День нефтяника Часть 3

Как бы там ни было, но пришлось снова возвратиться к гидроиспытаниям. Оказалось, что про краситель знали все, только вот как его использовать практически, не знал никто, что для собравшейся публики было не удивительно. Сам краситель представлял собой порошок, который при попадании в воду становился ядовитого жёлто-зелёного цвета, что было подтверждено экспериментально, путём простого бросания оного в иртышскую воду. А вот как затолкать чёртов порошок в трубу, оставалось загадкой. Естественно, существовала классическая схема, описанная в учебниках, только вот она требовала дополнительного специального оборудования, которого у нас не было и в помине. Робкие попытки привлечь для решения задачки трестовских спецов благополучно провалились, натолкнувшись на каменную логику: «Сейчас лето, все в отпусках!», которой некоторые прикрывали банальное незнание вопроса. Поскольку помощи ждать было неоткуда, «Чапай» снова устроил совет, и стал думать думу. Прорабский вагончик в очередной раз наполнился клубами табачного дыма, и массой звучных идиоматических выражений. Решение было найдено, настолько оригинальное, насколько и безумное. Краситель упаковали в пластиковые пакеты, которые потом аккуратно засунули в водозаборный шлейф, проталкивая их в гофрированную трубу. Пришлось, конечно, понырять, но это были уже просто издержки производства, поскольку всем было до жути интересно, сработает придумка или нет. Идея то была проста, как пять копеек. Насос засасывает воду, пакеты разрушаются, и краситель смешивается с водой. Вуаля! Пришлось, правда, перед этим слить почти всю воду из трубопровода, но это было просто необходимо для нормального распределения краски при новом заполнении. Самое странное, что никому и в голову не пришло, что увидеть процесс будет нельзя, труба ведь не стеклянная, но азарт был слишком велик, и народ нетерпеливо топтался у закачки в ожидании пуска насоса.
Танковый дизель звякнул, пыхнул сизым дымом, насос взвыл, засасывая воду, и нагнетательная труба загудела от напора воды. Дело пошло.
               Поскольку качать воду нужно было примерно сутки, я решил немного расслабиться, и, наконец, дочистить кедровые орехи, которые уже давненько пылились в мешках в углу вагончика. Предыстория появления кедровых орехов была проста, грустна, комична, но настолько свежа в памяти, что, обдирая первый орех, я снова прожил её заново.
Когда все куковали в ожидании красителя, летуны предложили слетать за кедровыми орехами. Оказалось, что совсем рядом с нами красовался громадный заповедный кедровый бор, который и сохранился похоже потому, что находился далеко от человеческого жилья. Орехи в тайге я уже собирал, да и своими глазами видел, как «бьют шишку» профессиональные сборщики, поэтому вежливо поинтересовался у летунов, каким таким образом они собираются трясти кедры? Дело в том, что любителям в основном приходится ходить по кедрачу, и собирать в траве шишки, которые нападали естественным путём, или были сбиты ветром. Набрать так кедровых шишек можно, но не много. Профессиональные же сборщики долбят по стволу деревянной кувалдой или подвешенным бревном, стрясывая таким образом созревшие шишки. Слышал я и о верхолазах, которые залезают на высоченные деревья, и сбивают шишки палкой, но лично не видел, и считаю такое маловероятным. Естественно, ни один из перечисленных способов нам не подходил, и было интересно, что держат за пазухой хитрые летуны. Как бы там ни было, прыгнули мы в вертушку, и полетели. Честно говоря, от городка до кедровника было всего километра два по прямой через луговину, поэтому для начала летуны совершили круг почёта, облетев родные угодья, чтобы заморочить голову бортовому самописцу, и оправдать заявку на «полёт по осмотру трассы строительства», после чего двинули к кедровой роще. Я влез в кабину пилотов, чтобы хорошенько рассмотреть происходящее.
Вертолёт осторожно снизился над опушкой леса, механик открыл люк, и высунулся наружу.
- Всем внимание! – сказал командир, и двинулся к роще.
Когда вертолёт просто мчится над тайгой на крейсерской скорости, лесной пейзаж под ногами сливается в бесконечную зелёную ленту. Да, в открывающейся с высоты панораме можно рассмотреть отдельные детали общего вида, и полюбоваться красотами окружающей природы, но, если высота всего двадцать метров, а не двести, вид из кабины пилотов сильно меняется. Дух захватывает. На подлёте к роще командир вертолёта плавно стал гасить скорость, вертолёт завибрировал, и практически повис в воздухе. Казалось, что кедры вот-вот проткнут нас насквозь своими острыми вершинами.
- Давай ещё немного вниз, - скомандовал по интеркому механик, наблюдавший за снижением из люка. И представление началось. Толстобрюхая машина медленно вальсировала над кедровником, едва не касаясь вершин деревьев, перемещаясь по спирали. Ураганный ветер от винтов сотрясал вершины вековых кедров, раскачивая могучие деревья, доселе не знавших таких катаклизмов. Вся свистопляска заняла не более пары минут, после чего вертолёт легко взмыл повыше, и запорхал на базу.
- Ну вот, сейчас пообедаем, сядем в вахтовку, и за орехами, - довольно сказал командир, снимая наушники.
- У нас дома орехи все любят, да и начальству тоже надо привезти чего-то в подарок.
Шишек набрали столько, что еле загрузили мешки в вахтовку. Год был урожайным, и шишек нападало неимоверное количество, и скоро весь городок ходил с перемазанными кедровой смолой руками, и грыз сочные ядра на завтрак, обед, и ужин.
             Предавшись благостным воспоминаниям, я мирно грелся на уже не жарком солнышке уходящего лета, чистил себе кедровые шишки, ссыпая орешки в картонный ящик из-под тракторных фильтров, как неожиданно появился Игнат. Видок у него был не того, да и не ходил он обычно ко мне в гости, но поскольку я сильно расслабился, то не придал его появлению особого значения. Игнат молча присел на лавочку, и закурил.
- Погрызи, - я протянул ему кедровую шишку, продолжая работу.
- Тут такое дело, - начал Игнат, отшвырнув папиросу, - «Кировец» пропал.
- Как это пропал? – переспросил я, переваривая сказанное. Чистого пространства в округе два на полтора километра, и три короткие дороги. Куда мог пропасть трактор размером с небольшую избушку, да ещё выкрашенный в жёлтый цвет? Максимум, что он мог сделать, так это угодить в Иртыш, или зарулить в болото, но для этого нужно было очень постараться. Сам трактор такого совершить не мог, а какой нормальный человек сделает подобное по доброй воле?
Из сумбурного рассказа я понял, что машинист «Кировца» должен был привезти на закачку масло, солярку, какую-то ерунду, необходимую для работы, и сменить дежурного, чтобы тот смог пообедать. Дежурный честно прождал смену, но никто не явился, после чего озлобленный работяга заглушил агрегат, и двинул пёхом а городок, дабы устроить разборки. Не обнаружив виновника ни по месту жительства, ни в столовой, а трактора в обозримом пространстве, работяга вломился к Игнату, и высказал всё, что накипело. Тот, естественно, нимало удивился, так как считал, что сменщик уже часа два назад укатил на берег. Осознав неординарность ситуации, они кинулись по округе, но не нашли ни малейших следов пропащей железяки.
Происходящее было невероятным.
- Вы его где искали? - спросил я, откладывая шишки, и вытирая руки от липкой смолы.
- Проехали на «Урале» от горы до деревни, нигде его нет, - ответил Игнат.
Деревня Чембакчино, дворов двадцать, стояла на берегу Иртыша через заливной луг, жила рыбалкой и лесом, сама по себе, и интереса никакого не представляла, даже картошку нам не продавала. Ещё один конец дороги упирался в реку, другой уходил в крутую гору на трассу до болота за крановым узлом.
Назревало ЧП.
- Давай за вертолётчиками, пусть готовят вертушку, а я пока соберусь, - скомандовал я.
         Вертолёт сделал несколько медленных кругов над нашей «малой землёй», но никаких признаков трактора не обнаружилось, сколько мы не вглядывались в окружающий пейзаж. Пролёт по трассе также не дал никаких результатов. Стало не по себе.
Когда народ снова собрался в прорабке, решение созрело.
- Так, делимся на три группы. Игнат двигается от горы вдоль трассы, я иду через луг в деревню, остальные по старицам в сторону закачки.
Народ молча двинул на поиски.
В то время мобильных не было, да и ни одной ракетницы тоже, чтобы подать сигнал, так что положение было хреновое. Мы медленно двигались по луговине, внимательно осматриваясь по сторонам, пытаясь найти пропажу. Было уже часа три пополудни, солнышко припекало, и местная крылатая живность, активно сновавшая среди разнотравья, стала проявлять к двуногим повышенный интерес, стараясь попробовать на вкус нашей кровушки. На душе и так было хреново, а тут ещё и отмахиваться приходится от жужжащей толпы.
Добрались до деревни, которая равнодушно встретила нас гробовым молчанием и закрытыми калитками, обошли её кругом, ни встретив ни души.
Вышли на берег Иртыша. Никаких следов.
Обратно двинули по другой стороне луговины, с трудом пробираясь через высоченную траву и спотыкаясь на невидимых кочках. Накопленная за день злость медленно стекала по лицу и спине едкими струйками пота.
- Есть! – внезапно заорал кто-то из ребят, - Вот он, сволочь!
В глубине леса, между здоровенных кедров мирно отсвечивал жёлтой задницей пропавший без вести трактор «Кировец», аккуратно заруливший в прохладную чащу. Стало понятно, почему мы не смогли засечь трактор с вертолёта, партизан ожидал таких действий, и постарался замаскироваться в густом подлеске по полной.
Издалека было видно, что двери кабины раскрыты настежь, но никакого движения в округе не наблюдалось. Когда мы наконец добрались до трактора, то запыхались прилично. Ребята быстро вскарабкались в кабину. Через мгновение оттуда донёсся истерический ржач, и выглянула довольная рожа поисковика.
- Здесь голубчик, лезьте сюда.
Когда я, весь мокрый и растрёпанный, поднялся по лесенке, то чуть не потерял сознание от увиденного. Пропавший дизелист лежал навзничь на полу кабины, и не подавал видимых признаков жизни. Какая-то местная муха лениво ползала по его мокрым от пота волосам, а из оскаленного зева стрекала тоненькая струйка слюны. Здоровенный комар со товарищи деловито пристраивался на шее неподвижного тела, намереваясь непременно отобедать, несмотря на попытки двуногих помешать этому благородному занятию.
- Ёпрст, только трупа мне и не хватало! - мелькнуло в голове.
Ребята тем временем продолжали шебуршиться в кабине.
- Да не переживай, начальник, он же пьяный в жопу, - весело сказал один, поднимая с пола и показывая мне пустую бутылку из-под водки. Второй в это время тщетно пытался вытащить ещё одну бутыль из рук мертвецки пьяного машиниста. Я протиснулся в кабину насколько смог, и наконец-то почувствовал свежайшее амбре, которое прямо-таки источало недвижимое тело, и перебить которое не смогли ни едкий дух солярки, ни нежнейшие ароматы луговых трав и хвои кедрового бора. От злости меня так и распирало, а иезуитские казни были смешным баловством по сравнению с тем, что я умыслил в наказание виновного.
- Вытаскивайте этого козла из трактора, - попросил я, и спрыгнул на землю. Ребята было попытались сдвинуть с места тело пьянчуги, но тщетно. Дизелист был под два метра ростом, и весил почти центнер. Оставалось просто удивляться, как такой верзила умудрился свернуться калачиком на полу среди кучи рычагов, но чего только не удаётся пьяным. Кроме того, чем сильнее его тянули ребята, тем крепче он цеплялся за выступающие части.
- Да ну его к лешему, пусть проспится, - оставив напрасные и опасные попытки ребята тоже вылезли наружу. Закурили.
- Так это чё, наша водка? - недоумённо пробасил первый, пристально разглядывая пустую водочную бутылку, которую всё ещё держал в руках, - Мы ж на праздник водяру припасли! А он спёр?
Второй молча отшвырнул в траву пустую тару, и снова полез в кабину. Некоторое время до нас доносилось хеканье и глухие звуки ударов, потом работяга соскочил на землю, и зло произнёс:
- Всё, идём домой!
- Так этого что, здесь так и оставим? – вмешалось моё правильное воспитание.
- А что с ним, боровом, будет? Проспится и приедет. Небось, не съедят. А съедят, так поделом ему. Главное, что живой.
И оба неторопливо зашагали к городку. Я двинулся следом. По дороге парни не молчали, нет, но передать дословно цивильными словами их обмен мнениями всё же будет несколько затруднительно. Если сказать коротко, то что-то около «Ну, погоди»! И возмущались то не тем, что нажрался и пропал, что искали его весь день, стирая подмётки.
Украл общественную водку!
У прорабки нас встречала молчаливая группа, которая вопросительно и с надеждой смотрела на нас в ожидании информации. По их виду было понятно, что они ничего не нашли, чему были не особенно рады.
- Живой! – издали заорали мои ребята, и напряжение среди народа заметно спало.
Пока очевидцы в красках рассказывали о поисковой операции, я подсел к Игнату.
- А мы с ребятами дошли до болота, и никаких следов. Туда, сюда. Я чуть не кикнулся! – он протянул мне пачку папирос.
Я закурил.
- Ты это, начальник, его не трогай, мы сами разберёмся, - он выжидающе посмотрел на меня, и добавил:
- Парень то он хороший, и дизелист знатный. С кем не бывает.
Честно говоря, внутри у меня уже всё перегорело, и я даже был благодарен Игнату за то, что он взял разборки на себя.
- Только без синяков, - сказал я, и поплёлся к себе в вагончик.
Ночью я слышал, как пропавший трактор потихоньку объехал посёлок, и направился к закачке продолжать работу, которую чуть не загубил перед этим таким вульгарным способом. Все сделали вид, что ничего не произошло.
Наконец, трубу снова заполнили, и стали следить за давлением. Давление снова упало. Облёт на вертолёте не дал никаких результатов, следов красителя нигде не было. Все приуныли.
Позвонили из треста.
- Раскопайте линейную задвижку, может быть там течь.
Легко сказать. До задвижки километров двадцать, и болота на пути. Один экскаватор не пройдёт, нужна целая экспедиция, а силёнок у нас с гулькин нос.
Отправил экскаваторщика на разведку. Вертолёт долго утюжил болотину, но вердикт был неутешен. Пройти можно только на сланях, а их то как раз и нет. Слани (жаргон), решётка из труб, которая служит дополнительной опорой на слабонесущих грунтах и болотах. Экскаватор цепляет их ковшом, перекладывая впереди себя, и переезжает с одной на другую. Дело муторное и не быстрое, но позволяет преодолевать заболоченную местность.
Вот и пригодился татарин. Без перекуров он сваривал трубы в решётчатую конструкцию двух сланей, пока остальные, кто не помогал ему, готовили запас топлива, и вертолётом перебрасывали его и сварочный агрегат к линейной задвижке.
Утром экскаватор и приданный в помощь трелёвочный трактор отправились в поход по лесам и болотам к заповедной задвижке, нашей последней надежде. Мы проехали с ними до первой болотины, и потом долго смотрели, как две железяки натужно пробиваются вдоль трубопровода.
          В городке командир вертолётчиков закатил грандиозный скандал. Я хотел, чтобы он каждый час взлетал, и смотрел, как движется колонна, связи то у нас никакой, а вдруг что случится, но пилот наотрез отказался.
- Ты нормальный? – орал пилот. - Вертолёт это тебе не такси, он не может запускать турбины каждые пять минут. И кружить над ними в воздухе я тоже не могу, сожгу всё топливо, придётся лететь в Демьянку на заправку! А про лётное время ты подумал?
Я упрямо бубнил своё, надо летать.
- Всё, разговор закончен! Полечу два раза. Проверю, как идут дела, и вечером заберу домой. Время сам рассчитывай, надеюсь, мозгов у тебя хватит! – рявкнул пилот, и ушел, хлопнув дверью, весьма сердитый. Но карту мне в помощь оставил.
Я снова призвал в прорабку своих мыслителей. Мои вопросы поставили их в ступор.
- С какой скоростью экскаватор идёт по болоту?
Кто обращает внимание на такие мелочи? Машинист - это не водитель, который имеет спидометр перед глазами, и может примерно рассчитать время. Экскаватор КОПАЕТ, и перемещается медленно. Ну проедет максимум сто метров от одного места до другого, всё. А тут десяток километров по болоту.
Трудовые мозги работяг скрипели не хуже песка в гусеницах. Вот ведь незадача, каждый из них десяток лет тягал рычаги всяких там бульдозеров и трубоукладчиков, а на простой насущный вопрос ответить был не в состоянии. Решил их немного проучить.
- Так, проводим эксперимент! Берёте экскаватор, отмеряете сто больших шагов, и засекаете время, за которое он их проедет. Делаете так три раза, с результатами ко мне.
Народ повалил наружу исполнять.
Я-то думал, хоть кто заподозрит подвох, но идея народу так понравилась, что выполнили её с особым энтузиазмом и старанием. И всё потому, что самим интересно стало, а что там в действительности?
Короче, получалось, что до первого большого болота им ходу ещё часа три, как раз после обеда.
Лететь на проверку захотели все.
Вертушка подпрыгнула в воздух, мелькнула под ногами гора старого берега, и вот уже внизу, на зелёном ковре болота, нарисовались две железяки. Увиденная картина обнадёживала. Экскаватор монотонно перекладывал слани, зацепит ковшом заднюю, развернётся, переложит её вперёд перед собой, переедет на неё, развернётся, и так далее. Трелёвочный трактор медленно тащился сзади, готовый или прийти на помощь, если потребуется, или уцепиться за экскаватор там, где сам проваливался в трясину по кабину. Вот так они и тащили друг друга, оставляя на зелёном ковре болота чёрный след гусениц. Пока вертолёт медленно облетал технику, я засёк время на всякий случай, чтобы дома прикинуть скорость передвижения колонны.
Ребята нас, конечно, видели, но продолжали двигаться вперёд. Командир вертолёта аккуратно подсел недалеко от трелёвщика, и потряс раскрытой пятернёй, мол, прилечу в пять. Тракторист помахал в ответ, что понял, и мы упорхнули.
Вечером вертолётчики забрали ребят домой, радуясь, что пока всё идёт нормально. Ходу до цели технике оставалось пару километров.
Утром в столовой я поздравил всех с профессиональным праздником, днём работников нефтяной и газовой промышленности, и напомнил о торжественном ужине, который готовила наша женская половина команды. Повариха обещала пирожки с капустой, а рыбаки грозились талОй из стерляди. Для талы берут стерлядь, режут, сдабривают солью, перцем, маслом и уксусом, некоторые добавляют лук. Рыба во рту тает, закусь отменная!
Перед вылетом мы договорились, что ребята сразу начнут откапывать задвижку, а мы прилетим к обеду, привезём еду, и решим, что делать дальше.
С собой я взял сварщика и помощника, на всякий случай, ну а технадзоровец полетел само собой, ему по должности положено. Вертолёт присел на болотце, мы соскочили на упругий ягель, сплошь покрытый клюквой, и железная стрекоза улетела в Демьянку на заправку.
Неспеша, срывая на ходу недозрелую клюкву, мы подошли к задвижке. Пока ребята поедали привезённый нами обед, мы с технадзором осмотрели вырытый котлован. Сразу было видно, что никакой течи в районе задвижки не было и в помине. Экскаваторщик был настоящим знатоком своего дела, и раскопал задвижку мастерски. С одной стороны, камень с плеч, поскольку менять задвижку диаметром метр двадцать дело весьма непростое, если не сказать гиблое. А с другой, где же эта сраная утечка?
- Ну и что делать будем? – задумчиво спросил технадзоровец, и плюнул в яму.
- А чёрт его знает, - ответил я, - Вернёмся в городок, доложим начальству, пусть они думают.
Мы развернулись, и пошли обратно. Все срочные дела вдруг внезапно закончились, и на душе образовалась некая непонятная пустота. Народ уже отобедал, и теперь неспеша покуривал, ожидая руководящих указаний.
- Всё, засыпаем аккуратно, ждём вертолёт, и домой. Прилететь за нами должны в пять.
Экскаваторщик отбросил папиросу, и пошёл заводить машину. Резкий треск пускача метнулся через болотце к далёкому лесу, и затих между невысокими соснами. Свежий запах травы сменился знакомым солярным выхлопом. Мы с технадзором остались следить за засыпкой, ну, а поскольку остальным делать было совсем нечего, я отправил их на болото собирать клюкву для столовой.
В пять вертолёт не прилетел.
В шесть тоже.
Начинало смеркаться, небо затянули невесть откуда взявшиеся тучи.
Стало тревожно.
Народ выжидающе смотрел на меня. Все прекрасно понимали, что вертолёт может не прилететь вообще, и тогда придётся куковать на болоте до завтра. Воды у нас нет, еды тоже. Топора нет. Нет дров, чтобы разжечь костёр. Можно, конечно, дойти до дальнего леса, и поискать упавшее дерево, но как дотащить его до места? Есть маленький перочинный нож, которым и вены то не вскроешь даже со злости на ситуацию, в которую попали.
- Собираемся, и идём! – скомандовал я, - Если вертолёт прилетит, найдёт нас по дороге, до темноты мы далеко не уйдём.
Все моментально и дружно заголосили по этому поводу, и, как всегда, разделились на два лагеря. Одни хотели идти, другие были готовы остаться. Экскаваторщик и тракторист заявили, что будут ночевать в своих машинах, но там в кабине поместится только один человек, а остальные?
- Садимся на трактор, и вперёд! – выкрикнул кто-то, но тут же сконфуженно умолк. Решение было очевидно, но как поместить шесть человек на трелёвщике? Можно, конечно, уцепиться за всякие выступающие детали, но при езде по кочкам и буеракам, да ещё ночью, можно легко сорваться и угодить под гусеницы.
Бурчали долго, матеря вертолётчиков и погоду, попутно выдыхая злость с клубами табачного дыма, пока не успокоились.
- Никто не остаётся, - завершил я наши споры. - Если погоды не будет два дня, кто вас отсюда заберёт? А нас ждут в городке, праздник ведь!
Народ насупился.
- До городка меньше двадцати километров, - увещевал я, - Путь займёт часов шесть, к полуночи будем дома, и ляжем спать в своих постелях. Татарину так вообще Бог велел бежать в городок, его вон жена ждёт с нетерпением.
Татарин побагровел, народ заржал. Чудок отпустило.
Кивнув технадзору, я молча двинул вперёд. Остальные нехотя потянулись следом. Человек ведь стадное животное.
Идти пришлось по валику, далеко не самая простая и лёгкая задача. Валик, это земля, которая образуется над трубопроводом в виде насыпи после его засыпки. Понятное дело, что землю эту никто не разравнивает, и она остаётся нагромождением, малопригодным для прогулок, но идти по болотине ничуть не легче.
Поначалу никто особо не торопился, и колонна растянулась метров на пятьдесят. Народ постоянно чертыхался, спотыкаясь на неровностях, и в полголоса матерился, памятуя свою незавидную судьбу. Идти действительно было сложно, но через некоторое время все приспособились, и уже передвигались достаточно свободно. Примерно через час мы вышли к здоровенному болоту, которое пересекало трубопровод, и длинным языком уходило в сторону. Вся растительность на поверхности была буквально пропитана влагой, так что идти пришлось буквально по щиколотку в воде, которая моментально собиралась в маленькие озерки там, куда ступала нога. Повезло тем, кто был обут в сапоги, но кое-кто был в ботинках. Мочить ноги в холодной воде не совсем приятное дело, а уж ходить с мокрыми ногами и вовсе.
Примерно на середине болота шедший впереди рабочий остановился, и зачем-то вытаращился в сторону леса. Народ продолжал медленно брести через болото, не обращая на происходящее ни малейшего внимания, постепенно подтягиваясь к месту остановки.
- Что случилось? – на автомате спросил я, когда подошёл к мужику.
- Там какие-то люди, - ответил он, и показал рукой в направлении далёкой опушки.
Я присмотрелся. Спустившиеся сумерки не давали хорошо разглядеть детали, но происходящее было очевидно. Действительно, от леса по болоту шли две неясные фигуры, которые явно направлялись в нашу сторону. Подошедший народ, услышав новость, тоже стал вытягивать шеи, пытаясь рассмотреть мизансцену.
- Может, это охотники, или егеря? – сказал кто-то, - Они нам и помогут!
Мысль была хороша, и все дружно замахали руками, заулюлюкали, и засвистели. «Охотники», однако, отнеслись к нашим призывам совершенно индифферентно, чем нимало озадачили.
- Они что, глухие? – радостные вопли прекратились, и наступила минута молчания. Все пристально вглядывались в наступающую темноту.
- Это не люди! – сказал я, и сам испугался того, что это могло быть правдой.
- А кто? – выдохнул кто-то, хотя ответ уже вертелся в головах.
- Это медведи, - сказал я, и невольно придвинулся к ближайшему человеку, - Сидят на задних лапах, на нас смотрят.
Пока все осознавали новую реальность, медведи из вертикального перешли в горизонтальное положение, и лёгкой трусцой начали движение в нашу сторону. Все присутствующие были взрослыми людьми, и ещё со школы прекрасно помнили, что в начале осени медведи кормятся на болотах, поедая ягоды, и накапливая запасы на зиму. Когда жратвы много, они не интересуются человеком, но это чисто теоретически. Кто его знает, может местные медведи в запале решили прогнать чужаков со своей территории или просто познакомиться? А если им свежатины захотелось? Проверять соответствие теории и практики никто не захотел, и народ бегом рванул спасаться.
Я стоял, и как зачарованный смотрел на приближающихся косолапых. В какой-то момент они перешли на рысь, и стали приближаться довольно быстро.
Не знаю, как кого, но меня моментально обуял жуткий ужас. Из контролируемых чувств остались только зрение и слух. Окружающее пространство стало каким-то вязким и упругим, и медленно перемещалось вокруг. Люди и предметы обрели невероятную чёткость, и выглядели неестественно ярко на общем колышущемся фоне. Впереди я видел исключительно столб линии электропередач, который стоял на краю болота, а сзади мощным крещендо наплывал по мокрому ягелю «чвак, чвак, чвак, чвак» медвежьих лап, готовых вонзиться когтями в спину. Оглянуться было смертельно страшно.
- Вперёд, только вперёд, - стучало в висках, и сердце колотилось со скоростью пулемёта.
До конца болота было уже не так далеко, и это расстояние мы преодолели так быстро, что при желании наверняка бы выиграли чемпионат мира по бегу через болото. Выскочив на гриву (небольшая возвышенность), все сгрудились у столба, рассчитывая на него, как на последнее средство спасения. Столб, бетонная жердь двадцати сантиметров в диаметре, и высотой метров пять, явно для этого не подходил. Влезть по нему было крайне затруднительно (я потом попробовал в спокойной обстановке, чего и вам желаю), а уж уместить шестерых……
Драки за место, к счастью, не случилось, но поскольку никто не захотел оставаться внизу просто так, мы дружно повернулись лицом к опасности. Опасность ни о чём таком не думала, и рысью приближалась к нашей могучей кучке. Что делает животное в минуту опасности? Спасается бегством, или огрызается. Убежать от медведя сил уже не было, и тогда мы завопили благим матом.
Медведи, которые были совсем рядом, остановились. Отдельные мелкие двуногие вдруг неожиданно превратились в большую и плотную массу, явно недружелюбную, и голосящую нечто непотребное. Похоже, медведи человека увидели впервые, поэтому явно не понимая, что происходит. 
Ободрённые их замешательством, мы ещё сильнее свистели, кричали, орали, улюлюкали, прыгали и размахивали руками. Страх подстёгивал, заставляя напрягаться из последних сил. Лично я визжал так, что и вспомнить стыдно, но тогда…
Короче, победа осталась за нами.
Обиженные мишки, желавшие с нами только познакомиться, наткнулись на откровенно хамское поведение, а посему развернулись, и поковыляли обратно в лес.
Обессиленные, мы плюхнулись на землю около столба, и дружно закурили.
Говорят, после стресса руки трясутся. Да ни хрена подобного, во всяком случае, не со мной. Наоборот, меня так сжало, что я ещё час отходил.
            Идти дальше теперь никого уговаривать не пришлось. Лениво передвигающаяся ранее масса превратилась в хорошо отлаженный механизм. Как хорошо вымуштрованные солдаты, мы дружно шагали в ногу, упираясь носом в спину впереди идущего.
Наступила ночь, и непроглядная тьма навалилась со всех сторон. После медвежьего визита адреналин ещё продолжал своё действие, обостряя работу органов чувств. Окружающий мир наполнился сотнями звуков, каждый из которых заставлял нервно вздрагивать и напрягаться. Треснувшая ветка, упавшая шишка, хлопанье крыльев, казалось, всё таило угрозу. 
- Говорят, медведи преследуют свою добычу очень долго, - глубокомысленно изрёк кто-то в полной тишине, чем сильно поддержал публику.
Напряжение просто зашкаливало. Народ шёл, поминутно озираясь и оглядываясь, и шедший сзади постоянно норовил забежать вперёд, ибо идти последним было просто страшно. Кто там выскочит из чернильной неизвестности?
- Меняемся местами каждые десять минут, - скомандовал я, когда мы остановились на очередной перекур. Курить то не особенно хотелось, но предполагалось, что дикие звери не очень любят едкий и вонючий табачный запах, и поэтому все дымили как паровозы.
- Тот, кто идёт сзади, становится в голову колонны, и так по кругу.
Движение продолжилось. Левой, правой!
Что там сбоку? Кто там сзади?
Не видно ни зги. Из пересохших глоток вырывается только хрип, пересохший язык шершаво перекатывается во рту, полном горечи от выкуренных папирос.
Левой, правой!
Тёмная гусеница упорно ползёт вперёд, наступая на пятки впереди идущим, и негромко матерясь.
Постоянно кажется, что кто-то невидимый крадётся следом, обходит сбоку и с тыла, пощупывает незримыми холодными лапами, готовый внезапно напасть из темноты. Страх и постоянное ожидание чего-то неизбежного сжимают всё внутри в тугую пружину. Только бы дойти!
           Крановый узел возник из ниоткуда совершенно неожиданно. Увидев перед собой сетку ограждения, идущий впереди резко остановился, вызвав столкновение личного состава, но этим приведя всех в чувство. Крановый узел, это же почти дома! Почти дошли! Но радость от ощущения конца долгого и опасного пути вместо того, чтобы взбодрить, сыграла злую шутку. Дикая усталость навалилась неподъёмным грузом, разом лишив возможности двигаться.
- Тут есть вагончик связистов, - сказал кто-то, и все двинулись к темной массе, стоящей у кромки леса.
Совсем вылетело из головы, ведь ребята здесь недавно работали, и хорошо знали, что где лежит. Вагончик, вернее, шестиметровый стальной контейнер без окон, был забит оборудованием, но места в проходах хватило всем. Дверь не закрывалась, но на всякий случай к ней продвинули какой-то ящик, чтобы хоть морально себя обезопасить. Я плюхнулся на пол, прислонившись к какой-то холодной железяке, вытянул гудящие ноги, и моментально вырубился. 
Как ни странно, в чувство меня привёл птичий гомон. Пернатые и не подозревали, что совсем рядом с ними разыгралась целая трагическая пьеса, и распевали на все лады. Я потянулся, но мышцы отказывались работать. С трудом встав на карачки, я поднялся, и осмотрелся. Темно, как в жопе у негра, только сопит кто-то рядом. Я зажёг спичку. Бесформенные тёмные фигуры скрючились в неимоверных позах на дощатом полу вагона, сражённые наповал перипетиями прошедшей ночи. Спёртый воздух был напоен ароматами портянок и мокрых курток.
Я взглянул на часы. Половина пятого, значит, уже светает. Надо бы выглянуть наружу, но открывать дверь в одиночестве было как-то бздливо, и я стал будить спящих товарищей.
- Подъём, мужики! – негромко бормотал я, тряся за плечи спящих рядом.
- Подъём, надо идти дальше!
Мужики, продирая глаза, испытали такой же шок, как и я, не понимая спросонья, где они. Открыл глаза, а кругом темень, сразу напомнившая об ужасах прошедшей ночи. Я снова чиркнул спичкой.
- Будьте готовы, я открываю дверь! – мои слова подействовали не хуже воплей старшины роты «Подъём!».
Толчком открыв заскрипевшую дверь, я выглянул наружу. Ночь ещё не отступила, но рассвет уже пробирался через низкие тучи и вершины окружающего леса.
Вроде тихо. Мы выползли из контейнера, и вдохнули свежего воздуха.
- Кажись, никого! – татарин храбро двинулся вперёд, но при этом бодро крутил головой по сторонам на 360 градусов. Мы вышли на дорогу.
- Во, медвежьи следы! – заорал татарин.
На влажной земле было изрядно натоптано.
- Небось, всю ночь крутились вокруг, суки!
- Ага, как понюхали у двери твои носки, так сразу и сбежали!
Смех смыл остатки ночных тревог, и народ слегка взбодрился.
А через полчаса мы уже входили в городок. Было тихо, и народ незаметно рассосался по вагончикам. 
Я зашёл в столовую. В скупых лучах наступающего нового дня грустно стояли приготовленные к торжественному ужину столы, так и не дождавшиеся праздника. На одном из них сиротливо пристроились початая бутылка водки, стакан, и тарелка с двумя оттаявшими кусками стерляди. Рядом лежал заветренный кусок хлеба. Я плеснул себе в стакан от души, одним глотком проглотил тёплую водку, занюхал хлебушком, и закусил стерлядкой.
С профессиональным праздником, дорогие товарищи!

Или, всё-таки, с днём рождения?




Владимир Сухов
08 марта 2022 г.