Акт дефекации 1979

Общественный туалет пропах мочой, едкой хлоркой и какой-то кислой вонью, что липла к горлу. Пол был выложен битой плиткой - острые края торчали, будто готовы укусить за пятку. Сквозь ржавые решётки на окне пробивался мутный луч света из дыры над дверью, освещая пыль и грязь. В первой кабинке унитаз был забит до краёв коричневым месивом. Во второй ручка смыва болталась бесполезно, а на стене криво висел график уборки с выцветшей датой "12.10.1979". Над раковиной, заваленной ошмётками газет, краснела надпись: "СОБЛЮДАЙТЕ ЧИСТОТУ!"

Сартр сидел в первой кабинке, напряжённо ёрзая на холодном унитазе. Вдруг из него вырвался громкий, влажный пук с говняцкой продрысью. "Бля!" - выругался он, раздражённо оглядываясь. Дверь кабинки не закрывалась - защёлка давно сломалась, и любой мог увидеть его. "Выбор... даже как пёрнуть," - пробормотал он, - "гордо или сжать жопу, притворяясь, что это не ты?" Ещё один короткий пр-р-р-р вырвался из него, и он скривился.

Рядом, во второй кабинке, Камю дёрнул за ручку смыва. Она лишь жалобно хлюпнула, оставив всё как есть. "Свобода, Жан-Поль?" - крикнул он хриплым голосом, стукнув кулаком по тонкой перегородке. - "Слышишь этот смыв? Хлюп-хлюп, а дерьмо никуда не девается. Весь мир - один большой засор." Он усмехнулся, а затем громко и демонстративно пукнул, растягивая звук. "Перди громче, пока можешь - единственная свобода в этом вонючем детерминизме."

В третьей кабинке Чоран склонился над унитазом. Его вырвало - громкое бульканье эхом отразилось от стен. "Ваш бунт..." - прохрипел он, вытирая рот рукавом, - "утопленника в море говна." Тошнота снова скрутила его, и он содрогнулся. "Человек - кучка дерьма, которая блюёт от осознания, что даже сдохнуть красиво не может. Вся жизнь - блевотня. Постоянная. Бессмысленная." Он застонал, глядя на жёлтую лужу с кусочками не переварившейся лазаньи, растекающуюся под ногами.

Хайдеггер в четвёртой кабинке шлёпнул рукой по мокрому полу, промахнувшись мимо унитаза. "Заброшенность... вот она," - бормотал он, сползая по скользкой стене. - "Решётки... щели... Бытие-к-смерти... или к мочеиспусканию?" Он прищурился, глядя на луч света над головой. "Свет... приветствует... но недосягаем. Как смысл... за решёткой." Его взгляд упал на табличку на трубе: "Не бросать!" - и он добавил: "Тепловая смерть... засор. Конец пути в сортире."

Сартр крикнул через перегородку: "Слышал, Альбер? Тепловая смерть! Вселенная - гигантский засор! А мы тут с нашим "выбором" газетки для подтирки... Иллюзия!"

Камю остановился у двери, глянул на унитаз и пробормотал: "Это мой бунт". Макнул палец в экскременты, вывел на стене: "Свобода — это пук в пустоту", и хлопнул дверью.

Чоран, бледный и дрожащий, сплюнул в унитаз. "Бунт... самообман," - прошептал он, рыгнув. - "Рвота - вот истина. Вечная. Беспросветная. Вы - просто кучки говна с претензиями."

Хайдеггер тыкался мокрым рукавом в лицо, не отрывая глаз от луча света. "Свет... зов... но Бытие... здесь... в этой заброшенной луже," - бормотал он, снова усаживаясь в лужу. - "Подлинно ли?"

Тишина повисла в воздухе, нарушаемая лишь монотонным капаньем крана. Сартр выбрался из кабинки, брезгливо отряхивая штаны. Камю плюнул в засор и пошёл следом. Чоран, шатаясь, ковылял, вытирая рот. Хайдеггер плёлся последним, не поднимая глаз от мокрых штанин. Дверь хлопнула за ними.

Луч света из дыры над дверью тускнел, превращаясь в тонкую щель. Тени от решёток ложились чёрными полосами на грязный кафель. Забитая дырка унитаза молчала. График уборки с датой 1979 года висел на стене. Кап-кап-кап... Тишина. Только в третьей кабинке еле слышно булькала вода.