Русская Душа...

Эту немного грустную, но удивительную историю я знаю давно. Много лет назад в одном из старинных московских дворов в районе Гоголевского бульвара я познакомился с необычным стариком. Он сидел на скамье в тени деревьев, и ласковое сентябрьское солнце сквозь разноцветную осеннюю листву хорошо освещало его фигуру. Его ноги утопали в ярком ковре из опавших осенних листьев.
Глядя на этого человека, я вспомнил строки своего юношеского стихотворения, и мне пришла в голову забавная аналогия: этот человек похож на осень. Закат солнца, увядание природы, поседевшие от желтизны листья деревьев и побелевшая с годами голова этого пожилого человека — всё это как бы являлось подтверждением моей мысли.
Внешний облик старичка очень естественно вписывался в ландшафт дворика, и мне показалось, что он так же неотделим от этих деревьев, домов, чёрной дыры арки, детской площадки в центре двора и заваленных листьями автомобилей, как неотделимы между собой времена года.
Человек продолжал сидеть неподвижно, и его мысли, по-видимому, были так далеки от моего, как мне показалось, удачного литературного сравнения, что он явно не замечал чьего-либо присутствия.
Когда я обратился к нему с приветствием, он посмотрел на меня, и после вежливого обмена улыбками пригласил присесть на скамью рядом. Завязался непринуждённый разговор о погоде, о природе, о поэтической атмосфере старинных московских двориков и о том, как незаметно летит время, как быстро стареют люди.
Когда я посчитал наш разговор уже завершённым, этот человек задал мне неожиданный вопрос: приходилось ли мне когда-нибудь писать стихи? Я хотел слукавить и сказать «нет», но почему-то ответил «да». Да, в молодости я немного писал стихи для себя, но никому никогда об этом не признавался, да и никто этим не интересовался.
Он спросил, не мог бы я прочитать ему какое-нибудь стихотворение. Я неожиданно согласился и, немного волнуясь, импровизируя на ходу, так как не мог вовремя вспомнить нужные слова, прочитал одно из своих старых стихотворений. Это стихотворение было об августе — преклонном возрасте лета, который, как мужчина в шестьдесят, седеет жёлтою листвою.
Ему моё стихотворение понравилось, и он грустно добавил, что с возрастом голова седеет не только снаружи, но и изнутри.
Наш разговор постепенно зашёл о прошлом, о молодых годах моего собеседника, и как-то незаметно он начал рассказывать свою незабываемую историю. Его рассказ был так логически выстроен, а слова так хорошо подобраны, что я невольно подумал: этот человек высказывает мысли, являющиеся плодом его глубоких размышлений. Так оно и было.
«Когда я был ещё совсем молодым человеком, — продолжал мой пожилой собеседник, — мне пришла в голову одна очень дерзкая и честолюбивая мысль. Захотелось легко и быстро прославиться. Я начал об этом думать. Нужно было придумать что-то новое, никому не ведомое, оригинальное, но простое, а следовательно, гениальное и великое».
И вот однажды мне повезло: кто-то из моих друзей, таких же молодых и честолюбивых, как и я, заговорил о таинственности и загадочности русской души, об особом пути России, о необычайно великой, но трагической судьбе русской нации, и о том, что для многих иностранцев русскими являются все люди, живущие в нашей стране. Это всегда со стороны выглядело и забавно, и грустно одновременно.
И вот, проводив своих приятелей после дружественного ужина, сытый, довольный и немного хмельной, я подошёл к зеркалу с недопитым стаканом водки, прикоснулся к отражению стакана стаканом, который находился у меня в руке, и посмотрел на своё отражение.
Конечно, я и раньше думал о славе, мечтал в одинокие вечера, представляя себя то будущим политиком, то учёным, то писателем, но это было как-то в целом, неконкретно. Думаю, что люди, которых слава коснулась, тоже когда-то думали об этом и мечтали. Я очень рад, что мечты их сбылись.
Но вернёмся к моим планам. Никогда раньше у меня не появлялось каких-либо чётких мыслей о путях достижения славы. И вот вдруг в этот момент, когда я впервые в жизни пристально посмотрел в отражение своих глаз в зеркале, у меня промелькнула очень интересная мысль.
Многие поколения российских писателей и поэтов искали ответ на один важный для всех нас вопрос: что такое русская душа? В чём её загадочность? Стало вдруг понятно, что надо ответить в жизни только на этот вопрос…
Развивая эту мысль, мне показалось, что можно, например, в поэтической форме дать определение русской душе. Если в одном четверостишии поведать об этом, то это, безусловно, будет гениально. Можно будет достаточно быстро подобрать несколько десятков подходящих слов, потом не спеша расставить их в наиболее рациона
Развивая эту мысль, мне показалось, что можно, например, в поэтической форме дать определение русской душе. Если в одном четверостишии поведать об этом, то это, безусловно, будет гениально. Можно будет достаточно быстро подобрать несколько десятков подходящих слов, потом не спеша расставить их в наиболее рациональном порядке. Эта идея мне очень понравилась своей простотой и необычностью. Такого явно никому раньше не приходило в голову.
Я сел за стол и написал на чистом листе бумаги четыре заветных слова: «Что такое русская душа?» Эти четыре заветных слова, написанные мною, жгли мою душу и лелеяли моё самолюбие. Я долго смотрел на лежащий передо мной уже теперь волшебный листок, а потом положил его в ящик стола, предварительно очистив его от других, ставших ненужными бумаг, и допил содержимое стакана до дна.
С тех пор я каждый день ждал встречи со своей сумасшедшей идеей. Каждый вечер, когда появлялась возможность, я выдвигал заветный ящик стола, доставал волшебный лист бумаги и садился обдумывать эти четыре великих слова. Постепенно я понял, что это совсем непросто, но очень и очень интересно. Мои честолюбивые мысли стали не так важны по сравнению с самой областью исследования. Я погрузился с фанатичной преданностью в поиск ответа на мучивший меня вопрос.
Прошли месяцы, но я так и не написал ни одной новой строки. Слова просто не ложились на бумагу и казались настолько мелкими и бледными по сравнению с самим вопросом, что мне было просто стыдно их писать. Я был в отчаянии и уже жалел, что затеял это дело, но какая-то неведомая сила не давала мне забыть про этот ящик стола и про этот листок бумаги.
Прошло около года. Я иногда неделями, а иногда месяцами не открывал этот ящик. Но где бы я ни находился и что бы ни делал, я всегда искал те слова, которые могли бы быть мне полезными для ответа на этот вопрос, а они не попадались. Я работал как словесный фильтр, отсеивая пустую породу бытовой речи и выискивая крупинки тех золотых слов, которые могли бы лечь в моё маленькое, но очень серьёзное произведение.
Прошло много лет с тех пор, как я увлёкся этой игрой. Мои честолюбивые планы постепенно забылись и сменились радостью творчества. Как-то незаметно для себя я стал всё более бережно относиться к своей идее. Мои размышления стали более обстоятельными и чёткими. В реальной жизни я превратился в другого человека. В общении с близкими и коллегами по работе пропала суетливость, во мне появилось какое-то внутреннее содержание.
Я давно понял, что по силе духа самыми близкими словами являются «Россия» и «родина». Но мне не хватало слов для полного четверостишия. И всё же я решил написать его, как принято было говорить тогда, в первом чтении:
Что такое русская душа?
…………………………………
…………………………………
……………родина — Россия!
Незаметно бежало время. Подросли и стали взрослыми дети, а потом и внуки. У меня появилось много вариантов четверостишия, но ни на одном из них я не мог остановиться. Вероятнее всего, эту задачу решить невозможно. Даже на уровне энциклопедического словаря я не встретил ни одного определения с этим словосочетанием.
Однажды я вынул бумаги из ящика стола. Стала совершенно очевидна их бесполезность. Ужас и сожаление о бессмысленно истраченных годах охватили меня. Я выбросил их в мусорное ведро и твёрдо решил больше не возвращаться к этой навязчивой идее.
Месяц я ходил свободный и счастливый, но старая привычка взяла своё. Я даже не заметил, как оказался за столом и привычным движением открыл ящик. Там, на самом дне, лежал один пожелтевший листок. Тот самый первый, на котором юношеской рукой были написаны крупными буквами эти четыре волшебных слова: «Что такое русская душа?»
Меня вдруг осенило, что не надо лишних слов, не надо четверостиший. Достаточно лишь одного вопроса. И если кто-нибудь когда-нибудь сумеет ответить на него, то что же тогда станет с загадочностью русской души?
«Но, честно говоря, — мой собеседник грустно улыбнулся, — пытаться отвечать надо, иначе не будет вопроса. Вопрос без ответа — не настоящий вопрос, а риторический, для нашего случая это тоже не подходит».
Конечно же, в своей жизни я не только искал ответ на этот вопрос. За это время столько произошло событий. Я служил в армии, но не стал выдающимся военачальником, занимался политикой, но не стал политическим деятелем, занимался научной работой, но не стал знаменитым учёным, попытался стать великим поэтом, но не написал даже одного четверостишия.
Да, это и не важно, кем я был и чем занимался. Важно то, что я жив, несмотря на свой преклонный возраст, и могу радоваться жизни, вспоминать добрым словом многих хороших великих и малых людей, которые погибли на многочисленных войнах или сгинули в политических ссылках. Среди великих были не только хорошие люди — были, откровенно говоря, и негодяи. Многие из них были даже моложе меня, но им не повезло — они уже стали историей.
Строительство светлого будущего почти всегда заканчивается созданием светлого прошлого. Каждый человек, как бы тяжела ни была его судьба, всегда идеализирует прошлое. Счастливые минуты жизни бывают даже в самые несчастные годы его судьбы. Человек торопится в будущее в поисках счастья, но там, далеко, его обязательно ждёт разочарование. Он пытается ответить на главный вопрос: «Что такое жизнь?», но не находит ответа.
Для меня, как для пожилого человека, размышления о загадочности и бессмертии русской души оказались, как ни странно, очень кстати. Эти размышления схожи с размышлениями о смысле жизни и смерти.
Он поднялся, заканчивая разговор. «Я никому и никогда, кроме вас, не рассказывал о своих мыслях и не могу объяснить, почему я это сделал. Наверное, потому что вы прочитали свои, тоже никому не известные, кроме вас, стихи», — сказал он.
Он опустил руку в карман, достал сложенный, пожелтевший от времени листок бумаги и протянул его мне. «Возьмите, — сказал он. — Вы очень тактичный и внимательный человек». После этого он пожал мне руку, пересёк детскую площадку и, не спеша пробираясь между автомобилями, покрытыми шапками листьев, вошёл в чёрную дыру арки и исчез навсегда.
Дома вечером я выбрал самый простой гранёный стакан, достал из холодильника охлаждённую бутылку водки, наполнил его и подошёл к зеркалу. Я не думал в этот момент о том, кем я стану. Я подумал об этом интересном человеке, который рассказал мне историю своей жизни, который передал мне пожелтевший от времени листок бумаги и который, по-видимому, прожил счастливую жизнь и который всю свою жизнь думал о душе, о русской душе — загадочной и бессмертной.
Мне показалось, что этот человек в бесконечной малой толике ответил на главный вопрос своей жизни, но до конца ответить на него не может никто. Прикоснувшись стаканом, который был у меня в руке, к отражению стакана в зеркале, я впервые в жизни так внимательно посмотрел в отражение своих глаз.
Отойдя от зеркала, я подошёл к письменному столу, сел за него и развернул переданный стариком листок бумаги. Там были четыре слова и знак вопроса: «Что такое русская душа?» Я положил этот листок в ящик стола, предварительно очистив его от оказавшихся ненужными других бумаг, и допил содержимое стакана до дна.
1995 г., Москва