Хищники с Триасового периода

Саманта, пятидесятидвухлетняя женщина с прожженными годами глазами и нервами, натянутыми, как струны, сразу почувствовала неладное. Инстинкт, выточенный десятилетием жизни в Петерсвиле, сработал мгновенно. Она выхватила пистолет — черный «Глок 17», привычный, проверенный, как старая перчатка. Резиновая рукоять уверенно легла в ладонь. Обойма была полной — семнадцать патронов калибра 9;19 мм. Этого хватало, чтобы остановить угрозу… обычно.
Оружие уже не раз спасало жителей деревни. В Петерсвиле давно знали — за границей тишины всегда начинается что-то дикое. Первые нападения были редкими, единичными, и долго оставались в рамках мифа. Пока не стало слишком много трупов и слишком мало тех, кто мог говорить.
Снаружи всё казалось по-прежнему. Вечер ложился мягким светом на крыши. Сад, окружавший её дом, был в расцвете лета — старые яблони прогибались под тяжестью налитых плодами ветвей, груши золотились среди листвы, от дикой алычи несло терпким ароматом. Воздух звенел от работы пчёл — они скользили от цветка к цветку, собирая нектар, будто в мире ничего не могло случиться страшного. А в небе над холмами расползались лиловые облака, солнце клонилось к горизонту, окрашивая всё вокруг в медно-оранжевый тон.
Но Саманта знала: слишком тихо.
И она была права.
В зарослях сирени, на границе сада, что-то хрустнуло — как если бы кто-то сломал хребет крупному зверю. Затем из кустов, раздвигая их, как мокрые тряпки, вырвались два цератозавра. Их кожа была покрыта бугристой чешуей грязно-коричневого цвета, с пятнами, словно мазками пепла. На вытянутых мордах, прямо над ноздрями, тянулись костяные рога — короткие, но устрашающие. Глаза сверкали в сгущающемся полумраке — жёлтые, с узкими зрачками, как у змеи.
Цератозавры атаковали стремительно, с той страшной точностью, которую природа формировала миллионы лет. Но Саманта не растерялась.
Первый хищник прыгнул — она выстрелила, даже не целясь. Пуля врезалась ему прямо в глазницу. Рёв оборвался, тело рухнуло боком, сбив ветви молодого персика.
Второй подбирался с фланга, уже в трёх метрах, пасть раскрыта, резцы поблескивают слюной. Саманта перенесла огонь — нажим, выстрел, откат. Пять, шесть, семь пуль вошли в тело. Монстр заревел, замер, и упал как подкошенный у её ног.
Он бился в конвульсиях — мощные задние лапы царапали землю, когти вырывали с корнями траву. Хвост, длинный и мускулистый, бил по земле, как плеть, оставляя выдранные клочья дерна и вмятины в пыльной дорожке сада. Последний рывок — и всё. Глаза помутнели.
— Чёрт… — выдохнула Саманта и огляделась, держа оружие наготове.
Тишина. Только пчёлы по-прежнему жужжали, будто ничего не произошло.
Похоже, их было только двое. И это было невероятной удачей. Цератозавры, как и многие другие позднемеловые тероподы, охотились группами. Два — редкость. Обычно — не меньше пяти. А значит, она могла не успеть.
Сдержанно, без спешки, Саманта нажала кнопку выброса магазина. Пустая обойма упала в траву. Из кобуры на поясе она достала новую — защелкнула, взвела затвор. Металлический щелчок прозвучал как обещание: если придут ещё — она готова.
9-миллиметровые пули спасли ей жизнь. Но всё чаще Саманта задумывалась о чём-то посерьёзнее. «Пустынный орёл». Израильский полуавтоматический монстр, .50 калибра. Отдача такая, что сломает руку, если не держать правильно. Но если держишь — череп динозавра рассыпается, как глиняный горшок под молотом. Пуля пробивает не просто кость — она выносит всё, что за ней. Мозг, череп, воздух за затылком — всё одним взмахом.
И в мире, где за яблонями прячутся ящеры юрского периода, такая вещь — не роскошь. А вопрос выживания.
А всё началось с того, что какой-то гений, профессор физики по имени Эдмунд Вейс, решил поиграть с тем, с чем человечеству лучше было бы не связываться. Он экспериментировал с гравитационными полями, изучая нелокальные искривления пространства и теоретические «мягкие» окна между временными слоями. И однажды, в глубине подземной лаборатории под Цюрихом, он пробил туннель времени.
Это не был стабильный портал, не сверкающий вихрь с эффектами из кино. Это была цепь — энергетический узор, замкнутый на Земле. С одной стороны этой временной петли — 21 век, а с другой — триасовый период мезозойской эры, когда континенты были другими, климат — чужим, а животные — смертельно опасными.
Цепь была односторонней. Всё живое из триаса просачивалось в наше время, но не наоборот. По сути, это был временной водопад, в котором динозавры, ящеры и другие древние существа просто падали в будущее, не зная, где очутились, но неизменно следуя своим инстинктам: жрать, охотиться, выживать.
Когда о нарушении протоколов стало известно, к Вейсу приехала полиция. Но гений, как и любой человек, сыгравший с силами, которые он не до конца понимал, не хотел, чтобы его творение уничтожили. Он оказал сопротивление.
Они штурмовали лабораторию. Завязалась стрельба. Одна пуля попала в блок стабилизации поля. Установка вибрировала, вспыхнули разряды, но вместо того чтобы закрыться, туннель зафиксировался — навсегда.
И началось. Сначала думали — локальное ЧП. Потом — биологическая аномалия. Но когда первые динозавры появились одновременно в Цюрихе, Лос-Анджелесе, Лиме, Сеуле, Найроби, Москве и Саратове — стало ясно: это всемирная катастрофа. В горах, в сельской местности, в джунглях, на архипелагах, в мегаполисах и глухих деревнях — они падали с неба, из трещин реальности, выходили из ничего, ломая границы времени.
Цератозавры рыскали по парковкам торговых центров. Псевдозухии выползали на взлётные полосы аэропортов. Платинозавры топтали виноградники Франции.
Велоцерапторы вгрызались в пассажиров метро. Динозавры были везде.
Того горе-гения расстреляли на месте. Не осталось ни его тела, ни лаборатории. Только шипящие, мерцающие энергетические обломки, которые невозможно было ни демонтировать, ни проанализировать.
Лучшие умы планеты бились над решением. Страны объединились, чтобы найти выход. Сверхкомпьютеры, нейросети, эксперименты с антиматерией — всё впустую. Никто не знал, как закрыть петлю, особенно после смерти единственного человека, который её создал.
Армии мира, спецподразделения, отряды дронов, бронетехника — ничего не хватало. Потому что из триаса каждый день прибывали новые твари, и они плодились в своём времени, из которого всё ещё шёл поток в наше. Убить цератозавра здесь — не проблема. Проблема в том, что через час появится ещё один, а потом — десятки. А потом — группа таких, что уже и снаряды не помогают.
Некоторые города просто опустели. Люди уходили в горы, под землю, в арктические поселения. Динозавры не боялись холода, но перемещались хаотично — где-то было безопаснее, где-то — ад.
Мир больше не принадлежал людям. И, судя по тому, как развивались события, никогда уже не будет прежним.
Саманта облегчённо вздохнула: сегодня ей повезло. Она осталась жива. Но иллюзий не питала — даже после выстрелов, даже после того, как два хищника повалились в траву, ничего хорошего не началось. Два трупа размером с корову теперь валялись у её порога, и это означало только одно: начнётся гниение. Через день, максимум два, рои мух, плотоядные осы, мелкие жуки и прочая мерзость облепят плоть, кожа пойдет пузырями, а затем — смрад, и вместе с ним — новые твари. Трупный запах был магнитом. Его чувствовали не только падальщики, но и те, кто приходил за падальщиками. У Саманты не было никакого желания встречаться с ними.
— Придётся оттащить эти тела, — пробурчала она, глядя на двух исполосованных пулями цератозавров.
Сделать это самой — не вариант. И как встарь, когда приходилось убирать завалы после ураганов, она пошла к соседу Гаррису.
Гаррис был мужиком крепким, под шестьдесят, с ветвистыми руками и глубоко посаженными глазами под серыми бровями. Он не говорил много — предпочитал действовать. В прежние годы работал на ферме, потом на станции техобслуживания. В руках у него всё держалось — и ключ, и ружьё.
С тех пор как началось это вторжение из прошлого, он не сомневался: выживут только те, кто держится вместе. Соседи — это теперь как родные. Каждый день мог стать последним, и глупо было делить границы участка, когда за ними ходят ящеры.
Он не отказал. Кивнул молча и повёл свой трактор — старый, но надёжный "Джон-Дир", ещё довоенного выпуска. Зелёная кабина, потрёпанный кузов, местами заржавевшие петли, но двигатель — как швейцарские часы. Мотор заурчал, низко, с хрипотцой, будто сам трактор уже был живым и знал, что делает. Гаррис зацепил цепь, протянул трос, натянул…
Цератозавр медленно, с отвратительным скрипом шкуры по траве, пополз за трактором, оставляя после себя вмятины, канавы, вытоптанную траву, залитую густой, почти чёрной кровью. Почва мялась под тяжестью туш — земля, напитанная весенними дождями, не выдерживала. Второе тело — тяжелее, массивнее — цеплялось когтями за всё, что попадалось, но Гаррис не сбавил оборотов.
Они добрались до оврага, и два хищных трупа полетели вниз. В полёте перекрутились, а потом с глухим бух разбились о каменные выступы. Один сломал шею (хотя был уже мёртв), другой развалился на два куска, обнажив внутренности. Сегодня кому-то будет пир — и не факт, что только падальщикам.
Саманта поблагодарила Гарриса коротким кивком, тот только махнул рукой и покатил обратно. А женщина пошла в дом.
Телевизор работал тихо. Каналы теперь были другие — не развлекательные, а выживательные. Новости, ориентировка, климатическая сводка и сводка по биоморфам. По экрану бежала строка:
«…новые случаи нападения с участием Tanystropheus hydroides в окрестностях Женевского озера. Подтверждено появление Nothosaurus и Placodus в водах Эгейского моря. Океанические виды занимают устойчивые ниши…»
Комментатор говорил быстро и устало, словно врачи на пике пандемии.
Теперь животные из триасового периода водились в озёрах, в морях, в прибрежных заливах. Среди них — огромные мезозавры, хищные амфибии, способные дышать под водой и нападать из засады. Плезиозавры устраивали засады у берегов, переворачивали лодки и вытягивали шеи, как змеи, из воды, чтобы схватить жертву.
К ним добавились:
- Ихтиозавры — похожие на дельфинов, но с зубастыми пастями и злобным нравом;
- Mixosaurus — средние морские хищники, охотники стайного типа;
- Shastasaurus — гигант, длиной под 20 метров, пока замечен лишь в Тихом океане;
- Placodonts — медленные, но способные раскалывать панцири и кости челюстями;
- Thalattosaurs — полуводные ящеры, преследующие рыбу и иногда — пловцов.
Над экватором, особенно в Африке, летали птерозавры. Их крылья рассекали небо, но летали они тяжело. Плотность воздуха в 21 веке отличалась от той, к которой они были приспособлены. Поэтому поднимались низко, скользили вдоль термальных потоков, редко — выше деревьев, не атакуя с высоты, как хищные птицы, а налетая внезапно, со стороны, из-за угла, из-под крыши. И даже так — становились смертельно опасны.
Саманта выключила телевизор. Она знала одно: завтра будет новый день, и новые твари могут появиться прямо у её забора. Но пока она жива. И пока есть патроны — она не сдастся.
В это время из-за поворота на просёлочной дороге показался знакомый пыльный «Опель», с гулко дребезжащим глушителем. За рулём сидел Маттиас — ещё один сосед, человек с железной выдержкой, бывший военный, ныне — фермер. Его лицо было испещрено глубокими морщинами, глаза щурились даже в пасмурную погоду, а на правой скуле виднелся шрам, оставшийся после схватки с велоцираптором в прошлом году.
Маттиас был крепок, жилист, с руками, больше похожими на деревянные клешни, и походкой человека, привыкшего спать с одним глазом открытым. Он держал стадо коров — самое крупное в округе, но с приходом хищников его поголовье сильно поубавилось. Охранять стадо приходилось и днём, и ночью — особенно по ночам, когда хищники становились смелее. Помогали двое сыновей — Йонас и Марио, мальчишки-подростки с острыми лицами и ружьями наперевес, у которых детство закончилось в тот момент, когда цератозавр сожрал их пса.
Сам «Опель» был ещё довоенный дизель — грузовичок с открытым кузовом. На нём, прямо поверх брезентового тента, был закреплён германский MG-42, пулемёт времён Второй Мировой. Ремонтировался десятки раз, но всё ещё работал как часы. Скорострельность свыше 1200 выстрелов в минуту, и это делало его идеальным инструментом по вышибанию мозгов у терапоидов — особенно мелких и средних. Не так эффективен против крупных ящеров, но и у тех пули оставляли дырки, в которые можно было бы просунуть кулак.
— Саманта! — крикнул Маттиас, открывая дверь и махая рукой.
Женщина вышла на крыльцо, стряхнув пыль с джинсов.
— Мясо нужно? — спросил он хрипло, не тратя слов зря.
— Давай, — кивнула она. — Мне погриллить надо.
Маттиас махнул сыну, и Йонас поднатужился, сбрасывая на землю тяжёлый мешок, в котором лежала свежая мясная вырезка. Запах был тёплый, сырой, едва уловимый — корова ещё вчера ходила по пастбищу.
Саманта вытащила из кармана смятые купюры и протянула мужчине.
— Кто-то разодрал корову? — спросила она, хотя и так знала ответ. Маттиасу часто приходилось защищать стадо, но не всегда успевал. В тех случаях, когда животное погибало, он разделывал тушу сам и развозил мясо по соседям. Чаще бесплатно — по доброте. Но Саманта всегда платила. Её моральный кодекс был прост: если хочешь, чтобы твои соседи выживали, помогай им — но по-честному.
— Да. По-моему, тираннозавр, — хмуро сказал фермер, не глядя ей в глаза. Его лицо стало чуть более жёстким.
Холод пробежал по её спине.
— Тираннозавр-рекс? — переспросила она с тревогой.
В ответ Маттиас кивнул.
— Да. Мои сыновья заметили его ночью — чудовище, метра под пять в холке, пасть — как дверной проём. Они открыли огонь из пулемёта — даже попали, я думаю. Но он ушёл, разорвав быка и корову, — и он кивнул на мешок. — Так что будь внимательна. Эти твари — не цератозавры. С ними не поиграешься.
Йонас провёл рукой по пулемёту, проверяя его, будто это было домашнее животное, а не машина смерти.
Саманта вздохнула и кивнула.
— Понимаю. Спасибо, что предупредил.
Маттиас завёл двигатель. Дизель взревел, и «Опель» медленно тронулся. Сын всё ещё держал руку на рукояти пулемёта, готовый в любой момент дать очередь. Слишком много случаев, когда динозавры сваливались буквально с неба — внутрь домов, внутрь машин, в школы, в гостиницы.
Она вспомнила недавнее сообщение: "Два аллозавра рухнули сквозь крышу в отель «Шератон» в Буэнос-Айресе. Сначала персонал решил, что это землетрясение. Потом — что теракт. Но когда через окна вылетели обглоданные тела, а по лестничным пролетам полетели кишки и кости, стало ясно: динозавры.
За десять минут погибли все. Гости, горничные, повара. Без единого выстрела".
Саманта смотрела вслед пыльному грузовику, и сжала рукоять пистолета.
9 миллиметров — против Ти-рекса это ничто.
Она ещё раз подумала о "Пустынном Орле", и о том, что, возможно, наступил момент его найти.
В этот день Саманта так и не успела погриллить. Мясо она закинула в холодильник, даже не промыв — в этих условиях еда не портилась так быстро, главное, чтобы на неё не залетели мухи. Она уже собиралась заварить крепкий чай, когда рация захрипела, сбив её с мысли.
— Пшш… Саманта, на связи?.. Это Мариам…
Саманта подошла к рации, сняла микрофон и нажала кнопку.
— Да, Мариам, я здесь. Что случилось?
Ответ прозвучал с еле заметной дрожью в голосе, но всё ещё с привычной, учительской чёткостью:
— Саманта, дорогая… мне нужно в город. У Эльзы кончаются лекарства, а ты же знаешь — без них ей совсем тяжко. Я поеду сейчас, пока светло. Вернусь утром. Ты сможешь побыть с ней? Только на ночь. Я быстро.
Эльза… Да, конечно. Её сестра-близнец. Обе женщины были по сорок пять, жили в доме через деревню, неподалёку от старой насосной. Мариам преподавала в школе до самой временной катастрофы. Теперь в деревне школы больше не было, но Мариам всё ещё носила строгие рубашки и косила на выживших подростков так, как будто могла выдать им домашку.
Эльза когда-то работала бухгалтером у Маттиаса. Склад ума был точный, строгий, методичный — пока не случился тот несчастный день, когда из кустов, будто из дыма, выскочил трудон (Troodon). Маленький, быстрый, полтораметровый ящер с глазами, как у жабы, и когтями, как ножи. Он оттяпал Эльзе обе ноги, прежде чем та схватила бейсбольную биту и со всей злостью начала его молотить, визжа как зверь. Трудон не испугался. Только появление Мариам с дробовиком спасло жизнь близняшке.
С тех пор Эльза была прикована к инвалидной коляске. Всё ещё саркастичная, острая на язык, но с тенью страха в глубине глаз. Она больше не ходила. Но держала кальян в спальне, и каждая затяжка помогала ей снимать напряжение, которое не отпускало с того дня.
— Да, конечно, — сказала Саманта в рацию. — Без проблем. Я побуду с ней. И ещё… слушай. Купи мне «Пустынного орла». Полтинник. И патронов — ну, штук пятьсот. Хватит пока.
— Хорошо, поняла, запишу, — отозвалась Мариам. — Вернусь с рассветом. Только берегите себя.
Саманта перекинула через плечо сумку с аптечкой и патронами, заперла свой дом на засов и пошла через деревню. Ветер гнал пыль по узкой дороге. Возле бывшего магазина валялась засохшая туша псевдозухии, вросшая в асфальт, как напоминание: даже здесь, даже среди домов — ты не в безопасности.
Дом Мариам находился на другой стороне деревни, между амбаром и плотиной, укрытый за изгородью из проволоки и старых ворот. Саманта постучала и сразу вошла.
Эльза сидела в зале — в инвалидной коляске с высокими подлокотниками, в тени большого окна. В руке — кальян, на коленях — старое шерстяное одеяло. В комнате пахло табаком с ароматом мяты и розы. Телевизор работал без звука. На экране бежала лента новостей: "Обнаружен птерозавр в пустыне Каракумы. Нападения на рыбаков в Байкале. Случай с атаками Plateosaurus в Коста-Рике подтверждён."
— Привет, сестра по выживанию, — хрипло проговорила Эльза, затянувшись и выдувая дым кольцом. — Моя охранная смена уволилась. Ты теперь начальник безопасности.
Саманта усмехнулась и подошла ближе, поставила сумку на пол.
— Начальник-то я начальник, только вот зубы у меня маловаты… пока что.
— Мариам опять поехала в город? — Эльза откинулась назад, глядя в потолок. — Не понимаю, как у неё хватает духу. Там всё кишит — как в мышеловке с переростками.
— Знаю. Но лекарства нужны. И «Пустынный орёл» мне нужен не меньше.
— О, серьёзно? — хмыкнула Эльза. — Скоро ты будешь королевой выживания. Патроны в подоле носи.
— Лучше в обойме, — усмехнулась Саманта. — Так надежнее.
В окно закат бросал красный свет. Где-то далеко, внизу, в лесу, завыла сирена — короткая, но резкая. Кто-то кого-то звал на помощь. Или уже поздно.
Саманта взяла табурет, села рядом с Эльзой. Та снова затянулась кальяном. Огонёк угля мигнул в темноте, как глаз чего-то древнего и непонятного.
Ночь начиналась.
Саманта понимала: спать этой ночью не придётся. Где-то неподалёку бродил тираннозавр — не просто крупный хищник, а король древнего ада. Он был высотой с двухэтажный дом, весом под восемь тонн, с челюстями, способными перекусить быка пополам. Несмотря на размер, он двигался удивительно быстро — короткие, мощные ноги могли разогнать тушу до 30 км/ч, а огромные лапы с когтями, хоть и укороченные, служили как балансир и оружие в ближнем бою. Его обоняние улавливало кровь на расстоянии нескольких километров, а зрение было нечеловечески острым.
Ти-рекс не просто убивал — он охотился с хладнокровной решимостью, как биологическая машина.
Саманта смотрела на Эльзу, развалившуюся в кресле, с кальяном и наушниками, и вздохнула: убежать с ней, если что-то случится, будет невозможно. И если тираннозавр действительно появится… её «Глок» — это не более чем металлическая погремушка против такого зверя.
— Будем надеяться, что ти-рекс не явится к нам, — пробормотала она, опуская взгляд. И включила звук на телевизоре.
На экране шла передача с логотипом CNN-International. В студии — глянцевая, насыщенная голограммами и светодиодами — сидел Вернер Маск, внук легендарного Илона. Ему было около тридцати пяти, с ухоженной бородкой, зачёсанными назад белыми волосами, в модном серебристом пиджаке с неоновой отстрочкой. Он говорил взвешенно и уверенно, как человек, знающий цену секунде.
— Я уже отправил на Марс сто десять "Старшипов", — говорил он, глядя прямо в камеру. — Колонисты построили три станции, ещё пять — на завершающем этапе. У нас были грандиозные планы, но из-за всплеска активности динозавров — в частности, нападений на космодромы в Техасе, Индии и Австралии — логистика разрушена.
Он выдержал паузу и добавил с лёгким нажимом:
— На сборку новых кораблей надежды нет. У нас остались ровно пятьдесят готовых "Старшипов". Это примерно пять тысяч мест.
Журналистка с прической, больше похожей на броню, задала вопрос:
— Что вы предлагаете тем, кто не сможет позволить себе билет?
— Выбор прост, — ответил Маск, без тени эмоций. — Либо выживете здесь, либо летите. Цена высокая, но зато вы будете в безопасности. Марс — пустынная планета, там не было жизни по крайней мере более трех миллиардов лет. Но на Марсе динозавров нет. И если никто не повторит ошибку с машиной времени — не появятся.
— Когда вы сами покинете Землю?
— Через два месяца. Все пятьдесят кораблей взлетят до конца сентября. Торопитесь.
Саманта слушала вполуха. И смотрела в окно.
На небе светила Луна, круглая, будто наблюдала сверху за тем, как жалкие люди справляются с адом, который сами же и открыли. Ветер шуршал в садах, качая ветви груш и яблонь. Листва шелестела как шепот призраков, а сухие плоды стучали друг о друга, будто кто-то невидимый крался по веткам.
На высокой вышке в свете прожектора перемещалась чья-то фигура — дежурил Маркус, бывший лесник и снайпер. Он вглядывался в темноту через ночной прицел, то поднимая рацию, то щёлкая затвором винтовки. Если кто-то появится — он поднимет тревогу. Но Саманта не обольщалась. Ти-рекс мог подойти бесшумно, обойти свет, или — что ещё хуже — просто рухнуть с неба, как уже случалось не раз.
А Эльза тем временем сидела в своей коляске, не вникая в тревожные передачи, полностью погружённая в собственный мир. Она дымила кальяном с ароматом черники и жасмина, лениво пуская клубы пара в потолок. Наушники закрывали уши, и из них доносилась музыка — классический джаз, перемежающийся с глубокими электронными битами: Miles Davis, затем плавный переход в Lo-fi, ритмы которых были будто сердцебиение — ровные, тёплые, неотрывные.
Она закрыла глаза. И улыбнулась — коротко, устало.
— Если он придёт — надеюсь, я буду в середине трека, — тихо проговорила она, не открывая глаз.
А Саманта в это время вглядывалась в ночь. С пальцем на предохранителе. И знала: это будет длинная, длинная ночь.
Раздался треск. Глубокий, как грохот дерева, ломающегося пополам. За ним — вибрация в полу, будто под домом ползла гигантская змея. Саманта мгновенно выключила свет и вскочила на ноги, сжимая «Глок».
— Эльза! Глуши кальян, снимай наушники! — шепотом крикнула она, подходя к коляске.
Эльза открыла глаза и убрала мундштук, но не выказала паники. Впрочем, Саманта знала: после того случая с трудоном она будто сломалась внутри. Жить она продолжала, но не боролась.
— Он здесь, — сказала Эльза спокойно. — Ты чувствуешь?
И тут… Бах! - дверь просто взорвалась. Не открылась — а вылетела внутрь, сломанная напополам, как спичка. Снаружи, в проёме, вырисовалась громадная тень — череп шириной больше метра, с клыками, как ножи, ярко отсвечивающими в свете дежурной лампы. Тираннозавр. Он вошёл внутрь, склонив голову, и обрушил стену плечом, превращая часть дома в щепки.
Саманта открыла огонь. Трассеры с грохотом вылетали из ствола, врезаясь в морду зверя. Тот взревел так, что стекло треснуло, и зашаталась коляска. Но пули были как комариные укусы — кровь пошла, но зверь не отступил.
— УБЕГАЙ! — заорала Саманта, но Эльза не сдвинулась с места.
— Мне некуда, — прошептала она. — И я не могу… У меня нет протезов!
Ти-рекс взмахнул мордой, и всё в комнате затряслось. Он ухватил Эльзу челюстями, словно мягкую игрушку, и рванул её тело с коляски. Всплеск крови ударил в потолок. Саманта стреляла и кричала, пока не щёлкнул затвор.
— Эльза!!!
Хищник развернулся, сломав ещё одну стену, и вышел в сад, неся свою добычу. Его хвост снёс забор, деревья гнулись под тяжестью туши. В саду он опустил тело на землю и начал рвать, жуя с хрустом, как будто ел курицу.
Саманта в истерике пыталась вставить новую обойму. Пальцы дрожали. Она вылетела наружу и, не в силах выстрелить, закричала в рацию:
— Код красный! Ти-рекс в деревне! На улице, возле дома Гротт! Приём!!
Ответ был немедленным.
— Приняли! Все — на выезд!
Через четыре минуты она услышала рев моторов. Со всех сторон в деревню начали врываться машины: внедорожники, пикапы, тракторы с бронещитами, у многих на крыше — пулемёты, автоматчики в бронежилетах, даже огнемётчики. Фары резали темноту, кто-то высадился, стреляя в небо, другие — установили прожекторы.
Но было поздно. Сад был пуст. Тираннозавр унёс Эльзу с собой, вероятно, в лес за деревней. Осталась лишь кровавая колея в траве, вмятины от лап и клочья мяса, раскиданные повсюду.
Один из бойцов — парень лет двадцати в каске с надписью «Морган» — посмотрел на Саманту:
— Вы выжили. Повезло.
— Она не захотела бежать, — глухо ответила та. — И я не смогла остановить его.
Один из солдат осматривал вмятины в земле:
— Тут килограмм шесть-восемь тонн… не меньше. И вон туда он ушёл, к оврагу. Следы ещё тёплые.
— Надо идти за ним, — бросил кто-то.
— Не сейчас, — отозвался старший. — Ночь. Он нас сам разнесёт. Утром — устроим засаду.
Саманта стояла молча, сжимая бесполезный «Глок». Она осталась одна.
Дом — разрушен. Эльза — мертва. И где-то в темноте, на запах крови, уже могли двигаться новые хищники.
Утро было блеклым и тяжёлым. Над разрушенным домом витал запах дыма, пепла и чего-то безвозвратно утраченного.
Машина Мариам подкатил к остову дома, завизжав тормозами. Женщина выскочила, сжимая аптечку и свёрток с медикаментами. Она увидела, что дома по сути больше нет. Увидела разбитую дверь, обугленные балки, следы от гигантских когтей на стене и клочья ткани, застрявшие на кустах в саду, перевернутая коляска у крыльца.
— Эльза?! — в её голосе уже звенела паника.
Саманта медленно поднялась, лицо усталое, но глаза сухие.
— Он пришёл. — Голос был глухим. — Разнёс дверь. Я стреляла. Пыталась... Но она не могла убежать. Он унёс её.
Мариам молча уронила аптечку на землю. Потом закричала — громко, отчаянно, и рухнула на колени, сжав голову руками. Кричала так, как кричат только один раз в жизни — когда отрывают кусок сердца.
Саманта молча сидела на крыльце, зажав в ладони массивный, только что распакованный «Пустынный Орёл». Он лежал непривычно тяжело — металл был холодным, почти оскорбительно гладким после пластикового Глока, к которому она привыкла. Но теперь всё изменилось.
Саманта подошла к соседке.
— Прости... — прошептала она. — Я не смогла...
Мариам не ответила. Только рыдала, сотрясаясь всем телом, пока слёзы не иссякли, а дыхание не стало хриплым и неровным. Прошло несколько минут, прежде чем она снова смогла говорить.
— Она была всем, что у меня осталось. Всё, Саманта.
Саманта села рядом. Положила руку ей на плечо.
— Мариам... У меня есть деньги.
— Что?.. — Мариам приподняла голову, с опухшими глазами, не понимая, что слышит.
— Мой муж, Джеймс. Он оставил мне два миллиона долларов.
— И?..
Саманта повернула в руке пистолет. Блестящий, с гравировкой. Новый. Смертельно красивый.
— Это два билета на "Старшип".
— Ты серьёзно?..
— Да. — Голос стал твердым. — Это наш шанс. Мы не обязаны умирать здесь. Динозавры захватывают Землю, Мариам. Рано или поздно — они вытеснят нас, и мы ничего не сможем сделать. Люди не способны противостоять всему триасовому периоду. А там, на Марсе, этого не будет. Пока нет.
Мариам сидела, всё ещё не веря.
— Но… как мы уедем?..
— Сегодня. Я отправляюсь в Техас. Космодром Бока-Чика. Запуск — через неделю. Я уже оформила места. Твоё имя — на билете.
— Ты выбрала меня...
— Потому что ты всё ещё можешь жить. Ты потеряла Эльзу, я потеряла Джеймса. Мы обе больше ничего не держим здесь.
Они замолчали.
Во дворе, за обугленным деревом, мужики из деревни обсуждали план: ставили мину на цепи, готовили поилки с отравленным мясом, обсуждали, как заманить ти-рекса в низину у реки и накрыть с трёх сторон пулемётами. Один привёз самодельный огнемёт, другие устанавливали тепловые датчики.
Саманта смотрела на них — и знала: это не конец. Но это не её бой.
Она поднялась.
— Собирайся, Мариам. Мы больше не охотники. Мы — пассажиры.
"Пустынный Орёл" повис у её бедра. Саманта окинула взглядом улицу, разрушенный дом, следы лап в земле, кровавое пятно, что никак не смывалось.
Саманта была настроена решительно. Назад дороги нет.
(21 июля 2025 года, Винтертур)