Печалька в поисках Кэллогга 8

-Мам, ну почему я должна выходить замуж за этого Грэга? И вообще-то, он не Кэллогг, он - Грэг Уимберли! - говорю я матушке, хлопаю дверью и ухожу гулять.
-Смотри у меня, Сьюзи, я на тебя управу найду! - говорит мне на прощание матушка.

Йоркшир совсем не так страшен, как его малюют некоторые досужие сплетники в Челси. Я иду по деревянному мосту через речку, дохожу до какой-то деревеньки, иду по улочкам мимо каменных домиков с цветами на подоконниках, во дворах кукарекают петухи, за изгородью, сложенной из больших плоских камней, пасутся овечки. Я возвращаюсь домой под вечер, матушка опять недовольна, и опять говорит мне:
-Дядя Рик, дядя Фрэнк и я считаем, что тебе надо обратить внимание на старшего сына тети Риты и дяди Джона, на Грэга! Вот тебе подходящая партия, а бегать по всему Челси и крутить любовь с какими-то нищими художниками ты не будешь, поняла?
Я отвечаю в том смысле, что сама знаю, с кем мне крутить любовь и с кем нет, и матушка повторяет свою угрозу, что она на меня управу найдет.

Я не совсем понимаю, что означают слова матушки, и какую управу она на меня найдет. Мой отец уехал со своей новой возлюбленной, стенографисткой по имени Тори Уилкокс, на остров Уайт, и в отсутствие моего отца, все мамины угрозы выглядят довольно нелепо. Мама - это вам не папа. Она розги в руку не возьмет, и не будет пороть меня по попе. Нет, мама - это вам не папа. Отнюдь. Когда все собираются к чаю, мой дядя Джон наказывает за непослушание двух своих младших: Веронику и Сэма, и я начинаю поглядывать в сторону дяди Джона подозрительно. Хотя, нет. Дядя - это вам не папа. Вряд ли он меня будет сечь. И так я сижу себе и пью чай, и даже не смотрю, когда дядя Джон наказывает двух своих младших розгами. И вдруг, когда порка младших закончена и они оба ревут, моя матушка вдруг подходит к дяде и что-то шепчет ему на ухо. И дядя вдруг говорит мне:
-Сьюзанн, поди-ка сюда, я что тебе скажу…
И я вдруг понимаю, что дядя - это, действительно, не папа. Это гораздо, гораздо хуже. Пока я соображаю, что к чему, тетя Рита оголяет мне зад, и меня кладут на лавку. При всем семействе и при всех гостях, дядя заносит над моей попой прут и хлещет меня так, как хлестал меня отец, когда я превысила кредит на тысячу фунтов, купив себе десять новых шляпок с перьями. Я начинаю реветь, но дядя непреклонен. Мой зад у всех на виду, и все смотрят на меня, пока дядя меня наказывает, абсолютно все, и даже мой предполагаемый жених, Грэг Уимберли. Да. Дядя - это вам не папа. Это гораздо худший, совершенно беспощадный родственник, и попадаться ему под горячую руку - просто непростительная глупость. После порки я рыдаю у окна столовой, все родичи разошлись, и только один Грэг Уимберли сидит за столом и смотрит на меня, не без сочувствия. Наконец, он подходит ко мне и говорит:
-Что, отодрали тебя?
-Как видишь…
-За что тебя так? - спрашивает он.
Я ему рассказываю про свой роман с женатым художником, который так и не бросил свою жену ради меня, как он это обещал. Грэг чем-то напоминает мне моего отца: у него такие же темные глаза и волнистые волосы, только у папы волосы уже седые на висках, а у молодого Уимберли - нет.
-Ну, ладно, не реви, хочешь, я тебе старую мельницу покажу? - говорит Грэг, вытирая мне лицо своими ладонями. Я соглашаюсь посмотреть мельницу, и Грэг выводит с конюшни гнедую лошадку, седлает ее, и сажает меня в седло впереди себя. Я перестаю плакать, и мы с Грэгом мчимся вдоль берега речки, по зеленым лугам, потом по косогору, через лес, и снова по берегу речки, пока не видим перед собою старую каменную мельницу с большим колесом.