Дорога на Слободку, редактированная версия

               
    Небольшого городка  Круглое река Друть  с её множественными рукавами и затоками, неспешно движущая свои воды в сторону Днепра, касается лишь краем излучины.
    Совершая плавный изгиб, река пересекает дорогу на Слободку – посёлок возле города, фактически его пригород.
    Пути до Слободки – не более километра. И этот краткий километр – моё самое излюбленное место для прогулок в дни, когда я наезжаю в гости к родителям.
    Местный житель, наверное, лишь недоуменно пожмёт плечами: о чём, мол, она?
    Для прочих  –  короткий отрезок пути, закатанный в асфальт, с асфальтированным тротуаром по одну сторону, нетронутой обочиной по другую, соединённый (разделённый)  мостом через Друть.  Для меня – магическое место, точка неизменного притяжения.
    Сделаю небольшое отступление. По «городскую», левую сторону реки (правая – сплошной бескрайний луг)  есть ещё одно, почти сакральное, место – короткий ряд вековых, причудливо изогнутых, скрюченных временем,  склонённых   над берегом и речной гладью верб.  Вербовые кущи упираются в крутой холм, вздыбившийся  самой высокой  береговой точкой  в городской черте.  Когда-то к нему вела головокружительная тропинка, бегущая, казалось, над самой рекой, над бездной.  Внизу, вдоль зарослей  аира, вдоль самой воды, шла параллельно другая тропинка: для тех, кто послабее духом или ногами. Верхняя приводила  на самый пик, где под палящим летним солнцем, овеваемые со всех сторон ветрами, загорали в школьные годы мы с подругами, а внизу, под нами, расстилался жёлтый берег небольшого песчаного пляжа, в который  вдавалась тропинка нижняя.
    Под старыми ивами были когда-то мостки, купальни. До сих пор тут прикованы на цепи чьи-то  лодки. И нет, думаю, в городке ни одного человека, кто в юные годы хоть раз не пришёл бы сюда, под вербы, к мосткам,  на свидание.   
    По Друти в древности пролегал восточный путь «из варяг в греки». Не верите?  – Проследите по карте: из Балтийского моря в Западную Двину, затем волоком – к Друти, и далее, по Днепру – в Чёрное море. Главное доказательство стоит на описанном мной левом берегу: драккар воинственных викингов! Я даже сфотографировалась в нём истины ради. Правда, появился драккар у нас всего пару лет назад. Но столь ли это важно?!   
     Теперь возвращаюсь к мосту, который переброшен через реку недалеко от помянутого мной пляжа. На нём я неизменно замираю где-нибудь  на середине и долго,  всматриваюсь в течение тёмных  речных вод в вечной мелкой ряби, торопливо бегущих с «варяжского» севера,  вплывающих под мост,  прямо под меня, прямо под мои ноги,  и устремляющихся на юг,  к Днепру, настойчиво  влекущих за собой  косы печальных, зачарованных водорослей.  Но усилия водорослей тщетны.  Никогда не оторваться им, не уплыть,не отпустит их родимое речное дно.
     Река одинаково завораживает меня и своей мрачной бездной под пасмурным серым небом, и искристой игрой мелкой волны под закатным солнцем. Она – эта живая артерия – неизменно напоминает о беге времени, о том, что ничего в жизни, увы, так толком и не сделано.
     По правую сторону сразу за мостом – так называемый «козий остров» (по сути  –  обширный заливной луг в плавной излучине реки, в окружении речных рукавов и заток).  Остров  покрыт нынче  особенно  высокими, густыми и сочными травами  (дожди идут непрерывно, и всё выглядит так первозданно, как выглядело,  должно быть, до «варяг» и даже – до первого поселившегося тут человека). Разнообразят  луг живописные купы всё тех же верб,  кустарников, заросли гигантских зонтов ядовитого борщевика, напоминающего причудливые  деревья африканской саванны.  Трудно поверить, что «необитаемый остров»  был когда-то городским козьим пастбищем,  и ежегодно по весне возводился в самом узком месте Друти зыбкий «козий» мостик с перилами. Здесь, у «шлагбаума», у калитки  на  краю мостика, встречали мы по вечерам нашу меланхоличную, добрейшую рогатую  Майку.
    Но вернёмся к дороге. Прямо за большим мостом начинаются по обе стороны сплошные кущи  вековых верб, ольхи,  тополя, осинок,берёз  и неведомых  мне кустарников. Тесно сплетаясь, они надёжно укрывают от глаз прохожих  и  «козий» луг, и поросшие высоким аиром и камышом рукава и затоки Друти. В прогалинах зарослей время от времени возникает  искрящееся на солнце око болотца, всё в романтических кувшинках, затянутое зелёной ряской, непроглядно чёрное, маслянистое, полнящее  майскую округу стонами влюблённых лягушек.
    В густой кроне непрерывно и самозабвенно щебечет, свистит, звенит и заливается на все лады невидимый пернатый хор. Зарянки, горихвостки, камышовки, любитель тенистых влажных зарослей соловей… Так вот где подслушал искромётный Моцарт свою арию Царицы ночи из «Волшебной флейты»!
    По другую сторону дороги  замечаю кое-что, заставляющее ёкнуть моё сердце – утлый, готовый рассыпаться, но всё ещё живой, деревянный  мосток, прямо от обочины дороги ныряющий вниз, в самую чащобу,  и скрывающийся там. Нереальность картины волнует, но  не обманывает. Я-то точно  знаю, что мостик этот ведёт к мельнице на одном из речных рукавов. Мельница сохранилась лишь в моей памяти. Её, этого романтического своей уединённостью места, уже нет. А мостик - всё ещё есть. И мысль об одной давней прогулке, почти свидании, которого так жаждало когда-то моё юное пятнадцатилетнее сердце, заставляет меня задержаться, не заботясь, что подумают обо мне, застывшей на обочине пустынной дороги,  проезжающие мимо.
    Отгоняя воспоминания, заставляю себя двинуться дальше. Вот и она – большая затока налево от дороги, почти озеро. За ней открывается вид на просторный левосторонний  луг – брат-близнец правостороннего,  «козьего». По лугу, извиваясь искрящейся змеёй, Друть устремляется вдаль, через Днепр, прямо к Чёрному морю, и далее – «в греки».  Так было тысячу лет назад, и так будет.
    И пока я есть, я буду приезжать к этому месту покоя, месту силы, к моей дорогой дороге на Слободку. Я – как те водоросли – никогда не оторвусь от своего грунта.

29.06.2025

Иллюстрация: Клод Моне.