Две ягодки на ветке

Жили-были в одном небольшом селении, словно две ягодки на ветке, две подружки. Родились они с разницей всего в три месяца, через забор друг от друга. И прозвали их в народе Златовлаской да Карачеч.

Златовласка – младшенькая в семье, где детей было пятеро: три сестры да брат. Волосы у нее были такие, будто само солнышко в них запуталось – золотые, светлые, до пояса. И росла она ласковой, приветливой, словно яблонька весенняя. Дети со всего села к ней тянулись, играть с ней – одно удовольствие было.

Карачеч, из четверых детей, была третьей по счету -  две сестры да брат. Имя ее говорило само за себя: волосы темные, как сурьма, а взгляд серьезный, задумчивый. Но душа у нее была верная, а сердце горячее, особенно для подруги своей, Златовласки.

Неразлучны были подружки. Куда одна – туда и другая. Особенно часто ходила Златовласка в гости к своей старшей сестре, что жила на другом конце села. Два километра пешком – для маленьких ножек путь неблизкий, казалось, идешь, идешь – конца ему не видно. Но когда шли они вместе с Карачеч да еще с другими девчонками, дорога волшебным образом укорачивалась! Смех, игры, болтовня – глядишь, а уж и калитка сестриной усадьбы видна. Старшая сестра их встречала тепло, кормила, поила, в бане купала, да и спать укладывала. Девочки были маленькие, и обратно идти им было бы уже тяжело. А проснувшись утром, они позавтракав весело бежали домой.

Но была в их безмятежной жизни одна напасть – петух во дворе Златовласки. Не взлюбил он девчонок, а уж Златовласку с Карачеч и подавно! Завидя их, сразу же петушился: перья воротником вставали дыбом, гребешок алел, как огонек, а острые шпоры на ногах блестели, словно настоящие сабли. С грозным кукареканьем бросался он на них, готовый пустить в ход свои страшные когти. Девочки с визгом бросались врассыпную, едва успевая взбежать на высокую веранду дома Златовласки. Там, за перилами, они были в безопасности, а петух лишь сердито ходил внизу, ворча на своем курином языке.

Однажды, вернувшись от старшей сестры, зашли подружки во двор Златовласки, позабыв про грозного стража. А петух – он уж давно поджидал случая! Не простил он им прошлых испугов. Вмиг вспорхнул он с земли, словно ястреб, и вцепился когтями в плечи Златовласки! Еще страшнее – стал яростно клевать ее золотые волосы, будто хотел вырвать само солнце из них!

Златовласка вскрикнула от боли и ужаса. Заслоняясь руками, пыталась она согнать разъяренную птицу, но та не унималась. Золотые пряди летели из-под клюва. А Карачеч? Сердце ее сжалось от страха за подругу. Она хотела броситься на помощь, хотела закричать, но ноги словно корнями вросли в землю. Стояла она, белая как снег, не в силах пошевелиться, глядя на ужасную картину: золотые волосы подруги мелькают под ударами острого клюва.

И вот, когда казалось, что беде не будет конца, словно из-под земли вырос отец Златовласки! Увидев дочь в беде, он одним широким шагом оказался рядом. Сильной рукой схватил он петуха за шею, оторвал его от перепуганной девочки и отшвырнул прочь. Птица, оглушенная и посрамленная, кубарем откатилась в сторону, растеряв весь свой боевой пыл.

"Т-т-а-а-ак! – прогремел отец, глядя на ощипанного петуха. – Вот тебе и урок! Больше не посмеешь детей обижать!" Он бережно обнял дрожащую Златовласку, гладя ее по растрепанным золотым волосам. – Не плачь, доченька, все хорошо. Карачеч, иди сюда, не бойся, ужас миновал."

Карачеч наконец смогла сдвинуться с места и, всхлипывая, подбежала к подруге. Они крепко обнялись. Страх еще дрожал в них, но уже отступал перед отцовской защитой и теплом дружбы.

Жизнь двух подруг текла, как река – то спокойно, то бурно, но всегда рядом. Однако судьба приготовила им испытание. В один хмурый осенний день, когда листья кружились в прощальном танце, семья Карачеч собрала свои пожитки. Их путь лежал далеко-далеко, в края, где Владычица Зима не желала уступать власти ни Весне, ни Лету.

Там, куда переехала Карачеч, Весна была лишь робкой гостьей. Солнце едва показывало лицо из-за туч, как ледяной ветер, словно страж колдовской, налетал и сковывал первые ручейки хрустальным панцирем. Лето наступало с опозданием, и даже в его начале снег лежал упрямыми белыми островами, тая лишь к концу первого летнего месяца. Холод пронизывал до костей, а серое небо давило на душу.

Но Карачеч не сломалась. Сила, заложенная в ее имени – темная, как сурьма, но прочная, как корни старого дуба – и тепло воспоминаний о доме и подруге не дали ей оледенеть душой. Она нашла новых друзей среди местных детей, научилась кататься на самодельных санках с ледяных горок и различать узоры, что мороз рисовал на окнах. Она не забывала Златовласку. Письма, написанные старательным почерком на согретых дыханием листах бумаги, летели, как теплые птицы, через заснеженные просторы. В них она делилась новостями, рисовала ледяные цветы и писала: "Я помню наш двор, солнце, и злого петуха... Как ты?"

И были в году редкие, драгоценные дни – короткие летние недели или случайные теплые оттепели – когда девочкам удавалось встретиться. Они сидели, обнявшись, у печки или на залитом солнцем крыльце (если встреча была в родном селе Златовласки), и перечитывали свои письма, смеялись и плакали, наверстывая упущенное время. Их связь, крепкая, как стальная нить, не рвалась от расстояния и холода.

Однажды во время такой встречи, глядя на играющие блики в золотых волосах подруги, Карачеч спросила: "А помнишь того бойца-петуха? Что с ним стало?"

Златовласка вздохнула, и глаза ее стали серьезными, словно она заглянула в давнюю тайну. "Помню, Карачеч, слишком хорошо помню. Он... он был не просто петухом. Он был заколдован злой волшебницей Сарданой."

Карачеч замерла, широко раскрыв темные глаза. "Волшебницей? За что?"

"За нас, подруга," – тихо сказала Златовласка. – "Эта злая волшебница Сардана, у неё ледяное сердце, ненавидела тепло, свет и доброту. Она боялась, что такие, как мы, наполнят Землю счастьем, и ее власть растает, как весенний снег. Она не хотела, чтобы мы встретились и стали сильнее вместе. И она подослала к нам заколдованного принца в облике петуха. Его задача была – терзать меня, золото моих волос, этот символ света, а потом... погнать меня по заколдованной дорожке в вечное одиночество, в башню из льда, где бы меня забыли все, даже ты."

Карачеч сжала руки в кулаки, в ее глазах вспыхнул гнев, теплый и живой. "Но я не забыла!"

"И это спасло нас обоих!" – воскликнула Златовласка, беря подругу за руки. – "Видишь ли, когда ты уехала, злая волшебница, видимо, решила, что разлуки достаточно. Но однажды, проходя мимо того самого петуха, я услышала... ее голос. Он звучал, как скрежет льда. Она отдавала приказ петуху: "Доверши дело! Загони Солнечную Девчонку (так она меня звала) на Заблудную Тропу! Пусть навеки замрет в одиночестве! А темноволосую заклятие на родителей уже увело в Морозные Земли – пусть холод выморозит из нее всю память и тепло!"

Златовласка замолчала, глотая комок в горле. "Но она просчиталась, Карачеч. Любовь твоих родителей к тебе и твоя любовь к ним, к друзьям, ко мне... она была сильнее ее льда. Ты не замерзла внутри. А я... я поняла, что должна действовать."

"И что же ты сделала?" – прошептала Карачеч, затаив дыхание.
"Я вспомнила старую бабушкину сказку про силу доброго зерна. Взяла горсть самого золотистого пшена. Держала его в ладошках долго-долго, грея своим теплом, думая о маме, о папе, о брате, о сестрах... и о тебе, моя верная подруга. Вложила в эти зернышки всю свою любовь и надежду. Потом... потом я вышла во двор. Петух, как всегда, бросился на меня, его "сабли" блестели. Я не убежала. Я бросила ему под ноги это теплое, золотое пшено. Он... он клюнул одно зернышко!"

Златовласка замолчала, ее глаза сияли. "И в этот миг... о, Карачеч, это было чудо! Вместо ярости в его глазах я увидела растерянность, потом – ужас осознания. И прямо на моих глазах перья вспыхнули ослепительным светом! Они не горели, а... превращались! И вот вместо злобного петуха передо мной стоял... принц. Высокий, с грустными, но добрыми глазами, в одеждах, затканных золотыми нитями, будто мои волосы."

"Принц?!" – ахнула Карачеч.

"Да! Принц Эмир из Страны Зелёных Помидор. Ведьма заманила его хитростью и превратила в петуха много лет назад, чтобы он служил ей и сеял зло. Она хотела уничтожить все добро на Земле, начиная с таких маленьких островков света, как наша дружба. Зерно, согретое настоящим теплом сердца, сломло петушиное заклятье. Он был свободен!"

"И... и он предложил тебе руку и сердце?" – осторожно спросила Карачеч, глядя на подругу.

Златовласка засмеялась, легкий румянец залил ее щеки. "Предложил! Но я сказала, что не стоит спешить. Ведь он много лет служил злой волшебнице в ином обличии – ему нужно сначала вспомнить, как быть принцем, и найти свой путь! Он живет теперь в нашем селе, помогает отцу, учится заново быть человеком. Да и мне самой надо было еще подрасти.
Карачеч, он очень хочет с тобой познакомиться! Говорит, видел, как ты стояла, парализованная страхом, но и как тепло твоих писем помогало тебе не замерзнуть там, на Севере. Он считает, что в тебе тоже есть особая сила, Карачеч. Сила сопротивляться тьме."

Шли годы. Златовласка повзрослела, вышла замуж за Эмира. У них родились две прекрасные дочери, а потом и внучка.
И Карачеч обрела свое счастье. Добрая Волшебница из северной страны, где десять месяцев в году царят лютые морозы, указала путь молодому юноше из теплых краев: "Ищи девушку, чей смех звенит, как хрустальный колокольчик". Он шел за этим смехом, что лился из волшебного блюдца, и нашел свою судьбу – Карачеч. Так она создала семью с юношей, чья родина славилась виноградниками, где аисты вьют гнезда на крышах домов. В их дружной семье расцвела любовь, родились сын и дочь. А потом родились: внук и три внучки. Внуки бегали по дому, наполняя его радостью.

И знали они: где семья озарена любовью и верой, туда злая волшебница ворваться не посмеет.

А дружба между Златовлаской и Карачеч, прошедшая сквозь испытания и годы, жива по сей день.