Жизненные истории 17

 
Рассказ
В назначенное для поездки время Лена и Михаил благополучно выехали из посёлка староверов ровно в три часа ночи. Погода стояла отменная. Предутренняя свежесть не приносила неудобств, наоборот, взбодрила их, и они с лёгким сердцем ехали по лесной дороге, наслаждаясь осенними пейзажами. Жёлтые и красные листья, словно разноцветные коврики, устилали путь, а прохладный ветер приносил с собой аромат увядания и чего-то нового, предвещая перемены. Под колёсами машины шуршала опавшая листва и разбросанные ветки, а лесную тишину нарушало лишь тихое журчание реки где-то вдали. Михаил, сосредоточившись на дороге, время от времени поглядывал на Лену. Она с улыбкой разглядывала мелькающие за окном деревья, и он чувствовал, как её радостное настроение заражает и его. «Как думаешь, где мы будем завтра в это время?» — спросил Михаил, пытаясь отвлечься от дороги, которая медленно убаюкивала его. «Может, у озера?» — с улыбкой ответила Лена. — «Знаешь, я всегда мечтала провести ночь под открытым небом, глядя на звёзды, где-то в глубине леса, и чтобы не было никого вокруг. Так здорово, когда ты далеко от суеты и можешь просто быть собой». Бурлящее желание приключений и ожидание чего-то необычного заставляло Михаила улыбаться. Это была не просто поездка — это было короткое, но важное путешествие вдвоём, которое обещало быть наполненным открытиями и неизведанными маршрутами. Они распланировали свернуть на обочину у старого мостика, где собирались остановиться на полчаса и позавтракать припасёнными заранее пирожками с капустой и ежевикой, а также чаем с мятой и чабрецом. Вдалеке начали появляться первые проблески рассвета, и мир вокруг стал окрашиваться в нежные оттенки розового и оранжевого. Лена замерла, заворожённо глядя на это чудо природы. «Посмотри, какой красивый рассвет!» — воскликнула она, и Михаил, отложив в сторону свои мысли о маршруте, тоже восхищённо смотрел вперёд. Они притормозили на обочине у мостика через небольшую речушку и вышли из машины, чтобы не упустить этот зачаровывающий момент зари. Прохладный воздух наполнял лёгкие, принося ощущение бескрайней свободы и умиротворения этим прекрасным утренним рассветом. Это было начало чего-то нового и удивительного — их приключение только начиналось, и они ощутили прилив сил, которые им ещё очень понадобятся в этой непростой поездке, окутанной загадками и тайнами. До города Демянска Лена с Михаилом добрались к восьми часам утра. Лена сразу же позвонила родителям и попросила их предупредить дядю Борю, профессора из Москвы, о своём визите с другом этим вечером. Мама, конечно, начала взволнованно расспрашивать, где же её дочь и всё ли с ней в порядке, как это обычно делают обеспокоенные матери. Лена постаралась её успокоить, уверив, что всё в порядке, и пообещала заехать к ним через неделю. Она старалась ободрить и папу, но рассказать о своём неожиданном замужестве с соседом Михаилом не осмелилась ; духу не хватило, решила оставить это важное известие на потом. По дороге в Москву Лена сама перезвонила дяде Боре, профессору Борису Михайловичу Игнатову, кратко изложив ситуацию и сообщив о предстоящей встрече.
Он был очень рад её звонку и на все её вопросы по спектральному анализу лишь проговорил, называя её ласковым прозвищем из детства: «Ленок, приезжай, все вопросы решим без задержек». Лена с радостью поблагодарила его и добавила, что приедет не одна, а с другом, и что они оба будут у него этим вечером. Михаил прикинул, что 200 км до Москвы они будут ехать на своём микроавтобусе в пределах четырёх-пяти часов. «Лена, а почему вечером?» — спросил Михаил. — «Нам ехать пять часов, после обеда мы уже будем на месте». «Миша, я ещё планирую заехать к своей подруге Светлане. Она работает в Центральной библиотеке, куда мы с тобой планировали сходить в тот злополучный день, но так и не попали. Я попрошу её узнать одну деталь из биографии Смирнова Павла Николаевича. Он же не только был художником, но и писал статьи». «А ещё нам нужно будет обязательно созвониться с нашими коллегами, — добавила она. — Они теперь все извелись от волнения, разыскивая нас». «Хорошо, Лена, всё сделаем, — сказал Михаил, — но основное сейчас для нас — это спектральный анализ иконы. Как только прояснится, подлинная она или нет, сразу станет понятно, в каком направлении нам двигаться». И пояснил Лене: «Если это подлинник, который никому не известен, написанный Андреем Рублёвым, это одно, а если это копия, которую очень трудно отличить от оригинала, это уже мошенничество с целью наживы, и здесь предусмотрена законом статья». «Ты прав, Миша, ; произнесла Лена. ; Оригинал действительно должен быть предварительно обнародован самим автором или лицом, обладающим исключительными правами на произведение». Она продолжила беседу о живописи: «Существовали художники, которые не только копировали иконы известных мастеров, но и свои картины выдавали за работы знаменитостей, как будто более ранние, о которых якобы ещё никто не знал. Это происходило давно, когда радиоуглеродного анализа ещё не было, и вся техника, включая стилистику, кракелюр, аутентичные холсты, краски, рамки и подписи, была безупречна». Михаил, хоть и не разбирался в этих тонкостях, всё же уловил суть. «То есть они тоже были талантливы, просто их не знали так хорошо, как тех, на кого они равнялись, кому подражали», ; произнес он. «Точно, Миша, признание многое значит. Многие великие художники начинали свою карьеру, создавая картины за еду. Например, Иван Айвазовский в Венеции встретил человека, который предложил ему написать картину не за деньги, а за колбасу, так как у незнакомца была собственная колбасная фабрика, и он считал такой обмен вполне разумным. Или Нико Пиросмани, которого называли "блаженным маляром", получавший оплату за свои работы бутылкой вина и простой закуской. А Винсент Ван Гог познакомился с Агостиной Сегатори, владелицей кафе, которая с радостью брала его картины, расплачиваясь едой или иногда посылая ему цветы. Таких примеров можно найти множество», ; завершила Лена. Встретившись со своей подругой Светланой, она попросила её об одолжении: посмотреть все статьи художника Смирнова, где указывалось бы местонахождение его поездки в Астраханскую область, и, если таковые записи есть, сообщить ей непременно. После встречи с подругой Лены они целый час разговаривали со своими коллегами по поиску артефактов художника Смирнова Павла Николаевича. Лена вкратце объяснила, не оглашая всей правды, что они с Мишей сейчас занимаются спектральным анализом иконы (не объяснив, какой именно), и что они с ними свяжутся через десять дней. Все их друзья ; Катя Смирнова, Олег Петрович Саженцев и Максим Сидоров ; находились в своём родном городе Канаше, анализируя информацию, собранную в Санкт-Петербурге. Они обрадовали Лену и Михаила известием, что у них есть подвижки в исследовании и что последние поездки Смирнова были в Астраханскую область, упомянув деревню Поморье. Лена встрепенулась во время разговора, понимая, что и их друзья идут в том же направлении, что и она с Михаилом. Всё понемногу начинало вырисовываться в одну понятную для неё картину: нужно отталкиваться от старообрядческого поселения под названием «Поморье». К дяде Боре, профессору Игнатову Борису Михайловичу, Лена с Михаилом прибыли уже поздним вечером, как и обещали. Тот со своей женой Валентиной Васильевной встретил их с распростёртыми объятиями. Долго сидели за праздничным столом, разговаривали обо всём: о Лене, о её родителях, о погоде и сегодняшнем хорошем урожае, но об анализе иконы не промолвили ни слова. Очевидно, затронутая Леной тема вызвала у Бориса Михайловича серьезные опасения. Он сильно переживал за дочь своих старых друзей и боялся, что её любопытный нрав может привести к тому, что она окажется вовлечённой во что-то противозаконное. На следующий день Лена с Борисом Михайловичем, чтобы не создавать ажиотаж в АНО «Центр химических экспертиз», поехали вдвоём. Они взяли с собой образцы краски и фотокамеру Михаила, которой он делал снимки иконы «Спас Вседержитель», в лаборатории они планировали сделать качественное цветное фото. Их долго не было. Михаил уже начал волноваться, но к обеду они вернулись в дом к Игнатовым. Михаил и Валентина Васильевна, встретив их у порога, молча, вопрошающе смотрели на Лену. Она медленно вошла в зал и, повернувшись к Михаилу, кратко произнесла: «Это чистейшая подделка. С дядей Борей мы сразу заметили её подпись — она была нанесена на лакированный слой поверх трещин, а не в глубине краски. Кроме того, стиль исполнения явно не совпадает с характерными приёмами автора: мазки, композиция и цветовая палитра внушают сомнения. Рисунок оказался слишком жёстким, с чётко очерченными границами светотени и контуров, что обычно свидетельствует о вторичности картины». С сожалением Лена произнесла: «Кажется, мне, дядя Боря, снова нужно пойти в институт. Может, я не доучилась или меня не доучили, но я была так уверена в подлинности этой иконы, будто кто-то заворожил меня в этом вопросе». Борис Михайлович попытался её успокоить, объяснив её ошибку: «Лена, всё это мы узнали лишь после радиоуглеродного анализа. А что касается красок — это настоящий шедевр! Подстроиться под старину сейчас практически невозможно, рецепты изготовления красок давно утеряны, но только не на этом полотне, с которого вы соскоблили краску», — восхищался он подделкой иконы. «Завтра я поеду с вами к староверам в селение Поморье, хочу хоть одним глазком увидеть этот шедевр, несмотря на то, что икона написана современниками», — добавил он. Михаил и Лена обрадовались столь интересному повороту событий, им было лестно, что профессор решился поехать с ними. Однако Валентина Васильевна загрустила — ей не хотелось оставаться одной. Но, увидев её унылое выражение лица, Борис Михайлович произнёс торжественным тоном: «Валентина Васильевна, вы тоже участвуете в этом захватывающем путешествии. Готовьтесь, завтра выезжаем рано утром с молодёжью». На её лице засияла улыбка, и она поспешила в свою комнату собирать вещи.
Продолжение следует.