Сказка о мольберте

Жил-был мольберт. Это никакой не изящный француз, или строгий немец, а обыкновенный деревянный, нескладный в буквальном смысле предмет, приспособление для живописи. Вернее сказать, быть-то он был, но какая жизнь, когда тебя выбросили на помойку. Он даже в толк взять не мог, за что? А как же без него писать? Какая картина без его участия может сотвориться? Одни только вопросы. А вот были времена…

Тем временем мусорная машина уже остановилась напротив, двое угрюмых мусорщика в синих спецовках и не менее синих перчатках (хотел написать лицах, но передумал) уже направились к его телу и, казалось бы, всё, конец пейзажам и портретам. Остался только натюрморт с палками. Но случилось неожиданное препятствие на пути этих уверенных в себе мужчин. Препятствием стала маленькая девочка, которая, конечно так про себя не считала, но мы-то знаем этих воображал. Проскочив между ними она вцепилась обеими ручками в то, что осталось от некогда гламурного изделия и с призывом взглянула на этих, сразу ставших джентльменами, работников мусорных баков и урн.
 
– Тебе для художки нужно? – Справился один из них. Я тебе помогу донести. Он вроде целый. Зачем такие вещи выбрасывают, ума не приложу. Далеко живешь?

Но для счастья бывает мало одного случая. За счастье нужно бороться.
- Даша, опять ты всякий хлам в дом тащишь – суровый мамин голос, казалось бы мог поставить точку в вопросе судьбы художественного приспособления. Но волшебные глазки опять заставили маму на секунду задуматься. А эта секунда раздумий для женщин бывает часто решающей. К счастью мама была рациональных взглядов, что встречается не часто в наше полное виртуальностей время.

- Извини, не подумала. Тебе же для художки. Врач сказал, что живопись поможет тебе начать говорить. Папку попросим подправить, когда с работы придёт. Я даже не знала, где они продаются. Давай я пока его на балкон унесу. А ты по помойкам больше не лазай. Это неприлично. Соседи подумают, что мы бомжи. А про себя – а кто мы на самом деле? Я училка, папка охранник. Бомжи даже лучше живут, говорят – и пошла на кухню чистить картошку.

Нахлынувшая, было, эйфория, что так всё обошлось, сменилась разочарованием и даже негодованием Мольберта.

- Докатился. Какая-то малявка теперь будет свои калябаляшки на мне малевать. Лучше-б сгореть в костре амбиций, обратившись в пепел, а потом возродиться ростком деревца, начав всё сначала. Ах какие этюды, портреты, натюрморты. Все они живут в каждой детали. Образами пропитан каждый сантиметр моего каркаса.
Картины всплывали в его воображении, витали и пронизывали затхлый балконный мирок. Но, внезапно, порыв ветра отворил створку. На грохот прибежала вся семья. Мольберт нелепо валялся в центре, растопырив деревянные конечности.
 
- Эту конструкцию Дашка с помойки притащила? – послышался недовольный мужской голос.
- Не ворчи, я давно искала, а тут она проявила инициативу. Посмотри, что там сделать можно. У неё художка завтра. Когда я по магазинам буду бегать? Целыми днями в школе. А у тебя смены две через две сделали.
- Работать некому. Бегут. Одни алкаши остались. И то, деньги получат и в запой – ответил подобревший мужской голос. Смотри, а тут на нём надпись, фамилия. Видимо бывшего хозяина. Наверное помер, вот и выбросили. Может известный художник был. Ладно, посмотрю.
 
Утро Мольберт встретил значительно посвежевшим и поздоровевшим за счет новых болтиков и шурупчиков оставшихся после папиного ремонта. Окончательно смирившись во своим положением он с оптимизмом смотрел в будущее. Но главный момент ещё не наступил. А он с нетерпением ждал. Но ждал не только он. Ждала и маленькая девочка, хотя, мы уже знаем, что такой себя не считает.  И не напрасно.
Талант знает (только вида не подаёт), что он талант. И неважно, маленький или большой. Мольберт его чувствовал. Только один её взгляд вызвал вибрацию каждой планочки, реечки или что-то там ещё, что перед ним будущий мастер. Он будет во всём, во всём помогать ей. Он понял, что нашёл, или его нашли, или они нашлись. Так бывает.
 
 А еще он увидел её образ на холсте. Откуда он взялся, он объяснить не мог, но будто раньше она уже существовала на картине. В платьице-матроске, с бантиком и мишкой в руках. А вдали морская даль. Только это было так давно.
Вот она стоит пред ним. На Мольберт поставили холст. Стоит, смотрит и молчит. Только кисточка подрагивает в руке.

- Что ты делаешь? Так не наносят мазки. Тебя что не учили? – хотел сказать он. И она, казалось, поняла и глазами ответила – я так говорю. Давай общаться. Ты так много знаешь. Не то, что эта учительница. Наверное только училище закончила.

- Ещё и на тройки - добавил он.
Девочка рассмеялась.
– Даша, ты над чем смеёшься? – поинтересовалась учительница – ах да, извини, забыла. Ну давай мы с тобой научимся собачку рисовать. Возьми карандаш. Красками тебе ещё рано.
- Ничего не рано – попытался вмешаться Мольберт. Цветовая гамма вполне смелая. Каро напоминает.
- Это и есть собачка – сказала девочка. Но её, конечно никто не слышал, как и мольберта. Он же деревянный.
- Можно я вас буду звать сеньор Мольберт, ведь вы старше меня, а мама мне говорила, что к старших нужно уважать – внезапно сменив тему разговора - а ещё она читала мне сказку про сеньора Помидора. Как меня зовут вы знаете. Подслушали на балконе – и звонко рассмеялась, покосившись на учительницу. Та сделала вид, что не обратила внимание.

Итак, урок за уроком продолжилась жизнь Мольберта. Он научился чувствовать вибрации её шагов по дощатому полу ещё в коридоре старенькой школы.
Однажды утром в классе царила необычная для этого места суета. Среди обрывков фраз он уловил знакомое слово «Пленер».
- Не может быть, я уже забыл, когда был на природе. Морская дымка, сосны, белая точка паруса.
Тёплые маленькие ручки подхватили его.
– Давай я помогу – предложила подошедшая учительница, но встретила знакомый нам взгляд. – Ладно, сама так сама.
И вот он уже вооружён на вершине холма, а за ним, нет не морская гладь, а речной простор, рощи, луга, а над ними синева неба и облака, цвет которых - загадка даже для великих художников. Море салатного, василькового, и цинкового и ещё бог весть какого цвета. Пленер прошёл чудесно. Мольберт украшал пейзаж. Даша наносила последние мазки.
- Какая следующая работа? - Спросил Мольберт.
- Буду писать портрет.
- Чей? - и будто знал ответ.

Вскоре учительница вызвала маму Даши в школу. Та даже не знала, что и думать, но разговор получился странный, о чём даже не догадывалась.
 – Я вызвала вас по поводу дочери. Нет, не волнуйтесь, ничего не случилось, но с того момента, как вы принесли мольберт, начали происходить странный вещи. Да что я говорю, вот, взгляните на её работы и выложила на стол стопку листов.
 – И что тут странного – перебирая рисунки спросила Дашина мама – по-моему неплохо, и даже, я скажу, талантливо.
- Не спорю – согласилась учительница – но обратите внимание на штриховку. Она штрихует, как Леонардо.
 – Да Винчи? – закончила фразу Дашина мама. – Я их этому не учила – продолжила учительница – может вы ей помогаете дома?
 - Нет, что вы. Мы с мужем весь день на работе, какое там, да и художников в нашей родне не было.  Обычная рабоче-крестьянская семья. Может у неё сильно развито воображение, наблюдательность, ведь высказать вслух она не может. У неё что-то с гортанью. Мы лечим её, но ничего не помогает.
- Я очень сожалею – с сочувствием выговорила учительница. Но мне показалось, да, конечно показалось, просто этого не может быть.
- Продолжайте, не томите.
- Я заметила, что между ней и мольбертом есть некая связь. Это конечно бред. Забудьте.
- Да уж. Стивен Кинг какой-то.
- У нас в сентябре выставка наших учащихся. Я бы хотела выставить несколько Дашиных работ. Вы не возражаете? Она подаёт большие надежды.
- Конечно, будем только рады, извините, я на работу, до свидания – собирая вещи попрощалась Дашина мама.

Наступил сентябрь. Знаковая пора всех художников. Дождливые улицы, медь листвы в парках, одинокие тёмные фигуры под зонтами. В школе все были заняты подготовкой к выставке. Сеньора Мольберта выставили в шеренгу со своими коллегами по цеху. Пахнущий какой-то химией, протёртый тряпочкой он чувствовал себя помолодевшим. Даши не было. Он не чувствовал её шагов.
- Да где же она? И почему на него установили её портрет в перечёркнутой лентой раме?

Она не пришла. Мольберт ждал, пылился и ждал. Но что он мог поделать – обычный деревянный предмет. И никакой не сеньор.

Прошли года. У мольберта сменилось множество хозяев. Но вот однажды, кто-то забыл на нём пустой холст и утром, придя, все обнаружили на холсте образ девочки в матроске. А в руке она держала кисть.