Русский в Италии и обратно

  Роскошная женщина, увенчанная обильной копной волос, закрыла своим мощным тросом ту узкую амбразуру, через которую я доселе разглядывала сцену, и оставила меня, задавленную с двух сторон стержнеподобными незнакомцами, наедине со своими непричесанными мыслями.
  -Я прошу прощения за вынужденную задержку!- воззвал голос из ниоткуда. И тут же сменив официальный тон на доверительные просторечья, добавил:
 - Мы ждем итальянцев, которые застряли в пробке...
 -Мы?- я уцепилась за это обобщающее местоимение,
 -"Я" в "Мы" не участвую! Вы ждете итальянцев, а я непонятно зачем здесь оказалась...
   Зал шумел множеством голосов, поселяя в душе чувство напоминающее оскомину. Копна волос впереди сидящей соседки пошла по плечам, обнажив ее рубленный профиль. Потом, на уровне моего лица появилась часть тела, именуемая "ноги", и обладательница сих монументальных устремлений Создателя, гордо прошествовала к выходу. задевая коленями, гнуто клееные стулья.
  -Курить отправилась- сделала я про себя необязательное умозаключение и, в приоткрывшиеся дали продолжила осмотр и подсчет лысеющих голов. Рядом заговорили по-итальянски. Видимо часть итальянцев уже вырывалась из пробки, и неожиданно быстро проведя рокировку на моем левом фланге. вытеснила моих стержневидных соседей.
  -Белла Капитоли...
  Слушая звуки чужой речи, я поймала себя на мысли, что архитектурный ряд римских достопримечательностей вспоминаются только в виде иллюстраций  в рекламных брошюрках тур агентств, или как графические изображения не самого лучшего качества, коими иногда пестрят целлофановые пакеты моих сограждан.
  -О...
  В перспективе гигантских затылков, наконец, появилась маленькая очкастая голова, которая, открывая рот, явно артикулировала в направлении этой буквы , но заглушенная общим гулом она так и осталась беззвучной на моем маленьком экране восприятия. Потом, вне пределов моего обзора появился некто мне невидимый, которого зал приветствовал одобрительным женским клекотом. Им оказался Антонио Верде- первый секретарь итальянского посольства, он же- жертва дорожных пробок. Возникнув рядом с изваянием переводчицы, это должное лицо что-то быстро залепетало в микрофон.
-Надо же1- вырвалось у меня,-Первый раз в жизни вижу человека, посещавшего итальянскую оперу. И пусть это к делу не относится, проникаюсь к несу неким благоговением.
  Но...подобные чувства в средней полосе России имеют весьма малую продолжительность, и, отсчитав в обратном порядке от Ла Скала до собственных алюминиевых сковородок, концентрирую свой взгляд на бородатом соотечественнике. И мои мечты, дойдя в своем падении до критической точки, вновь начинают свое восхождение по кривой задушевных бесед на задымленных кухнях, имея в своем пике прогулку по набережной Невы...Хотя, вряд ли бородач и здесь мог бы составить мне компанию...Но мечтать по эту сторону баррикад куда привычнее. Наконец мою ублажающую рассредоточенность пробивает странный голос, размноженный динамиками до акустической полноты. Идет воспроизведение стихов читаемых по-итальянски. И я заглядываю в блокнот: "Кем нас тут сегодня потчуют?". Марио Рипеллино- профессор русской словесности.
-Нет, но это же великолепно! Этот на удивление красивый звуковой ряд, наконец заставил мое внимание сконцентрироваться. Слова большого мастера слова летели в партер аккордами красивых ритмичных построений:
  Пришел февраль...Огромный серый.
  О лучшем мире пленная мечта...
  Оставленная пропасть океана...
  И нет мне радости от тех газетных крыл...
Я судорожно писала в блокнотик обрывки чужих красивых фраз.
  В атмосфере зала возникает пауза- маленькая общая радость, стирающая грани социальных различий. Жаль что она продолжалась недолго. Почти сразу за этим последовали аккуратные анекдоты, теребящие факты чужих биографий, которые иногда настораживали своей необязательностью, но в эти тексты, дабы признать им хоть какую-то весомость, предваряли громкие имена выступавших.
  Мне было безумно скучно слушать эти плоские тексты и юморески, после того праздника вкуса, который только что продемонстрировал великий мастер слова.
  "Марио Рипеллино"- я продолжала повторять про себя его имя.
  И все наши местные знаменитости, в дежурном порядке проследовавшие на сцену,  тускнели рядом с его напором звука.
  И вот опять Он: "Обилие выпивок неотделимо от московской топологии...Но увлекаться этим я не советую..."-зачитываются выдержки из писем, которые Рипеллино писал своим московским студенткам, а я продолжаю строчить в свой блокнотик, пытаясь поймать его любые слова на бумагу...
 
  Вечер закончился так же неожиданно, как и начался. Под занавес на сцене появилась юная скрипачка, которая своими невыразительными пальцами извлекла из струн убитые вибрирующие звуки, на что зал отозвался скупыми аплодисментами. скрипом стульев, дежурными и такими пресными любезностями.
  А я вышла на осенние московские улицы, унося с собой странное ощущение, что самый красивый русский язык теперь тоже живет в Италии. Он там законсервировался и еще не испорчен нашими нововведениями, нашей неизвестно откуда взявшейся вульгарностью, нашим интеллектуальным ханжеством, наконец.