Эйн Од Милвадо

В те времена, когда хасиды еще странствовали по пыльным дорогам в поисках искры святости, жил в Гомеле один великий гений Торы по имени реб Ицхак Айзик, которого все звали реб Айзел. Он был как могучий дуб в лесу знаний: корни его уходили в глубины Гемары, ветви простирались к вершинам Каббалы, а плоды его учения питали целые общины. Но душа реб Айзела тосковала по чему-то большему — по тому свету, что зажигает сердца, а не только умы. "Что толку в знании, — шептал он себе по ночам, — если оно не растворяет меня в Творце?" И вот, ведомый этой тоской, он взял свой посох и отправился в Лиозно, к Алтер Ребе, ребе Шнеуру Залману, основателю пути Хабад, где разум сливается с душой, как река с морем.

Прибыл реб Айзел к дому Ребе в канун Шаббата, когда воздух уже дрожал от предвкушения святости. Ребе принял его не как гостя, а как сына, потерявшего путь. Они сели за стол, уставленный книгами и свечами, и Алтер Ребе начал говорить. Не просто слова — то была лестница, ведущая ввысь. "Слушай, реб Айзел, — сказал Ребе, и глаза его сияли, как звезды над Синаем. — Нет ничего, кроме Него. Эйн Од Милвадо. Мир, что ты видишь, — лишь покрывало над Его сутью. Нет камня, нет листа, нет мысли, что не была бы Им самим".

Это не была пустая беседа философов. Ребе повел его по ступеням: сперва Хохма — вспышка мудрости, как молния в ночи, открывающая истину. Затем Бина — глубокое понимание, где истина разрастается, как дерево от семени. И наконец, Даат — знание, что проникает в кровь и кости, становясь частью тебя. Реб Айзел слушал, и слова Ребе жгли его, как огонь в кусте, не сжигающий, но преображающий.

Вдруг что-то сломалось в реб Айзеле. Его "я", то эго, что цепляется за время и пространство, как якорь за дно, растворилось в потоке. Это был битуль а-еш — полное самоотречение, где душа сбрасывает оболочку, как змея кожу, и сливается с Абсолютом. Он сидел недвижимо, но внутри бушевала буря: день и ночь смешались в его глазах, как краски в палитре художника. Утро ли это? Вечер? Шаббат или будни? Ничего не различал он, ибо в Эйн Од Милвадо нет "вчера" и "завтра" — только вечное "сейчас" Творца.

Прошли часы, или дни — кто знает? — и реб Айзел очнулся, но уже не тем, кем был. Он написал письмо друзьям, знаменитое то письмо, что передавались из рук в руки по всем хасидским дворам. Не о странном сне или гипнозе писал он, а о пути хасида: "Я увидел, братья, что мое 'я' — иллюзия, тень на стене. И когда оно растаяло, открылось Единство. Творец — все, и все — Творец. Это не слова, это огонь в костях".

С той поры реб Айзел стал светильником для многих. Он учил: "Ищите битуль, растворение, ибо в нем — высшая цель. Когда эго уйдет, вы увидите, что мир — лишь колесница Его славы". И так оно и было в те дни, когда Ребе еще вел души к вершинам, а хасиды пили из источника Хабада, не зная жажды. Да будет память праведников благословенна, и да приблизит нас их свет к Геуле.