мгновение испарилась, оставив после себя длинный шлейф из удушающего запаха пота, смешанного со смрадным благоуханием из кишечника, который надолго перебил аромат пятидесяти сортов вина!
Анджелл и Веласкес поспешили выбраться наружу, поддерживая друг друга на крутых ступенях лестницы. И если бы не взаимовыручка, они бы потеряли сознание и остались бы навечно в отравленном коварной мегерой подземелье. Анджелл уверял, что своенравная немка поступила так не из-за страха. Её лицо было абсолютно спокойно, а презрительная полуулыбка переводилась так: «Ну, сейчас я вам устрою. Век будете помнить, хамьё!», то есть, она всё это продела с педантичным расчётом, как она планирует смету на званный обед на 25 персон. О ключах она больше не заикалась.
Я предположил, что «змея подколодная» выпустила из нутра весь свой ядовитый газ и у неё больше не осталось аргументов. Анджелл было захохотал, но чуть не подавился воздухом от взгляда Элли. Я, кстати, тоже.
А ещё число агентов личной разведки дочки лорда Эдвардса входит ни кто иной, как камердинер Гарольд. Старому слуге за восемьдесят лет. Он ещё воспитывал лорда Эдвардс, когда тот был ещё совсем крохой. А сейчас Гарольд стирает пыль со стола в кабинете хозяина и смахивает пушинки с его одежды. Высокий, худой, молчаливый старик. Три года назад он подхватил воспаление лёгких и настолько себя плохо почувствовал, что сообщил о своей скорой смерти. Он думал перенести воспаление на ногах, но явно переоценил свои силы. Ночью он разбудил лорда и сказал, чтобы тот не переживал, так как его век закончился. И всё дело в каких-нибудь трёх-четырёх часах, мол, к утру всё будет кончено. Так бы, наверное, и было, если бы от шума и беготни не проснулось Элли. Она пришла прямо в длинной ночной рубашке в комнату камердинера и, услышав его слова, подняла дикий крик.
А надо сказать, слугу она очень любила. Поскольку этот сухопарый мрачный старик с шаркающей походкой просто преображался, когда начинал играть с Элли. А играл он с совсем маленького возраста девочки, и в лошадку, и в жирафа. Конечно, лошадкой был сам старик Гарольд, а наездницей Элли. А жирафа они изображали совместно. Гарольд был туловищем, ногами и шеей, а девочка — головой.  И если во время игры в лошадку, Элли сидела у старикана спине, то когда играли в жирафа, она седлала его шею. Жираф поедал фрукты с деревьев. Перед началом игры Гарольд раскладывал в тарелки маленькие кусочки груш, яблок, бананов и ставил посуду наверху шкафов. А потом уже Элли подъедала все это, сидя на шее Гарольда. То есть, жираф завтракал, обедал и ужинал.
Элли закричала Гарольду:
— Не смейте умирать! Если умрете, я больше не буду с вами разговаривать! Я буду считать, что в моей жизни вас никогда не было! Она обратилась к отцу:
— Папа, срочно отправьте мистера Веласкеса к доктору Ватсону.
— Ночь за окном, дочка. Это же нарушение всех правил хорошего тона.
— Иногда, папа, нужно идти против всех правил. Я поеду к доктору Ватсону сама.
И ведь собралась и поехала с дворецким на Бейкер-стрит. В ту ночь пришлось ехать еще в два места в разных районах Лондона за каким-то индийским антивоспалительным порошком и травами с побережья Нормандии, к друзьям Ватсона. Но Гарольду становилось все хуже и хуже. Элли сидела рядом с ним, держа его за руку, и как заведенная твердя одну единственную фразу:
— Не смейте умирать, не смейте умирать, не смейте умирать…
Кроме того, она заставляла Гарольда есть. Представляете, 10-летняя девочка разжевывала мякоть банана и кормила этим больного старика. Элли было не оторвать от постели камердинера. Ни мать, ни отец, ничего не могли сделать с дочерью. Пытались силой. Но Элли вцепилась в железную спинку кровати, на которой лежал больной и закричала, что сейчас просто сдерёт зубами кожу со своих ручонок до костей, если от неё не отстанут. Отстали, куда деваться. Приносили ей еду и чай. Она так и не покинула скамеечки, на которой сидела возле кровати до разрешения кризиса.
И когда Гарольд в присутствии доктора Ватсона более-менее ровно задышал, стал осмысленно разговаривать, Элли сказала, что пойдёт в свою комнату передохнуть. Но когда она поднялась, то побледнела и потеряла сознание. Лорд Эдвардс вовремя подхватил её на руки. Так что доктору Ватсону пришлось ещё лечить и девочку. Но тут усилий пришлось затратить гораздо меньше. Всё же молодой организм.
Океанскую воду в бочках привозили с побережья несколько недель подряд. Лорд Эдвардс мог себе это позволить. Элли купалась в этой воде и постепенно восстанавливала свои силы. Кстати, и камердинеру эта вода пригодилась.
А Гарольд потом стал давать информацию Элли. Стоит ли обращаться к лорду с какой-либо просьбой, чтобы она была выполнена наверняка в зависимости от переменчивого настроения лорда.
Спросите, кто третий агент Элли? Наверное, сами догадались, что это мадмуазель Клэр. Она контачит с другими гувернантками. Ну, а те бывает, говорят ей о тех или иных особенностях своих воспитанниц. В том числе и тех, кто учится вместе с Элли. Но мадмуазель Клэр очень порядочная. И она скрупулезно отсеивает информацию, которую предоставляет Элли. Она не сообщает Элли о сердечных тайнах девочек. Хоть та у Клэра об этом и допытывается. Просто Клэр мягко советует Элли, с кем можно быть откровенной, а с кем нет, с кем дружить крепко, а с кем сохранять поверхностное отношение, по типу доброе утро, до встречи завтра.
У Элли, кроме двух колли, жили кошки. Сколько их всего было в доме, сам черт не разберет. Я знал Кекса, Фрэзи, Дэзи, Марси, Джесси… Жирный кот Кекс, похожий на бочонок, которому служанки ежедневно мыли попку, так как из-за огромного живота он не мог себя обслуживать, постоянно отирался около кухни, не давая никому проходу. Такого наглеца и обжору я в жизни еще не встречал.


Глава 9. Хорёк, Светка, платок Гинни


После того, как Элли агресснула на мой рассказ о Владе, я решил фильтровать талкинг, то есть разговор. Что ж поделаешь, коли она такая ревнивая. Значит, надо просто определиться в том, чего не говорить ей ни под каким предлогом. Не расскажу о том, как я катал Настю на ярко-синем скутере. Скутер не мой, а моего друга Лёнчика из Грабово. Она тоже грабовская. И когда я приехал к нему в гости, она углядела, как я лихо рассекаю на скутере, и ко мне:
- Покатай!
Не вопрос, покатал, сделал пару кругов по лесопосадкам. Настя прикольная девчонка. И хорёк забавный, что у нее живет. Как-то мы в гости зашли. Я оставил пакет с грушами в прихожей. Это был подарок Лёнчиковой маме. Хорёк тут же его срисовал. И пока мы лопали пирожки с капустой, которыми нас угостила Настя, этот шустрый парниша прогрыз пакет и утащил к себе в хранилище почти половину груш. Девочка стала его ругать, подняв за передние лапки. А тот давай к ней подлизываться. В самом прямом смысле этого слова. Настя смеялась:
- Он мне сейчас все уши слижет.
А потом спрашивает, кокетливо улыбаясь:
- Саша, а я похожа на даму с картины Леонардо Да Винчи?
Я ответил, что Настя просто копия этой дамы, которая с белым хорем на руках. А вот ее хорёк на своего живописного собрата нисколько не похож, потому что некультурный.
А она в ответ:
- Ну, знаешь, у них инстинкты миллионы лет формировались.
Вот те и раз, нашлась заступница. А мне хорёк еще и язык показал. Ну, то есть, облизнулся, но очень уж синхронно у него с Настиными словами получилось.
Также, пожалуй, не стоит Элли рассказывать, как я пригласил поиграть в бильярд Алену, девочку из соседнего подъезда. Мы пошли в гипермаркет «Перекресток» на Суворова. Алена мне нравилась, я думал, что я ей тоже не равнодушен. Она вошла в дикий азарт и обыграла меня пять раз подряд. Больше я ее никуда не приглашал. Так как подумал, что бильярд ей гораздо интереснее меня. Сейчас думаю, может я и ошибался.
А еще мы всем классом отмечали в кафе мой день рождения. Вот это, пожалуй, расскажу, Элли точно понравится. Я объявил конкурс, кто больше выпьет молочных коктейлей. Приз находился в высокой картонной коробке, оклеенной звездочками и обвязанной золотистой, лентой. Весь смак был в том, что дна у коробки не было. Я его заранее срезал. Поставил приз незаметно от всех на дальний столик и накрыл сверху коробкой. А призом был…
Но по порядку, в конкурсе победила Милана. Она сидит впереди меня в классе через два стола. Я торжественно объявляю ее победительницей, поднимаю ее руку вверх и подвожу к столику, на котором стоит коробка.
Милана улыбается, глядя на нарядную обертку.
Я громко говорю:
- Приз нашей очаровательной Милане!
Она чуть-чуть краснеет и обеими руками поднимает коробку вверх.
А под коробкой стоит еще один молочный коктейль.
Тут, конечно, дикий хохот моего дорогого класса.
Милана заливается краской. Берет бокал с коктейлем, подходит ко мне и спрашивает.
- Угадай, что я хочу сделать? - и смотрит мне глаза в глаза.
- Ты хочешь вылить мне на голову этот вкусный коктейль? - я обреченно моргаю. Сейчас, думаю, точно выльет.
- Ты угадал, молодец! - хвалит меня Милана. И вдруг от неожиданности вскрикивает, потому что мой школьный друган Матвей ухитрился незаметно обозначиться рядом, сунуть в бокал соломинку и выдуть весь коктейль.
- Осел! Ты слопал мой приз! - удивлению Миланы не было предела.
Спас меня Матвейка, спас. А то мне точно пришлось бы в кафешном умывальнике отмывать шевелюру от молочного шампуня.
А еще Элли никогда не узнает о моей первой любви. Меня летом отправили погостить к бабушке в деревню. Я с собой взял космозверика. Мне тогда было шесть лет, я все время носил его с собой. Когда ложился спать, клал под подушку. Космозверик – это пластмассовый брелок в виде моржа. Когда ему нажимаешь на голову, у него открывается пасть, освещая торчащие бивни. В глубине его тела загоралась красная лампочка. Почему космозверик? Почему такая конструкция слова? Я любил мультфильмы про космос. И помню, как меня поразила картина: из глубины вселенной, в полной темноте, навстречу тебе движется космический серебристый корабль. А из отверстий по бокам с шумом вырывает с огонь. Но не языками пламени, а конусами. И эти конусы – то больше, то меньше, то бледнее, то ярче. Вот и моего моржа, если нажмешь посильнее, то красный фонарик светит ярче, а если послабее – то и свет бледнее. Вот такая у меня ассоциация возникла, потому и космозверик. Светке было 12 лет. Она приходила к нам каждый день после завтрака. брала меня за руку и мы шли гулять. Помню, пруд, на поверхности которого бегали водомерки. Я хотел поймать хоть одну. Светка крепко держала меня за штаны и рубашку, терпеливо ожидая, пока я мутил воду возле берега. Потом мы со Светкой шли кормить Майку, лошадь дяди Егора. Светка ломала на две части горбушку хлеба. Давала мне кусок, которым я угощал лошадь. Она брала его с моей ладони своими шершавыми губами. Другим куском девочка кормила меня. Хлеб был очень вкусный, его пекла в русской печи Светкина бабушка. Я думал, что надо бы угостить, кроме Майки еще и Светку. Но не хватало силы воли, сам все съедал, этакий проглот маленький. Я каждое утро с нетерпением ждал прихода девочки. Но я тогда еще не знал, что это была любовь.
Однажды вечером мы с ней подошли к мальчишкам, её ровесникам, которые жгли на берегу костёр. Кто-то заржал.
- Глядите, Светка со своим парнем пришла!
Светка спокойно сказала:
- Да, я пришла со своим парнем. А вот ты почему пришел без своей девушки?
Мальчишка, ничего не ответил и стал молча подкладывать в костёр щепки. А потом говорит как бы между прочим:
-  Можно испечь яблоки.
Все дружно поддержали его.
- Пацан, сходи, принеси, - обратился он ко мне.
Было уже темно, и один я боялся идти. Но сказал, что принесу. Храбро заявил, что буду освещать себе дорогу космозвериком и пошел. Но через несколько шагов меня догнала Светка и взяла меня за руку. Я недовольно посмотрел на неё. Но она объяснила:
- А вдруг в космозверике закончится зарядка, и ты в темноте заблудишься.
Мы набрали в саду яблок, вернулись к костру, испекли и съели. Всем понравилось. Светка пообещала, что на следующий день мы испечем в костре картошку.
Но утром на машине приехал папа и сообщил, что увозит меня домой, так как сестрёнки соскучились. А тут как раз пришла Светка. Я сказал, что уезжаю.
- Жаль, - девочка с грустным лицом вышла за калитку. Я сел в машину. Мне стало очень тоскливо.
- Едем? - папа посмотрел на меня.
- Подожди.
Я вышел из машины, догнал Светку и протянул ей космозверика:
- Он теперь твой.
Светка улыбнулась, сняла маленький репей с моей рубашки, повертела фонариком в руке, пощелкала и сказала:
- Нет, он теперь наш.
Эти Светкины слова я запомнил навсегда.


Отец Элли разрешил нам совершать в экипаже ознакомительные прогулки по Лондону. Я очень благодарен и признателен ему, миссис Маргарет и Элли за эти экскурсии. Я воочию увидел Трафальгарскую площадь, Биг-Бен, здание Парламента, Королевский Альберт-холл, Музей Виктории и Альберта, Колонну Нельсона, Тауэр, мост Ватерлоо, Музей Лейтон-хаус и многое другое.
На Музее Лейтон-хаус остановлюсь отдельно. Однажды лорд Эдвардс взял нас в гости к своему другу, художнику Фредерику Лейтону, президенту Королевской академии искусств, о творчестве которого мы накануне беседовали с лордом.
Художник провел друга и его «гвардию» по всем залам своего великолепного музея, мы были даже удостоены чести побывать в его мастерской, посреди которой стоял мольберт, накрытый легкой материей.
- Дорогие гости, разрешите вам представить свою новую работу. Она называется «Пылающий июнь»! – хозяин откинул в сторону вуаль.
При этих словах глаза лорда округлились и он удивленно посмотрел на меня.
Да, это была та самая спящая девушка в оранжевом платье, изображенная на одном из домов Санкт-Петербурга, о которой я ему рассказывал.
Особенно нам с Элли понравилось в сказочном Арабском зале, где были собраны предметы коллекций, привезенных из Турции, Египта и Сирии. Джеку же по душе пришлась больше просторная студия с работами разных художников, в которой помимо всего устраивали творческие вечера и музыкальные концерты.
После посещения художника Лейтона мы прямиком отправились в музей мадам Тюссо, музей восковых фигур. Кстати, детей в музей не пускают, чтобы не травмировать неокрепшую детскую психику. Это лорд Эдвардс для нас исключение выхлопотал. Результат посещения этого заведения оказался печальным: Джека пришлось выводить из музея мадам Тюссо под руки. А что вы хотели? Он не смотрел ужастиков по видео. Натура нежная, незакалённая. Вот и реакция на отрубленные головы в лоханке, хоть и восковые. Так что больше половины залов мы не обошли. Хорошо хоть Шекспира, Наполеона, адмирала Нельсона, юную королеву Викторию, Чарльза Диккенса увидели. Мой любимый писатель, как же его на смартфон не сфоткать. Джека попросил, чтобы он меня загородил собой, чтобы посетители не узрели любимую игрушку тинейджеров 21-го века. Хорошо, что мы до Комнаты Ужасов не добрались, где палачи, расправляются со своими жертвами, а то бы точно Джека пришлось бы откачивать.

Когда мы выбирались в пригород столицы, и если с нами не было лорда Эдвардса, а только Элли, кучер Джон Эткинс давал мне править лошадьми. Вообще-то Элли и попросила его дать мне вожжи. Разве Джон мог ей отказать? Только попросил, чтобы лорд об этом ничего не знал.
Однажды Элли пришла с занятий и долго не могла что-то сказать, так как все время смеялась. Оказывается, Гинни, девочка, с которой она учится, углядела меня, когда я со сосредоточенным видом давал ход экипажу, а Элли и Джон наслаждались видом окрестностей. Гинни спросила: «Элли, вы что, выгнали с работы старого кучера и приняли вместо него желторотика?» Меня, кстати, ничуть не задело это слово, самому смешно. А Элли ей ответила:
- Видишь ли, кучера Джона мы не выгнали, он правит экипажем в пределах Лондона. А вот в пригородных лесах и парках, где часто гуляют девчонки-желторотки, нужен соответствующий их возрасту кучер. Так сказать, для создания гармонии и поддержания внешней идиллии в окружающем мире. Подчеркиваю, Гинни, соответствующий их возрасту, а не уму. Поскольку, моя милая Гинни, подобрать кучера даже самого юного, соответствующего уровню твоего ума, к сожалению, невозможно.
Гинни в растерянности открыла рот. А Элли продолжала:
- Мы пытались, но папе сказали: «Просим извинить, уважаемый лорд Эдвардс, но у нас нет глупеньких мальчиков уровня развития трехлетнего возраста и таких же интересов.
Я представляю, с какой интонацией Элли все это сказала, если Гинни упала лицом на парту и бурно расплакалась. Это было бы полбеды, но она залила своими слезами домашнюю работу по-французскому, превратив каллиграфически исписанный лист в веселый хоровод клякс разного размера. Но и это не представлялось бы критичным. Только вот часть клякс почему-то оказалась на носу и щеках Гинни. А тут в класс заходит мисс Корнуолл, восклицает: «Что такое?» Гинни сквозь рыдания твердит одно слово: «Элли, Элли».
Мисс Корнуолл поджала губы и велела Элли привести Гинни в порядок, после чего вышла из класса. Элли достала из сумочки батистовый платок, плюнула в него, отчего девчонки и даже стёкла в классе вздрогнули, и стала вытирать физиономию Гинни. Ну, а та находилась в тряске, что весьма осложняло работу.
В конце концов Элли это надоело и она потребовала:
- Гинни, держи свою морду прямо и не вертись.
После чего и Гинни, и другие девочки застыли соляными столпами, как жена Лота по дороге из Содома.
А соседка Гинни по парте, Джейн Уитворт, видать, испугалась дальнейшей непредсказуемости поведения Элли. Поскольку, когда моя подружка со словами: «Черт возьми, весь платок изгадила», скомкала и бросила его в ридикюль, Джейн поспешила дать Элли свой платок, которому завидовали все девочки. Его ей в подарок привезли из Бельгии, на нем был вышит замок Аренберг. А уплатили за него в Брюсселе бешеную сумму,  поскольку в ткань были искусно вплетены золотые нити. А перед тем, как протянуть дрожащей рукой это чудо ручной работы, Джейн, действуя на нервном автомате, тоже плюнула в платок. Потом, правда, добавила воды из графина. Короче, личико Гинни общими усилиями привели в первозданно чистый вид как раз к возвращению мисс Корнуолл. Она посмотрела на своих воспитанниц и говорит: «Девочки, вы словно позируете художнику, настолько неподвижны и прекрасны».
Моя юная «испаночка», как губка, впитывала крепкие словечки и поведение людей разных социальных слоёв, что частенько становилось причиной для родительских нотаций. Однажды на прогулке мы увидели, как кэб на скорости въехал в лужу и обрызгал лицо мальчишки, на вид ему было лет пять. Он шёл вместе с отцом, типичным лондонским докером по телосложению и внешности. Мужик не стал особо заморачиваться.Короче, все произошло как в пансионе, только в божеский вид с употреблением того же лексикона приводили не Гинни, а пацана.


Глава 9. Республика непотерянных поцелуев


— Саша, расскажи, чем у вас дети летом на каникулах занимаются? – спросила Элли, поглаживая Марси, свернувшуюся калачиком у нее на коленях.
— Я тебе не только расскажу, но и могу показать, — мальчик извлек из кармана смартфон. — Вот, смотри! Это детский лагерь.
— Что за лагерь?
— Ну, где дети отдыхают на Черном море. Они там распределены по отрядам, что интересно — сами, выбирают название своего отряда, чтобы отличаться от других.
— И как назывался ваш отряд?
— Наш отряд назывался «Синие дельфинчики».
Саша вытащил из кармана маленького дельфинчика, каких находят в киндерсюрпризах.
— Смотри, это мой талисман. Нас было ровно тридцать, и у каждого был такой синий дельфинчик.
— Какой симпатичный. Я тоже такого хочу!
— Дарю, он приносит счастье. Не веришь?
— Верю.
— Принято такие лагеря называть «республиками детства». А мы решили сделать в нашем «республику непотерянных поцелуев».
— Ой, это как? — спросила удивленная Элли.
— Понимаешь, когда человек целует человека, это раз и все, ну совсем не романтично. И мы придумали вот такую романтическую историю. Когда человек целует человека и сразу отрывается губами от щеки, то поцелуй может упасть и потеряться. Поэтому надо закрепить его, чтобы он остался на щеке и в душе того, кого поцелуешь.
— И как это сделать?
— Нужно поцеловать и прикоснуться щекой к щеке на одну, две, три секунды. И поцелуй не потеряется.
— Вот здорово! А если, например, мальчик или девочка не хочет, чтобы его целовали?
— Целовали-то только при встрече, например, на следующий день. Кто хотел поцеловать, говорил «Привет!» и улыбался, если в ответ отвечали «Привет!» и улыбались - целовал. Если не улыбаются в ответ, то значит, не хотят, чтобы их поцеловали. Помню, у нас в отряде девчонка была, «ботаничка» Соня. Вся в себе. И раз отряд решил приколоться. Все тридцать человек сказали ей разом: «Привет!» и улыбнулись. Ты думаешь, Соня смутилась. Ничего подобного. Всех в щечку перецеловала. А потом двое парней к ней клеились. Один каратист, другой таэквондист.
— Кто это такие? — спросила Элли.
Карате и таэквондо, виды боевого искусства.
— Ясно. А Соня кого выбрала? — Элли сгорала от любопытства.
— Парнишку, который судомоделизмом занимался, мастерил всякие парусные корабли.
— Весело у вас было.
— А с нашим «ботаном» Владиком вообще терки были, — продолжал увлеченно Саша. — Представь. Три отряда на берегу синего теплого моря. Пенный прибой. Живописные скалы. Чайки вверху парят. А Владик уткнулся в потрепанную книгу и на все остальное ноль внимания. А вожатая наша — Инга. С третьего курса университета. Симпатичная такая. Но не то, чтобы над ним приколоться, решила просто немного его расшевелить. Она возьми и спроси его:
— Владик, а что это за такой интересный обычай в отряде появился? Продемонстрируй, пожалуйста.
И все ребята на пляже, а там их под сотню было. Все короче на Владика смотрят. Владик бедный от книжки оторвался. И, наверное, у него в мыслях было только одно, как можно скорее из этой щекотливой ситуации выйти. Ну и вышел. Подался стремительно вперед и в губы Ингу поцеловал. Конечно, он не намеревался ее в губы целовать. Просто наикратчайший путь выбрал, чтобы быстрее отвязаться. У нас девчонки, когда к ним тянулись целоваться, сразу щечку подставляли. А Инга не успела. Не ожидала, что Владик вообще что-нибудь сделает. У всех у нас челюсти и отвисли. И глаза по пять копеек. А Владик, в отличие от нас, не сильно растерялся, Инге тут же щеку подставил. Мол, хотела обычай, так целуй. Инга сначала тоже обалдела на пару секунд. Но быстро сориентировалась, молодец. Владика и в щеку поцеловала, и в лоб. А дальше, ну прямо гений Макаренко в юбке, громко так сказала:
— Дети! Внимание! Встреча с прекрасным на берегу моря. Владик прочитает стихи Ивана Тургенева.
Владик начал читать, и обычные стихи, и в прозе. А крайнее стихотворение он такое прочитал. Называется «Крокет в Виндзоре». Как сейчас помню: «Синее море тянет водоросли в глубину». И чистый поставленный голос Владика: «На помощь британские реки. Нет, ваше величество, вам уж не смыть. Той и крови невинной вовеки». Извини, конечно. Но тут, как говорится, чисто политика. Ничего личного. А на вечерней дискотеке девчонки из старшаков сделали подгон диджею. Надарили ему ништяков, чтобы он только медляки крутил. И Владик десять туров вальса протанцевал. Да как красиво и романтично. Оказывается, раньше он два года в танцевальной студии занимался. На конкурсы, фестивали всякие ездил, призы брал. Ему все наши пацаны обзавидовались. Вот тебе и «ботан», одиннадцать лет, а танцевал с пятнадцатилетними на голову выше себя, настоящими фотомоделями.
— Погоди, Саша. Что такое подгон? — поинтересовалась Элли.
— Это когда тебе что-нибудь дают взамен за услугу.
— А что такое ништяк?
— Ништяк — это йоркширский мармелад, — усмехнулся Саша, вспомнив утренний завтрак.
Элли удивилась:
— А что в лагере вам давали йоркширский мармелад?
— Нет. Только краснодарский. Это я как пример, ништяк - это что-то вкусное.
— А кто такой диджей?
— Диджей — это человек, который ставит музыку на дискотеке.
— А поняла, граммофон заводит?
— Ну, типа того. И вот девчонки диджея чипсами с беконом закидали и фисташками.
—И он это собирал? С пола? Фисташки, наверное, рассыпались.
— Да нет. Закидали, в смысле, надавали в руки. Тем более фисташки в пакетиках и чипсы тоже.
— А что такое чипсы?
— Это нарезанная на тонкие кружочки жареная картошка.
— Но если с беконом, она же на тарелке должна быть. Да и вилка нужна.
— Ой, Элли. У меня уже от вопросов башка пухнет. Если честно, ты меня маленько достала.
— Слушай, я же у вас не была. Откуда я что знаю? А мне интересно, — в голосе Элли прозвучала обида.
— Ладно, не мурзись. В чипсы бекон добавляется в очень маленьких количествах. Можно сказать, просто для запаха.
— Ну, так бы сразу и сказал. А то отмахиваешься от меня, как от назойливой мухи, — недовольно произнесла Эли. Она задумчиво просмотрела на Сашу и вдруг спросила.
— Хочешь чаю с валлийским миндальным печеньем?
— Да, а то я заболтался, и в горле пересохло, — ответил Саша.
Элли вышла из комнаты и вскоре вернулась с подносом, на котором стояли две чашки и хрустальная вазочка с печеньем. Придвинула одну чашку мальчику, сама взяла другую.
— Смотри, какой красивый перстень, — Элли приблизила свою руку к лицу Саши. Перстень был золотой с круглым красным камнем, обрамленным золотыми листьями по краям. Элли нажала пальцем на золотой листок и рубин откинулся назад, в виде крышечки, под ним оказалось пустое пространство.
— Прикольная вещица, — оценил Саша, прихлебывая чай. А что ты мне его раньше не показывала?
— Сейчас настал самый подходящий момент. Это перстень итальянского клана Борджиа. Отец привез из Флоренции. Выменял на старинный саксонский стилет. Здесь внутри был яд, — сказала Элли холодным тоном.
— И где же он сейчас? — поинтересовался Саша.
— В твоей чашке, — спокойно без всяких эмоций ответила девочка. И добавила, - Извини, Саша, конечно. Но тут, как говорится, чисто политика, ничего личного.
У Саши пересохло в горле. Он судорожно сглотнул слюну. «Чёрт возьми, какая-то горечь во рту. Просто какой-то роман Агаты Кристи», — проклюнулась в мозгу тревожная мысль.
— Шутка, — усмехнулась Элли, наблюдая за реакцией мальчика.
— Тонкий английский юмор, — саркастически произнес Саша и пересел с кресла на диван у окна, подальше от Элли.
Она спросила:
— Ты что, обиделся?
— Нет, я огорчился, — сухо ответил Саша.
— И что же мне делать? — заволновалась Элли.
— Откупайся, — сквозь зубы процедил Саша.
— Чем? — Девочка округлила глаза.
— Поцелуем, — он решил требовать по максимуму.
— Пожалуйста, — Элли послала ему воздушный поцелуй.
— Английская экономия, — засмеялся Саша.
— Возьми ещё два моих миндальных печения. Третье не предлагаю. Я его надкусила, — Элли протянула Саше вазочку.
«Всё-таки прелесть девчонка», — подумал Саша, в душе окончательно настроившись на позитив.
— Элли, надкуси все и дай мне надкусанные части.
Дети хохотали, уже не сдерживаясь.


Глава 10. Стрихнин между сахаром и солью


После завтрака Саша и Элли немного помузицировали, потом отправились в парк играть с колли.
— А у нас в России праздник есть, называется «Алые Паруса», в честь выпускников школ. Символ того, что все мечты молодых сердец обязательно исполняются. Я в прошлом году был в Санкт-Петербурге. На набережной стоял, все видел. Представляешь, бриг с алыми парусами проплывает под разводным мостом, — увлеченно рассказывал Саша.
— Покажи видео!
— А вот видео как раз нет, — Саша, с сожалением развел руками.
— Почему? — огорчилось девочка.
— Тут целая история. Стою я на набережной. Кругом полно молодежи. Красивые девчонки машут светящимися сердечками. При словосочетании «красивые девчонки» Элли ощутимо напряглась.
Саша почувствовал это и включил заднюю:
— В общем-то лица разглядеть трудно было, все-таки не днём.
Элли облегчённо перевела дух.
Саша продолжал:
— А потом салют, неописуемая красотища. И вот, когда прогремел салют, слышу возле меня крик:
— Арина! У меня аккумулятор сдох! Снимай скорее на свой смарт!
Смотрю, возле меня две девчонки крутятся. Одна в джинсовой курточке с мопсом на руках. И эта девчонка сует мне свое сокровище:
— Мальчик, подержи!
Взял этого толстячка, а куда деваться-то. А тут новый всплеск в небе. Какая-то красно-оранжевая фантастика с вкраплением ярких желтых звёзд и фиолетовых астр. Это не расскажешь, это видеть надо. И как раз в этот момент между нами вклинивается целая толпа визгляток со своей училкой и давай носиться туда-сюда. Я испугался не на шутку: ещё выбьют песика из рук. А он ещё совсем щеночек. Чего доброго затопчут. Ну и сдал маленько назад. Хорошо, что он спокойный, не вырывается. Визглятки поснимали, повеселились и рассосались как в броуновском движении, кто куда. А я стал Арину искать. Нет, нигде. Час мотался вдоль по набережной. Итут, слава богу, она ко мне подбегает. Плачет. Хватает мопса, гладит, целует его 100 раз подряд. Наконец успокоилась, руку протянула:
— Арина.
— Саша, — говорю. — Давай погуляем.
—Давай, — девочка ухватила щенка по удобнее.
— Арин, пожалуйста, сбрось мне запись салюта и проход корабля под мостом.
— Не могу. Я телефон уронила. Он теперь не фурычит, — и показывает разбитый экран.
Ладно, гуляем дальше. Аринка мороженого два рожка купила. Один мне дала.
А я приколоться вздумал и говорю:
— Арина, угости пёсика. Смотри, как ему хочется.
— Ему всегда вкусняшек охота, — она с такой вселенской любовью посмотрела на своего питомца. И вдруг подносит к его мордочке рожок.
Тот и давай лизать. И хозяйка с ним на переменку мороженое кушает. Я прямо обомлел. Она просканировала мой настрой и так холодно, сухо заявляет:
— Чего скривился-то? Считай, это мой сынок.
Я молчу. Вижу, что у нее расположение ко мне испарилось без следа. Арина бросает сухо: «Пока» и бесследно растворяется в туманах Санкт-Петербурга. Я даже не спросил, как мопса зовут. Так что видео нет. В Эллиных глазах отражались затаенные мысли. Ей явно понравилось окончание истории. Только уточнила:
— А визглятки. Это кто?
— А это девчонки, которые громко визжат под вспышки фейерверка, — добродушно пояснил Саша.
— Как бы я хотела побывать там, увидеть все это, — с губ девочки не сходила мечтательная улыбка.
— Да еще увидишь, какие твои годы, — убедительно обнадежил Саша, но тут же осекся и посмотрел на Элли. А дальше взрыв смеха у обоих.

Во время обеда Элли вновь вернулась ко вчерашнему разговору об умерших мальчиках. Дело в том, что вчера, когда лорд приехал из парламента домой и заикнулся о несчастном случае с умершими от стрихнина мальчиками, разгорелся нешуточный спор между ним и дочерью, который погасить потребовалось миссис Маргарет больших усилий.
Я думал, серебряный чайник закипит по новой, никаких дров в плите не надо, хватит пламени в глазах Элли. Да только лорда Эдвардса этим пламенем, похоже, не зажечь. Или наоборот, он зажегся, но не взрывается, как порох, а тлеет помаленьку, поскольку совершенно невозможно остаться бесчувственной каменюкой при виде Элли.
— Папа, ну сколько раз мне вам надо объяснять? Как можно спутать сахарную пудру со стрихнином? Я знаю, у нас тоже есть стрихнин. Банка стоит на полке в кладовке. Да он белый, но чтобы его спутать с сахаром, сахарной пудрой, он должен стоять в такой же упаковке, в какой находятся пищевые продукты среди других продуктов, среди соли, среди муки, среди сахара, пряности и прочего. Но это ведь все пищевые продукты. Из них готовят еду, а стрихнином крыс травят. Поэтому хранят его всегда отдельно и в приметной таре. У нас на банке черная крышка, и на ней кружок нарисован желтый масляной краской. И на боку банки тоже кружок. И захочешь, не спутаешь. И это уж для конкретной цели стрихнин применяют, грызунов потравить. Да и то люди опасаются, что яд как-нибудь может попасть не туда, куда требуется. Поэтому используют стрихнин в крайних случаях, когда совсем уж житья от крыс нет. И господин Веласкес на них в основном капканы ставит да еще фокстерьера приводит иногда. Стрихнин у нас в доме лет пять назад использовался. Мама тогда настояла, чтобы меня отправили на две недели погостить к Люси. Так что сахарную пудру специально подменили стрихнином в расчете, что им посыпят праздничный пирог. Был прямой умысел убийства. И смерть трех мальчиков была неслучайной. И это было убийство с целью воздействия на их родственников, которые должны были обсуждать в парламенте судьбоносные решения. Вы же сами говорили, когда выражали им соболезнование. Разве после смерти своих маленьких чад они могли также целенаправленно отстаивать свои позиции? Что-то я сильно сомневаюсь, папа.
— Элли, не нагнетай, в разных домах свои порядки. Вполне возможно, что стрихнин, вернее, емкость со стрихнином стояла на кухне в доме, где погибли мальчики.
— Отец, да не может этого быть! — Элли чуть ли не кричала.
— Дочка, успокойся. Почему не может? Может, наверное, хотели потравить крыс в кухне. Принесли туда баночку со стрихнином, а там в праздничной суматохе забыли о ней. Она и осталась там. Ну, а повара поторопились и ошиблись, — лорд Эдвардс невозмутимо прихлебывал чай.
— Кстати, надо будет сказать Веласкесу, чтобы решил вопрос, что-то и у нас на кухне крысы бегают.
У Элли дрожали крылья носа, она поставила чашку на блюдце:
— Извините, мне надо выйти на минутку.
Вернувшись, она сказала:
— Вы правы, отец. Конечно же в жизни бывает всякое. Да, скажите господину Веласкесу, что баночка со стрихнином, стоит в кухне на третьей полке рядом с плитой. Я ее туда сейчас принесла. Там еще рядом баночка с сахаром, баночки с сахарной пудрой и с солью. Ой, а что вы так побледнели? Вы же сами сказали, что надо решать вопрос с нашими крысами. Я все приготовила. Даже крышку с банки сняла, еле-еле открутила и немного стрихнина на полку насыпала, чтобы Веласкес не утруждался, сразу взял щепотку и посыпал, где надо.
О, господи! — воскликнула мисс Маргарет, хватаясь за сердце.

— Александр, быстрее бегите на кухню, предупредите поваров! И скажите Веласкесу, чтобы отнес стрихнин снова в кладовку. А от тебя, Элли, я совсем не ожидал такой страшной глупости, — лорд Эдвардс в сердцах скомкал салфетку с вышитым фамильным гербом и быстрым движением расстегнул верхнюю пуговицу белоснежной рубашки.
«Ага, бегите Александр. А я вот только-только от пончика со взбитым сиреневым кремом маленький кусочек откусил. Что же теперь пончик на тарелку обратно класть и бежать? Какой-то необъективный натюрморт получается. Или на ходу пончик доесть. Нет уж, все-таки ужин в аристократическом семействе, что обо мне подумают представители английской аристократии? А, плевать, пусть что хотят, то и думают. Еще один пончик на дорожку прихвачу, ничего страшного, лорду Эдвардсу сейчас не до пончика. И вот, когда я со спокойной совестью, кушая на ходу первый пончик и, прихватив второй, направился на кухню, моя дорогая английская испаночка с приятным лёгким смехом прожурчала своим голосом-ручейком:
—Саша, да не надо никуда бежать. Шутка!
Лорд Эдвардс взял со стола салфетку. Вытер со лба пот и хотел эту салфетку на пол швырнуть, но сдержался. Дрожащими пальцами сложил её аккуратно на столе. Потом минуты две настраивался на спокойный глад. И ведь настроился, и пляшущие пальцы улеглись, и слова сложились как надо:
— Элли, во времена моего детства за такие шутки подвергали физическому наказанию. Ты бы потом долго не смогла бы сидеть даже на таком мягком стуле, какие у нас здесь гостиной.
Девочка и сама поняла, что явно переборщила. Она встала и сказала:
— Папа, накажите меня, если считаете нужным. Пусть даже некоторое время я буду вынуждена принимать пищу стоя. Можете приступать прямо сейчас. Только подождите немного, пусть Саша доест пончики и выйдет.
Последнюю фразу Элли произнесла, кусая губы от смеха. Я положил на тарелку третий пончик. Не подумайте, что я обжора, просто от волнения пробило на вкусняшки. «И это ж надо!», — продолжал я мысленно возмущаться. — Все углядит». Лорд Эдвардс, похоже, ни на ее слова, ни на пончики, особого внимания не обратил. У него еще отходняк не прошел от прикола любимой дочки. Так что я демонстративно скушал третий пончик, не заморачиваясь на аристократические условности.
— Я попрошу Александра почтить своим присутствием ритуал этого наказания. И я как раз обновлю брючный ремень из кожи калькуттского буйвола, — обрисовал мрачную перспективу лорд Эдвардс.
Элли мгновенно покраснела и бросила на меня умоляющий взгляд.
А я и сам повелся, поэтому моя речь мигом сконструировалась без всяких заморочек:
— Ради бога, уважаемый лорд Эдвардс, мне совсем не хочется смотреть, как девочку будут лупцевать ремнем. Давайте обойдемся без наказания, Элли и так все осознала и жалеет о своем поступке.
— Видите, Маргарет, совсем нет возможности выпороть маленькую хулиганку. У нее заступники аж из России, — недовольный лорд Эдвардс махнул рукой и взял с блюда сразу два пончика.
Ну а когда все маленько успокоились, лорд Эдвардс сказал:
— Элли, милая моя дочка, я и сам много раз думал об этой странной смерти мальчишек. Я во всем с тобой согласен, но я должен был определиться, насколько у тебя искренне убеждение. Я так и в парламенте неоднократно поступал.
— Папа, но вы же не на работе, — надулась Элли.
— Ну, все, все. Ты еще говорила, что двоюродный брат девочки, с которой ты учишься, знает что-то важное об этой ситуации с мальчиками, — лорд Эдвардс нетерпеливо постукивал пальцами по столу.
— А я думала, что вы меня и не слышали.
— Девочка моя, я слушаю всех и всегда, даже если с виду кажется, что я весь не внимание. Александр, прошу вас, сходите к Веласкесу, пусть приготовит экипаж. Мы едем к Шерлоку Холмсу. Только он с его богатым опытом может распутать этот гордиев узел.
Элли восторженно захлопала в ладошки.

 
(Продолжение следует)