Волшебный участок Упырь

Следующее дело порученное мне было "Дело об упыре".

Всю ночь я сидел над уликами и протоколами допросов. Комната наполнилась запахом дешевого табака и крепкого кофе, который я поглощал литрами, пытаясь хоть как-то прогнать усталость. Каждая деталь, каждая свидетельская реплика, каждое пятно крови на месте преступления – все складывалось в ужасающую картину.

Под утро я понял, что… Упырь – это мой однокашник и друг Аркашка Клюев. Слова застряли в горле. Аркашка, с которым мы делили последнюю сигарету в голодные студенческие годы, Аркашка, чей смех звенел по коридорам университета, превратился в монстра, сеющего смерть и ужас. Невозможно, абсурдно, кошмар. Но улики не врали.

Передо мной встал выбор. Предать друга или предать закон? Долг перед обществом или клятва товариществу? Муки совести разрывали душу. Я знал Аркашку как облупленного, понимал его сильные и слабые стороны. Но мог ли я понять ту тьму, что поглотила его? Тьму, которая превратила его в чудовище, выходящее на охоту в ночной мгле? Решение нужно было принять быстро, пока он не нанес новый удар. И от этого решения зависело слишком многое, не только его судьба, но и моя.
Холодный пот проступил на лбу. Как такое возможно? Что толкнуло его на этот путь? Вопросы роились в голове, не давая сосредоточиться. Я перебирал в памяти наши общие воспоминания, ища хоть малейший намек, предзнаменование той трагедии, что разворачивалась сейчас. Ничего. Лишь светлые лица, радостные моменты, обычная студенческая жизнь. Неужели все это было ложью? Маской, скрывающей чудовище?

Я не мог просто так сдать его. Но и покрывать убийцу было выше моих сил. Единственным выходом казалось – найти Аркашку и поговорить с ним. Узнать правду из первых уст, понять, что произошло и почему. Возможно, еще не все потеряно. Возможно, еще есть шанс вернуть его на светлую сторону. Глупая надежда? Возможно. Но я цеплялся за нее, как утопающий за соломинку.

С трудом поднявшись из-за стола, я направился к выходу. Нужно было действовать быстро. Каждая минута промедления могла стоить кому-то жизни. Я должен был найти Аркашку и остановить его, чего бы мне это ни стоило.

Солнце едва показалось из-за горизонта, окрашивая город в багряные тона. В этом предрассветном свете все казалось еще более мрачным и безнадежным. Но я шел вперед, движимый чувством долга и последней искрой надежды. Впереди меня ждала встреча с другом, превратившимся в упыря. Встреча, которая навсегда изменит мою жизнь.

Я знал, где искать Аркашку. Была у нас одна заброшенная стройка на окраине города, место наших юношеских приключений, тайных посиделок с гитарой и мечтами о будущем. Там он часто пропадал, когда ему было плохо, когда мир казался враждебным и несправедливым.

Добравшись до стройки, я почувствовал леденящий душу холод. Не только от промозглого ветра, но и от зловещей тишины, окутавшей это место. Шаг за шагом я продвигался вглубь, пробираясь сквозь груды кирпичей и арматуры. И вот, в полумраке одного из недостроенных помещений, я увидел его.

Аркашка сидел на обломке бетонной плиты, опустив голову. Перед ним на коленях сидел человек.
В предрассветных сумерках лицо упыря  казалось бледным и изможденным. Я окликнул его по имени, но он не ответил. Лишь медленно поднял голову, и я увидел в его глазах такую боль и отчаяние, что мое сердце сжалось от жалости.

"Аркашка, что случилось? Зачем?" – спросил я, стараясь говорить спокойно, хотя внутри все дрожало от страха. Он долго молчал, а потом, словно выплюнул, произнес: "Не лезь не в свое дело. Тебе же хуже будет". В его голосе звучала угроза, но я понимал, что это лишь маска, за которой он пытается скрыть свою уязвимость.
 Тут я понял, что Аркашка, приготовился к прыжку, глаза налились кровью, я встал как вкопанный и вдруг вспомнил о обездвиживающем заклинании.

Страх перед упырем парализовал меня и я шептал: "Inmobilis… Inmobilis…" Голос дрожал, слова вылетали с трудом, словно застревая в горле, заплетались, но я продолжал, отчаянно цепляясь за ускользающую надежду. Аркашка замер, словно наткнулся на невидимую стену. Кровавый блеск в его глазах слегка померк, а в звериной гримасе промелькнуло подобие замешательства.
Человек над которым сидел упырь отполз в угол,я понял, что он его ещё не укусил.

Это дало мне необходимую передышку. Собрав остатки воли в кулак, я попытался сосредоточиться. Заклинание работало, но слабо. Я чувствовал, как Аркашка сопротивляется, его потустороннюю силу, рвущую невидимые нити, связывающие его. Нужно было усилить заклинание, иначе он вырвется.

Собравшись с силами, я закричал: "Inmobilis Maximus!" Слова прозвучали громче, увереннее, пропитавшись отчаянием и волей к жизни. Аркашка дернулся всем телом, будто его пронзили тысячи невидимых игл. На мгновение он застыл неподвижно, словно статуя, высеченная из мрака.

Этого хватило. Я несмотря на нашу дружбу, выхватил из-за пазухи  серебряный кинжал – единственное оружие, способное навредить нежити. Схватив его, я обернулся к Аркашке, осознавая, что времени почти не осталось. Его глаза снова загорелись кровавым огнем, а мышцы напряглись, готовясь к новому рывку.

Пора было действовать. Я занес кинжал над головой, готовясь нанести смертельный удар, и прошептал слова молитвы, которую помнил с детства, молитвы о защите от зла, о силе и о победе света над тьмой.
Упырь ловко увернувшись, схватил жертву за плечо.

Внезапно, перед моими глазами возник образ. Два пацана, поющие детскую удалую песню под аккомпанемент старой, расстроенной гитары. Солнце, заливающее светом запыленный двор, смех, звонкий и беззаботный, и вера в то, что все на свете возможно.

Я и сам не понял, как запел. Слова сами слетали с губ, рождая мелодию, простую и искреннюю, как первый поцелуй. Песня о дружбе, о надежде, о доме, о том, что даже в самой темной ночи есть место для звезды.

Глаза упыря Аркашки подвернулись поволокой, как будто что-то далекое и родное забрезжило вдалеке. Когти, сжимавшие плечо жертвы, разжались. Он отпустил ее, словно очнувшись от кошмара, и медленно повернул ко мне лицо. В его взгляде читалось нечто большее, чем просто голод и злоба. Там была тоска. Тоска по утраченному, по тому, что когда-то было светлым и чистым, но утонуло в вечной тьме.

Песня продолжала литься, окутывая комнату теплом и светом. Аркашка опустился на колени, закрыв лицо руками. Его плечи задрожали. И я понял, что оружие, которое я держу в руке, здесь бессильно. Истинная сила – в памяти, в том неугасимом огоньке, что тлеет даже в самых темных уголках души.
Что будет дальше я не знал...
Кинжал выпал из моих ослабевшей руки, звякнув о каменный пол. Я почувствовал, как по щекам катятся слезы. Не от страха, а от сострадания. От понимания того, что даже у этого чудовища, у этого порождения тьмы, есть прошлое, есть что-то, за что можно зацепиться.

Песня закончилась, но тишина не наступила. В комнате повисла какая-то особая атмосфера, наполненная надеждой и болью. Аркашка медленно поднял голову. В его глазах уже не было прежней злобы. Лишь глубокая, всепоглощающая печаль. Он смотрел на меня, как ребенок, потерявшийся в лесу.

"Зачем?" - прошептал он, голос сорвался. "Зачем ты это сделал? Зачем разбудил то, что я так старался похоронить?"
.  Я не знал, что ответить. Просто подошел к нему и обнял. Крепко, как брата,  друга, как человека, которому нужна помощь. И в этот момент я почувствовал, как что-то меняется. Тьма, окружавшая Аркашку, начала рассеиваться, уступая место слабому, но настойчивому свету.
Возможно, это было лишь мгновение, иллюзия. Но это мгновение дало мне надежду. Надежду на то, что даже самое страшное зло можно победить не силой, а любовью. Не клинком, а песней.