Север

Детство, оно у всех разное, моё, практически, прошло в окружении зон, вышек, конвойных и конвоиров. Не сказать, что буквально, я был рождён на зоне, но подспудно, в разговорах, видах из окна дома, автотранспорта, да практически отовсюду, ощущалось присутствие ЗКа и это было привычным делом, неотъемлемой частью территории. Ведь они и построили мой город, промышленные предприятия, рабочие посёлки при шахтах, школы, дома культуры, шахты, легче перечислить, чего они не строили. Нет, ну и комсомольцы тоже, молодёжь стремилась на север, вербовались после армейской службы, по направлению из учебных заведений. Ехали к родственникам, бежали из деревень за большими деньгами...
 Территория постепенно наполнялась вольнонаёмными и чувствовалась тенденция замены ЗКа на гражданских.
Но, тем не менее лагеря ещё были повсюду, они располагались по кругу нашей агломерации, которая замыкалась на угольном месторождении в виде мульды, простыми словами, перевёрнутой чаши, состоящей из трёх основных пластов угля, остальные были не в счёт из-за из малой мощности и трудности извлечения.
По периметру этого месторождения была проложена шоссейная дорога, связывающая рабочие посёлки. Дорога имела два названия, всё зависело от направления движения, если из города выезжал в одном направлении, то это было Западное кольцо, а если в противоположном, то Северное кольцо. Приезжие поначалу терялись, но очень быстро ориентировались, так как полностью по кольцу ездить не было надобности. Все выбирали наиболее короткий маршрут, в зависимости от расположения посёлка на шоссейном кольце. На автобусных табличках, так и было написано: Север и Запад.
Рядом было ещё два месторождения, в тундре, небольших и в каждом было по посёлку, до одного можно было добраться по отдельной ветке шоссе, а к другому, только по железной дороге, шоссейку проложить было затруднительно из-за большого числа мелких горных речушек, бесчисленных болот, озёр и пересечённой местности предгорий Полярного Урала.

Город рос, хорошел и со всеми делился плодами цивилизации и продуктовых баз. Кто-то делился с городом частью своей жизни за колючкой, кто-то на вольном поселение, кто-то, после освобождения, строит планы и оставался в городе жить и работать, а кто-то отдавал Богу душу в бараках за колючей проволокой и в шахтах.

Север. Север всегда привлекал к себе тайной, красотой и возможностями, и часто не реализуемыми никогда. Мороз, вечная мерзлота, почвенный покров в пару сантиметров, а под ним глина и лёд. Зимой - почва становилась на подобие гранита и её не брал даже ковш экскаватора, а летом - сочилась влагой под ногами, в виде таящего льда и раскисшей глины. Но это на несколько сантиметров, а дальше, всё та же вечная мерзлота: лед, камни и глина.
По берегам рек, в береговых промоинах, лёд не таял круглый год и прекрасно себя чувствовал даже в редкое жаркое лето. 

Зима и мороз под сорок - это серьёзное испытание, как для вольнонаёмных, так и для ЗКа, я уже не говорю о обитателях тундры. Всё живое забивалось в норы, под наст глубокого снега, спасалось, как могло.
 
Помню: стою на автобусной остановке, мороз под сорок с хвостиком, а их, ЗКа, везут в открытых грузовиках с железными ящиками в кузовах, зарешёченными, и они смотрят на нас волчьими, затравленными глазами, и ловят каждый миг воли исчезающей в клочьях белого дыма. Через железные прутья арматуры, вваренной в прорези железных ящиков, мало что разглядишь, но с них и этого было довольно. В кузове и кабине ЗИЛка или ГАЗона, ВОХРовцы с автоматами, в белых тулупах и валенках с поднятыми воротниками. Ящики промерзали и прокаливались на морозе так, что к ним и прикоснуться было страшно.
Машины бросает на ухабах и ЗКа, как замороженные туши на продовольственной базе, в вагонах рефрижераторах, бьются окоченелыми телами о стенки ящика. Обмороженные, скрюченные, давно не проклинающие никого и ничего, а тем более дорогу и такого же ЗКа за рулём. Просто выучили урок, ещё на пересылках: "не верь, не бойся, не проси", просто выживай, как можешь и всё. И ещё: держи язык за зубами и не стучи на своих, и будет тебе зековское, скупое счастье.

Север - это другая планета, с крайне суровым климатом, без жалости и сантиментов. Север, не слышит мольбы о спасении, не сочувствует слезам отчаяния, он просто есть, был и будет таким всегда, территорией больших возможностей. Безмолвным и равнодушным к существам с горячей кровью.
Север - это и есть парадная космоса, шлюз в мир не дарующий надежду на спасение. Возможно, там, где-то в чреве, этой бездны и находится Асгард из скандинавских мифов, со своими богами-асами и они пируют за столами с небесными яствами, но в сорокаградусный мороз трудно в это верится.
Холодные, мерцающие звёзды в чернильном вакууме, иногда раскрашивает зеленоватым свечением северное сияние. Оно, завораживающе, ползёт огромной переливающейся змеёй по небу, иногда замирает, меняет цвет на другой тон, как будто сбрасывает старую кожу, и продолжает движение по безжизненному пространству, к горизонту, без чёткой линии своих границ, параллельно Млечному пути, мерцающему над головой, холодными, невероятно яркими, россыпями звёзд.   
Мороз и бескрайняя снежная зыбь до Ледовитого океана.....

Север, очень быстро возвращает человеку его первобытные рефлексы, которые он старательно прятал и сдерживал, пытаясь выглядеть в своём обществе, существом победившим свою звериную натуру. Обзаведясь лаковыми туфлями, костюмом тройка и сделав причёску, маникюр, он уже решил, что дело сделано, но и ещё раз но!

Туман стоит столбом, в буквальном смысле, как будто распылили молоко и оно висит неподвижно, сплошным занавесом, как забытые простыни на верёвка в поселковой больнице.
Видимость - шагов полста, а то и меньше.  А дорога, как каток, всё, буквально звенит и тут же тонет в безмолвии: шаги перебегающих дорогу, редкие слова, сказанные через покрытую инеем рукавицу, автобусная остановка или вернее название от неё на заиндевелом металлическом столбе поодаль, переминающиеся с ноги на ногу потенциальные пассажиры отсутствующего автобуса, безнадёжно опоздавшего по расписанию и сгинувшего на шоссейном кольце в морозном тумане, буквально всё: позвякивает, потрескивает, шуршит, в тумане от сильного мороза.
Горло перехватывает при вздохе и обжигает. Дышишь через рукавицу, перчатки - это роковая ошибка, которая может вам стоить конечностей. Рукавица за мгновение обрастает снежными льдинками и шариками, которые и не оторвёшь сразу.
Машины с ЗКа проползли и сгинули, как призраки и появляется из белой пелены, как Летучий голландец, в рваных очертаниях и облаке дыма, новый призрак гражданского ЛИАЗа, он неуверенно подползает, как бы с опаской и со скрипом, заедая, открываются складные створки двери и из салона, в лицо не пахнЁт даже намёк на тепло от мотора. Заскакиваешь или точнее протискиваешься и замираешь. Тепло надо экономить, а лучший способ - это замереть и даже не моргать, желательно. Дверь скрипнула, что-то заскрежетало, и одна створка безжизненно замерла, как в коматозе. "Не закрылась", - выдохнули в салоне и с тоской, и жалостью посмотрели в сторону кабины водителя. "Очевидно сдохла гидросистема", - пояснил, какой-то многоопытный пассажир, хотя и говорить не стоило и так всё понятно, мороз, одним словом, стихия. Ремонт, естественно, был бы не уместен, да и невозможен по физическим причинам. Метал на таком морозе становится хрупким, как стекло, удар молотком и одному Богу известны последствия такой попытки отремонтировать дверь. Не искушая тронулись и так, с открытой дверью, четырнадцать километров, благо, что еле ползём и салон переполнен, не дует и ладно, не впервой. За окном ни хрена не видно, прошу прощения за плохой французский, на стёклах сантиметров десять инея со снегом, изборождённого неопытными пассажирами, в надежде расковырять или пробурить чем ни будь, вроде ключа от входной двери дома, скважинку в ледяной корке стекла. Наивные люди....
 Ориентируешься только по лобовому стеклу водителя, куда направлено всё тепло от мотора или по раскрытой створке двери и по выходящим на остановках, к которым уже давно привык, как к родным и знаешь, где они сходят.
Кондукторша, замотанная перемотанная шалями, с копной меха на голове из какого-то странного зверя, то ли собаки, то ли писца, замызганного за годы работы и потерявшего форму, с рулончиками билетов на резиночках, молчит, как Сфинкс, нет, как пирамиды Египта. Да к ней и не цепляются, не интересно, обхамит по привычной схеме, скучно, даже не согреешься. Получил свой билетик на проезд, прочитал номер, если не счастливый, то молчи в тряпочку, а если повезло, тоже в ту же тряпочку радуйся про себя.
Ползём дальше и это обыденное дело, на севере никто не гонит, не ралли, тут ценят стабильность и предусмотрительность. За многие годы изучаешь маршрут до каждой кочки и безошибочно, начинаешь пробираться, в нужный момент, к выходной двери.
Вот и твоя остановка, твой пункт назначения, выкатываешься из гармошечных дверей в сумрак полярной ночи, под фонари уличного освещения, от которых в таком тумане мало проку, и дай Бог ноги, почти бегом по делам, прикрывая рот мокрой рукавицей, оттаявшей в автобусе от тепла сгрудившихся тел и дыхания, ориентируясь по знакомым фасадам зданий и изгибам улиц. Вбегаешь в пункт назначения, в тепло центрального отопления и только тут переводишь дыхание. Сознанию возвращается испуганный мир и безмятежный покой, на время, а к вечеру всё тоже, только в обратном направлении и так дни, месяцы и годы.... 

А если пурга, то автобусы идут только до пригорода и то, по доброй воле водителя, а дальше ножками, через чёрное безмолвие тундры, хлещущий по лицу мокрый снег, прилипающий к лицу и его постоянно приходится стирать, иначе образуется снежная корка и обморожение обеспечено без вариантов. Благо, что в пурги, температура падает практически до нуля, а это на севере большое благо, даже веселит. Идешь по вешкам вдоль дороги, как в песне: по тундре, по широкой дороге, только широких дорог в тундре нет, как, впрочем и самих дорог, а колея от вездехода, слабо напоминает дорогу и куда она ведёт ещё большой вопрос....
Так и идёшь по заметённому шоссе, от одной к другой брошенной машине и автобусу, легковушки и прочей техники на трассе, в них никого нет, все ушли вперёд, ждать помощи нет резону, только замёрзнешь. Люди сбиваются в группы и дай Бог ноги, как говорится, от посёлка к посёлку, от автобусной остановке к остановке, благо если крытая, да ещё с отоплением попадётся, можно отдохнуть и перевести дух....
После пурги, выходит техника и начинаются раскопки и вытаскивания из кюветов чуда технического прогресса. Дорогу приводят в порядок, город и посёлки чистят бульдозеры день и ночь, пока не приведут всё в порядок и жизнь возвращается в свою колею. По дорогам бегут авто, везут на учёбу и на работу северян, и ни кто не вспоминает прошлой пурги или морозов, обычное дело, говорить-то вроде и не о чем...   
Даже и не знаю, одни сидели и выживали, другие жили, работали и также выживали, а большая ли разница была...............