Кубанские казаки

— Вадим, родной, чего стоим? Я тебя когда на ячмень отправлял? — выкрикнул из окна машины Пивоваров, остановившись возле комбайна Вадима Деркача. — Утром же докладывал, что все в порядке, зажигание выставил. Что опять не так?

— Да вот, Сергей Николаевич, лопнул... — Худой черноволосый Вадим вертел в длинных жилистых руках резинокордовый ремень с ускорителя.

— Опять перетянул, наверно, — поморщился Пивоваров.

— Да китайцы так делают. Даже на страду не хватает.

— Короче, китаец, ставь давай и вперед! Чтоб через полчаса комбайн работал без всякой китайской философии.

— Будет сделано, шеф.

Сергей Николаевич Пивоваров — бывший председатель колхоза. Теперь успешный фермер. Вовремя сориентировался и принял на себя бесхозные поля, на которых за годы разрухи успели вырасти березняки.

У него не забалуешь. В советское время хотел, да не мог уволить нерадивого работника. Теперь же — запросто. А еще не любил пьяниц и лентяев. Говорил:

— Власть какой бы ни была, а обязана кормить свой народ. И мы, хлеборобы, тоже в ответе. Мы одни знаем, что хлеб на деревьях не растет. Его надо вырастить, собрать, обмолотить, сохранить на элеваторах и вывести на мукомольные комбинаты.

Вот и решил Вадим засветло выехать на ячмень. Прежде сжатым воздухом тщательно продул движок и кабину от мелкого сора. Поднял жатку, осмотрел подкорытье, нет ли задиров, не трет ли где. Выставил все допуски. Еще раз со шприцем облазил все масленки. И на; тебе, ремень подвел! Получил «фитиль» от Николаича. Надо наверстывать.

Вадим хлопнул слегка ладонью по кожуху комбайна, будто перед дальней дорогой потрепал за холку доброго скакуна. До полей километров десять.

Приехал и оглядел поля. Ближнее еще не совсем оправилось от недавнего ненастья. Почва у основания стеблей уже теплая, но ком земли еще не спешил рассыпаться в руках.

Вадим рычагом опустил жатку, и к ровному звуку дизеля прибавился стрекот шестиметрового барабана. Снизил до нужной высоты барабан.

Комбайн начал свою работу. После первого прохода Вадим спустился по трапу, присел и раздвинул руками только что остриженные и торчащие ежиком стебельки. Вроде берет. Размял в пальцах колос, сдул шелуху, пару зерен бросил в рот. Зерно захрустело на крепких зубах. Доброе зерно, спелое, можно убирать.

Работа кажется монотонной: ходи себе по полю да срезай колосья. Кабина «Нивы» нагрелась вкрай. В ней всегда шумно и жарко. Но сегодня особенно припекает. Вадим приложил ладонь к небольшому вентилятору, установленному сверху. Толку никакого, жар гоняет по кругу. Вроде мелочь, но насколько легче с кондиционером работать!

На зарубежных машинах электроника: только руку протяни — нужные датчики срабатывают. Заснешь на ходу — сигнал подаст и комбайн остановится, до аварии не доведет. Но если хоть один датчик выйдет из строя, то и сам комбайн работать не будет. Встанет в поле бараном, и все тут. Иностранную технику, в отличие от нашей, не обманешь. Ремонтировать приходится по инструкции, как положено.

И все равно хороший наш комбайн «Нива»! Сколько лет, а работает. Еще долго будет пользу приносить. Кто придумал «моральный износ техники»? Всегда можно машину починить, если «котелок» варит и запчасти имеются. К следующей уборочной надо деку ставить, чтоб производительность повысить и качество обмолачивания, и сам комбайн быстрее побежит. В советское время завод выпускал до десяти тысяч комбайнов в год. Получить сельхозтехнику было проще простого. Сейчас еще легче, только гроши давай. Новый комбайн «Акрос» стоит около двадцати лямов...

Под зерновой выброс подъехал новый бортовой ГАЗ. Вадим открыл дверь кабины. Снова ворвался звук работающего дизеля, сильнее запахло топливом, перегретым маслом. Вадим зачерпнул ладонью из бункера горсть теплого зерна и засыпал во влагомер, придавив крышкой. До этого несколько недель шли дожди. Подпортили уборочную. На табло отобразилось: влажность ячменя 11,5 %. Значит, хорошее, готовое для уборки зерно. Реально смолотить за три дня. Сорок процентов можно взять.

Правда, в этом году урожая меньше. Весной еще заморозки слегка придавили ячменек. С гербицидами агрономы припозднились. В поле вперемешку с ячменем целые заросли полыни и лебеды. Николаич, наверное, под фураж эти участки пустит. Потом их продискуют, дадут отдохнуть и на будущий год, может, овсом засеют. Но это пусть агрономы думают, у них для этого образование. А у нас — опыт хлеборобов. Что Боженька ни даст, за все спасибо.

К самому краю поля подъехал колесный трактор «Беларусь» с запряженной пожарной бочкой, полной речной воды. Это Гриня причапал. Значит, время к обеду. Григорий по ночам с девками гуляет, по утрам вокруг своего трактора телепается. На сон времени нет. А сейчас уборочная, день год кормит... Ну ничего, пусть пока гуляет — осенью в армию пойдет. В военкомате уже предупредили, что отправят в танковые войска. В танке под приказы командира не поспишь. Странно, ведь половина станицы на флоте служила. Там тоже здоровье нужно. И в технике желательно разбираться. А океанские волны напоминают волны пшеницы на полях...

— Гриня, давай отвинчивай задрайки. Я в твоей цистерне искупаюсь. — Вадим сбросил с себя поношенные джинсы, выгоревшую футболку в масляных пятнах и окунулся пару раз с головой.

В такую жарищу за милую душу...

Потом вдвоем уселись в тенечке развесистого орешника. Тетка Лукерья приготовила им супец с пампушками, на подварке, куриного мяса добавила.

Обедали молча, время от времени отламывая куски от свежего ноздрястого душистого каравая. Потом Гриня снова сбегал к трактору. На второе в алюминиевом бидоне тушеная картошка с говядиной, морковью и зеленью...

— Дядя Вадим, я там, за леском, в балочке трактор нашел. ДТ-54 вроде, — вдруг вспомнил Гриня между делом. — Видать, давно бросили, весь в лопухах и крапиве. Наверно, с поля съехал. Вот бы поднять и восстановить! Жалко машину, пропадет совсем.

— Молодец, что жалеешь технику, — помрачнел Вадим. — Знаю я про тот аппарат. Он там уже лет десять отдыхает по вине одного пьяницы. Тот вечно хвалился, что был испытателем на танковом полигоне. «Мастер широкого профиля и первого класса во всех категориях». Вот и загнал технику в овраг. Только мы твоей «Беларусью» не вытащим. Здесь лишь «Кировец» из соседней станицы сможет. Попробуем одолжить...

Под рукав зернового шнека транспортировки встал КамАЗ. Генка из кабины самосвала помахал им рукой.

Справа от рулевой колонки «Нивы» рычаг. Одно его движение — и непрерывный поток ячменя с легким шелестом хлынул в кузов...

До большой росы успели высыпать последний бункер. За полный рабочий день прошли одиннадцать гектаров.

Вадим отогнал «Ниву». В голове одна мысль: помыться и спать.

Гриня продолжал копаться в своем тракторе, что-то подкручивал гаечным ключом.

— Ну что, будущий танкист, возишься? — подошел к нему Вадим, обтирая руки ветошью.

— Вентилятор цепляло, крепление подтягиваю.

— Как закончим уборку, приходи в воскресенье, отметим окончание. Парочку арбузов прикупим, шашлык приготовим. Поучу тебя фланкировке. Лозу порубаем шашками. У меня дома на ковре красуется настоящая терская шашечка. С Первой мировой прадед привез. Еще старинный кинжал «Кама» имеется...

Григорий кивнул. Он знал, что Вадим — хорунжий Кубанского войска. Фланкировкой занимался не просто так, чтобы перед молодыми казачками покрасоваться. Вадим Деркач соблюдал старинные обычаи Кубанского казачьего войска.