02 13. Ночной бой

       Как только наши три взвода перевалили хребет горного массива Санги-Даулатхан, до нас стали долетать звуки боя. Мы двигались на спуск, а слева от нас, по ходу движения, в ущелье Пини, трещали автоматы, хлопал одиночными выстрелами ДШК, бахали разрывы снарядов, в тот район прилетали и улетали вертолёты огневой поддержки МИ-24. До кишлака Пини дистанция была большая, порядка двух километров, а бой шел ещё дальше, за кишлаком, в ущелье. С такого расстояния невозможно рассмотреть эпизоды и подробности сражения, мне непонятно было где точно расположены позиции сторон, ибо эхо разносило звуки, отражало от гор, перемешивало и как будто «размазывало» общую звуковую картину. В результате я, вроде бы, являюсь очевидцем событий, однако, подробностей могу рассказать не дохрена, поэтому приведу рассказы товарищей, непосредственных участников боя.
 
       Мещеряков Юрий Альбертович, в то время командир взвода Шестой роты, описал данный бой в книге «Хроники афганской войны» (переиздана под названием «Панджшер навсегда»):
 
ГЛАВА 6. Самая долгая осень
…..
       Рота Гайнутдинова (на самом деле Галлямова прим. Васи Бёрнера), получив команду и почувствовав в воздухе запах "жареного", начала стремительный спуск в долину. Помимо адреналина всех звали вниз высохшие фляжки и еще более сухие гортани, забывшие за последние три дня вкус большого глотка воды. Внизу, куда они так быстро шли, почти бежали, среди зеленого пятна густой, сочной травы бил обыкновенный горный родник, который они заметили еще днем.
       Ротный испытывал удовлетворение, удача сама шла в руки, сложился прекрасный шанс и поквитаться за последние потери, и заработать орден, что тоже не лишнее. Разведчики гнали вниз растрепанную банду, "дроздам" следовало ее принять со всем возможным радушием и гостеприимством, организовать засаду и, как только духи приблизятся, расстрелять их, желательно в упор. Для того чтобы все это устроить, требовалось только одно - успеть на рубеж засады раньше духов.
Гайнутдинов (Галлямов) не успел. Воцарившаяся над миром полная луна заливала искусственным светом бесконечные горные хребты, обрывистые, висящие над пустотой скалы, вычерчивала горбатые валуны, плоские грубо отесанные камни, прятала в черноте капканы расщелин. Странный неразгаданный мир казался безжизненным и холодным, словно зачарованный чужими колдунами и дервишами. Если бы Гайнутдинов (Галлямов) мог остановиться, увидеть это, он бы почувствовал, как в сердце входит ледяная игла, он бы все изменил, все исправил. Князь тьмы наслаждался своим творением, ни звука, ни дуновения ветерка, ни пылинки во влажном хрустальном воздухе, и последние сухие облака растворились в нем, превратившись в ничто. Только луна, затмившая своим сияньем звезды, величественно плыла над горами, а те из звезд, что упрямо не хотели меркнуть, стали лишь бриллиантами ее короны.
       Шестая рота дерзко и неуклюже вторглась в сонный, залитый луной мир, даже не обратив внимания на этот царственный, мистический пейзаж, в котором еще до них умерла жизнь. Рота торопилась, солдаты негромко бряцали оружием, срывались, падали на камнях, подвернувшихся под ноги, натыкались друг на друга, ругались и матерились себе под нос. Втягивая ноздрями ночной воздух, они явственно улавливали, как с каждым шагом он все больше становится тяжелым и влажным, и от этого еще больше пересыхало в горле и хотелось пить. Никто и не попытался задержаться, когда головной взвод проскочил рубеж засады, хаотично рассыпанные камни, удобные для изготовки к бою и укрытия. Никто не ощутил приближения большого испытания своей маленькой судьбы.
Банда душманов тоже шла к роднику, и так же стремительно. Они не нуждались в воде, но тропа, которой они двигались, была широкой и удобной, ее никто не минировал, поскольку никто не ожидал здесь шурави, тропа помогала двигаться быстрее. Час назад они оторвались от преследователей и погрузились в этот холодный и спасительный мир, теперь оставалось только идти, идти и еще слушать. Духи подходили к роднику, когда в воздухе почувствовалось движение. Они остановились, и чем дольше напрягали слух, тем меньше становилось тишины, тем явственнее слышалось приближение вооруженных людей. Духи быстро поняли, что происходит, путь вперед отрезан, и надо идти на прорыв. Изготовившись к бою, они выждали, когда шурави бросились к воде, и открыли по ним огонь из всего имевшегося оружия.
       Гайнутдинов (Галлямов), шедший во второй половине ротной колонны, ничего не смог сделать, когда головной взвод Айвазяна, вместо того чтобы занять оборону, бросился к проклятому роднику. Он хотел крикнуть во всю мощь своих легких и на бестолкового лейтенанта, прибывшего из резерва командующего, на сержанта Халилова, угробившего своего первого взводного, и на весь неуправляемый взвод, и даже успел открыть рот, когда сообразил, что среди полуночной тишины этого делать нельзя. Ротный бежал вниз по склону, спотыкаясь о камни и мелкий кустарник, проваливаясь в песок, расталкивая солдат, пытаясь их остановить. Он уже слышал глухой стук котелков и фляжек, негромкие голоса у воды, когда эта ночь полетела ко всем чертям.
       Сначала с гулким хлопком вспыхнул факел реактивной гранаты, а через мгновенье она взорвалась почти в самом роднике, осветила смертельной вспышкой его солдат. Грохнули полтора десятка автоматов. Били в упор, наверняка. У Гайнутдинова (Галлямова) от страшной личной обиды на ресницах набухли огромные слезы, он не обратил на них внимания, и даже не присев, а как был, стоя на склоне, начал длинными очередями поливать из автомата искрящиеся вспышки чужих выстрелов. Кто и куда потом стрелял, не разобрать, но вдруг все стихло, и только в ушах стоял долгий не умолкающий звон. Раненые не кричали, раненых не осталось, за исключением Айвазяна с легкой царапиной, успевшего упасть за подвернувшийся камень. Все, искавшие счастья у родника, были несколько раз убиты.
 - "Альбатрос", я - "Дрозд-6", у меня... - голос у Гайнутдинова (Галлямова) захрипел и пропал, - у меня восемь "ноль двадцать первых", я не смогу их вынести, нужна помощь.
 - "Дрозд", что случилось?
 - Встречный бой, мы напоролись на засаду, нас опередили, - приступ рыданий подступил к горлу, начал беззвучно сотрясать его тело, - ...я не смогу их вынести...
 - Поднимайся на хребет.
       Шестая рота, не разбирая дороги, поднималась по сыпучим пескам и несла на плащ-палатках своих убитых. Их тела были страшно тяжелыми и страшно неудобными, и если кто-то из бойцов не выдерживал, оступался, мертвые, пугая живых, обдавали их кровью и лимфой, стремились уползти, скатиться, убежать. Они искали свой путь, свою дорогу мертвых, и они настойчиво хотели вернуться к своему последнему пристанищу, к роднику. Живые их не слышали и не понимали, снова укладывали остывающие тела на плащ-палатки, снова несли вверх по склону горы, ближе к бледно-зеленой луне. Кто-то с болью и усталостью оглянулся вокруг и внезапно вздрогнул, только сейчас заметив, что залитый искусственным светом, странный, безжизненный мир изменился, стал тревожнее и холоднее, как будто умер еще раз.
Огромные обличительные колокола гудели в голове Гайнутдинова (Галлямова), их пудовые языки безжалостно били по вискам и в затылок, сердце, вдруг ставшее огромным, медленно разрывалось на части, а неуправляемые мысли циклично, как игла на старой виниловой пластинке, безобразно продолжали шуршать: "...это... конец... конец..." Он шел первым в своей роте, если можно всех этих обессиленных и опустошенных людей назвать ротой. Станок от автоматического гранатомета, который он нес, как крест на Голгофу, безжалостно давил на плечи. "Пусть он совсем меня раздавит... Казнить... Нельзя... Помиловать... Кто поставит запятую?.. Какую запятую - на мне уже стоит крест. Два раза ранили, должны были убить. Что-то не срослось..."
Конец цитаты.
Источник  https://artofwar.ru/m/mesherjakow_j_a/roman_002.shtml

Выписка из Книги Памяти:
 11 сентября 1984 г
…
  2. сержант Афонин Владимир Анатольевич - 2-й мсб 682-го мсп 108-й мсд
  3. рядовой Ерёмин Александр Юрьевич* - 2-й мсб 682-го мсп 108-й мсд
  4. рядовой Колосовский Николай Иванович - 2-й мсб 682-го мсп 108-й мсд
  5. рядовой Коновалов Семён Сигнеевич - 2-й мсб 682-го мсп 108-й мсд
  6. рядовой Копылов Владимир Павлович - 2-й мсб 682-го мсп 108-й мсд
  7. рядовой Меркушов Алексей Дмитриевич - 2-й мсб 682-го мсп 108-й мсд
  8. рядовой Поляков Александр Вячеславович - 2-й мсб 682-го мсп 108-й мсд
  погибли в бою в ущелье Пишгор провинции Парван
 
  * по ВКП погиб 10.09.1982г.
…


       Хайретдинов Гакил Исхакович, командир взвода Восьмой роты. Из воспоминаний:
 
 - Тогда, над Абдуллахейлем, наша Восьмая рота вечером вышла на хребет и остановилась на ночь. Вода закончилась, жратва тоже. Тут нам по рации сообщили, что по ущелью идёт второй батальон. Шестая рота. Они должны были пройти под нашим прикрытием и залезть на другой хребет того ущелья. Наш ротный Карлен Рубенович Карагланян мне тогда сказал:
 - Гена, там командир этой Шестой роты - Ромка Галлямов. Он татарин. Ты покричи на татарском, спроси, может быть у них вода и жрачка есть. А на татарском, чтобы духи нихрена не поняли. Хер там они татарский знают.
       Ну, я покричал по-татарски. Галлямов мне ответил, сказал: - «Сигареты может быть вам нужны?» Я ответил: - «Спасибо, сигарет у нас полно. Ходить по горам тяжело, дохрена не покуришь».
       А он в ответ: – «Ага, у нас то же самое». Короче, поперекрикивались с ним, сказали друг-другу: «До завтра». А завтра уже не настало. Ночью они столкнулись с разведротой. И там один солдат... Там, блин, один солдат…
       Галлямов он же крепкий такой был. И борзый. Он не носил наше обмундирование, ходил в каком-то чешском комбинезоне и в кроссовках. И ещё выпендрился, взял у солдата станок от пулемёта. Солдатик вымотался, а Галлямов крепкий, он забрал у солдатика станок. С этим станком на плечах он в темноте, в горах, натолкнулся на разведчиков. Галлямов обросший был весь, небритый, в кроссовках и НАТОвском комбезе. Рожа восточная и ещё на плечах какую-то гаргару тащил. Солдат-разведчик ему: - «Руки, душара!» А Галлямов в ответ: - «Солдат, я тебе щас как перемкну, будут тебе руки!» А солдат тогда: - «Ах ты гад, ты ещё и по-нашему разговариваешь!» Взял и выстрелил в Галлямова. А взводный этого солдата подскочил, как дал солдату по пятаку. Только уже поздно было. Галлямову четыре или пять пуль в живот попало в упор из АКМа.
 

       Старцев Сергей Анатольевич, старший лейтенант, командир взвода Седьмой роты. Из воспоминаний:
 
 - Нихера. Не так было. Шестая Рота вышла ночью на разведчиков, а эти обоссались от страха и начали палить, сцыкуны херовы. Нет чтобы крикнуть: - «Эй, вы кто такие … и матом каким-нибудь нестандартным выругаться». И если они тебе не ответят: - «Ты сам такой», вот тогда надо открывать огонь. Две секунды крикнуть-то, если не ответили, тогда стреляй, а эти чмыри обосцались и в Ромку в первого полмагазина выпустили в упор. Замполит их, маленький такой, чмо такое вонючее. Как же его фамилия… Чер… Чер… он потом ко мне в Седьмую роту с проверкой пришел. Я уже стал командиром Седьмой роты, а это дерьмо пришло ко мне то ли Боевые Листки проверять, то ли план-конспекты занятий. Какую-то хренотень вот такую свою мозгоклюйку замполитскую. А мы сидели, бухали с офицерами и прапорами Восьмой роты. А там, в Восьмой, три прапора таких служили, такие здоровые были, я всегда ходил к ним бороться с этими прапорами, чтобы форму поддерживать. В тот день мы сидели, бухали, а к нам это чмо зашло. То-сё, слово там за слово и тут это мелкое говно никчемное, начало рассказывать какой он, блин, герой. Его понесло, он растрынделся, а не понимает кто перед ним. Он не знал, что я с Ромкой был корефан из корефанов. Ромка меня, сопливого лейтенанта, на ноги ставил. Он солдатом отслужил, потом прапором послужил, потом поступил в училище, потом командиром взвода послужил и тут я пришел в батальон зелёный и сопливый. И вот этот Зубр, этот Бронтозавр взял меня к себе в кенты и начал объяснять мне как надо солдату дать люлей, как сделать, чтобы от службы не отлынивали, чтобы молодых не дрочили. Короче, Ромка был мой настоящий друг, товарищ и наставник. А замполитик этот, крысёныш, этот с воробьиной головкой сидел, заливался какой он Дартаньян. А прапора Восьмой роты всё ближе ко мне подсаживались, всё ближе. Он скажет предложение, а они ближе ко мне придвинуться. Втроём. Он ещё скажет, они ещё придвинуться. Они-то втыкали чё-да-чё. А этот чмошник зашел с проверкой, а тут мы за столом, он подсел и давай петь: - «Да я, да вот так, да полмагазина в упор!»
       Сука, как только он это сказал, так прапора на меня втроём и прыгнули. А я на того замполита. Его никто за язык не тянул, он сам начал бахвалиться, не втыкал кто перед ним. Ну, я тут начал хрипеть. Прапора здоровые, они вцепились в меня. Мы под стол закатились, а это чмо – две секунды – и его как ветром сдуло. Я потом больше ни разу его в полку не видел. Он или на боевых от меня прятался или ещё где ныкался. Это, блин, его последний день был бы, если бы он мне на глаза попался.
       Так что, я не верю в рассказ Гакила. Как там в темноте боец мог видеть, что Ромка не бритый? Ночью же ты сам знаешь - хоть пальцем в жопу, хоть по локоть руку - хер чё видно. А замполитик тот сосцал ночью окликнуть. Сучёнок. Гадёныш. Гнида. За ним целая разведрота была, даже если бы это были душманы, они что – ядерный заряд с собой несли что ли и сейчас тебя кончат? Узнай кто-чё, нах, мочи, если это духи! Нет, даже спросить сосцал! Жалко, я раньше до него не дотянулся, жаль, что прапора в меня вцепились, я бы, блин, дал ему полмагазина. С-сука, удушил бы своими руками!

       Кузнецов Сергей, рядовой, разведчик. Из воспоминаний:
 - Мы после Пизгарана прошли по хребту вдоль ущелья Абдуллахейль. К ночи поднялись на высоту 4005, чтобы утром спуститься по маршруту ущелье Пини, Хисарак, Мариштан, Руха. Только легли спать, по рации от командира полка поступил приказ: спуститься вниз и устроить засаду на духов, которых типа Шестая рота раздолбала в Пини. А их остатки выходят в нашу сторону. Мы спустились и через некоторое время увидели несколько человек. Мы врезали по ним и кинули пару гранат. Все, в кого мы стреляли, упали. Но были крики на русском. Мы стали кричать на фарси и русском: - «Кто вы такие?» И чтобы живые сдавались. В ответ нам - тишина. Народ встал и пошёл осматривать место. Нашли раненого Галлямова. Не признали своего и добили. Потом нашли спрятавшегося артнаводчика. Отпинали его за то, что молчал и не отвечал. Доложили командиру полка. Он нам сказал, что ошибочка вышла. Не Шестая рота духов, а духи Шестую роту сверху расстреляли, убили семь человек, а остатки роты уходили в нашу сторону. Вот так всё было.
Ну, а потом вы, Седьмая рота, остались там до утра, а мы ночью спустились и там на месте засады были до утра. Утром забрали трупы и пошли в сторону Хисарака. Там нашли ещё семь трупов. Прилетела вертушка и забрала всех убитых. Духовский ДШК стоял на самом хребте зачехлённый. Мы не полезли за ним так как не было приказа, ушли на Хисарак.

       Сулейманов Ахмед Ахмедович, Седьмая рота, рядовой, пулемётчик РПК: 
 - Когда ребята со второго батальона были убиты, Старцев меня оставил с ними. Было трое убитых. Старцев оставил меня и ещё одного солдата, сказал: - «Утром догоните нас», - и пошел со взводом дальше. А я там за ночь чуть не охренел ночевать с двухсотыми.
       Там было то ли сено, то ли что-то такое. В кучках. Мы собрали эти кучки, накрыли убитых и сами залезли туда же. Запах от двухсотых я потом чувствовал до-о-олго.
       Утром, как и было сказано, подошел КП батальона. Мы с пацаном двинулись дальше, догонять своих. Когда догнали, там шел бой. Мы по-пластунски поползли к своим, а там Старцев, как Суворов, командовал. Духи, оказывается, шли впереди наших, потом остановились, поставили ДШК и обстреляли наших. Но, не успели нормально поставить, поэтому у нас потерь не было. Старцев сам корректировал огонь артиллерии. После артобстрела мы пошли вперёд. А там и след простыл духовский. Были только гильзы.
       Потом, когда стемнело, мы бегом шли обратно. Тут, бллин, говор афганский, спускался с гор кто-то. Мы, конечно, заняли позиции и чуть было не скосили «зелёных». Хорошо, что с нами был Сафаров. Он понимал по-таджикски, он сказал Старцеву, что это царандой спускается, а не духи.
       А потом нам по рации сказали, чтобы мы сваливали оттуда быстрее. Там есть шанс встретиться с духами, а их ждёт артиллерия. Мы за компанию с духами тоже можем попасть под раздачу. Мы всё бросили и ушли из того квадрата.