Тёмные тропы

                Введение.
      Все имена и фамилии вымышлены, а совпадения случайны.
То, что в реальном Оренбурге нет леса, меня вообще не смущает. Но не выбрасывать же из-за этой мелочи целый рассказ в мусорную корзину? Рассказ поведу вновь от имени отставного капитана "ФСБ" России Сергея Ломова 1975 года рождения.
     Итак, днём я обычный законопослушный гражданин. Но мою тайну не знает никто. В далёком прошлом в одной очень глубокой яме высоко в горах я поклялся памятью друзей защищать невиновных гражданских от преступников, оправданных судом присяжных. И это стало смыслом моей жизни. Вернувшись в Оренбург, я стал вершить правосудие под псевдонимом "архитектор". И делаю это весьма эффективно в отличие от коррумпированных правоохранительных органов. Со дня моей демобилизации площадь местного кладбища увеличилась вдвое. Сколько знаменитых фамилий криминальных авторитетов теперь увековечено в граните! Вы даже не представляете. Мелочь, а приятно.
                Глава 1. Начало.
                Пятница 1 июня 2012 год.
                Оренбург, Россия.
      Лето раскинуло свои зелёные объятия над посёлком "Дубрава", маня туристов свежестью воздуха; приятной прохладой векового дремучего леса и прозрачной речной водой. Пятеро авантюристов - путешественников: широкоплечий Олег, рассудительный Иван и задорный юморист Фёдор, а с ними две девушки в возрасте 14 и 16 лет Ирина и Светлана, отправились в эту глушь, намереваясь отдохнуть от городской суеты.
       Их лагерь у реки "Урал" был воплощением идиллической безмятежности. Дни напролёт они ловили рыбу, смеялись, катались на велосипедах; пока Олег мастерски играл на гитаре, над костром в закопчёном железном котелке бурно кипела ароматная уха. Вечерами, лёжа в спальных мешках, любуясь мерцающими звёздами на небе, их голоса сливались в беззаботных песнях и тихих беседах, пока усталость не брала своё. И они, довольные и счастливые, заползали в уютный уголок брезентовых палаток. 
      Однажды утром, когда первые лучи солнца ещё только пробивались сквозь кроны деревьев, просыпающиеся парни обнаружили исчезновение обеих сестёр. Палатка, в которой обычно ночевала Ира со Светой, оказалась пуста. Их рюкзаки сиротливо лежали около спальных мешков. Пара плетёных корзин для сбора грибов пропали. На смятом спальнике лежала аккуратно сложенная записка, написанная торопливым, но узнаваемым почерком Ирины: "Мальчики, я со Светой ушла за грибами. Увидели вчера замечательную грибную поляну. Скоро вернёмся с добычей. Не скучайте!"
Сердца старшеклассников сжались. По грибы в темноте? Что за безумие? Они выскочили из палатки, тревожно оглядываясь по сторонам, но дремучий лес отвечал лишь шелестом листвы и пением проснувшихся птиц. Ни криков о помощи; ни следов. Девушки исчезли, растворившись в утренней дымке.
       Одновременно с этим Ира и Света, воодушевлённые дерзким ночным походом, забрели на дивную грибную поляну. Корзины быстро наполнились отборными подосиновиками, подберёзовиками, лисичками, опятами и белыми грибами. Смеясь и подтрунивая друг над другом, девочки двинулись обратно. Но внезапно сгустившаяся тьма, густая и беспросветная, лишила их последних ориентиров. На небе тускло блестела круглая луна.  Тропинка, по которой они пришли, словно растворилась во мгле. Время неумолимо летело вперёд. На смену удивлению и испугу пришло глубокое отчаяние, накатывающее волнами на беглянок. Света была словно лучик света в непроглядной тьме. Её оптимизм  и неиссякаемая вера в лучшее, выражались в искренней доброй улыбке на круглом веснушчатом лице. Её спокойный уверенный голос подбадривал впадающую в депрессию Иру: "не волнуйся, сестрёнка, мы обязательно выберемся из этой чащи".
     Дни плавно перетекли в недели. Сначала девочки питались собранными грибами, кипятили воду, набранную в ручье, стараясь сохранить остатки самообладания. Но еда таяла, а пополнить запас продовольствия было нечем. Примерно месяц спустя лес стал другим. Он перестал восприниматься девочками, как живописный расслабляющий фон для отдыха от городской суеты и превратился в нечто чуждое и враждебное. Ночью раздавался волчий вой. Где-то на дереве ухал филин. Стрекотали цикады в траве. Жуткий и неумолимый голод начал просачиваться в каждую клеточку обеих путешественниц. Ирина, истощённая, с ввалившимися глазами, вокруг которых от бессонных ночей появились тёмные круги, всё чаще ловила себя на том, что смотрит на Свету не как на сестру, а на источник свежего мяса. В этом взгляде уже не было родственной нежности и заботы. Лишь первобытная, неистребимая плотоядная алчность. Ира украдкой облизывала пересохшие от волнения и предвкушения долгожданного ужина губы. И это было уже не от жажды. Но наивная добрая Света, ослабленная бессмысленным путешествием, но по-прежнему сияющая своей непоколебимой верой в светлое будущее, не замечала жуткой враждебной перемены во взгляде сестры.
      Однажды, когда силы совсем оставили их, и Света присела на пенёк возле глубокого оврага, чтобы отдохнуть, Ирина схватила сучковатую корягу и направилась к сестре. Не раздумывая и не давая времени на сомнения, девочка ударила младшую сестру по затылку. Раздался глухой стук и прерывистый стон. Света, словно подкошенная, скатилась в овраг. Ирина спустилась за ней. В её взгляде горел безумный огонь. Древний, животный инстинкт вынудил Иру сомкнуть пальцы на горле у Светы. Не задумываясь ни на минуту, Ира задушила контуженную сестру.
Дремучий лес стал мрачным свидетелем разыгравшейся драмы. Под покровом густой кроны вековых деревьев Ира сделала то, что в прошлом казалось ей недопустимым, немыслимым. Она зубами вцепилась в остывающую руку Светланы и жадно отрывала от неё куски сырого мяса. Кровь сестры ручьём лилась на кружевное платье Иры. Но девочка не обращала на это внимания, занятая поглощением близкого ей человека. Вскоре от Светы остался один скелет, облачённый в шорты и футболку, бывшую когда-то белой. Затем, словно пробудившись от жуткого сна, Ира громко и протяжно закричала от ужаса и  сострадание к Свете. Но было поздно. Зловещим эхом из глубокой чащи отозвался волчий вой. Ира выбралась из ямы, доковыляла до ручья и тщательно умылась, пытаясь смыть с себя не только кровь, но и невыносимый груз вины от содеянного; постирав ещё и одежду. Развесив платье и нижнее бельё на ветке дерева, убийца забралась на тополь и легла спать. Утром она вновь оделась, наскоро причесала растрёпанные волосы руками и попыталась выйти  на дорогу из этого проклятого леса.
         Именно в этот момент, когда рассудок Иры уже трещал по швам, а душа была разорвана на части, девочку нашли. Группа спасателей, вызванная Олегом, Иваном и Фёдором, методично прочёсывала лес вместе с полицией и военными. И вскоре их труд увенчался успехом. Наткнувшись на исхудавшую, безумную Иру, спасатели отвезли её в город. Она не сопротивлялась. А на все вопросы о Свете отвечала коротко: "она исчезла"... Иру отвезли в город, где врачи провели тщательное обследование и констатировали у пациентки не только физическое и эмоциональное истощение, но глубокое повреждение психики. Поставив диагноз "раздвоение личности"; Иру поместили на принудительное лечение в местный стационар. Пять долгих мучительных лет Ира провела в заключении  психиатрической клинике. Но память о неудавшемся ночном походе за грибами не отпускала Иру. По ночам к ней в кошмарах приходила Света. Она по-прежнему улыбалась и просила кушать. А иногда покойница упрекала Иру за её бесчеловечную жестокость и содеянное в лесу. Обливаясь липким холодным потом с головы до пят, Ира просыпалась утром и тяжело дышала, шёпотом бормоча при этом: "прости...прости...прости"... Ира терпеливо ждала своего часа, покорно принимая лекарства, выписанные её лечащим врачом и внешне казалась спокойной и дружелюбной. Иру начали выпускать из дурдома, давая ей незначительные поручения. И вот однажды под покровом ночи, Ира просто не вернулась в стационар. Напав на случайного прохожего в тёмном переулке, она перерезала ему горло похищенным скальпелем и забрала его скудную зарплату. Отмывшись от крови возле ближайшего крана с водой, Ира купила билет на поезд и поехала в посёлок под названием "Дубрава", рядом с которым и находился зловещий лес. Знакомая чаща встретила Иру с распростёртыми объятьями, как родную. Теперь злодейка вернулась, чтобы стать самым жутким ночным кошмаром для местных беспечных туристов, намереваясь отомстить всем подряд за свою разбитую жизнь и гибель младшей сестры...
                2017 год.
        В течение шести долгих месяцев, что медленно тянулись над тихой, казалось бы, безмятежной "Дубравой", лес вокруг посёлка наполнялся леденящим ужасом.
        Март. Солнечные лучи ещё робко пробивались сквозь голые ветви, когда в "Дубраву" прибыла молодая пара – Лёша и Света. Они мечтали о романтическом пикнике в глуши, о первых подснежниках. Смеясь и держась за руки, они углубились в чащу, их голоса таяли среди деревьев. К вечеру, когда первые звёзды робко зажглись над Дубравой, их палатка осталась пустой. На следующий день нашли лишь рваный кусок походного одеяла, испачканный бурым пятном.
        Апрель. Опытный турист-одиночка, Олег, известный своими покорениями глухих маршрутов, отправился в лес за редкими кадрами весенней природы. Он знал каждый куст, каждую тропинку, но даже его интуиция не уберегла от встречи с той, что рыскала в тени. Когда на третьи сутки его так и не появилось, поисковая группа наткнулась на его походный рюкзак, аккуратно сложенный у подножия старой сосны, но без содержимого. И без владельца.
        Май. В посёлок приехали студенты – четверо парней и девушка, решившие оторваться от городской суеты и провести выходные под открытым небом. Их смех и песни разносились по полянам, пока один из них, самый любопытный, не решил отойти подальше в поисках дров. Его товарищи ждали долго, кричали его имя, но ответом была лишь зловещая тишина. Наутро от их лагеря остался лишь след пожарища и несколько костей, столь тщательно обглоданных, что их видовую принадлежность было не определить.
       Июнь. Молодой орнитолог, Анна, приехала в Дубраву, чтобы изучать редких птиц. С биноклем и блокнотом она часами бродила по лесу, полностью поглощенная своей страстью. Она услышала жуткий, нечеловеческий визг, который поначалу приняла за крик хищной птицы, но затем увидела её. Исхудавшая фигура, в обрывках грязной одежды, с глазами, полными безумия, и широкой, хищной улыбкой. Анна успела лишь вскрикнуть, прежде чем лесная мгла поглотила её. Через неделю нашли её бинокль, закопанный в землю, и несколько пучков тёмных волос, застрявших на колючем кусте.
         Июль. Местный житель, старый охотник дядя Миша, отправился в лес за ягодами, прихватив ружьё для приличия. Он знал этот лес как свои пять пальцев, но даже он не вернулся. Через несколько дней его собака, верная лайка по кличке Рыжий, вернулась к посёлку — израненная, с клочками шерсти на спине, скулящая от страха и голода, и больше никогда не переступала порог леса. В его лесной избушке нашли лишь распахнутую дверь и нетронутые запасы еды.
        Август. Последней жертвой стала одинокая туристка, которая приехала на электричке, чтобы провести день на природе. Её никто не знал, и потому её исчезновение заметили не сразу. Лишь спустя несколько дней, когда её вещи нашли на перроне, пожилой сторож Степаныч почувствовал неладное. Ему уже мерещились тени, а ночные шорохи под окнами казались особенно зловещими. Он набрал номер участкового.
      Оперуполномоченный Петкин, прибыл на место, выслушал сбивчивые рассказы сторожа о странной женщине и исчезновениях, проверил последние места нахождения пропавших, но ничего не обнаружил, кроме обрывков одежды, фрагментов снаряжения, брошенных палаток и смутных следов, которые могли принадлежать кому угодно. Лес будто издевался над Николаем Ивановичем, скрывая свои страшные тайны. Петкин, хоть и старался, но оказался  бессилен.
       Дело обрастало новыми рапортами о пропавших без вести; и наконец, начальник убойного отдела Ершов, осознав масштабы трагедии и бессилие местного "РОВД", принял решение. Он передал все материалы дела, накопившиеся за полгода, лично полковнику Щепкину из "УПСМ" – шестого отдела "ФСБ" Москвы по особо важным и сложным делам. Лес "Дубравы" требовал особого подхода. В нём необходимо провести  не просто расследование,  а полноценную охоту на злодея.
Электронное видео сообщение от полковника Щепкина возникло на экране, чётко обрисовывая мне тревожную ситуацию: в окрестностях посёлка "Дубрава" бесследно исчезли несколько туристов. Требовалась немедленная реакция, а именно — выехать на место происшествия и прояснить ситуацию. Намечалась работа под прикрытием. Согласившись на эту командировку, я дружески попрощался с наставником и отключил скайп.
         Под личиной инспектора по охране природы я виртуозно прошёл онлайн-собеседование, безупречно вписавшись в предлагаемую вакансию. Директор Максим Мищенко, представившись хозяином базы, без обиняков изложил круг обязанностей: ночные обходы территории, призванные пресекать несанкционированные разжигания костров туристами. Я, без лишних вопросов, принял условия. Взамен Максим гарантировал регулярное снабжение провизией — его человек будет доставлять продукты дважды в неделю. Кинув в рюкзак фонарик, камуфляж, берцы и аптечку, я сел в серебристую "ниву" от "шевроле" и двинулся в путь, покидая офис фирмы "великолепная четвёрка", расположенный на улице маршала Жукова 48.
       Два часа спустя я прибыл на место и лично получил от Максима первую партию провизии. Директор базы отдыха "Дубрава", без обиняков изложил мне круг обязанностей: ночные обходы территории, призванные пресекать несанкционированные разжигания костров туристами. Помимо этого, в мои обязанности входила расчистка мачете тропы, соединяющей их сектора — «А», где располагалась хижина Ирины, и «Б», где теперь предстояло дежурить мне самому для улучшения передвижения. Я без лишних вопросов принял условия и подписал годовой контракт. После этого, убедившись, что всё в порядке, заказчик оседлал спортивный мотоцикл и умчался в даль, оставляя после себя клубы дорожной пыли. Побеседовав с пожилым сторожем Степанычем, я выяснил, что в день исчезновения Ивана Колесникова, предыдущего инспектора по охране природы, сторож лично наблюдал подозрительную, исхудавшую женщину европейского типа. Она была невысока, с длинными тёмными волосами и одета в лохмотья, и, скрываясь в кустах, неотрывно следила за домом Колесникова. Сам Колесников, по словам сторожа, был человеком крайне замкнутым, с напарницей Максимовой контактов не поддерживал, мог неделями отсутствовать в избе, но при этом работу свою выполнял безупречно. Поблагодарив старика за столь ценную информацию, я наконец переступил порог своей новой обители.
        Моя служебная изба оказалась оборудована всем необходимым для дежурства вахтовым методом.Обстановка внутри избы оказалась подчёркнуто спартанской, даже аскетичной. В углу ютилась кровать с провисшими, скрипучими пружинами под тонким матрасом. У окна, защищённого добротными деревянными ставнями и рамами, стоял массивный дубовый стол, на котором покоилась, словно реликвия, древняя военная рация. Рядом – компактная спутниковая трубка, предназначенная для связи в полевых условиях. Дополняли интерьер тяжёлая массивная табуретка, тусклая настольная лампа и старинный сундук, притаившийся в правом углу. В нём хранилась переносная рация; кипятильник; фонарик и мачете для расчистки тропы от крапивы. Входная дверь изнутри запиралась лишь на хлипкий шпингалет. Моей напарницей, как выяснилось, должна была стать та же Ирина Максимова, что сотрудничала с Колесниковым. Ей предстояло докладывать мне о любых нарушениях, замеченных на границе с её сектором.
       Я невольно хмыкнул, отметив эту странную деталь, но поначалу не придал ей особого значения.
       Присев на скрипучий табурет перед столом, я включил стационарную рацию и нарочито непринуждённо произнёс:
- Доброго времени суток, товарищи. Меня кто-нибудь слышит?
- Я слышу тебя. Привет. Ты новый пожарный смотритель? - радушно отозвалась рация женским голосом, - давай знакомиться? Я - Ира Максимова. Пока ты путешествовал по просторам нашей необъятной Родины, я присматривала за твоим участком леса. Если честно, мне довольно сложно держать под контролем такую обширную территорию заповедника. Поэтому я рада, что ты наконец здесь. Приятно познакомиться.
- Взаимно, - дружелюбно отозвался я и представился: - Сергей Ломов. Отставник. Наниматель Мищенко сказал, что ты введёшь меня в курс дела, объяснишь обязанности и задачи, и дашь ответы на все вопросы, которые у меня возникнут в процессе знакомства с вверенным мне участком местности.
- Всё верно, - подтвердила Максимова, - ты уже понял, как обращаться с радиостанцией. Так что это уже неплохое начало. Туалет находится слева от избы в деревянном сарае. Продовольственный запас в погребе. Его Макс лично будет привозить на своём автомобиле. В случае, если Мищенко уедет в командировку, то пришлёт сына с провизией.
- Это я уже понял, - невольно перебил я собеседницу.
             Максимова невозмутимо продолжила:
- Что касается самой работы, то тебе предстоит регулярно осматривать местность у подножия холма в бинокль, чтобы убедиться, что туристы не ходят в ночной поход и не жгут костры. Любители экстрима попадаются. Чтобы пощекотать нервишки, люди забираются в дремучую лесную чащу, не взирая на технику безопасности. Зверья, готового полакомиться человечиной, там полно. Однако экстремалов это не останавливает.
- А зря, - задумчиво буркнул я себе под нос и отхлебнул чай из кружки, придерживая ярлычок от "лисма" чайной ложечкой, - такой вопрос: маньяки или уголовники тут водятся?
- Что? - голос напарницы внезапно дрогнул.
             Барышня сосредоточенно засопела, но поборола волнение и уточнила:
- А зачем тебе это знать?
- Хочу заранее себя обезопасить на случай экстренной необходимости, - уклонился я от прямого ответа и зачем-то пояснил: - в приложении под названием "два гис" на северо-востоке расположена психиатрическая лечебница. А на юго-западе - колония строгого режима. Вот и предположил, что товарищи из обеих организаций периодически бегают в лес около "Дубравы".
- Даже так? - Максимова искренне удивилась и поспешила меня успокоить, слегка откашлявшись: - нет-нет. Что ты. Это просто невозможно. У нас заключён контракт с рос гвардией. И патруль спецназа регулярно прочёсывает местность.
- Принято, - я многозначительно хмыкнул, ибо Щепкин обмолвился вскользь, что "Дубрава" с лихих девяностых годов пущена на самотёк и финансировалась по остаточному принципу.
- Более подробно о твоих служебных обязанностях написано в инструкции по технике безопасности. Документ должен лежать в верхнем ящике письменного стола в твоём служебном помещении. Прочти его внимательно.
- Спасибо, Ирина. Я так и сделаю. И свяжусь с тобой по мере необходимости, - с энтузиазмом пообещал я, уже твёрдо решив разгадать зловещую тайну туристической базы, - до связи.
             Напарница промолчала что-то напряжённо обдумывая.
             Отклонив исходящий вызов, я извлёк нужный бланк и принялся его изучать. В основном, в инструкции сообщалось то, что Ира мне только что озвучила. Но в более технических терминах. В справочнике, прилагающемся к договору, я ознакомился с видами хищного зверья, охотящихся на туристов в полнолуние. Пока я пролистывал страницы, из справочника выпала тетрадка. Это оказался дневник Колесникова, написанный от руки синими чернилами. Почерк был корявым, а содержание текста безумным. Видимо, автор послания сильно торопился. Или находился в стрессе, граничащем с помешательством. И вот что я там прочёл:
     «Привет, сменщик. Если ты это читаешь, то меня уже нет в живых. Всё началось полгода назад. Я пришёл сюда, решив сменить обстановку после тягостного развода. Работа, казалось, была незамысловатой, даже рутинной, но давала желанное уединение.Однажды ночью меня разбудил странный отсвет – блик далёкого костра. Повинуясь профессиональному инстинкту, я отправился на проверку. Вскоре я наткнулся на едва заметную тропу, которой не было на карте. Она привела меня к поляне, где стояла оранжево-красная палатка. Странность заключалась в том, что внутри не оказалось ни единой вещи: ни спального мешка, ни удочек, ни рюкзака. Перед ней догорал костёр. Погасив его, я уже собирался возвращаться, как вдруг из кустов за моей спиной раздался нечеловеческий визг, и на меня бросилась неприятная, исхудавшая женщина европейского облика, одетая в лохмотья. Она попыталась заколоть меня. Я был объят паническим ужасом и едва успел спастись бегством.
      С того дня моя жизнь превратилась в кошмар. Ночами меня преследовал жуткий скрежет по ставням, напоминающий царапание когтей; раздавались глухие стуки в дверь; иногда сама собой включалась рация на столе. Из неё доносились нечленораздельные, звериный рык, произносимый женским голосом, перемежающийся проклятиями и угрозами. А во время обходов я постоянно ощущал на себе чей-то леденящий взгляд, устремлённый в спину. Чтобы хоть как-то выжить в этом аду, я выработал несколько правил, которые, надеюсь, помогут и тебе:
1) Завершай обход территории до наступления полной темноты. Идеальное время – до 23:00, если у тебя есть часы;
2) Если обнаружишь тропу, которой нет на карте, – не смей идти по ней;
3) Если, нарушив предыдущее правило, ты всё же выйдешь к поляне с оранжево-красной палаткой и догорающим костром – немедленно разворачивайся и отступай к избе. Беги, пока злодейка с ножом не набросилась на тебя;
4) Если услышишь в лесу женский крик и увидишь невысокую, худую женщину европейской внешности с безумным взглядом и жуткой, широченной, окровавленной улыбкой, облачённую в лохмотья – не подходи к ней и не привлекай к себе её внимания; беги к избе, пока не случилась трагедия;
5) если ночью включилась стационарная рация, и ты услышал голос, не похожий на тембр Максимовой, не отвечай. Чтобы там ни услышал;
6) если  раздался в ночи женский плач или скрежет, напоминающий царапанье гвоздём по стеклу, где-то неподалёку от избы в период времени между часом ночи и четырьмя утра, игнорируй это. Не вздумай покидать убежище и проверять, не заблудилась ли туристка и не нужна ли ей твоя помощь. Запомни: ТУРИСТЫ ПО НОЧАМ В ЛЕСУ НЕ ХОДЯТ. ЭТО ЛОВУШКА;
7) ночью всегда спи с включённой лампой; если она начинает мигать и погаснет, то быстро включи основной свет и не выключай до утра; если твоя настольная лампа погаснет прежде, чем ты включишь основной свет под потолком, спрячься под кроватью до рассвета; так безопаснее;
8) если во сне услышишь, как кто-то быстро поднимается по скрипучему крыльцу, включай немедленно основной свет. Если не успеешь сделать это к тому времени, как маньячка достигнет двери, то упустишь момент. Психопатка тебя убьёт;
9) Общайся только с Ириной по рации и с заказчиком Мищенко. Он хоть и невоспитанный хам, но зла не причинит. И не паникуй, если вдруг пропадёт электричество: трансформатор здесь старый, постоянно барахлит. Интернет и сотовая связь всё равно не работают; верь глазам своим. Не доверяй никому;
10) если возвращаешься к базе из обхода территории и вдруг заметишь через окно незваную гостью, беги без оглядки, не останавливайся, пока не прибежишь к ближайшему смотрителю.  Маньячка станет преследовать тебя, размахивая окровавленным ножом. Если не успеешь убежать - погибнешь";
- Бред сивой кобылы! — пробормотал я себе под нос и тут же продолжил: - В существование некой 'блуждающей тропы', не нанесённой ни на одну бумажную карту, я ещё могу поверить. Мой обширный опыт изучения аномальных явлений, подобных объектам SCP, подсказывает, что подобное вполне реально. Наша планета до конца не изучена. Наличие аномалий не исключаю. Запросто может выйти какой-нибудь рядовой гражданин, скажем, Пётр Иванов, в грозу да в туман за хлебом, и просто раствориться из нашей действительности, чтобы очнуться где-нибудь в шестнадцатом веке. Потом следы его пребывания в далёком прошлом отыщутся в местном архиве. Такие прецеденты, кстати, уже неоднократно фиксировались. Мысль о безумной бродяжке, утратившей рассудок, мне тоже не кажется невозможной. Но зачем при этом прятаться от неё ночью под одеялом? Это уж уму непостижимо! С моим-то армейским стажем я бы её просто нейтрализовал.
        Я вдруг подумал спросить об этих нелепых правилах у напарницы напрямую, но не стал по двум причинам: 1) не люблю примерять на себя роль гонца, приносящего дурную весть; и 2). зачем нервировать девушку без видимых на то оснований? Мало ли что Ивану Колесникову показалось сгоряча после встречи в лесу с безумной бомжихой? К тому же Ваня мог слегка преувеличить опасность. Если, конечно, выжил. Так зачем на пустом месте панику нагнетать? Ещё неизвестно как Максимова на это отреагирует. Не дай бог глупостей сгоряча натворит. А мне потом расхлёбывать ту кашу, которую она заварила.  Мысленно рассуждая сам с собой в таком ключе, я вскипятил кипятильником в кружке воду, принесённую с собой в хижину в пятилитровой пластиковой бутылке; положил заварочный пакетик "лисмы", помешал его стальной ложечкой и принялся извлекать из походного рюкзака свой нехитрый запас одежды, несколько банок тушёнки и кобуру с наградным пистолетом Ярыгина "Грач".Одним ловким движением, используя мачете, я вскрыл консервную банку, затем вынул из пакета личную ложку и принялся ужинать, запивая еду горячим чаем. После ужина и чистки зубов я добросовестно обошёл вверенный мне участок земли, ловко орудуя мачете расчищая тропинку от вездесущей крапивы и чертополоха. Возникшую мысль уничтожить все кусты, в которых может затаиться в сгущающихся сумерках маньяк, я подавил на корню. Ведь предпочитаю свежий прохладный воздух городскому зною и выхлопным газам, от которых не спасает даже кондиционер, включенный на максимальную мощность. Ирина периодически выходила на связь, чтобы убедиться, в порядке ли я. Нарочито бодро и беззаботно я отвечал на все её вопросы. Чем ставил напарницу в тупик. Судя по её растерянной интонации. Вернувшись в хижину, я снял обувь и лёг спать. Однако посередине ночи меня внезапно разбудил торжествующий голос напарницы по рации:
- Спокойной ночи, Серёга.
       Я шёпотом чертыхнулся, подскочил, как ужаленный, ошалело завращал глазами по сторонам, пытаясь собрать в единое целое беспорядочно разбегающиеся по щелям черепа мысли. Наконец в тусклом лунном свете, проникающем в избу сквозь открытые оконные ставни и пыльное стекло, мой сонный взгляд выхватил из темноты смутный силуэт допотопного переговорного устройства, я сел в кровати, скрипнув пружинами, взял левой рукой микрофон, прикреплённый закрученным по спирали прорезиненным проводом, и произнёс, стараясь казаться невозмутимым:
- Сладких снов, Ира. Спасибо за беседу.
      По традиции Максимова промолчала, отключив передатчик. На этом моё первое дежурство подошло к концу. Выключив стационарную рацию, я лёг в кровать и уснул. Вопреки сложившемуся стереотипу, ночные кошмары с воспоминаниями о военной службе и гибели друзей меня сегодня не мучали. Этому обстоятельству я сегодня обрадовался. Хоть одна приятная новость, как затишье перед бурей.
                Глава 2. Патрулирование.
        Новый день начался для меня по давней армейской традиции – стремительным маршем с рюкзаком, что стал продолжением меня самого. Затем, словно отдавая дань прошлому, я подтягивался на крепком стволе молодой берёзки, растущей    неподалёку. После шла серия отжиманий на кулаках и ладонях, впечатывающихся в землю, и упражнения для пресса, выполненные под аккомпанемент скрипучей кровати, завершая комплекс приседаниями. Слушая по смартфону в наушниках любимую мелодию из кинофильма о мушкетёрах, я в процессе бега тихонько подпевал хриплому баритону Михаила Боярского:
- Опять скрипит потёртое седло. И ветер холодит былую рану. Куда вас, сударь, к чёрту, занесло? Неужто вам покой не по карману? Пора пора порадуемся на своём веку. Красавице и кубку. Счастливому клинку. Пока пока покачивая перьями на шляпах, судьбе не раз шепнём: "мерси боку".
         Река манила прохладой. Я спустился к ней, заметно прихрамывая на контуженную на войне левую ногу; окунулся в её живительные воды, смывая усталость и пот; затем выстирал выцветший камуфляж в реке от пота и пыли.Вернувшись к скромной служебной хижине, я развесил промокшую одежду на бельевой верёвке, чтобы ласковое солнышко высушило её. Переодевшись в синюю футболку и серые джинсы с белыми кедами, я быстро позавтракал остатками вечернего ужина – консервами, что хранили в себе вкус минувшего дня, запивая горячим чаем.
      Увы, хроническое недосыпание, ставшее моим вечным  спутником после тяжёлых душевных переживаний, то и дело напоминало о себе. Ночные кошмары, рождённые давней контузией, нарушали мой сон. А повреждённый на войне в Дагестане левый коленный сустав при каждом движении издавал протяжный скрежет, причиняя умеренную, но настойчивую, ноющую боль. Постепенно я  научился жить с этим, ожидая своей очереди на пересадку сустава, словно надеялся изменить свои серые рутинные будни к лучшему. Одновременно с этим я не забывал благодарить всевышнего за то, что выжил в той адской мясорубке в "Гамсутле". Православный храм я посещал редко: дважды в год для соблюдения ритуальной традиции поминовения усопших родителей и друзей в специально отведённые религией для этого дни. Но вопреки этому обстоятельству я по-прежнему оставался несгибаемым комсомольцем, коммунистом и атеистом.
       Но, вопреки всем пережитым невзгодам, сегодня настроение  было на удивление светлым. Вопреки осенним намекам в воздухе, на небе беззаботно щебетали птицы, а солнце ласково грело, словно летний друг. Воздух, ещё по-летнему тёплый, уже нёс в себе предвестие осенней свежести, а деревья над головой шелестели ещё зелёной, не желающей опадать листвой.
       Середина августа – начало сентября здесь, на турбазе "Дубрава", ощущались совершенно иначе, нежели в душной суете Москвы или в изнуряющем зное Оренбурга, где летние месяцы редко дарили прохладу ниже тридцати пяти градусов по Цельсию. И то, лишь при самом благоприятном стечении обстоятельств. Нередко эта удушающая жара держалась неуклонно, даже в тени, опровергая прогнозы синоптиков, обещавших приятную прохладу с июня по сентябрь включительно. 
       День прошёл без происшествий: рутинно и немного скучно. Я слушал музыку на смартфоне в наушниках, тренировался, прилежно выполнял должностные обязанности.             Ближе к полуночи после тщательного обхода прилегающей к служебной избе территории я вернулся в хижину, придвинул вплотную к открывающейся внутрь бревенчатой двери массивный сундук с барахлом, не особо надеясь на хлипкий шпингалет, который при желании можно вышибить из пазов парой точных пинков берцами в стык между дверью и косяком; это при условии, что наша бомжиха носит такую обувь и обладает необходимой силой атаки; сел ужинать и услышал подозрительный царапающий звук, словно пенопластом скребут по стеклу. "Это странно. Но существует вероятность, что какой-нибудь лось вышел из чащи и решил почесать молодые рога о шершавые оконные ставни, которые я в очередной раз забыл закрыть на ночь", - пронеслась логичная мысль в голове. Вспомнив нелепую рекомендацию Колесникова, я усмехнулся уголками губ и ради забавы протянул левую руку к настольной лампе. Как только мои мозолистые пальцы коснулись выключателя, царапанье словно стало быстрее и интенсивнее. Я нарочито медленно начал убирать руку от настольного светильника, и скрежет за окном снаружи замедляется. "Это чертовски подозрительно, - подумал я, - ещё страннее то, что звук является методичным, словно содержит ритм". Внезапно стационарная радиостанция начала издавать неприятный громкий звук.
- Чертовщина какая-то, - буркнул я шёпотом себе под нос и полез в верхний ящик стола за кобурой с наградным пистолетом.
            Прохладная сталь приятно остудила ладонь. "Капитану Ломову за верную службу Отечеству от полковника "УПСМ" Щепкина Б.Б." - гласила выгравированная на рукоятке надпись, вызывая приятные воспоминания о воинской службе и былых подвигах и приключениях. Вынув "Грач", я тихонько опустил вниз скобу предохранителя и обернулся лицом к двери, куда постепенно переместился скрежет, стараясь не скрипеть при этом рассохшимся от времени табуретом. Привычная ухмылка не покидала моё суровое, сосредоточенное лицо.
- Вот уж дудки. Не собираюсь я выполнять твои дурацкие рекомендации, Ваня. Без обид, - прошептал я, обращаясь к предшественнику на этом посту, и осторожно левой рукой погасил настольную лампу, не сводя глаз со входной двери.
           "Пусть противник думает, что я повёлся на его уловку и расслабится. И тогда он рано или поздно совершит ошибку. А внезапность станет моим козырем в борьбе за выживание", - решил я, сосредоточенно нахмурив тонкие брови и не сводя пристального взгляда с дверной ручки, которая начала медленно поворачиваться вверх-вниз, будто незваный гость пытался открыть её снаружи. Если сначала шебуршание раздавалось снаружи около правого угла избы и постепенно перемещалось ко входной двери, то теперь кто-то явно скрёб ножом древесину, стараясь вызвать у меня суеверный страх или панику.
- Не с тем столкнулся, придурок! - сердито процедил я шёпотом сквозь плотно стиснутые зубы, - я тебе не Колесников, который от карканья вороны на дереве падал в обморок. Со мной возникнут проблемы.
             Внезапно, так же стремительно, как и появился, стих неприятный скрежет. В ночной тишине раздавался лишь едва уловимый шелест шагов. Я резко обернулся к запылённому окну на табурете. В тусклом свете луны мелькнула крошечная фигурка, стремительно растворяющаяся в лесной чаще. Охотничий азарт охватил меня. Не таясь, я выпрямился во весь рост. "Грач" вернулся в кобуру, ремни легли на плечи. Быстрым шагом я направился к сундуку, кряхтя, отодвинул его, освобождая путь. Ржавый шпингалет издал короткий вжик. Фонарик, найденный в хранилище, зажёг свой жёлтый луч. Шагнув за порог, я прикрыл за собой дверь. Свежие царапины на брёвнах – вот тебе и "ночная гостья". "К чёрту", – досада промелькнула в мыслях. Днём смажу петли перед новой вылазкой. И окна не мешает помыть. Но сейчас в приоритете не упустить беглянку. Мощный луч фонаря скользнул по траве. Примятые следы, ведущие от дома, петляющие по тропинке, терялись в лесу, за холмом. Хмыкнув, я двинулся вперёд. Медленно, осторожно, стараясь не стереть улики. Оглядываясь, вслушиваясь в ночные звуки. Вот хлопок крыльев. Сова, потревоженная светом фонарика, испуганно ухая, спорхнула с высокой ели. Маленькие юркие ёжики разбежались в стороны от моих тяжёлых, но бесшумных шагов. В тени можжевельника мелькнул заяц. Возле реки раздался утробный рык. Возможно, что между хищниками намечалась схватка за водопой. Но сейчас это не имело для меня значения. Где-то далеко завыл на луну одинокий волк. Углубляясь в лес, я все дальше отходил от базы. Тревога сковала душу – а вдруг не вернусь? Мысли вертелись вокруг радиостанции. Почему она ожила? Не стоит накручивать себя, решил я. Кроме меня ещё три лесника на вахте в "Дубраве". Моя рация могла просто поймать чужую волну. Пожарные наблюдатели тоже люди и часто засоряют эфир пустой болтовнёй. Эротические истории, футбольные матчи, тупые анекдоты...Но Ирине о своих подозрениях не скажу. Прямых улик против неё нет. Я же не оперуполномоченный Петкин, чтобы голословно обвинять человека. Только бравый полицейский действует по принципу: "свидетеля Иванова считать подозреваемым Петровым; Петрова-Сидоровым; тетрадки-акциями". Но количество ошибок напарницы плавно переходит в качество. И вроде бы ничего особенного не произошло. Девушка нарочито весёлая, беззаботная, отзывчивая. Порой даже через чур бодрая. Может, она просто кокетничает со мной? Но мой опытный взгляд спецназовца за что-то в поведении Максимовой зацепился. Не пойму, пока за что. Но выясню обязательно. Тревожная мысль, словно заноза, засела в моём мозгу. Взять, например, сегодняшний спонтанный вызов по рации в три утра, который меня разбудил. С одной стороны Ира могла проявить вежливость и дружелюбие. С другой - она могла просто вернуться с обхода территории около её хижины и не взглянув на часы, набрала мой позывной и пожелала спокойной ночи. Наверняка Ира просто не сообразила, что я давно сплю. Такая оплошность и со мной не раз случалась, когда я возвращался домой с очередного утомительного рейда по зачистке базы наркоторговцев или террористов. Но я старался искоренять свою небрежность и не беспокоить людей по ночам без видимых на то причин. Окинув поведение Максимовой беглым взглядом, я понимал, что придраться пока ещё не к чему. Но чёртова интуиция настойчиво твердила об обратном. И у меня нет оснований чутью не доверять. Я научился слушать свой внутренний голос. Иначе бы не выжил. Есть такое модное слово - "ассоциация". Задорнов как-то шутил: "ассоциация жулья". В чём подвох с Максимовой? Пока не понимаю. Теперь о Колесникове. Для кого он писал свой дневник? Явно не для меня. Судя по заголовку, Ваня предполагал, что пришлют другого пожарного инспектора. А почему он так решил? Ему кто-то угрожал? Лесник уже тогда вынашивал план побега или предполагал, что погибнет? Или он за годы вынужденного одиночества превратился в мнительного параноика? Скорее всего. Далее: почему Ваня  спрятал тетрадь с нелепыми для меня и важными для него правилами поведения с маньяком между страницам справочника о лесных обитателях? Можно же было просто положить рукопись в любой ящик стола, а не устраивать квест по её розыску. Он кого-то конкретного опасался или подозревал всю команду лесников? Вдруг Колесников узнал о скрытой от руководства судимости одного из сотрудников "Дубравы" и не хотел привлекать к себе его внимание? Звучит логично. Тогда почему парень не позвонил в полицию? Хотя, что это я туплю? В лесу нет ни мобильной связи, ни интернета. Учитывая расположенные неподалёку тюрьму и психбольницу, могу предположить, что Ваня заподозрил в одном из смотрителей маньяка, сбежавшего из лечебницы. Необходимо днём у сторожа попросить список сотрудников местной турбазы. Надо узнать, водил ли Колесников машину. Если да, то почему не воспользовался ею? Побоялся оставлять свой пост? Да что в нём такого ценного? Если бы не приказ Щепкина отыскать убийцу грибников сам бы отсюда сбежал. Скука смертная и рутина. Или Ваня не доверял полиции городе? Вполне вероятно. Жаль, вопросов больше, чем ответов. Но я докопаюсь до истины когда-нибудь. Мрак окутывал  мысли, пока я,  хромая, ступал по траве, ведомый следами незванной гостьи в туманную даль. Лесная поляна раскинулась передо мной, освещённая костром и оранжево-красным пятном палатки в пяти метрах от пламени. Сверившись с картой из рюкзака, я понял, что маршрут на ней не отмечен.Память, верная подруга, услужливо напомнила о первых двух пунктах в дурацких правилах Колесникова.
С лёгкой усмешкой, я приблизился к костру.
– Привет, – голос прозвучал дружелюбно, но с едва уловимой тревогой. – Есть кто? Здесь нельзя разбивать лагерь в темноте. Турбаза – только для дневного посещения.
Тишина. Лишь огонь отбрасывал причудливые тени. Я заглянул под брезент палатки. Пусто. Лишь спальный мешок. Решив действовать, я направился к реке. Набрал в ведро воды и затушил костёр. Пламя возмущённо зашипело, постепенно угасая. Это место показалось мне подозрительным. Но чем - пока не ясно.
Чувство враждебного взгляда заставило обернуться.
– Кто здесь? – прокричал я, озираясь по сторонам, - представься!
Ответом была лишь тишина. В этот миг, потеряв бдительность, незнакомка выглянула из-за дерева. Тень. Я бросился вперёд, не разбирая дороги, привычно скомандовав на бегу:
– Эй ты! А ну стоять!
Она рванулась прочь, петляя между стволов. Пытаясь осветить лучом убегающую фигуру, я забыл посмотреть под ноги и споткнулся о камень. Потерял равновесие и упал на четвереньки. Фонарик отлетел в траву у обочины, мигнув на прощание, погас. Раздался резкий хруст сустава. Острая боль пронзила мозг. Слёзы выступили на глазах от шока.
– Тысяча чертей, каналья! Только не сейчас! – прошипел я, кусая губу, чтобы сдержать крик.
        Бережно, словно драгоценность, положил ладонь на сустав и начал массаж. Очередной щелчок возвестил о том, что вывих вправлен. Боль из острой постепенно превратилась в тупую ноющую. Сняв со спины рюкзак, я перевернулся на бок и сел на землю. Затем достал из недр эластичный бинт и зафиксировал колено. Притаившись в кусте с волчьей ягодой, маньячка с интересом за мной наблюдала. Потом бесшумно покинула укрытие и убежала в лес. Нащупав потухший фонарик за спиной, я поднялся на ноги, кряхтя и отдуваясь. С трудом включив свет фонарика, я взвалил рюкзак на плечи и, пуще прежнего хромая, поплёлся назад к избе.  При этом я напряжённо размышлял над тем, чем именно не понравился лагерь туристов. И лишь когда вскипятил в чашке кипятильником воду, заварил чай и начал его пить, вспомнил, как в далёком прошлом с одноклассником Александром Петровым и его сестрой Леной ходил в такой же поход. Пока я с девочкой купался в реке, Саша кипятил в покрытом копотью над костром воду и сторожил лагерь от пожара, играя при этом на гитаре. В палатке на свитере лежал недописанный дневник Лены со стихами. Рядом стоял мангал с жарящимся над тлеющими углями шашлыком. Именно этого я не увидел в лесу в туристическом лагере. Словно неопытный сценарист пытался создать декорацию лагеря к фильму, но без туристов и уюта. Усталость постепенно брала своё. Выпив чай с хлебом, я размотал повязку, снял одну штанину, смазал обезболивающей мазью сустав, снова его перебинтовал, надел джинсы и лёг спать. Едва голова коснулась подушки, я захрапел.
                Глава 3. Расследование.
        На следующий день я проснулся от гнёта мигрени, сдавливающей голову, словно тисками. Я сердито нахмурился, спустил ноги на пол и почувствовал пульсацию в левой ноге. Приспустив штанину, я с огорчением увидел отёк вокруг ушибленного ночью сустава.  Утренняя пробежка, на которую я возлагал надежды, накрылась медным тазом по технической причине. Тяжело вздохнув, как будто пытаясь прогнать наваждение, я смазал опухший сустав мазью и забинтовал его. Натянув джинсы, проковылял во двор и окатил себя из ведра холодной водой. Импровизированный душ помог не сразу. Когда мозговой спазм отступил настолько, что я смог логически мыслить, я вернулся в избу за гирями и вышел во двор. С грехом пополам сохраняя равновесие, я выполнил стоя силовые упражнения и немного поотжимался, упираясь ладонями в бревенчатую стену, негромко ворча на свою судьбу. Занять упоры лёжа на траве помешало проклятущее колено. После тренировки я вернулся в дом и вскипятил воду в чашке кипятильником. Заварив чай из пакетика, я нарезал хлеб, намазал его маслом и консервированным мясом из жестяных банок. Пока заварка приобретала нужный цвет, я покачал на продавленном матрасе брюшной пресс и сел завтракать. В этот момент на столе ожила рация, как старый знакомый, готовый к общению.
- Добрый день, напарник. Ну ты и спишь, как сурок. Бурную ночь вчера провёл? - весело щебетала Ирина.
            Её голос источал неподдельный восторг.
- Приветик. Спасибо за позитив, - угрюмо буркнул я и продолжил, откусив и прожевав ломтик от бутерброда: - про день вопрос спорный. Кому как. Нашёл вчера пустой туристический лагерь с костром. Костёр потушил. Пытался найти людей, но их не оказалось.
- Где это? - моментально среагировала Максимова;
             Её любопытство ощущалось на расстоянии.
             Я достал из рюкзака бумажную карту и сообщил ей координаты того места, где вчера повредил ногу.
- Я поняла. Это почти рядом с границей твоего сектора. Турист из лагеря заблудился и пришёл ко мне. Я с ним поговорила. Он обещал по ночам костёр не жечь, - сообщила напарница и упрекнула: - ты не сказал, что хромаешь.
- А должен? - огрызнулся я, ощущая, как коктейль из недосказанности и недовольства начинает бурлить в душе.
            Мысль закралась в голову: "откуда она узнала о моей хромоте? Я ей этого не говорил. Выходит, следила за мной. А зачем?" Густой, как кисель, туман вопросов без ответов клубился надо мной.
- Вообще-то я имею права о тебе знать больше информации, чем написано в твоём личном деле, - обиженно надула губы Ира, словно искренне осуждала мою попытку скрыть правду.
- Откуда у тебя моё досье? Это секретная информация, не доступная для окружающих, - искренне удивился я.
            Ответом послужила гнетущая тишина и напряжённое сопение напарницы. Максимова вдруг оказалась в ловушке своих же слов.
- Ира, ты тут? - насторожился я.
- Да-да. Конечно, - промямлила девушка, - я сейчас пойду к лагерю и снова всё проверю.
- Помощь нужна?
- Нет. Спасибо. Сама справлюсь. Я заметила, как ты упал в темноте, когда бежал за туристом, - возразила Ира.
            "Вот и начались проколы в легенде", - подумал я, ощутив волнение.
- Сейчас нога как поживает? - спросила напарница, изображая заботу.
- Немного опухла. Но жить можно.
- Будь осторожен. В лесу небезопасно, - предупредила Максимова, будто знала о неуловимой бомжихе, напугавшей Колесникова.
- Обязательно. Не волнуйся, - сдержанно пообещал я и отключил рацию.
             Сидя у открытого окна, я напряжённо размышлял о произошедшем. С одной стороны, правила, составленные Иваном, не такие уж и глупые,. какими показались в начале. Но это не повод дрожать, как осиновый лист на ветру, от страха и прятаться под кроватью. С другой стороны, жестокая бомжиха-людоедка всё же существовала. Жаль, не удалось её выследить. Но рано или поздно я разоблачу её и отвезу в город. А там её по решению суда направят в психо-неврологический диспансер. А уж я позабочусь о том, чтобы людоедка никогда не сбежала из стационара. Мои мысли ускользали, как тени в густом лесу. Жаль, что я не нашёл тела пропавших отдыхающих и не приблизился к разгадке их исчезновения. Но тут не за что зацепиться: ни свидетелей; ни камер наружного наблюдения; ни поста ДПС нет. Следующий момент: откуда Ира взяла моё досье? В архив "ФСБ" России не так просто попасть человеку со стороны.  Какие связи Максимова напрягла для достижения цели? Не слишком ли много совпадений для простого лесника? И что она обо мне прочитала в секретной папке? Блин. Я этот ворох загадок никогда не разгребу! - я вздохнул, - двигаем дальше: ну нашёл я вчера брошенный туристический лагерь. Не факт, что преследуемый мной нарушитель были Ириной, а не Колесниковым. Вдруг это он пытался меня напугать скрежетом ножа по стеклу? Я снова вздохнул и решил навестить сторожа Степаныча.
        Минут через сорок я нашёл нужного пенсионера на берегу реки около перевёрнутой вёсельной лодке. Его блёкло-голубые глаза встретились с моими, когда Степаныч поднял голову.
- Здравствуйте. Хочу вас кое о чём спросить. Можете уделить пару минут?
        Старик вздрогнул, словно увидел привидение, но затем облегчённо вздохнул и продолжил шить.
- Добрый день, Серёжа. Что хотел узнать? - поинтересовался Степаныч.
- Могу помочь с ремонтом сетки?
- Нет. Спасибо. Сам справлюсь, - возразил собеседник, ловко орудуя иголкой и ниткой.
- Кто сеть порвал?
- За корягу зацепилась, - соврал старик.
        И в его взгляде промелькнул испуг.
- Понимаю, - сдержанно кивнул я и успокоил: - меня ваш нелегальный рыбный промысел не волнует. Я по другому вопросу.
       Старик на мгновение вздрогнул, но быстро успокоился и сердито рявкнул:
- Что надо?
- Список пожарных наблюдателей, - признался я, стараясь выглядеть безэмоционально.
- Зачем он тебе? - удивился Степаныч.
- Вчера нашёл на границе своего сектора пустой лагерь. Пытался догнать нарушителя, но не успел, - начал я обтекаемо, - вот теперь хочу у других коллег выяснить. Вдруг кто-то из них заметил постороннего после полуночи в лесу между секторами "Б" и "А"?
- Сектор "А" находится под контролем Максимовой. Спроси у неё.
- Уже спрашивал. Она ничего не знает, - неуклюже соврал я, пряча тревогу.
- Странно. Мимо Иры мышь не проскочит, - нахмурился собеседник.
- Как она выглядит? - поинтересовался я, пытаясь ухватиться за любую зацепку.
- Ира на актрису Черкасову чем-то похожа, - подсказал старик.
- Ясно. Так где найти имена оставшихся лесников? - продолжил я настаивать.
- Зайди ко мне в избу и посмотри в журнале на столе, - разрешил дед, - а теперь проваливай и не мешай сеть штопать.
- Уже иду, - я кивнул и поковылял в указанном направлении.
       Полчаса спустя, читая пожелтевшие от времени страницы журнала, увидел имена лесников:
- Никифоров Дмитрий Иванович 1992 года рождения дежурит на позиции "В" на северо-востоке. Жидков Антон 1961 года  работает на юго-западе в точке "Г". 
      Покинув лачугу Степаныча, я направился на КПП. Моя досада была безмерна, когда я обнаружил свой джип без бензина. Кто-то ночью опустошил весь бак, пока Степаныч спал у себя в сторожке. Заметно нахмурившись, я взял чужой велосипед, вскочил в седло и поехал к заправочной станции на въезде в Оренбург, преодолевая ноющую боль в ушибленном колене. Пока сотрудник "АЗС" выполнял выполнял мой заказ, я по телефону связался с хакером Грошевым по кличке Гуру и попросил его узнать информацию о Никифорове и Жидкове. Выслушав от Антона доклад, я поблагодарил его и завершил разговор. К сожалению, оба смотрителя не имели судимости и не привлекались ни к уголовной, ни к административной ответственности. Купив пару канистр с топливом, я привязал их к велосипедной корзине и покатил в "Дубраву". Поездка обратно превратилась в бег с препятствиями из-за усиливающейся боли в суставе. Моё лицо покраснело от натуги; по лбу струился пот. Память услужливо подсказала шутку комика Евдокимова о том, что он после бани на одном конце деревни никого не трогает, а его отец - на другом. Криво усмехнувшись и стараясь вслух не материться из-за недомогания из-за ушибленной вчера ноги, я подкатил к КПП и прислонил велосипед Степаныча к шлагбауму. Сняв канистры с бензином, я проковылял внутрь и растянулся на траве. Вынув из рюкзака мазь, я снова спустил штанину и натёр колено под бинтом. Натужно кряхтя, встал на ноги, держась руками за рельс шлагбаума, и поковылял к джипу. Заправив шевроле ниву бензином, я запасную канистру положил в багажник, сел за руль и завёл двигатель. Открыв окно, я с комфортом поехал на северо-восток, готовясь к новым приключениям в лесу.
       Лес встретил меня прохладой и запахом хвои. Вдали, на опушке, показался силуэт. Лесник Никифоров, словно вышедший из кадра фильма, с дробовиком за плечом, двигался к своему "УАЗу".
– Добрый день, товарищ, – окликнул я. – Простите за беспокойство. Вчера, после полуночи, не замечали туриста, убегавшего из сектора "Б" в "А"?
      Никифоров обернулся. Взгляд его был холоден.
– Спросите у Иры Максимовой. Мне некогда. Своих забот хватает, – буркнул он и, не дожидаясь ответа, уселся в машину.
– Ну и чёрт с тобой, сударь, – проворчал я вслед и направился к своей "Ниве".
      Следующая остановка – сектор "Г", на юго-западе. Человек, поразительно похожий на Дмитрия Ульянова, стоял у берега, отчитывая браконьеров в лодке.
– Добрый день, товарищ, – обратился я, выходя из душной кабины. – Извините за беспокойство. Вчера я обнаружил на своей территории ночью лагерь. Преследовал нарушителя, но он сбежал. Вдруг к вам направился?
        Жидков, так звали лесника, неодобрительно покачал головой.
– Паршивый вы лесник, Ломов, раз от вас сбежал подозреваемый.
– Вы правы, Антон. Так и есть, – не стал спорить я. – Жду ответа.
– К сожалению, ночью я спал. Никого не видел. И вам советую выспаться. Плохо выглядите, – проявил заботу Жидков.
– Понял. Учту, – я не стал обострять отношения с этим человеком.
– В отличие от вас, Иван Колесников был добросовестным наблюдателем, – упрекнул Антон. – Жаль, исчез куда-то. Наверное, нашёл работу поинтереснее.
– Кстати об исчезнувших. За полгода до Колесникова, десять туристов пропали без вести в секторе "Б". Слышали что-нибудь?
– Мне неизвестно. Если узнаю – сообщу, – нахмурился Жидков.
– Принято. Спасибо за содействие. Извините за беспокойство, – отозвался я и сел в джип, подумав при этом: "лесник я, может, и плохой. Зато штурмовик хороший".
       Развернувшись, я направился в свой сектор. "Полсуток впустую, – думал я, хмуря брови. – Но отрицательный результат – тоже результат". Боль в суставе казалась легче. "В другой раз повезёт, наверное".
       Прибыв на базу, я на неделю решил остаться в хижине, чтобы не травмировать ушибленную ногу, которую регулярно мазал лечебной и обезболивающей мазью и туго фиксировал эластичным бинтом. Дальше события развивались так:
       Я прятался за привычной бронёй — сундук, придвинутый вплотную к двери;  рюкзак под рукой; фонарь заряжен; наградной "Грач" смазан ждёт сигнала в наплечной кобуре. Вывих в колене пульсировал болью; но гордость была не меньше: я выбирал режим маленьких побед :   в ожидании исцеления сустава качал пресс на кровати; опираясь левым боком на стол, тренировал руки гирей; отжимался от стены вертикально; затем  ковылял во двор, обливал себя водой из ведра вместо душа; заваривал чай; отрезал кусок хлеба, мазал его маслом и мясными или рыбными консервами; читал  книгу о зверях в справочнике и запись любимых хитов 1960 - 1980 годов  в телефоне, чтобы заглушить тишину. Многим людям мой аскетичный способ питания покажется странным или неприемлемым. Но в Колумбии, находясь в гостях у чернокожего племени дикарей маори, я год сидел на жёсткой вороньей диете, питаясь лишь птицами, подбитыми бумерангом, сделанным из нестиранного затвердевшего носка. Благо желудок охотно переваривал любую дрянь без ущерба для здоровья.  Кулинария после демобилизации редко выходила за рамки магазинных пельменей; картошки с луком, овощного салата или гречневой каши на молоке (или без него) Мой график теперь расписан по минутам: тренировка, дыхательная гимнастика, чтение, еда, прерывистый сон и снова тренировка. Казалось, что в этом размеренном круге нет места для неожиданностей — и вот почему Ира решила превратить эту рутину в страх. Она не убивала жертву сразу. Её метод психологической пытки — тоньше и изощреннее. Ирина сидела на дереве и следила за мной в бинокль . В тот самый момент, когда я, согнувшись, поднимал гирю с пола, рация на столе  хижины вдруг оживала. Ира прокручивала диктофонную запись звериного рыка через портативную рацию. Я вздрогнул, покачнулся; гиря колыхнулась вв ладонях, мышцы напряглись; желваки заходили под щеками; глаза сузились. В отличие от Колесникова, я избрал тактику игнора. Было трудно. Но  я справлялся. Ведь пионеры и комсомольцы никогда не сдаются. Ира  знала, какие кнопки моей психики  реагируют на внезапность — и нажимала аккуратно, с профессиональной точностью. Потом появились знаки. В пятницу утром, выдя во двор, чтобы принять ледяной душ из ведра, увидел  надписи: "ты следующий"; "я иду за тобой" ; "смерть ближе, чем ты думаешь"; текст написанный кровью корявым почерком, чтобы трудно было определить автора. Когда наступала ночь, в лунном свете мелькнула тень Ирины в парике и лохмотьях; снова скрежет ножом по стеклу и невнятное бормотание под дверью. Когда  я проснулся и выглянул в окно, то  увидел лишь знакомый изгиб ветки, колышущийся на ветру. На пороге однажды тихо поскрежетал шпингалет; настолько слабый звук, будто кто;то лишь проверял, сплю ли я по ночам. Я отвечал на каждый выпад готовностью: проверял щеколду; подпирал изнутри дверь сундуком; считал шаги под окном снаружи; чистил оружие всякий раз, когда нервничал. Но я не видел фигуру бомжихи и списывал ночные приключения на случайного психа, а не Иру. Малейшее сомнение, раздражение, страх,  я  привык глушить железной армейской дисциплиной.
     Я чувствовал, как почва уходит из;под ног. Я видел очертание её лица  в темноте — не всегда целиком; чаще смутным  силуэтом, который появлялся и исчезал, как запись на старой видео кассете. Ира же, ухмыляясь про себя, тянула время, провоцируя: шаги ближе к ночи; шорох под самым окном;  отрывистые фразы, брошенные в эфир. Но чем тоньше становилась её провокация, тем сильнее росло моё понимание: бомжиха не только псих, но и садист. "Советские люди на провокации не поддаются", - упрямо твердил себе я, поджимая тонкие губы. В ночь с субботы на воскресенье оконная рама с дребезжащим звоном разбилась. В комнату влетел снаряд, проскакал по столу, покатился по полу и остановился в метре от кровати.
- Ох мама! Моя любовь - Барак Обама! - спросонья заворчал я, с тревогой оглядываясь по сторонам.
              С улицы за окном раздался мерзкий хохот и удаляющийся топот чьих-то ног. Скрипнув пружинами, я сел и в тусклом лунном свете заметил круглый предмет, лежащий на полу. Включив фонарик, я осветил объект и обнаружил тронутую тлением изуродованную мужскую голову. Это я понял по густой замусоленной щетине на лице. В  глазницах черепа копошились черви. На лице покойного застыла гримаса ужаса. Рот оказался приоткрыт в немом предсмертном крике. На шее красовался кривой посмертный шрам. На смену страху пришла злость.
- Твою дивизию! - воскликнул я, надевая кеды.
                Порывшись в сундуке у входной двери, я нашёл полиэтиленовый пакет и завернул в него гниющий череп. Умеренно хромая, я подошёл к окну, хрустя осколками стекла на полу и выкинул тухлятину во двор, бодро крикнув в темноту:
- Врагу не сдаётся наш гордый "Варяг", - и с треском захлопнул ставни.
              В следующие полчаса я отвинтил ножки от стола и заколотил ими по очереди крест накрест ставни на обоих окнах изнутри. Гвозди, молоток и отвёртку нашёл в сундуке. Сполоснув руки над умывальником из пяти литровой пластиковой бутылки, я вытер их насухо о джинсы и вынул из рюкзака упаковку снотворного с надписью: "вечернее". Высыпав на ладонь четыре круглые таблетки, я отправил их себе в рот и запил остывшим чаем из чашки. Устало зевнув, я вытер пот со лба левым рукавом и лёг спать. Едва голова коснулась подушки, ночную тишину в избе нарушил богатырский храп.
           Конфронтация откладывалась, но напряжение нарастало. И лес, который раньше был лишь декорацией, превращался в арену, где каждый мелкий звук мог стать судьбоносным. Ира злилась от того, что я на провокации не поддавался. Колесников бы уже давно рыдал, забившись под кровать и вытирал пот со лба рукавом свитера.
                Глава 4. Финал.
         Неделю спустя мой титанический труд по лечению вправленного вывиха увенчался успехом. Левое колено приобрело былую округлую форму и перестало болеть. Я сидел за столом, поставленном на крышку сундука, и жевал бутерброд, когда рация ожила.
– На связи! – привычно рявкнул я.
Сначала – невнятный шум, рык, угрозы. А затем – бодрый голос Максимовой:
– Привет, Серёга. Как дела? Как настроение?
         Я замер, бутерброд повис в воздухе. Мой мозговой процессор завис от нестыковок.
– Что это было? – опешил я.
– Где? – Ира явно не поняла.
– Кому ты дала свою рацию?
– Никому. Она всегда при мне, - возразила Ира будничным тоном.
Я нахмурился. Допустим.
– Расскажи о себе.
– Зачем? – голос Иры дрогнул.
– Ты же сама говорила, что у напарников нет секретов, - напомнил я её же слова.
Ира печально вздохнула.
– Много лет назад у меня была сестра. Колесников позвал нас на пикник. Света предложила искупаться в реке, потом за грибами. Мы согласились. Заблудились. Ждали спасателей, но их не было. Света упала в овраг и погибла. Сутки спустя после смерти девочки меня нашли военные, полицейские, волонтёры… Я уехала на десять лет, чтобы сменить обстановку. Родители умерли. Осталась одна. Решила взглянуть страху в глаза. Вернулась сюда, стала лесником.
Разговор прервал стук в дверь. Антон Жидков.
– Извини. Позже перезвоню. Степаныч зовёт, – соврал я и выключил рацию.
Открыв дверь, я поздоровался с лесником из сектора "Г".
– Серёга, я ездил по делам  в город.. Твой друг Грошев звонил. Просил передать, что у Макса Мищенко дочь пропала без вести. Поехала в "Дубраву" продукты отвозить и не вернулась. Ты что-нибудь об этом знаешь?
– Дочь? Ира говорила, сын, - я не поверил своим ушам.
               Но пазл в мозгу постепенно начинал складываться в единое целое. И результат дедукции мне не понравился.
- К сожалению, впервые об этом слышу, - возразил я по возможности будничным тоном.
– А вот так. Займись поиском. Вот фото. – Жидков протянул снимок, - и ещё: Максимова полгода назад сбежала из психо-неврологического диспансера. Её искали, но не нашли. Скорее всего, она прячется в "Дубраве".
– Понял. Спасибо. Когда нога пройдёт, пойду искать дочь Макса.
– Я сейчас с мужиками выхожу в патрулирование. Выздоравливай, – Жидков заглянул в комнату, заметил заколоченные изнутри ножками от стола ставни; стол поверх сундука и поинтересовался: - это что за перестановка такая?
- Стол не по фэншую стоял, - сконфуженно улыбнувшись, пошутил.
 Жидков недоумённо крякнул, но промолчал. После небольшой паузы, спросил:
- А теперь стол по фэншую стоит?
- Вполне, - растерянно промямлил я, пожимая плечами, и пояснил: - мне так больше нравится.
             Антон озадаченно покачал головой:
- Ну-ну.
             Указав взглядом на осколки стекла на полу, Жидков спросил:
- Что тут произошло?
- Потом объясню, - я тяжело вздохнул.
            Смотритель предложил:
- Если понадобится помощь, то обращайся.
- Обязательно, - протянул я и усмехнулся уголками губ.
            Выйдя во двор, я заметил лесника Никифорова из сектора "В", сторожа Степаныча и двух браконьеров. За их спинами на ремне висели двустволки. Под руководством Жидкова  шли прочёсывать лес.
            Той же ночью я решил сделать пробную разведывательную вылазку: с рюкзаком за спиной вышел из избы, умеренно прихрамывая, пошёл по тропе, не обозначенной на бумажной карте. Отойдя от базы на несколько сотен метров, я почувствовал взгляд в спину. Обернулся. В лунном свете мерцал фантом.
– Колесников? – озвучил я вслух первую пришедшую в голову мысль.
           Призрак кивнул.
- Чьей головой мне вчера ночью окно разбили?
           Иван приложил правую ладонь к груди.
- Ясно. Где дочь Макса Мищенко?
           Фантом пожал плечами.
– Допустим. Где ты прятался, когда дежурство прогуливал?
          Полтергейст кивнул и поплыл сквозь меня по тропинке. Я пошёл за ним. Я знал, что одно из заданий Щепкина в Колумбии оставило такой "подарок" – черепно-мозговую травму и галлюцинации после крушения подбитого вертолёта со спецназом. Об этом я, автор, писал в рассказе под названием "кто я?" Будучи несгибаемым коммунистом, я игнорировал "видения", когда заканчивалось психотропное лекарство. Следуя за призраком, я заметил сломанные ветки, ленточки на кустах. Так я пришёл к блиндажу. Там – вещи Ивана: средство для розжига костра; гитара и ветровка.
– Раз ты здесь, расскажи, как умер, – попросил я.
         Иван кивнул, хотел передать образ, но хрустнула ветка. Фантом исчез. В кустах – человеческий рык, блеснули глаза.
Иван кивнул, хотел передать образ, но хрустнула ветка. Полтергейст исчез. В кустах раздался человеческий рык; блеснули безумные глаза.
   Я выхватил оружие, выбрался из блиндажа.
– Выходи. Я тебя засёк.
    Из куста выбралась бомжиха. Безумно улыбаясь, она перекладывала окровавленный нож из ладони в ладонь.
– Ни с места. Стреляю на поражение! – предупредил я.
            Маньячка зарычала и побежала вперёд. Я выстрелил в воздух. В траву позади меня тихо упала гильза.
– Стой! Бросить оружие! - сурово приказал я.
          Мой облик потерял былое дружелюбие.
Бомжиха испугалась, хрюкнула и бросилась обратно в чащу.
– Стой, каналья! Ты мне за ногу ответишь! – вновь азарт обуял меня.
          Я бросился вперёд, стараясь осветить лучом фонарика лицо преступницы. Споткнулся о корень, я упал в овраг, выронив пистолет и фонарик. Пока искал вещи, бомжиха сбежала. Нецензурно матерясь, я с трудом выбрался из ямы, отряхнулся от пыли и побрёл к избе, ковыляя на левую ногу.
         На следующую ночь я решил сменить тактику и покинул родные пенаты. Лунный свет серебрил тропу, когда я направился к владениям Максимовой, в сектор "А". Окрестности избушки Иры предстали передо мной в диком, неприветливом убранстве – густые заросли крапивы и колючего чертополоха преграждали путь. Словно дикий зверь, прорубая себе дорогу мачете, я шагнул в заросший двор, слегка прихрамывая. Внезапно острый, едкий запах гнили ударил в ноздри. Ветер, словно невидимый проводник, указал направление. Следуя за ним, я обнаружил заброшенный сарай. В полумраке, среди полуистлевших досок, зрелище, от которого стыла кровь: куча обглоданных человеческих костей. Холодный озноб пробежал по спине.
- Ни черта себе! - непроизвольно вырвался возглас удивления и омерзения из моих уст.
            Покинув сарай, я заглянул  в пыльное оконце избы и убедился – Иры дома нет. Но это меня не остановило. Дверь, запертая на амбарный замок, поддалась с лёгким щелчком отмычки. Внутри, погруженный в гнетущую тишину, я продолжил свое расследование. В глубине тёмного погреба, под слоем пыли и паутины, я нашел детский скелет, одетый в потрёпанную футболку и шорты. В его иссохших пальцах зажат старый, потёртый дневник. Почерк принадлежал Светлане, сестре Иры. Читать текст времени не оказалось. Рядом со скелетом, полуживая, оглушенная, находилась дочь Макса Мищенко. Она, как выяснилось, привезла сюда провизию, но была схвачена. Ища улики, я выбрался из погреба по деревянной лестнице и заглянул под кровать Максимовой. В рюкзаке с вышитым инициалами Колесникова среди футболок, носков и шорт я обнаружил обрывок тетрадного листа. Рукой Ивана была выведена одна фраза, словно высеченная в граните:
- Правило номер одиннадцать: НЕ ДОВЕРЯЙ ИРИНЕ!
         Внезапно скрипнула входная дверь, разрезая гнетущую тишину. На пороге, озарённая призрачным лунным светом, стояла Ира. В глазах – безумный блеск, на губах – жуткая, неестественная улыбка.
- Привет, Серёга. Что тут забыл?" – зловеще прозвучал её голос, словно шелест сухих листьев.
- Да вот, мимо проходил, решил заглянуть, – ответил я, чувствуя, как напряглось все тело, - чаем угостишь?
        Я обернулся. За спиной Иры, в тени, мелькнул предмет – нож. Я бросил взгляд на досье в прозрачной папке, лежавшее на столе.
- Читала? - скорее утвердительно, чем вопросительно, заявил я.
- Разумеется, - подтвердила напарница и поинтересовалась:- А тебе мама в детстве не говорила, что в чужое жильё лазать нехорошо?
       Её тон звучал насмешливо, но в нём скрывалась сталь.
- Говорила. Но я её не слушал, – усмехнулся я уголками губ, Значит, ты обо мне всё знаешь?
- Держи друга близко, а врага ещё ближе, – так же усмехнулась Ира.
- Зачем убила сестру? – прямой вопрос, подкреплённый включённым диктофоном на телефоне в кармане джинсов.
- Сошла с ума от голода. Света была наивной девочкой. Она верила, что нас спасут. Этот лжец Колесников и пальцем не пошевелил, чтобы нас найти, - призналась Ира.
- Ошибаешься, - возразил я, - я изучил полицейский архив. Твои друзья тебя искали сначала без родителей, а потом с волонтёрами, полицией и спасателями. Но не нашли. Так бывает.
- Ты лжёшь! Мои друзья меня предали. За это я заманила их в лес и убила. А потом съела трупы. Ведь Света до сих пор голодная. Она требует мести за страдания в лесу.
- Очнись. Твоя сестра мертва. Она была бы против того, чем ты занимаешься, – я пытался достучаться до остатков здравого смысла собеседницы.
- Чего ты добиваешься? Мы ведь одинаковые. На чьей ты стороне? – фыркнула Ира.
- Ошибаешься. Мы разные. Я – чистильщик. Я ненавижу своё ремесло. Однако без него не обойтись. Ни один невиновный гражданин не погиб от моей руки. А ты – маньяк, –  покачал головой, – И сейчас у тебя два пути: 1) ты положишь нож, который сжимаешь за спиной, на стол. Я отвезу тебя в город и сдам в дурдом. И позабочусь о том, чтобы ты в нём сгнила. Это гуманный вариант.
- Какой же ты скучный. Я была в дурдоме. Мне там не нравится, – обиженно засопела Ира.
- Но есть и плохой сюжет. Ты атакуешь. Я тебя застрелю из самозащиты и закопаю твой труп под берёзой, - будничным тоном сообщил я напарнице.
- А почему не под тополем? - удивилась Максимова.
- Берёза ближе к избе растёт, - пояснил я, дружелюбно улыбаясь, и положил правую ладонь на рукоять "Грача" в кобуре слева под мышкой, - но по желанию клиента могу похоронить твой труп и под тополем.
- Надо же, какой сервис! - фыркнула Ира.
             Свирепо зарычав, она кинулась ко мне, взмахнув ножом в воздухе. Я выстрелил ей в плечо со словами:
- Всё, Ира, пошутили и хватит. Сдавайся.
             Потеряв равновесие, Максимова упала на стол, опрокинув керосиновую лампу. Горючее разлилось по полу, мгновенно охватив  лохмотья её одежды. Я чертыхнулся и бросился в погреб, чтобы спасти дочь Мищенко. Прихватил и дневник Светы – улику. В доме уже бушевал огонь. Выскочив во двор, Я положил спасённую заложницу на траву и начал реанимировать, выполняя непрямой массаж сердца и искусственное дыхание изо рта в рот. В этот момент скрипнула дверь избы. Из хижины, объятая огнём, выскочила Ира с ножом в левой руке. Я молниеносно выхватил пистолет, просунул его ствол слева подмышку и нажал на курок. Раздался предсмертный крик, звучащий в унисон с оглушительным выстрелом. Ира выронила нож и, растерянно глядя на мой затылок, упала. Я, умеренно хромая, обернулся.
- Ты сама сделала выбор. Служба такая. Ничего личного, - смущённо улыбнулся я, всплеснув руками.
         Максимова, объятая пламенем, с аккуратной раной во лбу, скорчилась на траве. Казалось, в предсмертном шёпоте она произнесла: "Я свободна. Света, прости меня". Конвульсивно дёрнувшись, девушка затихла навсегда. В этот момент к полыхающей изнутри избе подъехал знакомый тёмно-зелёный уазик. Из него вышли волонтёры в полном составе.
- Что тут произошло? - строго спросил Жидков, нахмурившись.
- Зачем ты её убил? - осведомился Никифоров, - ведь можно было её задержать.
- Значит, не получилось, - равнодушно возразил я, щёлкнув скобой предохранителя и убрал наградной "Грач" в наплечную кобуру.
- Ты кто такой, мужик? - спросил один из недавних браконьеров.
            Я левой рукой вынул из джинсов пенсионное удостоверение и представился:
- Капитан "УПСМ" в отставке. Сергей Ломов.
         Предъявив дневник покойной Светланы, я сообщил:
- Тут все улики по делу исчезнувших туристов.
         Вынув смартфон, я включил воспроизведение диктофонной записи:
- А здесь признание маньячки Максимовой.
- Надо вызвать полицию, - подвёл итог Жидков.
- Обязательно, - кивнул я.
        В этот момент дочь Мищенко закашлялась, пришла в себя и села на траве.
- Что происходит? Где я? И кто эти люди?
- Спокойно. Свои, - не оборачиваясь, заявил будничным тоном и попросил у Никифорова: - вызови медиков. У барышни сегодня был трудный день. И у меня тоже.
       Рыжий парень пошёл к машине вести переговоры по рации.
       На следующий день я давал свидетельские показания в кабинете оперуполномоченного Петкина из убойного отдела. Ознакомившись с уликами, Николай Иванович возмутился:
- Серёга, это форменное безобразие! Ни один суд не примет доказательства, добытые с нарушением закона.
- А ты сделай так, чтобы принял, - с нажимом произнёс я, скрестив на груди руки, и напомнил: - самую тяжёлую, грязную работу вместо тебя я уже сделал. Остальное уже твои трудности.
             Лицо оперативника покраснело, как помидор.
- Что ты себе позволяешь, щенок?! - сердито закричал он, нависая надо мной, как скала, упираясь ладонями  стол.
           Пропустив его монолог мимо ушей, я будничным тоном продолжил:
- Если я начну вместо тебя подделывать документы, то надену твои погоны и стану получать твою зарплату.
- Это неслыханная наглость! Пользуешься расположением полковника Щепкина из Москвы?! - ревел белугой Петкин.
          Я кивнул.
- Учти: это вечно не продлится, - предупредил заместитель начальника убойного отдела и спросил: - по-твоему выходит, что я подделываю документы?
- Разумеется, - я кивнул и не удержался от колкости: - иначе как объяснить, что в тюрьме сидят невиновные или свидетели, которым не повезло оказаться не в том месте и не в то время? А убийцы, воры, коррупционеры и насильники гуляют на свободе?
- Что?! - возмущённый вопль Петкина эхом разнёсся по кабинету.
       От бессмысленной полемики меня отвлёк вибрирующий в джинсах смартфон. Приняв вызов, я поднёс трубку к уху и привычно рявкнул:
- На связи.
- Привет, связист, - услышал я насмешливый баритон наставника, - почему я узнаю о твоих "подвигах" от подчинённых, а не из твоего доклада?
- Виноват, товарищ комбриг. Исправлюсь.
- Свежо придание, но верится с трудом, - возразил Щепкин и предупредил: - только не говори мне про ретроградный меркурий и личную карму. Я в них не верю.
- Обязательно, - привычно протянул я, интонацией рекомендуя начальству идти в лес и заблудиться в нём.
- Ты у меня семь раз по шее получишь за самодеятельность, - пригрозил Щепкин.
             Я промолчал, хотя и был не согласен с мнением руководства.
- Ты где?
- В полиции. Даю показания, - сообщил я, - Жидкова, Никифорова и двух браконьеров уже допросили по делу исчезнувших туристов. Их останки я нашёл в сарае и сдал полиции.
- Передай трубку Петкину.
- Тебя босс вызывает, - я протянул смартфон обалдевшему от моей наглости полицейскому.
            Несколько минут Николай Иванович молча слушал. А потом произнёс:
- Так точно, товарищ полковник. Всё сделаю в лучшем виде.
             Сбросив исходящий вызов, Петкин вернул мне телефон и сердито рявкнул:
- Свободен. Постарайся в ближайшее время мне на глаза не попадаться.
- С удовольствием, - искренне улыбнулся я, положил телефон в джинсы и покинул кабинет полицейского.
              За успешно раскрытое дело Борис Борисович на две недели отправил меня в отпуск. Телам погибших туристов был назначен тест ДНК для идентификации личности. Хотя полковник Щепкин остался не доволен моей небрежной работой, но признал, что убийства посетителей "Дубравы" прекратились навсегда.
   
               Надеюсь, что рассказ понравился.
               Если нет, то извините за беспокойство.
               В любом случае приятного чтения.
               Помните, люди: я грузчик, а не литератор.
               Закончил писать 17.09.2025 года.
               С уважением, Сергей Петров 35.