кот

Солнце пекло и слепило, отражаясь каждым лучом от кристалликов желтого песка. Этот песок долго пробыл под палящим солнцем, из-за чего сам сделался таким же, как оно – горячим и желтым. Этому солнцу не было пределов, оно заполняло все пространство. Было оно и в прозрачном бескрайнем небе, и внизу в нескончаемых песках. В небе оно было спокойное и тихое, а внизу принимало волнистые очертания – беспокойство жизни отразилось в ряби на дюнах. Из-за неподвижного воздуха и отсутствия какого-либо движения и звука, создавалось ощущение, что ты находишься в вакууме. Будто в новогодней игрушке в виде купола, в которой маленький мирок. И когда переворачиваешь эту игрушку, там падает искусственный снег – и внутри светло и уютно. Когда Кот представлял это, ему становилось спокойнее.
Он совсем уже привык к палящему солнцу, к песку и к тому, что он находится в детской игрушке. И легко предавался своим рассуждениям, потому что его ничто не отвлекало и не тревожило. И задумавшись, он иногда забывал, где он находится и почему.

…

Ясным теплым днем он, еще котенком, резвится со своими братьями у речки. Они играют в пятнашки. Каждый должен испачкать лапы в сажу, которой было много у старого кострища, и бегать друг от дружки. А когда ведущий кого-нибудь догоняет, то оставляет пятнышко на мягкой светлой шерсти другого котенка. И проигрывает тот, кто оказывается больше всех в отметках. Но никто не огорчался, если проигрывал, потому что так приятно было бегать на солнце, перепрыгивать через высокую траву, охотиться на бабочек, или, если посчастливится, можно было поймать даже птичку. Но это случалось редко, потому что они еще не научились быть такими хорошими охотниками как их отец. И Кот подумал: «Почему же все мы в детстве были такими мягкими и светлыми, как наша молодая шёрстка, что каждое пятнышко было так отчетливо различимо на ней? А теперь, если бы я весь измазался в сажу, этого бы никто не заметил». Эти воспоминания возбудили в нем прежние чувства, и, несмотря на то, что он всегда старался оставаться в хорошем расположении духа, сейчас ему стало тоскливо.
 
…

Стал накрапывать мелкий осенний дождь, но он еще должен был наловить полевых мышей для кошки, у которой недавно появились котята. Ему неприятно было думать о том, как он промочит свою шерсть, и все-таки он не мог вернуться домой с пустыми руками. Это был необычный кот, потому что он был привязан к своим котятам и заботился о них, а это не свойственно котам в дикой природе. Он не понимал такого чувства, как ни старался объяснить его себе, и в конце решил, что это болезнь, потому что эта любовь часто угрожала его жизни. Его товарищи иногда по-дружески посмеивались над ним. Но Кот не держал на них обиды, он понимал, что друзья правы. И иногда, в утайку от других, он был счастлив переживать странные, необычные, но приятные ощущения, и не хотел, чтобы о его тайне знали чужие.
И вот уже совсем промокший, но с добычей, он шел домой. И, несмотря на ненастную погоду, несмотря на свою промокшую шерсть, он шел, и был заполнен неразъясненными чувствами. Он хотел порадовать котят, хотел поскорее их увидеть и прильнуть к ним, он шел и представлял себе их тепло, их мокрые носы, и мяуканье, жалобно отзывающееся в груди. Он слышал, как билось сердце и щекотало желудок, и иногда пробегала дрожь и топорщилась шерсть.

В живых не осталось ни одного котенка, они лежали придушенными в неправдоподобных позах, с закрытыми глазами и свернутыми шеями, и пух некоторых был обагрен каплями крови. Чужой кот нашел гнездо, и избавился от будущих соперников, пока кошки не было на месте.
«Как она могла оставить без присмотра беспомощных котят!?» – скользнула укорительная мысль.

Его терзали мучительные чувства.  Подсознательным решением было стремление найти виновного и совершить отмщение, воздав по справедливости и почтя свою трагедию.

Но это было лишь его горе, лишь его утрата. Это потрясение взбудоражило всю его память. Беспощадно прошлось по всем светлым моментам его жизни. И вернула к действительности, которая мутила разум, это чувство примешалось ко всем его ощущениям, стало большим, чем он сам. Теперь эта утрата руководствовала его действиями.

Из всех стремлений осталась лишь месть: отыскать и наказать виновного, забравшего его беззащитное счастье, – только это станет ему утешением. Все его взбудораженное существо превратилось в комок ярости: он уже не был котом, не был живым, воспринимающим реальность существом. Он был своими острыми зубами и когтями, и взглядом, который уже видел будущую жертву, хотя еще не нашел ее.


Проходит время. Глаза ловят цель. Хищнический подход. Осторожно подкрадывается, прижавшись к земле, уши улавливают каждый шорох. Бросок. Зубы вцепились в горло. Челюсть сжалась в мертвой хватке.


Кот не чувствовал привкус чужой крови, не чувствовал того, что сломал себе правый клык, он лишь ощущал, что спокойнее начинает биться его сердце. Все уходит и становится ничем. Он сам становится другим, и ничто больше не имеет для него смысла. Или единственное ничто – теперь – и имеет для него смысл. Он выброшен и опустошен.
 
Все его окружающие руководствовались законами природы, или вернее: всеми управляли высшие силы, им самим непостижимые. Никто не мог понять поступок Кота, потому что в дикой природе приходилось убивать потомство, чтобы выжить в условиях нехватки пропитания, – этим непониманием он и сыскал осуждение среди сородичей. И вынужден был оставить всех, не находя утешения своей утрате.

…

Его лапы давно огрубели, и шагая, он уже не чувствовал насколько горяч песок. Он шел, отстраненный от внешнего мира, лишенный всего и предоставленный себе.
Недоставало простого смысла, который решил бы его сомнения.
Он нуждался в приобщении к тому, что выходило за пределы его понимания. Только лишившись этого приобщения, возможно было понять его значение.
Значение своего беспомощного, нуждающегося в тепле и защите счастья.