Та, кого не видно

глава 7
В комнате стоял полумрак. Белые занавески колыхались от лёгкого ветерка, но воздух оставался тяжёлым — от запаха молочной смеси, влажных пелёнок и чего-то безысходного.

Плач был не громким — жалобным. Тем, что пронзает не ушами, а сердцем. Малыш лежал в железной кроватке, сжав кулачки, всхлипывая в такт собственному сердцебиению. Его тонкие ручки дрожали, будто он звал кого-то.

Но никто не пришёл.

В углу гремела посуда — кормили других. Рядом кто-то плакал, кто-то кричал, кто-то просто смотрел в потолок с широко распахнутыми глазами. Малышей было много. Слишком много.

— Опять он, — раздался тихий голос у входа. — Всё плачет. Уже час, наверное.
— Да, — откликнулась вторая. — Хотела подойти, но Гриша с температурой, Люба снова написалась, как только кто-то прошёл мимо…

Первая подошла к кроватке. Малыш затих — он почувствовал движение. Его губы дрожали, будто он хотел что-то сказать. Слов, конечно, не было. Только надежда.

— Он же совсем крошка. Совсем один.
— У него даже имени нет, — прошептала вторая, подойдя ближе. — Мать отказалась сразу. Карточка пустая: дата рождения, вес — и всё.
— Без имени, — повторила первая, глядя в глаза ребёнку. — Как будто его и не было. Как будто никто не ждал, не мечтал…

Ребёнок снова всхлипнул, и она осторожно подняла его на руки. Тело было тёплым, удивительно лёгким, а сердце билось часто-часто.

— Надо дать ему имя, — сказала она вдруг. — Не могу… чтобы он был просто «мальчик от 7 июня».
— Тебе выговор будет. Ты же знаешь.
— Пусть. Но он не безымянный. Он живой. Он зовёт. Слышишь? Он зовёт кого-то.
— Мать не придёт. Она уже и в городе не живёт. Уехала сразу после родов.
— Тогда… я услышу. Хоть сегодня. Хоть на минуту. Дай мне право.

Вторая посмотрела на неё, потом — на ребёнка. И слабо кивнула.

— Как ты его назовёшь?

Женщина прижала малыша к груди. Он замер — будто нашёл тот самый звук, что искал.

— Элиор, — прошептала она. — Свет сердца. Пусть хоть в имени будет тепло.


---

На Лиоре всё сияло.

Поляны с деревьями, чьи прозрачные листья переливались мягким светом, словно плыли в такт дыханию мира. В воздухе витали огоньки — не пыль и не светлячки, а сама живая энергия планеты.

Наступал Фестиваль Света — древний, любимый всеми праздник.

Всё вокруг дышало радостью. Существа готовили угощения из фруктов, сотканных из света и вкусов, которые невозможно передать земными словами. Кристаллические арки украшались живыми нитями энергии — те отозвались на любое прикосновение, мерцали в ритме чувств.

Лея стояла в кругу подруг, её лицо озаряла улыбка. Они разучивали Танец Света — не просто танец, а обряд, в котором раскрываются душа и тело. Лёгкие одеяния словно рождались из воздуха — ткань света обвивала плечи, играла на ветру, меняла цвет в такт эмоциям.

— Лея, ты опять сбилась, — засмеялась Юлиа, закружив рядом. — Снова витала где-то?

— Прости, — Лея улыбнулась, но её взгляд скользнул в сторону.

Что-то звало её. Едва уловимое, но не отпускающее. В груди вспорхнули птицы — тревожно, но не страшно. Как зов.

На склоне, под деревом с жемчужными плодами, сидел Элиор — её наставник. Вокруг него собрались дети и юные ученики. Он рассказывал, как много веков назад на Лиору впервые снизошёл Великий Свет — не как явление, а как понимание. Тогда Лиора расцвела, и с тех пор каждый Фестиваль — напоминание об этом.

— Свет рождается не снаружи, — говорил он. — Он внутри нас. Мы не просто празднуем огни — мы вспоминаем, кто мы. И что каждый может стать светом для другого.

Лея слушала, но сердце билось тревожно. Где-то — не здесь, не в этом мире — кто-то плакал. Не громко. Жалобно. Как тогда… во сне? Или это было воспоминание? Там, на серой земле, за стеной, кто-то звал её. Совсем маленький. Забытый всеми.

— Всё хорошо? — шепнула Юлиа, подойдя ближе.

Лея кивнула, неуверенно.

— Ты чувствуешь? — спросила она. — Будто кто-то зовёт. Не здесь. Там… далеко.

Юлиа посмотрела на неё внимательно.

— Иногда Свет говорит с нами через тени, — сказала она. — Может, ты готова услышать больше, чем мы.

Лея сжала ладонь, в которой ещё хранилось тепло от танца. И где-то в глубине — не в теле, не в разуме, а в самой сути — вспыхнуло слово. Имя.

Элиор.

Она посмотрела на наставника.

Но нет… это имя принадлежало другому. Тому, кто когда-то был один. Совсем один — и звал её.