1. 4. От свадьбы до битвы

         http://proza.ru/2025/05/24/599


         Жить бы да жить дальше. Да не то время, видно, было. А когда у России то время было, чтоб без войн? Чтоб никакая нечисть не смотрела на неё, не зарилась. Да не было, друзья, или почти не было, по меркам истории таких периодов.

         Заполыхало от киргиз-кайсаков небо багровым цветом. И уже Афанасий проводил сына на битву с бунтующими степняками. Время шло. Провоевал Трифон уж не один месяц, практически каждый день происходили погони, столкновения. Покрылся он шрамами, заматерел в походах, настоящим мужиком стал, казак – одно слово!

         Каждый день в перерывах между боями вспоминал любушку – Полюшку, мужнюю жену свою Пелагею Михайловну. Доставал на отдыхе колечко обручальное из ладанки. Смотрел на него, смотрел, а насмотреться не мог, прижимал к губам, целуя. Казаки не носят обручальных колец, так оно и лежит в ладанке при нём. Ладанка да Полюшкой в шапке, зашитая иконка.

          Так и провоевали супротив киргиз-кайсаков оренбургские казаки 1761, 1762 да зацепили и 1763 год. Двадцать первый пошёл годик Трифону. Уж стал уважаемым Трифоном Афанасьевичем.

           Пришёл приказ готовиться к походу. Долгожданный приказ, выстраданный в боях. Домой! Пора, сердце-то уже там... Конь боевой Орлик всегда при нём, вот и сейчас они с ним в пути в составе казацкого отряда, растянувшегося по степи. Едет, посматривает вдаль по привычке, нет ли на горизонте врага. А мысли бегут. В память вернулись дни свадьбы.

           Зазвучала в ушах песня девичья, свадебная:

                Тут Трифон Богу молится,
                Афанасьевич низко кланяется.
                Он просит у Бога милости.
                У родителей просит благословления.

           Вот родители стоят в переднем углу: отец с иконой в руках, мамаша с хлебом. Брат младший Прохор места себе не находит, так ему интересно. А он, как жених, на виду у всех, главное лицо события.

           Три раза в ноги отцу опустился, трижды и перекрестился, да тятя его иконой перекрестил, да матери её передал. Сам взял хлеб у неё и благословил сына и хлебом. Недаром в старину говорили: «Хлеб всему голова…».

           Потом всё то же повторил, только стоя на коленях перед матушкой.

           Пора жениху, родителям, да гостям к сватам, к невесте выдвигаться… Во главе вереницы свадебного кортежа, состоящего в основном из телег, а Трифон с крёстным своим Фролом Григорьевичем на бричке с парой лошадей. Фрол Григорьевич – настоящий удалой казак, рубака, каких поискать! Ничего с ним не страшно: хоть в бой, хоть под венец идти.

           Гривы лошадей украшены цветными лентами, дуги – звенящими бубенцами. Со словами: «Ну, Господи, благослови!» – Фрол Григорьевич отдал команду трогаться. И кортеж покатился под дружный ответ поезжан: «Бог благословит!». Традиционно проехали по окрестным деревням и станицам, веселя прохожих, а к дому невесты подъехали, только сделав несчётное количество кругов вокруг станицы.

                ***

         Внезапно Орлик всхрапнул, видно, чего-то испугавшись, а может, что ему и не понравилось. Трифон посмотрел по сторонам в степь, прижался нежно к коню, потом, успокаивая, погладил по гриве.

         – Всё хорошо, Орлик, всё хорошо!

         Мысли опять вернулись к воспоминаниям.

         В дворе невесты, угостившись от вышедших к ним свах, приезжие собрались, пошушукались и вошли в дом. А дальше шёл обряд – «продажа косы».

         Девушки запели:

                Уж ты, тысяцкий, догадайся,
                Да за свой кошель принимайся!

          Фрол Григорьевич с поклоном положил выкуп за косу в блюдце. А тут казачата малые с ногайками да девчушки со скалками атаковали: заняли место жениха и требуют деньги и с него, и с тысяцкого. Мол, малые деньги положил на выкуп «за косу». Да ещё грозят ему ногайками и скалками.

          А песня лилась дальше, в унисон с событиями выкупа:

                Ты дари ребят, не скупися:
                Ты не гривной дари, не полтиной.
                Дари целой рублиной
                Им на пряники, на орешки.

           А тысяцкий подготовился хорошо, рассчитался с ребятами.

           Жених пробрался к столу, увидел глаза Полюшки нежные, рассчитался щедро с ребятишками, чтоб освободили место с невестой его. Да сел рядом с любимой.

           А песни, песни звучат, одна красивее другой! Фрол Григорьевич и поддал жару, объявив:

           – Благословите в церковь ехать, венец принять!

           А в ответ ему:

           – Бог благословит!

           Из дома последними вышли жених с невестой.

                ***

           Вестовой проскакал на лошади вперёд колонны, подняв, облачко пыли. Видно, с вестью. Хорошо бы с доброй, думал Трифон.

           Пока выходили из дома да шли к лошадям молодожёны, им старались насыпать от сглаза и колдовства щепотки проса и мака.

           В церкви под песни про лебёдушку встали перед аналоем на разостланный платок. Причём вступил на него первым Трифон, что значило –  быть ему главой семьи.

          В доме жениха родители благословили их как сына и дочку, пожелали «совет да любовь, счастья и таланту», конечно и деток кучу воспитать, и их не забывать. А свадьба, друзья, гуляла не один день!

                ***

           Вестовой опять проскакал, только в этот раз обратно. Вскорости расположились на ночлег, расставив охрану. Прошла молва: «Завтра к обеду будем дома!»

           На околице собралась вся станица. Все вглядывались вдаль. Наконец где-то там, на горизонте, поднялась пыль, стала быстро приближаться.

           – Едут, едут! – раздавалось в толпе.

           Послышался вдали залп из фузей, восточных ружей, пистолетов. Потом через определённые промежутки всё ближе и ближе ещё два. Казаки здоровались с родными краями, станичниками, родными!

           И вот колонна у околицы станицы. Едут, держа равнение, подтянутые, бодрые, с улыбками на лице. Где мой, где мой? Дети шумят, кричат, узнав отца, брата или деда. Но не все приехали домой. Идёт несколько лошадей без всадников, с амуницией погибшего. Все за казаками бегом на площадь, она же плац. Атаман и священник уже ждут там своих защитников – казаков. Торжественная часть, молитва, речи...

           Трифон подъехал к дому, остановился у родных ворот. Отец уже их открывает. Сердце выпрыгивает из груди, но всё должно быть чинно, как и положено. Боже мой, Полюшка красивая какая, ещё краше, чем была!

           А Пелагея подошла к всаднику, поклонилась в ноги своему мужу, потом коню, благодаря его за то, что привёз казака живым.

           Спешившись, Трифон подошёл к родным и, обменявшись с ними поцелуями, спросил:

           – Батенька, разрешите зайти в отеческий дом?

           – Проходи, сынок! Со счастливым прибытием! За тобой дел плохих не было, фамилию не опозорил, честно служил, геройски воевал, проявил себя храбрым воином!

           Вот он и дома! Сердце сжимается от радости. Перекрестился три раза и отбил три земных поклона на иконы, помолился недолго.

           Есть один ритуал в станице среди казаков. И вот Трифон с Пелагеей стоят у реки. Перед глазами у него битвы с киргиз-кайсаками, кровь, дикие крики, звон сабель. А Уй такой же, бежит, шумит на камушках перед глазами. А что ему сделается? Река она и есть река. Но своя река, родная! Трифон снял баранью шапку, поцеловал её в синий верх и опустил в воду – дар реке. Так могут поступить только казаки, вернувшиеся с войны. Вот вроде и всё…

           Продолжение следует.
           Книга опубликована в Литресе.