Москва, которую не видно из метро

Однажды вечером, ища тишины от городского хаоса, героиня сворачивает в неприметную лесополосу у нового ЖК. То, что она находит там, оказывается порталом в иное измерение: мир, где аромат лесной ромашки заглушает тревоги, а шум бегущего города сменяется щебетом птиц.

Эта прогулка превращается в двойное путешествие: по нехоженым тропам Новой Москвы, но и по лабиринтам собственной памяти. Неожиданные встречи – от алабая, напомнившего о любимых псах, до гостеприимных дачников, создавших свой "мир взамен другого" – заставят ее заново увидеть шумный город и ощутить тепло человеческих связей.

Это история о том, как среди бетона и спешки можно найти островок тишины, искренности и тепла. О том, что значит быть просто человеком – и как это чувство можно обрести в самом неожиданном месте.


16 июня 2025 Москва…

Её ритм жизни — как кинофильм на скорости два, или даже три. Люди — как тени, бегут мимолётно, изредка задевая друг друга в потоке. Лишь иногда из общей массы мелькнёт, выделится яркое пятно одежды — заденет взгляд…

Мчатся поезда метро. Толпы людей струятся по переходам в разных направлениях в едином ритме. И кто-то ловкий иногда просачивается между всеми, но и он тоже — лишь часть этого механизма. Никто никого не знает, никто никого не помнит.

В вагонах пассажиры — одни заходят, другие выходят. Спины, силуэты, чужие затылки… Кто-то дремлет, полузакрыв глаза, а большинство — стоят, сидят, уткнувшись в телефоны. И очень редко увидишь человека, читающего книгу…

Вторую половину дня я провела дома, занимаясь подбором недвижимости для клиентки. Обсуждение, звонки, кропотливая работа… Устала, вышла вечером на улицу. Куда пойти? Новый ЖК — есть небольшое озеро, мост через него ещё не открыт. Здесь небольшой отрезок отремонтированной и открытой набережной для прогулок — он заполнен людьми. Я устала от суеты, не хочу туда… Справа лесная полоса от этого ЖК, но она ещё не благоустроена. «Пойду, хоть просто подышу», — подумала я.

Зашла — будто попала в другое измерение: из бетонного хаоса, шума машин, бегущих людей — в зелёную тишину. Запах! — тонкий аромат свежей летней листвы каштана, осины, ели и сосны переплетался с душистым запахом берёзы, полыни, мелко усеянными цветками лесной ромашки, зверобоя… Отсутствие дорожной пыли — то, что чуть почву из-под ног не выбило… Закружилась голова…

Где-то надо мной, в кроне молодого, но высокого дуба, спряталась и громко щебечет птичка, какая-то издали откликается ей. Стала — смотрю сквозь небрежно раскинутые ветви деревьев на небо — красота!.. Закат уже близок, солнечные лучи протискиваются через густоту этих нестриженных крон, оставляя дорожки, как от прожектора. Мелкие букашки мелькают перед глазами, комары вприсядку роятся над высокой нестриженной травой, но это только добавляет во мне желание остаться здесь и насладиться живой природой, отдохнуть от городской суеты, побыть наедине с собой, замедлиться…

Вдоль края тропинки тянется к солнцу высокая трава с небольшими крошечными соцветиями, наполняя воздух необыкновенным благоуханием. Я приостанавливаюсь и наблюдаю за жучками, ползущими по стволам деревьев, разглядываю маленьких лесных улиток под ногами, бережно переступая через них, задерживаю взгляд на шмелях, перелетающих с соцветия на соцветие…

Поляны густой травы вперемешку с торчащими корявыми пнями — настоящие ковры, а множественные лучики солнца, местами стелящиеся практически по верхней поверхности этих узоров, похожи на линеечки, полосатую зебру, или нет — на множественные туманные тонкие столбики-трубы.

Вытоптанная узенькая дорожка человеческими ступнями ведёт куда-то вглубь этого отрезка лесопарка. Её прерывает крутая ложбинка, внизу — след от дождя в виде грязевой лужицы, через которую перепрыгивают те, кто движется через неё. Размышляю: куда же она ведёт, эта тропинка? Пройтись?

И тут, как раз с той стороны оврага, по этой извивающейся полосе, вижу — идёт мужчина, за которым гуськом, не теряя шаг, синхронно семенит ногами его тучная спутница.

Они подошли к крутому краю этой впадины — я на этой стороне молча наблюдаю. «Что же они будут делать? Тяжело им будет спуститься, а подняться ещё сложнее — возраст уже преклонный, далеко за 50 обоим. Подам руку — вместе с ними окажусь там», — мелькнуло у меня в голове…

Посовещавшись — вариантов нет для обхода — они стали аккуратно, неторопливо спускаться, топчутся — как же перепрыгнуть грязь? Мужчина двинулся вперёд, правая нога утонула в ней, вторая быстро перелетела на сухое место, за ним то же самое сделала женщина. Следующая преграда — крутой, но не очень высокий подъём — его нога соскользнула на влажной земле. Он ухватился за торчащий корень из землянистой стенки оврага, обернулся, протянул руку женщине. Тяжело подтягиваясь и напряжённо тяня её за собой.

Я наклонилась и протянула руку — он вежливо отказался и продолжил напряжённо вытягивать себя и свою спутницу. Наконец-то они выползли на верхнюю точку. Отряхнули ладошки, подходя ко мне настолько близко, что казалось, наши носы сейчас соприкоснутся — я мгновенно отшатнулась в высокую траву, не думая о клещах: «Подскажите, как выйти отсюда?» — спросил мужчина. Показала направление, и в ответ задаю вопрос: «А вы откуда идёте?»

Они рассказали, что минут через двадцать пешком по этой тропинке, если пойду, то приду к новому ЖК, увижу обустроенную зону лесопарка — красивые лавочки, детский городок, фонари вдоль аллеи, и всё это в лесу. Даже показали фото на своём устройстве — вдохновили. Думаю — не так далеко, пойду посмотрю.

Я спустилась в овраг, с лёгкостью перепрыгнула грязевую лужицу («Всё-таки занятия плаванием не зря», — подумала я). Неспешно двинулась вглубь леса, наслаждаясь пением птиц и стараясь сконцентрироваться на растениях: вспомнить их названия и наблюдать за насекомыми, сопровождающими меня и передвигающимися хаотично между травинками.

Моё внимание привлек необычный пень. Издалека — натуральный фаллос! Я остановилась и решила подойти к нему поближе. Конечно, у меня мелькнула мысль не только о клещах, но и о других опасностях, которые могут таиться в этих зарослях, но всё же — я аккуратно заправила брюки в носки и высоко поднимая колени перед собой, делая максимально широким шаг, двинулась вперёд, рассекая траву, как первопроходец- любопытство превысило..

Вблизи это уже был не пень и не что-то неприличное. Передо мной нарисовался настоящий Леший! — высокий конусообразный колпак, глубокий наблюдающий взгляд, острый укороченный нос, как у Буратино, губы зелёного цвета, где нижняя сильно оттопырена вперёд и похожа на полку для книг, демонстрирует его принадлежность к этому месту, густая длинная борода, касающаяся земли, задние «лапы» покрыты густым зелёным мхом и мелкими лесными лианами. Удивительное зрелище! Я сделала фото на память и двинулась дальше…

Уже иду минут 35, пока не видно лесного городка, стала сомневаться — может, вернуться, пока не стемнело? Но…

Вот, за деревьями и кустарниками появился высокий забор справа, думаю — куда-то пришла, цивилизация за ним есть… Смотрю, вдоль него кто-то на ствол обломанного дерева насадил хаотично изношенные колёса от автомобиля — штук десять, слышу звук.

Подхожу ближе — к этому сооружению — выкошен проход, а с задней стороны мужчина, высоко подпрыгивая, кидает в них свои ступни.

Ну как же я могла пройти мимо?! — исключено! «Добрый вечер», — говорю я. Он, оставив своё занятие, с интересом отозвался.

Я продолжаю: «Вы боксом занимаетесь? Разрешите полюбопытствовать — интересная у вас конструкция!» Он мне: «Нет, айкидо».

И давай рассказывать, чем бокс отличается от этого вида спорта. Ноги — главное! — и давай мне транслировать: «Умение падать и не дать ударить себя — именно в этом и заключается мастерство мастера айкидо. Если бокс — это борьба, то здесь цель — не дойти до неё». Я с огромным интересом послушала его рассказ, расспросила о местечке с городком из резных фигур в лесу, он показал направление и объяснил, как другой, более короткой дорожкой пройти домой. И уже попрощавшись, крикнул мне вслед: «А вы знаете, что дыхание — это замедление, и что люди не умеют дышать, и что это важнее воды? — я остановилась на секунду, обернулась — Обязательно помните это и главное — практикуйте!» —будто пересказывая древнюю притчу, добавил он- Осталось в памяти…

Выйдя на тропинку — столкнулась с мужчиной, ведущим на поводке белого, статного, красивого, молодого кобеля-алабая. Как же я могла пройти мимо? — это же моя любовь! — это настоящие собаки!

Этот юный, но уже достаточно крупный юноша — завилял хвостом, с осторожностью: ко мне — от меня, с интересом ближе — дальше, слюни текут, шерсть дыбом, забежит за хозяина — спрячется. Я хитренько ласково позову: «Ну иди ко мне, давай познакомимся, разреши тебя погладить…» Подошёл, подставил настороженно затылок, я давай его трепать! — Ой, отвела душу…
Глажу алабая — и вдруг сердце сжимается. Мои Айра и Тилла…нахлынули воспоминания…

Как же они были похожи в молодости на этого игривого кобеля! В почтенном же возрасте они больше напоминали волка из мультика «Жил-был пёс», когда волк уже старый и мудрый, прячась под столом на свадьбе гостей, наевшись как колобок, выкатился со словами: «Ну, я пошёл». Или на двух медведиц, медлительных и знающих жизнь… 15 и 12 лет совместной жизни… Да… как же я скучаю по этим живым плюшевым игрушкам!

А когда-то… Айра… была маленькой крошечкой, размером в две ладошки — я держала её на коленях в машине, сидя на заднем сиденье, по дороге домой. Она уткнула свою мордочку между моими коленями и не издала ни звука — ни искала мать, ни скулила, а тихонечко лежала. Все 15 лет её жизни она по-особенному любила меня, а я её, её характер…

Спокойная, мощная, рыжая сука, никогда никуда не спешащая, даже в детстве как-то по-особенному тихо игриво играла. Я на неё часто злилась: «Айра! Ты собака или кошка в обличии собаки?» — она радовалась каждому гостю: облизывала, крутила своим хвостом-обрубком, шевелила купированными ушами, похожими на маленький бублик, бегала как юла вокруг, приседала, писала от счастья, отбегала и всё по кругу…

Она виртуозно выкручивала своё тело, принимая уморительные позы. Представьте: стоит, вытянув зад к небу, словно детская горка, задние лапы на цыпочках, огромная голова прижата к земле, передние — аккуратно подложены под мощную голову. Ушки торчком, а глазки закатывает под лоб, будто говоря: «Ну почеши же меня!» В этой позе она была похожа на аттракцион — бери санки и съезжай! И каждый раз, когда я поддавалась на её уговоры и начинала массировать эту выставленную, ярко демонстрирующую часть тела, она издавала такой довольный рык, что сердце таяло.

Она всегда излучала особое тепло и не по-собачьи нежную, особенно для её породы. Я даже кинолога не просто научить командам её водила, а злость вывести наружу… — тщетно.

С возрастом, родив помёт щенят, Айра повзрослела. Стала настороженной, осмотрительной, мужественной самкой. Да, она теперь не бегала вокруг и не слюнявила каждого, но осталась такой же доброй и приветливой, стала наблюдательной, и только иногда…

Впервые она показала свой нрав – какой может быть…

Приехала я на авто с работы – час ночи, горит фонарь на въезде, будить домашних не стала, напротив ворот, через дорогу тогда росли кусты. Вижу в темноте – кто-то вроде есть…

Понимаю – мужчина. Проскочила мысль… – Во дворе собака… Главное, быстро открыть ворота и позвать её, если что – увидит, испугается внешнего вида, он же не знает, что она добрее хомячка.

Развернула машину для удобного въезда во двор, вышла, ключ в замок – поворот – открыла калитку, а сама в это время неустанно кричу: «Айра, Айра, ко мне!» Она подлетает…Села рядом.. Наблюдает.. Я выдохнула, не медля дооткрываю воротину и вижу… – пьяный мужик идёт буром на меня, и – «Иди ко мне…» – я ему – «Стой! Не подходи, у меня собака!» – он: «Да что мне твоя собака??» – «Да я её…»! – Айра, до этого молча стоящая у моей ноги, только с взъерошенной шевелюрой по всему её длинному телу, вдруг, ни произнеся ни одного звука, с места – прыжок-второй – и в её челюсти его рука!.. Он замер, и я…

Мгновенный ледяной пот, сменившийся волной горячего жара, словно разряд молнии, пронзили меня от макушки головы до пят в секунду. Я не просто не ожидала, я и представить себе не могла такого поворота событий! Мгновение – паника – вопросы в моей голове: «Айра? Она так может?» сменились – «А вдруг откусила руку?» Что и как сказать, спросить?»  последнее, звучащее внутри меня –  Господи, помоги..

Взяв всю свою волю в кулак (сердце выпрыгивает из груди, пальцы рук отстукивают барабанную дробь по своей голени..), постаравшись максимально не выдать свое волнение, громко, и насколько это возможно в такой ситуации, уверенно: «Айра, ко мне!» – она тут же, беспрекословно выплюнула его рукав, подошла и села рядом с моей левой ногой. Свет фонаря бликовал, мужик был похож на бледную статую. Я ему: «Стой. Я закрою ворота. Тогда пойдёшь».

Он безмолвно подчинился. Закрыла ворота — выглянула: «Цел? Как себя чувствуешь? Помощь нужна?» Он, как будто набрав в рот воды, мотнул головой, обозначая: нет, что всё в норме, отрезвев, видимо, мгновенно, поплелся своей дорогой...
А когда-то, чрезмерное спокойствие Айры заставило нас принять решение завести настоящую собаку..

Тилла росла сорванцом. Это был её единственный помёт Айры. Мальчик и три девочки. Она отличалась от всех щенят своим гонористым нравом: всех сестричек кусала, братика отгоняла от сиськи, рычала, на людей, которые приезжали за малышами – бросалась, мгновенно отскакивая в сторону, такая потешная! Этот нрав демонстрировала до последней минуты своей жизни… Да… дала она нам джазу за все её 12 лет…

Гости – её боялись все! Но в душе она оставалась такой же маленькой игривой девочкой.

Закроешь её в вольере – рвёт и мечет так, будто снесёт каждый прутик, выпустишь – подойдёт, обнюхает зашедшего, никогда не даст притронуться, но и не отойдёт ни на шаг от него. Как тень будет ходить…
«Закрой её – страшно… Что у неё в голове?» – говорили мне.

Она послушно заходила в вольер по первому клику, но стоило захлопнуться защёлке – будто гром начинал греметь! – всё выходило из-под контроля.
Она яростно металась от стены к стене вольера, взвиваясь в высоких прыжках, вставала на дыбы, протискивала передние лапы между прутьями и размахивала ими так, что острые когти, растопыренные веером, казалось, рвали сам воздух. Горловой, пронзительный рев, вырывавшийся из её пасти, разрывая тишину, раздавался на всю окрестность.

«Выпустите меня!» – кричало в этот момент каждое её вздрагивающее волокно.

Приходилось следовать ее правилам, чтобы услышать друг друга: мы выпускали её. Она вела себя вне клетки тревожно, но сдержанно – не бросалась, не трогала никого. Но этот страх… Он витал в воздухе, сжимая глотки. «Закрой её!» – звучало настойчиво. И мы шли в дом, оставляя её на свободе, но пытаясь снять общее напряжение. А она… она замирала у порога, прижимаясь к двери тяжёлым, подавленным монолитом своего тела, и терпеливо, охраняя ждала..

Но стоило гостям направиться к выходу... Они шли неторопливой вереницей по узкой асфальтированной дорожке. А она? Она оживала. То замыкая шествие, то стремительно обегая его по коротко стриженной траве, она двигалась молча и настороженно, неусыпно контролируя каждый шаг, каждый жест – беззвучный часовой, чей холодный взгляд неотступно следовал за ними до самых ворот...

Конечно же, я всегда знала – под этой грозной внешностью скрывалась та самая озорная девчонка, что когда-то кусала братика за уши.

Закрыв вольер, я часто думала: две собаки – одна кровь, а какие разные. Айра – мудрая защитница. Тилла – ураган в собачьей шкуре.

Но когда они ложились рядом, подставляя мне свои пушистые животы, разница стиралась напрочь!

Я начинала их тискать, они извивались под моими ладонями как юлы, крутя хвостами и изгибаясь телом, словно ужи. Как только я переставала их тискать – мгновенно вскакивали и начинали гоняться за моей рукой, как маленькие попрошайки.

Я прятала её за спину – они подскакивали, волчком вокруг меня наворачивали круги, пытаясь понять, где она. Пока они с одной стороны – я её резко наверх, за спину, под грудь, то вниз, то вверх – они игриво злятся, рычат… Как только ухватят – подбрасывают своими розовыми пяточками ладонь вверх, умоляя почесать их гривы, отталкивая друг друга…

Или распластаются по земле, резко подскочат, хлоп! – и вмиг – опять прижаты к ней. Одна сядет, гордо голову задерет, лапу, весом с ведро, наполненное картошкой, на моё колено плюхнет – слюни текут рекой, глазёнки искрятся – гладь меня, гладь…

Тилла напористая, сильная, злится, ревнует, ещё и прикусит Айру. Тычет в меня своей мордочкой, при этом туловище вправо-влево, отгоняя свою мать.

В эти моменты их розовые язычки, похожие на пухлые подушечки, пузырились слюной, из весёлых «ротиков» раздавалось: «фх-фх». Одна ляжет на землю – другая – за ней. Одна – круть! – и вот уже на спине! Все четыре лапы в растопырку, как ножки табурета, выставляя на показ своё бледно-розовое пузико с рыжими крапинками. Затаив дыхание. Без слов понятно, что умоляет: «Почеши, пожалуйста…» Вторая тут же вторит ей, падая мне на верх стопы…!

Ну невозможно было удержаться от соблазна почесать эти очаровательные брюшки…!

Скучаю по этим дням своей жизни, до этого момента не задумываясь над этим…

Я пошла по указанному мужчиной-айкидо пути, собачник – в другую сторону, и всё было бы ничего, если бы не одно но…

Широкая вычищенная тропинка, вдоль которой фонари – лампы которых, как гусиные головы, смотрящие с высоты на меня, резные одиночные далеко расставленные лавочки по обочинам и деревянные скворечники, развешенные на ветвях деревьев, оставшиеся с зимы, мусорки – в вырезанных чьими-то ручками в корягах деревьев, таблички с указателями движения – …Леший привёл меня на поляну-сказку. Детская площадка в сказочном стиле: скрученные из шпагата веревки, подвешенные на деревянных столбах, вырезанные фигуры сказочных персонажей, избушка на курьих ножках… – волшебство!

Несколько папочек гуляют со своими чадами (что интересно, папы!) – полюбовалась, но надо возвращаться – темнеет.

Смотрю – две грунтовые дороги – одна широкая, продолжение той, по которой шла, вторая – стёжка – узкая, протоптанная людьми, заросшая по краям некошенной высокой травой, видно, что редко человек на неё ступает.

«Неужели айкидошник о ней говорил?» – как-то насторожилась я. Поворачиваю голову направо, вдали – молодая пара, тихонечко прогуливаясь, навстречу мне движется. Приближаюсь: «Ребята, мне надо пройти… какую тропинку из двух выбрать?» Они, выслушав меня: «Вернитесь лучше, и тем путем, что пришли, следуйте».

Думаю – ну, нет, пойду-ка я по этой широкой, куда-то точно приведёт.

Резные фигурки сопровождали меня всю дорогу – минут двадцать пять, солнце уже зашло, птички поутихли, и тут – ещё одна сказочная детская лужайка: «Поляна Богатыря» по сказке А. С. Пушкина. Деревянные резные фигуры, карусель, огромная цветная голова Черномора, похожая на гору, разместилась прямо на земле, турники разных размеров, резные собаки размером до колена разместились по кругу этой площадки, коряги-фигуры, лесенка-дуга, невысокие горки из булыжников-камней, и вся эта красотища среди величественных деревьев – правда, сказка…

И вот, идя по этой рукотворной волшебной площадке, понимая, что забрела куда-то далеко и надо возвращаться, боковым зрением вижу – знакомый мне уже алабай! Ну надо же! У седого, маленького, но юркого мужчины, увидев меня, кончики губ практически достали до ушей, а собака, с трудом слушающая его (я ещё в момент нашей первой встречи задалась вопросом: кто кого выгуливает?), рванула ко мне, брызжа слюнями в разные стороны.

Мне нужно было выбираться отсюда, и я с удовольствием подошла уточнить направление – путь домой. Мужчина удивился, как же я могла так далеко зайти? Мне совершенно в другую сторону! – Я и сама это понимала, но не воспользоваться случаем и не пройтись здесь – я бы себе не простила! Я так решила: в любом случае куда-то выйду, а там, в любом случае найду дорогу домой.

Он предложил мне следовать за ним. Я не отказалась. Пройдя минут семь от места встречи, мы вышли в дачный посёлок.

Этот воодушевленный, повидавший жизнь, мужчина мне очень увлекательно рассказывал о том, кто здесь живёт. О том, что эти дворцы и замки появились совершенно недавно, а двадцать лет назад здесь были поля, где-то за лесом – река, в которой они купались, а сейчас – Новая Москва. Современные небоскрёбы-ЖК, не плавающие для людей водоёмы…

Так мы дошли до его переулка, дорога по которому приведёт к его дому. Ему налево, мне – направо, на автобусную остановку. Я поблагодарила за замечательную историческую прогулку и помощь, но тут…!

Неожиданно он мне: «Пойдёмте, я покажу свой дом – моя жена выращивает цветы, попьём чай, она будет рада вам!» Я растерялась… Москва… – в которой все только о выгоде, об одиночестве, при кажущейся многолюдности, где каждый сам по себе, для себя, где мало доверия, точнее, его практически нет, а тут такая искренность и человечность… – удивление, радость, настороженность – посетили меня мгновенно… – я согласилась…

Как только мы пересекли территорию – я ступила во двор хозяев, алабай превратился в хозяина! – «Грыы!» – издавалось из его пасти, то отбежит, то приблизится – то ли он меня боялся, то ли я – шерсть взъерошилась, пасть, мгновенно с доброжелательности к агрессии, от неё в любопытство… Хозяин мне: «Не бойтесь… он играет…»

Уютный двухэтажный дом, квадратов двести, ухоженный двор с парковочным местом для авто и автоматическими выездными воротами. Беседка во дворе, украшенная мелкими резными деревянными узорами, коротко стриженный газон, на котором мячи для игры с алабаем, несколько отдельно стоящих кустиков роз – жёлтый и лиловый (я своим носиком прикоснулась к каждой тычинке этих цветков, глубоко пропуская через себя их аромат) и гордость хозяйки – в виде арки розовая плетущаяся, но не пахнущая роза.

В сторонке – рядом с крыльцом в дом – кучка перемешанных пахнущих белых и фиолетовых гвоздичек, а в конце двора – за маленькой оградкой мини-огород: теплички 2;2 с несколькими подросшими кустиками помидоров и плетьми огурцов, грядочка с укропом и кинзой, клубничкой, кустик смородины.

Соседский дом через глухой не очень высокий забор, с балкона второго этажа которого, сидя в кресле, с интересом наблюдал за нами мужчина.

Хозяйка, раскрыв мне тайны своей усадьбы, засуетилась, пошла готовить чай. Я настолько впечатлилась гостеприимству… – слезная пелена накрыла мой зрачок… незаметно для всех смахнула, как бы почесав глаз…

Моя теплица… Я вспомнила, как раньше, в недалёкой прошлой жизни, приходя поздно с работы, включала свет, и до глубокой ночи разговаривала с каждым кустиком… Листик – раз, два, три – побег убираем… подвязала, полила… а в просторах огорода грядки: салата и кустики с перцем, плантации помидоров и капусты ранней и поздней, сколько работы – прополка, подвязка, прополка-поливка, но как же приятно…

А моя коза Лира! – это же чудо! – она, подобно Айре, как будто копировала её! …Зовёшь её: «Лира-а-а!» – летит, остановится, выпучит одно ухо вперёд, вытащит язык – вправо-влево, вправо-влево, и смотрит, как лисица… Я ей: «Пойдём доиться!» – а она шмыг! и давай от меня бегать! Остановится…

На птичьем дворе нашего участка (да-да, он тоже был – куры, как горох, рассыпались, когда мы играли в догонялки с козой, а ещё и утки и индюшки водились из сезона в сезон) росла посередине старая яблоня, но, несмотря на её почтительный возраст, урожай яблок был отменным.

Так вот, вокруг неё пришлось возвести небольшой деревянный штакетник, по понятным причинам – чтобы не быть съеденной козой. И Лира, обегает вокруг – ловит каждое моё движение, я вправо – она влево, и наоборот, чтобы я её не поймала.

Я, набегавшись ей: «Ну всё, хватит. Наигрались, теперь пойдём, темнеет». Открываю калитку для выхода из этого выгулочного места… Она… повесив голову, медленно, нехотя бредёт своими козьими «ногами», еле передвигаясь.
Я ей: «Быстрее, шевелись!» – она недовольно встряхнёт рогами в сторону, при этом шустро своим длинным розовым языком облизывает свои губы, волоча ноги к дойному месту…

Дойка – так это вообще целый ритуал: в «старом доме» – так мы называли летнюю кухню, точнее кирпичный двухэтажный дачный домик, на лестничной площадке, между первым и вторым этажом, оборудовали ей место для доения.

Рядом – лакированный тёмно-коричневый журнальный столик моих родителей, ещё из моего детства, накрытый чистой, но пожившей пелёнкой моих выросших детей. Тяжёлая кастрюля моей бабушки – но целая, без единой дырочки, стоящая на нём, мыло, её личное полотенце. И, конечно, лакомство для Лиры!

Она взлетала на тумбу, как ракета, с ходу зарываясь мордой в тару с пшеницей. О-о-о, это было святое! Жрала взахлёб, будто последний раз в жизни – языком-ковшом, глотая зерно пачками. А мне тем временем: раз-два-три – помыть, вытереть, подоить, да ещё кастрюлю спасти от её танцующих копыт! Настоящие гонки на выживание – успею ли я закончить до того, как она опустошит кормушку?

Если не успевала... О, это был концерт! Задние ноги отбивали чечётку, голова крутилась как у совы, язык хлестал воздух, а её нажравшееся брюхо-каравай грозило опрокинуть всё вокруг. В такие моменты я доила со скоростью света – хвать-хвать-хвать, пока этот пушистый ураган не устроил апокалипсис!

...Запах парного молока еще стоял в носу, когда на стол легли душистые травы из чая и сладковатый аромат домашнего печенья. Собака, в отличие от моей Лиры, вела себя идеально - лишь изредка вставала, чтобы шумно хлебнуть воды, оставляя мокрый след на моей штанине...

В один из таких моментов хозяйка вздохнула: "Наш предыдущий пёс требовал куда больше заботы..." — и повела рассказ. Глаза её то смеялись, то темнели, будто она снова переживала те дни. "Шалун! — говорила она. — Проснётся утром — и сразу в дело: стаскивает покрывало с дивана, таскает его по всему первому этажу, как знамя! А потом... потом вдруг затихал. Мы научились понимать: если он резко взвизгивал — значит, начиналось. Он всегда успевал крикнуть, предупредить... А дальше — эти конвульсии, эта беспомощность... Мы сидели у него на полу, подкладывали ладонь под голову, чтобы не бился... А после приступа он лизал нам пальцы, будто извинялся".

Для меня стало неожиданностью, что собаки болеют так, как люди. Но больше всего поразило другое: они говорили об этом без тени жалости к себе — только о нём. О том, как он, даже больной, умудрялся стащить носки из корзины или разбудить их ночью, тычась холодным носом в ладонь. "Смешной был", — сказал хозяин, и вдруг улыбнулся так, словно пёс всё ещё тут, под столом.

Эта история — о любви, которая не требует слов. Но в тот вечер я заметила, что  они говорили о рассаде томатов, о том, как алабай не любит грозу, о прежнем псе — его шалостях, его болезни... Лишь дважды мелькнуло: «У сына своя семья», «Дочь в другом городе» — и сразу же, будто спохватившись, возвращались к собакам, к цветам.

И тогда я поняла: эти грядки, эти животные — не просто увлечение. Это целый мир, тщательно выстроенный взамен другого — того, где их, возможно, давно никто не ждёт.

И странно: глядя на их морщинистые руки, взъерошившие по очереди пса, лежащего рядом, на заботливые взгляды, что окружали меня в этот вечер, я вдруг ощутила... родное. Будто они, сами того не зная, впустили меня обратно — туда, где пахнет парным молоком после дойки, где коза Лира затевает свои безумные танцы, где мои Айра и Тилла греют боками ноги... В те моменты, которые, казалось, навсегда остались в прошлом. И — да, странно, необъяснимо — я была счастлива...

Пора и честь знать. Я заторопилась домой, хозяин провёл меня за двор, ещё раз объясняя маршрут, называя номер автобуса, размашисто показывая путь руками, и тут… – въезжает авто на этот переулок!

– Так это же ко мне, это мой знакомый! – воскликнул он.

Автомобиль остановился рядом с нами.
– «Давай девушку довезём домой», – загадочно улыбаясь, в приоткрывшееся окно, обратился он к водителю.

Я села на заднее сиденье, и хозяин алабая стал взахлёб рассказывать об этом и для него оказавшемся необычным и удивительном вечере – как он нашёл меня в лесу…

Его знакомый удивлённо слушал и не верил, что такое может быть. А хозяин алабая, будто мальчишка, хвастающийся найденным кладом, повернулся всем корпусом на сиденье к нему, глаза его горели: «Правда! Я нашёл её! Нашел! И вывел из леса!» – неугомонно тараторил он.. Мне было очень приятно наблюдать за ними, притаившись сзади, улыбка на моём лице не покидала всю дорогу – для него это был действительно важный поступок, и он гордо транслировал это.

Мы подъехали к дому, где я живу. Я вышла из машины не спеша – счастливая, наполненная теплом от доброты чужих людей, что в нашем мире большая редкость. Побрела домой, а мысли не давали покоя: Москва, где, казалось бы, все чужие, холодные, погружённые в свои заботы, где правят деньги, слава и власть (ведь есть стереотип, что сюда едут только за заработком) – оказывается, в ней есть место и тишине, и гостеприимству.

Ведь каждый, кого я встретила сегодня, проводил время в одиночестве, но с радостью включался в разговор – искренне, трепетно рассказывал, показывал, объяснял.

Москва… Теперь я вижу, что её истинный ритм - не только сплошная гонка. Она и в тех редких паузах, когда случайные лица вдруг отражают душу, когда мимолётные встречи дарят то самое, без чего мы задыхаемся - простое человеческое тепло, что за всеми ролями и масками мы остаёмся просто людьми, нуждающимися друг в друге.