Волки и духовники

Макар Максимович Донской.
ВОЛКИ И ДУХОВНИКИ.
Избранные главы из автобиографического романа “Наилучшее”.

Автор — бывший участник ореховской преступной группировки, ныне священник Русской Православной Церкви, экзорцист, целитель.


Став священником, я заметил, что со мною начали происходить удивительные сверхъестественные события… Конечно, читатель может подумать, будто у автора “сделалось ку-ку” на почве религии… Только вот, давайте обратим внимание на то, что мистические события навалились на меня не скопом, а по мере восхождения в высшие степени.

Например, до принятия монашества, я никогда не смог познать иисусовой молитвы, какая она, — на самом деле есть, — животворная и благодатная… Ну, и с этим-то  узнал я ненависть демонов, которые перестали скрываться и уже в открытую стали нападать на меня через помыслы, грубо стараясь сбить с правильного устроения…

Что-то подобное мне встретилось, когда в тюрьме, некто воры в законе, поставили законником мальчика еще по сути… И казалось, словно они специально выбрали его и подставили под жесткий пресс администрации. Очень скоро, мальчик сломался, и на видеозапись, под давлением сотрудников службы наказаний, или чекистов, быть может, поведал всем, что “будет жить мужиком…”

То же самое мы можем встретить и в духовной жизни…

Вот идет красивый монах по монастырской территории. Шествует избранник. С незримым венцом над головой… Он молод и полон сил. С радостью оборачивается, кивая проходящим мимо паломникам, называющим его “отче”… Однако, наш преподобный еще не понимает того, что с ним жестоко поступят бесы… Если чернец струсит, и станет всю свою жизнь пятиться и отступать от делания иисусовой молитвы, испытав ненависть, стужение, и сопротивление нечистых духов, —  мотивируясь тем, что от иисусовой сплошная прелесть идет, — то вот он и есть отреченец, самораскоронованный монах…

Вскоре захочется заменить ему молитву на постоянное удовлетворение какой-нибудь страсти, например, ропота или дерзости… И невдомек отреченцу, что самое его бездеятельное существование и есть самый настоящий грех… При том, что и паломники монастыря, и священноначалие, и ангелы Божии, и Богородица, и Господь, все ждут от монаха подвижничества… Подвижничеством же называется всякая вообще деятельность по прогнанию злой силы.

Такое движение нам, братья и сестры, благословенно Отцом Небесным! Отнюдь не соревнованием заниматься призваны монахи, кто славнее,  борзее, или чья обитель краше…

Монастырь должен восприниматься монашествующими как училище… Воистину, общежительный институт — таковым является. Сколько находятся в учебном заведении? Если вы не стали преподавателями, то восьми лет вполне достаточно, чтобы перейти на скит и заняться молитвой в тиши. И вот там, — если твоя жизнь не будет сплошной ложью, — ты сможешь понять, монах, что бесы реальны, и они твои враги, поскольку житья от них нет.

Впрочем, не только это.

Переход на скит — это восхождение на ступень выше, и никто тебе, вместе с этим, уважения своего не покажет, будучи уверенными в том, что нужно в монастыре жить, а не по пропастям земным прятаться… Короче говоря, бесславие…

Кроме этого, монах, живущий на скиту, перешел уже в разряд испытуемого лихими бесами-разбойниками… Находясь вдали от мира, среди леса, или в пустыни, стоит ждать нападений демонов и очень серьезных…

Пустынь или скит? На первый взгляд — одно и то же. Пустынник, скитянин.

Не стоит полагаться на историю этих слов… На практике, Скит и Пустынь — места различные. Скит — окруженное завесой тайны место. Скиты существуют и на окраине населенных пунктов, вблизи людей, в них свой устав жизни… А Пустынь — всегда место удаленное, уединенное, где природа также является полновластной хозяйкой будней монаха… Устав минимизирован до благословения старшего священника.

Скит не выше на степень чем Пустынь, хотя так и кажется… Польза зависит еще оттого, как мы смотрим. Если для нас вершина — монастырь, — тогда скит чуть менее уже по значению, а Пустынь и того меньше… А отшельники — вообще отщепенцы. И затворники — если не глупцами видятся, то принимаются как чародеи или колдуны. Никаких восхождений словно бы и нет вовсе. Только скатывание. И деградация. Так многие и уверены, не правильно образованные верующие, а трутни, незнающие истории Церкви или не вникающие в ее смысл. Неважно, что выдают себя при этом за профессоров или ссылаются в своих лекциях непрестанно на святых отцов.

Извините мою образность…

На самом деле, монастырь — это земля. Скит — восход солнца. Пустынь — сияние солнца в вечерних сумерках. Отшельничество — благодать и холод гор. Затворничество — жуткая яма с окошком на Небеса…

Поднимаешься, спускаясь ниже. Восхождение происходит от того, вдруг начинаешь прозревать, как Бог любит людей, ну а ты — смиряться должен.

Все эти пять степеней, Господом далось мне пройти.

Я предлагаю для понимания не обычное, известное всем, иерархическое церковное устройство — от монастырского трудника (или, правильнее сказать, пономаря) — к патриарху… А другой расклад, духовный, связанный неимоверно с понятием ограды или безопасности жизни.

Или вот, скажу иначе...

Церковь уподобляется кораблю, а мир — бушующему морю, волны которого постоянно заливают палубу, или ударяют в борт. Волны мира опасны. Они несут не только угрозы спасающимся на корабле. Из моря вполне могут показаться и пираты, и взять на абордаж.

Этими пиратами, прежде всего, являются еретики, колдуны, ведьмы, оккультисты, экстрасенсы, старающиеся погубить души. Другие рассчитывают убить и уничтожить, совершенно ликвидировать тело, — они богоборцы, богопротивники, преступники всех мастей.

Монастырь — безопасен, иноки за крепкою стеной.

Скит — уже не так защищен от нападения.

Пустынь — большею частью, избранные для спасения такие места жительства, хотя и сокрыты, но обнажены, и не имеют ограды, а иноки вполне уязвимы для расправы.
 
Отшельник — открыт для нападения всегда.

Затворник — живет словно в могиле, заживо себя похоронившим, и при этом все хотят его убить, без преувеличения. И ему это хорошо понятно.

Есть еще странничество. Я мечтал стать странником, когда познакомился с одним из них… И у меня быстро вышли из строя ноги и до сих пор я мучаюсь ими… Когда нет призвания и становишься там, где не должен — первое же, что случается — это физическое заболевание. По немощи моей странничество осталось бы для меня загадкой, если бы не один случай.

Однажды зимой, я переходил, держа четки в руке, через замершее озеро. Время было холодное. Меня предупреждали, что волки лютуют в округе и выходят к деревням. Напали на остановке транспорта на молодую пару, и парень погиб, едва успев подсадить жену на козырек.
 
Смеркалось. На середине озера подул ветер и началась метель, снизив видимость до десяти метров.  И вдруг впереди, я вижу сидит стая волков, отойдя прилично от опушки леса. По виду несчастные, впрямь некормленые псы.

У меня никакого оружия. Только четки! Я пробую иисусову молитву — не получается! “Живый в помощи” читаю — не стойко. И вот тогда, не сбавляя хода, я сделал свой выбор, и пошел прямо на волков, желая разорвать их пасти руками.  Расстояние неуклонно сокращалось. Страха перед смертью не было. Сделал несколько шагов вперед, неотрывно смотря прямо в глаза вожаку. И сидящий впереди, лидер зверей, дрогнул. Лениво поднявшись, главный волк повернулся и засеменил в сторону деревьев, а за ним преданно последовала вся его стая, состоящая примерно из  восьми трепещущих особей…

Итак, очень надеюсь, из сказанного, моему читателю станет понятно, что странничество есть величайший христианский подвиг. Поскольку у всех спасающихся есть какая-то безопасность. Тепло, стены, отдых, пища… У странника ничего нет.

Выше могут быть только юродивые, которым и положиться нельзя вообще ни на чью дружбу...

А на вершине, само собой, апостолы, странствующие учителя, воспринимаемые порой как юродивые.

Ну, а пророки? Ревностные слуги Господни. Над ними суда нет. Они сами вершители истории. Направителями войн и бедствий являются они, в отличие от ведьм, следующие логике очищения мира от беззаконий.

Что же сказать об Удерживающем? Удерживающий — явился тогда, когда настал час конца мира... Не ранее того. У него сила всех пророков земных. И власть над смертью. Он сам смерть, беспощадная и неотвратимая, действующая прикровенно.

Монаха, при переходе в отшельничество, ждет встреча с диаволом, который придет к нему в образе человека и будет стараться погубить любыми предложениями завести с ним дружбу… В том, что это именно погубление, а не что-то иное — не стоит сомневаться. Все мы, христиане, уже плевали, — при совершении таинства Крещения, — на сатану. Злой мир не прощает такого…

А монах, выйдя против нечистых духов с оружием молитвы, поборает их, если выстоит в борьбе за свое дело, даже если получит урон.

Не стоит падать духом, когда изнемогаешь от нашествия злой силы, нужно всегда просить прощения и помощи у Бога, и не отчаиваться. Другого пути — нет. Ад — полон грешников. И тебе верующий христианин — это должно быть хорошо известно! Поэтому не ослабевай, а борись за свое молитвенное правило, именно оно и есть — крест испытаний твоих и ключ ко спасению. Если ты не предназначен для чего-то другого, как, например, служения больным… Что ж, тогда и молитвы твои, не есть повторение или вычитывание. Правило твое — помощь! В этом правило, — приходить на помощь… И молиться станешь не замечая того, как молишься. Вся жизнь твоя превратится в испрашивание помощи  у Бога. Ведай, что просить ты будешь только необходимого, а вместе с тем сражаться с искушениями, и не отступать, если просимое тобой медлит прийти…

Служение больным — привел я в качестве примера… Есть, разумеется, и другие кресты. Целительство. Пастырство. Учительство. Настоятельство. Благочиние. Экономство. Экзорцизм. Чудотворение. Старчество. Духовничество. Молитвенное предстательство.  Миссионерство, как равноапостольное служение. И все это, без единого исключения, я познал опытом…

Продолжу о начатых параллелях.

На обоих путях служения Богу, — сугубо монашеского делания и служения больным, — происходит незримо, совершается промыслом Божиим, борьба человека с прелестью, под которою следует понимать не что-либо иное, а только несамозабвенное  самолюбие, иначе говоря, — гордость.

Именно гордость, есть та злодейка, ослепляющая умы. Из истории грехопадения Адама, мы видим, как она опасна, поскольку совершенно незаметна…

Бесы, заставляя христианского подвижника изнемогать, равно как и череда стечений обстоятельств в его служении больным, побуждают верующего к молитве искренней и потому истинной.

Именно отсюда проистекает смирение и кротость. Реально так понимается Христос, сказавший: “Научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем”.

Говоря о молитве, стоит задуматься, прежде всего, о том, что небогобоязненное внутреннее делание, не соединенное с сокрушением сердца, — напоминает сухое дерево, колючее своими жестокими ветками. Тебя мучают бесы? Молись! Ты не идеален, совершая служение больным?!! Кайся!

Не ожидайте, что исповедь перед священником — это панацея от всех бедствий. Священник — не всякий принимает и понимает. А вот Господь, сострадая нам, находит тех, из числа преданных ему слуг, коим некому открыться и опасно признаться в негожестве своем, рискуя себя потерять… И все же исповедь необходима. Ищите духовника, который вас не предаст. И никогда не отходите от него, потому что таковые пастыри — большая редкость.

Мне довелось видеть и слышать в монастыре, как служащий иеромонах, вечером, придя на кухню к поварам, рассказал им во всеуслышание — грехи одного из них, доверенные ему утром.

Да, это больно. И жизнь может показаться жестокой. Свирепый мир, — не только ласково смотрит, — он убивает. Каждую секунду погубляя кого-то из зазевавшихся, почитающих его пустозвоном. Но это жизнь. Она такая… Поэтому существует добро и зло; а не только добро, либо сплошной негатив, чернота, мрак, зло. Потому есть правда, что проявляется ложь. Внешне, — добро ли, зло ли, — одинаково слабеют там, где их не хотят принимать. В связи с этим, буду всегда утверждать, — нам решать, каким станет завтра.

По крайней мере, я сказал вам, и  вы услышали… А жить вам, конечно, нужно своей головой.

М.Донской, 2025
Фото мое, снимок 2024 года.
Почти все имена, фамилии, прозвища, а также наименования оружия, счет этажей, номера домов, названия ресторанов и марки автомобилей, указанные в романе — изменены.