Наследие Арна. Время Стариков. Гл Вторая. Ч. Четве

 Четыре дня спустя Биргер и восемь  всадников из Форсвика вернулись вместе с братом Арминусом, возглавившим сотню рыцарей-меченосцев. Уже издали было видно, что они опоздали. Вокруг сожженного замка не было заметно и признака жизни.
 Биргер нашел  обнаженный, обезглавленный и позорно изуродованный труп своего брата Карла. По крайней мере, он предположил, что это его брат, поскольку голыми были только те тела, с которых сорвали дорогою одежду. 
   Братья Меченосцы прочитали краткую молитву. Половина из них сняла доспехи и приступила к выполнению христианского долга — погребению убиенных, а другая половина отправилась обыскивать окрестности, остерегаясь подвергнуться новому внезапному нападению. Выкопать могилы для пятисот трупов оказалось непростым делом — в развалинах замка не осталось никаких инструментов.  Они начали собирать обугленные останки в один огромный костер.
     В небольшой роще неподалеку от замка  рыцари-меченосцы обнаружили  капище с  сотней голов, насаженных на колья. Их расположили по кругу, а в центре горел жертвенный огонь. Среди оскверненных останков Биргер узнал головы Карла Глухого и своего брата.
   Стояла середина лета, и не могло быть речи о том, чтобы вернуть останки домой, на освященную землю, к могилам предков. Тем не менее, рыцари помогли Биргеру вырыть кольями неглубокую яму, куда он сложил то, что осталось от его брата и Карла Глухого,  тщательно обозначив  место.
   Работа по захоронению заняла два дня, а пепел и побелевшие кости из большого погребального костра спустили с выступающей скалы в море с молитвами и благословениями. Все восемь форсвикеров, которых после прорыва Биргер отправил к конунгу Вальдемару в Ревель, не вернулись ни с датскими воинами, ни без них, и он еще не скоро узнал, что с ними произошло.
   На обратном пути в Ригу, в замок рыцарей-меченосцев, всадники Форсвика и их предводитель Биргер держались особняком. Они скакали, опустив головы, не только потому, что скорбели о  потере родичей, что было больнее всего, но и потому, что их поражение стало унизительным, глупым и ненужным. Приплыви они всего лишь с сотней форсвикеров, победа была бы несомненной и дарованной Богом, а грабители-язычники Эзеля, несколько лет наводившие ужас на жителей Свеаленда, перебиты. Тогда они смогли бы захватить весь остров, освободить мужчин и женщин, томящихся в рабстве, и вернуть добычу, захваченную в районе озера Меларен.
   Но старики испоганили все. Их ярл грезил о войнах древних времен и героических подвигах из старинных саг,  архиепископ облил  водой лишь одного язычника, и  считал свою цель достигнутой. Конунг был всего лишь ничего не понимающим щенком и было бы неверно обвинять в своем горе его. В смертельную ловушку  всех их заманила стариковская глупость.
                *   *   *
    Рига напомнила Биргеру Висбю. Здесь имелась большая гавань, оборонительные стены и огромная мощная крепость, где разместилась штаб-квартира Братства. Однако в Риге жители проявляли гораздо большее уважение  к проезжающим рыцарям, чем в Висбю.
   Горячо верующие братья-рыцари оказались очень гостеприимны, предоставив им кров и конюшни для  лошадей. В первый день обойдя замок и наблюдая за боевыми учениями рыцарей,  Фолькунги с восторгом обнаружили, что с самого детства выполняли в Форсвике те же упражнения. Эрик сын Стена, самый взрослый в отряде, и Скуле сын Йормунда, самый молодой, были настолько очарованы увиденным, что вскоре обратились к брату Арминусу с просьбой разрешить им присоединиться к святому братству и принять обеты.  Эрик сын Стена признался, что в своей жизни  совершил немало грехов и хотел бы искупить их с помощью единственного умения, которым владел и  которое  было причиной его прегрешений.   Он сказал, что ради спасения своей души готов без колебаний поклясться в бедности, послушании и целомудрии и стать одним из братьев рыцарей меченосцев. Что подвигло молодого Скуле, было известно  лишь  Господу Богу.
   Брат Арминус долго и серьезно беседовал с каждым из них, прежде чем убедиться, что оба не ищут приключений, а действительно чувствуют призвание. Он разыскал Биргера и расспросил его об их родословной. Чтобы стать братьями рыцарей меча, оба должны  быть людьми чести и происходить из семьи, имеющей собственный герб. Биргер неохотно заверил, что и Эрик, и Скуле оба  достаточно благородного происхождения, и безусловно,  имеют право стать рыцарями согласно Уставу. Он добавил с кривой усмешкой, что, возможно, брату Арминусу не стоит слишком придираться к родословной, поскольку эти двое — опытные воины и имеют лучшие доспехи и оружие, чем выдающиеся братья в белых одеждах. Ему претила сама мысль, что два Фолькунга оставляют родину, чтобы воевать в священной войне на чужбине. Но если  они искренне утверждали, что чувствуют божественное призвание, то его возражения  не имели  смысла. 
    Через три дня в гавани Риги пришвартовалось  большое судно, и брат Арминус решил не только организовать перевозку Биргера, его лошадей и людей в Висбю, но и самому сопровождать их. Цель его была предельно ясна.
    Несколько дней спустя они высадились в Висбю и Биргер немедленно отвез его в торговый дом господина Эскиля. Мужчины легко поладили, поскольку Эскиль  быстро смекнул, сколь выгодно их соглашение для обеих сторон — братья оплачивали золотом все, что считали целесообразным для в своей священной войны.
   К облегчению Биргера,  брат Элоф оказался не так уж плох. Он даже научился прилично писать и говорить по-саксонски, хотя большинство его уроков проходило в банях Висбю и городских тавернах, а не в кабинете господина Эскиля. Биргер внушал быть рассудительнее и воспользоваться возможностью изменить свою жизнь, но у Элофа была странная способность избегать серьезных разговоров, оборачивая все в шутку. Элоф заверил брата, что поездка в Гамбург и Любек пришлась ему по душе и он будет рад продолжать в том же духе. Однако Биргер подозревал, что в эти города его влекли скорее веселые дома с доступными женщинами, чем серьезные и вежливые деловые беседы с прижимистыми купцами из Любека. Но он оставил свои мысли при себе, полагая, что Элоф, в любом случае, на правильном пути.
    Его неприятно удивило, с какой  легкостью Элоф принял известие о смерти брата Карла. Он просто пожал плечами, вздохнул и заявил, что тот, кто готов отдать жизнь за обещанное блаженство, вряд ли пожалеет, если оно действительно исполнено. Биргер хотел было пристыдить его, но вспомнил, как нелегко приходилось самому младшему среди  старших, сильных и, прежде всего, очень амбициозных братьев. Тем более, их волевая мать  Ингрид Ильва ясно давала понять, что не возлагает на Элофа особых надежд. Тайные душевные раны, наверняка, продолжали мучить его и теперь, поэтому было бы лучше возложить на него больше ответственности, дабы у него появились причины держаться подальше от таверн и  забыть о жалости к себе. Поэтому Биргер убедил господина Эскиля поручить именно Элофу заняться перевозкой доспехов из Форсвика в Висбю и Ригу. Господин Эскиль немного поколебался, прежде чем дать согласие — столь крупная сделка по поставке оружия, будь она реализована должным образом, сулила баснословную прибыль.
   Расставаясь с братом Арминусом, чтобы разъехаться каждый своей дорогой, Биргер попросил об одолжении и впервые не был уверен, как подобрать верные слова. Он попросил своего друга понять, что, как человек с Западного Гёталанда, он может иметь чувства и мысли, которые такой чистый духом рыцарь, как брат Арминус, счел бы низкими и вульгарными. И все же он хотел отомстить грабителям и убийцам с  острова Эзель.  Он  узнал, что Рыцари Меча намерены атаковать остров, и хотел бы вернуться с не менее чем сотней всадников и принять участие в наказании мерзавцев, погубивших его родичей.
Брат Арминус спокойно поглаживал черную бороду, ожидая, когда Биргер закончит свою витиеватую речь, ведущую к простой просьбе . Он заверил, что и месть может быть благим делом, а в данном случае и христианским, после того, что произошло в Леале.
   Он обещал  отправить гонца к господину Эскилю в Висбю задолго до того, как произойдет  христианская и неизбежная месть Эзелю и  добавил, что для него станет особой радостью сражаться бок о бок с добрым Биргерусом Готским, а не против него, как это едва не произошло однажды.