Непотребная сказка продолжение

**********
Полковник Андрей Тимофеевич сидел в своей комнате с заряженным пистолем в руке и безумными глазами смотрел в пустоту. Как..!? Как такое могла произойти? Кааааак.. !? Он совершенно ничего не понимал. Ведь все начиналось так хорошо. С утра были приглашены друзья – намечался вечерний субботний бал. Роскошный ужин. Различные конкурсы. Самодеятельный концерт. Танцы. И наконец - игра в карты, в хорошей компании. Все так и начиналось. Вечерним часом пришли высшие сановники - самые приятные люди города. Офицеры командного состава. Даже губернатор пожаловал с супругой и дочерьми. Все шло как обычно, но тут в разгар веселья явились еще гости. Заграничный гость - сам граф Сен-Жермен, проездом, со своим другом – князем Головощекинским и двумя прекраснейшими фрейлинами (очень юными особами) внезапно явились на бал, где были немедленно приняты полковником и так славно влившиеся во всеобщий праздник. Фрейлины, по просьбе графа, исполнили какой-то немыслимый эротический номер, от которого у всех мужчин, да чего уж греха таить и женщин тоже, мгновенно пересохло во рту, а дыхание сбилось и сделалось глубоким и тяжелым. Офицеры, побросав своих дам, как один бросились приглашать на танец юных дев. Но их дамы и не думали ревновать своих кавалеров, а вместо этого просто молча с обожанием, любовались столь прекрасными созданиями, внезапно появившихся в их городе. Все от платьев, до причесок фрейлин просто завораживало провинциальных матрон. И своим перешептыванием они порой «заглушали» оркестр. Мужчины выхватывали юных особ из рук друг у друга, пока сам Андрей Тимофеевич с губернатором не примкнули к танцам. Приглашенный оркестр старался вовсю. Музыка гремела на весь огромный дом и вот уже все были вовлечены в один огромный танец. Кавалеры расхватали остальных дам, а полковник, блаженно улыбаясь, кружился попеременно - то с одной фрейлиной, то с другой, меняя их с губернатором. Одна Марфа Игнатьевна – жена полковника раздраженно махала веером и презрительно отвернувшись, подошла к князю Головощекинскому. Молодецки подтянутый князь в ослепительно – белом кителе смутно напоминал ей кого-то, но кого – она так и не смогла вспомнить. Она смело подошла к нему и, очаровательно улыбаясь, спросила:
- Вы простите мою назойливость, князь, но как давно вы знаете графа Сен-Жермена? – и указала веером на стол, за которым сидел окруженный любопытными поклонниками Жерляйка и поглощал горячительные напитки. Он очень изыскано рассказывал на французском языке такие немыслимые истории, что у всех слушателей отвисли челюсти.
Козьма Иванович откашлялся для солидности и, прищурив один глаз, ответил:
- В Париже познакомились, мадам… А вы, извиняюсь, почему одна на балу? Где ваша красавица – дочь?
Марфа Игнатьевна изумленно подняла брови:
- Натали нездоровится нынче, в летнем домике отлеживается, горничная приглядывает за ней, а вы откуда знаете мою дочь?
Козьма похолодел, но быстро взял себя в руки и сменил тему разговора:
- А вы откуда знаете графа?
- Да о нем в свое время столько говорили… Интересная личность… Особенно о его способности – превращать медь в золото. И уж совсем невероятное – о его бессмертии… А что вы скажете об этих слухах? Правда ли это?
«Князь» усмехнулся и довольно туманно ответил:
- Знаете, мадам, отчасти - все правда. И золото… и бессмертие. Только доказать ничего нельзя. Сам граф молчит на этот счет, а проверять никто не берется.
Марфа Игнатьевна понимающе улыбнулась:
- Ну, я так и подумала… Когда камергер, объявил о вашем приезде, я сперва не поверила в это, а потом просто онемела, когда вы реально посетили нас…
- Ну, что ж, у вас будет время сегодня вдоволь наговориться с графом.
- Надеюсь на это, а теперь - пойдемте танцевать, князь...
Козьма Иванович приобнял полковничью жену и они закружились по зале, вливаясь в общее ликование. Солдат даже не удивился что, будучи не умеющим танцевать, выделывает такие коленца, пируэты и прочие па. Он так легко вел Марфу Игнатьевну, так уверенно кружил ее, что со стороны могла показаться, что этот человек обучался танцам в самом Париже лет двадцать не меньше. В танце он умудрялся потрогать партнершу в нужных местах, помять, погладить ее, задерживая руку там чуть дольше, чем этого требовали правила этикета. Марфа Игнатьевна ничуть не была против подобных манипуляций, но казалось сама старалась стремиться к подобного рода действиям… Ноздри ее раздулись, глаза затуманило какой то развратной поволокой. Она, почувствовав внезапную страсть, многообещающе улыбалась «князю». А тот был на седьмом небе от счастья… В перерывах между танцами, они примыкали к зевакам, слушавшим графа, полковничиха расспрашивала того обо всем на свете и удовлетворенная ответами снова бежала танцевать с «князем».
Но вот танцы, к всеобщему неудовольствию, закончились. Оркестру нужно было отдыхать перед завтрашним маршем, поэтому музыкантов отпустили. Уехал и губернатор с семьей. Некоторые офицеры, которым нужно было заступать на службу, извинились и ушли. Марфа Игнатьевна тоже ушла проведать дочь.  А дальше…А дальше понеслось все - как в каком-то, сказочном сне.
Андрей Тимофеевич даже и не понял, как все произошло. Сели играть в карты. Граф Сен-Жермен сразу отказался от игры, мотивируя это тем, что – в картах ему равных нет, поэтому было б просто нечестно обирать хозяев дома и гостей. Некоторые сочли это высказывание шуткой и посмеялись. Но как бы там ни было, а Жерляйка остался на месте и продолжил забавлять «публику» своими рассказами. А «князь», в свою очередь, выходил подышать на улицу и тоже не попал за стол. (Нужно ли говорить, что Козьма Иванович хотел догнать Марфу Игнатьевну, но та, испугавшись вдруг своей внезапной страсти, убежала в летний домик и «князь» возвратился на бал несолоно хлебавши). Фрейлины от игры тоже отказались, но сели рядом с Андреем Тимофеевичем, что бы подбодрить его. Сначала полковнику неслыханно везло. Он срывал банк за банком. Игроки менялись, но Андрей Тимофеевич продолжал выигрывать и выигрывать, пока все проигравшие не покинули стол. Вот тут-то к игре и подключились фрейлины, а вместе с ними и «князь» Головощекинский.
Полковник даже не понял, что произошло. Он, меньше чем за час, проиграл все. То есть абсолютно все. И деньги, которые были в игре, и все свои собственные сбережения, и дом с усадьбой, и летний домик, и конюшни, и имение в деревне, и мундир, и звание полковника, и все-все, что у него было, вплоть до исподнего белья… События пролетали стремительно. Ставки, по какой-то немыслимой дилемме удваивались, утраивались, а то и взлетали в десятки раз. Достояние полковника таяло на глазах, пока целиком не перешло «князю». Никто из гостей не мог понять – зачем Андрей Тимофеевич так завышает ставки. На самом деле карта полковнику шла почти наивысшая, тут было бы глупостью - не рисковать, но в последний момент карта Головощекинского перебивала на самую - самую малость. И казалось, что вот-вот… И что полковнику сейчас повезет. Сейчас… Вот она - Фортуна … Но все закончилось как закончилось – полковник остался ни с чем. Выигравший «князь» встал со стола и, улыбаясь, возвестил:
- Не спешите, Андрей Тимофеевич, рассчитаетесь утром. А сейчас пойдем все отдыхать. Мы с графом осмотрим второй этаж и займем свои комнаты.
Они удалились, а оставшиеся за столом с тревогой и сожалением смотрели на понурившегося полковника. Тот был белым словно накрахмаленная скатерть. Стараясь ни на кого не смотреть, Андрей Тимофеевич растерянно рассмеялся и с трудом взял себя в руки. Он тяжело поднялся на ноги и, извинившись, в жуткой тишине, вышел в свою комнату. Тут он открыл комод и достал пистоль…
Пока он размышлял, как лучше уйти из этого бренного мира, поскольку закон чести обязывал его это сделать, вдруг приоткрылась дверь и к нему в комнату проскользнули обе юные фрейлины. Одна мягко обняла его сзади за плечи, а вторая так же мягко, но настойчиво забрала из его дрожащей руки пистоль. Он всхлипнул и обмяк. Та, что была сзади, прижала свой рот к уху полковника и горячо зашептала:
- Ну, чего ты так расстроился, Андрюша..? Ничего страшного не произошло. Подумаешь  - в карты проиграл… Эка невидаль. У людей и не такое случается, а ничего – живут и в ус не дуют.
Полковник всхлипнул:
 - Да как же так-то… Ведь проиграл-то я все… Все – понимаете? Все… все… все… И средства, и жизнь, и судьбу. Одна только честь у меня и осталась. Вот ее-то я и сберегу, пожалуй. Отдай мне, девочка, пистоль и покиньте меня немедля… Обе!
Фрейлины переглянулись и, чуть заметно улыбаясь, одновременно кивнули друг другу:
- А он совсем как дурачок. Правда, Моди?
- Правда, Вилли… Рассуждает как маленький ребенок. Ну, проиграл… Да ведь кому проиграл-то?
- Вот именно. Проиграл «князю» Головощекинскому. А что это значит, Моди?
 - А значит это, Вилли, что князю не нужны ни дома, ни имения, ни, даже, деньги. У него совсем другие интересы…
Андрей Тимофеевич с надеждой поднял глаза:
- А какие у «князя» интересы, могу я полюбопытствовать?
Та, что забрала пистоль – Вилькерия Асмольдовна, положила его обратно в комод, подошла и села полковнику на колени. Она обвила его шею руками и прильнула к другому уху:
- А интерес у «князя», Андрюша, один… и самый обычный – дамы.
Асмодея Асмольдовна  тоже зашептала вкрадчиво:
- Баб он дюже любит, Андрюша, баб. Шибко прям. Сестра тебе правду говорит.
Вилли вторила ей:
- Ты видел на балу, как он с женушкой твоей кружился? Так и прижимал ее, так и прижимал… Видно глянулась она ему… Это я точно знаю.
Моди не отставала:
- Ты поговори с супругой… Пусть поворкует с ним до утра…Уверена – утром он тебе весь долг спишет. А людям объявит, что отыгрался ты ночью и дело к стороне…
Полковник вымученно, с горечью в голосе спросил:
- А если ж все-таки не простит, враг его возьми?
Вили продолжила:
- А ежели так.., то уговори уж и дочку маменьке помочь. Если дочка ей поможет в этом, тут не сомневайся – совсем точно простит долг. Мы его уговорим. Человек он мягкий. И не обидит твоих девочек ничем – не бойся. Потешится всласть, «князь» и раздобреет. Зато утром все пройдет - как обычное недоразумение. Поедешь на службу, как ни в чем не бывало.
Полковник словно очнулся от сна. Он скинул ведьму с колен и поднялся во весь рост:
- Вы на что это меня подбиваете, кошки драные!? Чтобы я, полковник  Россейский, продал какому-то заезжему хлыщу свою жену!? Да еще вместе с дочерью!? За карточный долг!? Да я вас самолично всех перестреляю! Сам! Сей же секунд!
Фрейлины отскочили к стене и, поджав губы, брезгливо прищурили глаза. Затем одна из них спокойно ответила:
- Перестрелял бы. Это не проблема, если б один на один с ним играл. И свидетелей не было бы. Тогда шито-крыто было бы. Но… Слишком уж много свидетелей твоего фиаско, Андрюша. Слишком много… Пристрели нас… И где тогда окажется твоя честь?
Она неспешно проследовала к двери и, повернувшись к сестре, прошипела:
- Пойдем, Моди. Нас тут больше ничего не держит. Пусть этот помарон выбьет себе мозг. А его жена, с дочкой, оказавшись на улице без средств к существованию, сами побегут в дом терпимости, чтобы хоть как-то жить на этом свете. Там и за кусок хлеба будут ноги раздвигать всякому сброду. Наш полковник видимо забыл, что толкнул их на голодную смерть.
И оскалив острые, кошачьи клыки она так сверкнула глазами, что Андрей Тимофеевич враз присмирел и покорно опустился на стул. Он обвел безумными глазами комнату и вдруг реально осознал, на что обрекает любимую жену и дочку своим самоубийством. Изо рта его вырвался протяжный стон. Асмодея Асмольдовна подошла ближе, пошипела немного и тут же добавила:
- Подожди, сестра. Дай человеку в себя придти. Он думает, что все – мир перевернулся и выхода нет. На самом же деле – выход прост. Не воспринимать случившееся так слишком серьезно. Просто – ну, приехал гость. Ну, жена с дочкой пофлиртовали с ним. Ну, немного пошалили… там - как получится. И он уехал. И ни копейки денег не потеряно. Тысячи таких флиртов и связей в высшем свете. И про них еще сплетни не стихают. А тут – никто ни о чем не узнает. Никогда. Ну..! Решайся скорее! Не губи себя, не будь дураком!
Полковник помотал головой в раздумье, вскочил на ноги и решительно рубанул рукой воздух:
- Аааа..! Где наша не пропадала..! Пойду… и уговорю.
- Ну, вот и молодец! Иди… И возвращайся сюда, к нам… Мы тебе такую ночь устроим… Навсегда запомнишь. А утром, вся канитель с картами забудется как нелепый сон. Лишь только нас и будешь помнить… Все – иди!
**********
Марфу Игнатьевну охватил полузабытый – приятный озноб. Её откровенный флирт с «князем» вызвал застоялую уже, сладостную истому во всем теле. Так бывало всегда в момент наивысшего возбуждения. Так было и в далекой молодости, когда она влюбилась первый раз в юного гимназиста Николеньку, и после – когда вышла замуж за бравого гусара Андрюшу. Ночи напролет не могли натешиться они, наслаждаясь друг другом. И потом, когда семейная жизнь довольно пресытилась, Наталья Игнатьевна нашла способ вызывать приятную истому, изменяя мужу. Но делала она это «исключительно – вынужденно». Когда пьяный ротмистр Голованов (который выделялся красотой и статью) пообещал убить на дуэли, тогда еще капитана Андрея Тимофеевича, Марфе Игнатьевне пришлось три ночи кряду ходить ублажать его, чтоб не случилось беды. И в другой раз, когда генерал долго не подписывал приказ о вручении мужу звания - полковник. Она уговорила и генерала и его друга, который был у него в гостях. Потом долго, в сладостной дрожи вспоминала она, как трясясь от похоти, по очереди наслаждались они ею. Как после этого было еще несколько встреч, и как приказ, наконец, был подписан. Были и другие моменты, которые легко можно оправдать. Естественно, что Андрей Тимофеевич ни о чем этом не догадывался. Все делалось «исключительно – вынужденно». А в остальном был полный порядок. С мужем они жили, как говориться -  душа в душу. Господь только долго не давал им дитя, но вот радость – появилась Наташа. Полковник с женой не растили дочь в строгости. Напротив. Ей позволялось слишком многое. И совершенно безнаказанно. Марфа Игнатьевна и вовсе вела себя с дочерью как с ближайшей подругой, доверяя ей самые сокровенные секреты, давая советы во всех областях жизни, включая самые интимные. Поэтому, когда «ягодка созрела». И Наталья Андреевна призналась матери в непонятной истоме и страшном желании близости с мужчиной, Марфа Игнатьевна не стала принуждать дочь к скорому браку, как делалось в других семьях. Она отвела Наташу в «секретный дом», который иногда посещала сама. Там в условиях строжайшей тайны, дамы встречались с кавалерами, да так, что сами не знали - с кем были. Вход для дам был с одной стороны здания, а для мужчин - с другой. В комнатах свиданий был полнейший мрак. Пары наощупь раздевали друг друга, ласкали, неистовствовали в любви, совершая любые непристойности, которые только могут придти в голову и затем так же тайно расходились. Марфа Игнатьевна тайком посещала сие заведение и, не знаю смеяться или плакать – даже два раза тайно встречалась со своим мужем Андреем Тимофеевичем. Благо, что ни он, ни она об этом никогда так и не узнают.
Наталья Андреевна очень легко рассталась с девственностью в этом доме, что интересно - с поручиком Себятиным, недругом Козьмы Ивановича – нашего солдата. Потом она частенько посещала этот дом. Иногда одна, иногда вместе с маменькой. Но, благодаря Богу, с папенькой ей не довелось ни разу пересечься. Чего не скажешь о старшей дочери губернатора Анюте, которая четыре раза попадала в комнату с отцом. Губернатор посещал этот дом, закутанный во все черное. Его не мог узнать никто. Как, впрочем, и других. И дочь его старшенькая – Анюта под большим секретом узнала от подруги своей Натальи Андреевны об этом заведении. И стала тайно посещать его, ибо и ей уже стало невмочь от желания, и томных откровенных снов. Но вот ужас – прямо в первый раз она попала на родного папеньку. И с полковником ей доводилось сталкиваться и с другими уважаемыми людьми. И опять с отцом, причем три раза подряд. Инкогнито этого заведения поощрялось всеми, но были и такие ужасные последствия от этой таинственности. Благо об этой преступной связи никто никогда не узнает. А случаев подобных кровосмесительной связи, в этом доме, было множество. Но сами служащие не знали, кто к ним приходит, и кто с кем уединяется. На этом был построен принцип заведения. Просто – дама, кавалер. И все. Марфа Игнатьевна и посещения свои этого дома опять оправдывала как «необходимо вынужденные». Сначала, якобы, она шла туда для того чтобы разоблачить этот гнусный вертеп. Узнать, что там и как происходит. И после - обнародовать всю подноготную этого заведения, и разогнать их там всех, к чертовой матери. Но после приятно проведенного времени, решила никого нигде не разоблачать, так как само действие ей очень понравилась и она оправдывала себя тем, что – другим людям это приносит такое же сладчайшее удовольствие. И не ей разрушать создавшуюся здесь атмосферу любви и наслаждения. Позже же она оправдывала себя тем, что «необходимо вынуждена» была научить дочь всем премудростям любви, сопровождать ее в секретный дом и сохранить все в тайне. Марфа Игнатьевна занимала соседний кабинет и со сладостным содроганием слушала, как стонет через стенку Наташа. Тогда и она подавала голос, подвывая и всхлипывая от наслаждения. Но так продолжалось недолго. Марфа Игнатьевна еще совсем немного сопровождала Наталью Андреевну, но в последнее время успокоилась и отдавалась лишь мужу, когда у него было время между ученьями и офицерскими попойками. Кроме того последнее время много отдавала дочери, уча ее всем перипетиям высшего света.    
Так вот – Наталья Андреевна была далеко не целомудренна. Сейчас она лежала на взбитых перинах и слушала откровения маменьки, как забрало ее в похоти, после пылких танцев с «князем» Головощекинским. Еще рассказывала она о таинственном госте – графе Сен-Жермене. И о гостях – губернаторе с дочерьми и прочих офицерах. Она щебетала без умолку пока настойчивый стук в дверь не прервал ее.
Полковник ворвался, словно вихрь… Он прошелся туда-сюда по комнате, бодренько откашлялся и присел на кровать. Казалось бы - ничего необычного, но по его виду Марфа Игнатьевна сразу поняла – случилась какая-то страшная беда. Муж был бледен словно полотно, глаза беспрерывно бегали, руки дрожали. И вообще весь его вид был откровенно жалок. Жена никогда не видела полковника в таком состоянии. Она сглотнула, прогоняя озноб, и осторожно спросила:
- Что-нибудь случилось, Андрэ?
Так она его называла в моменты, когда тому нужна была поддержка. Андрей Тимофеевич глубоко вздохнул и со слезами в голосе, наконец, произнес:
- Мы пропали… Мы пропали! Душа моя, Марфушенька… И ты Наташенька, кровиночка моя… Слушайте же, что я натворил…
И он, задыхаясь и захлебываясь от слез, поведал им все, что касалось проигрыша и будущих перспектив. Затем, переведя дух, добавил:
- И я теперь не знаю, что делать дальше. Ведь я погиб… И погиб окончательно… А вместе со мной погибли и вы… Погибли и вы! Вы меня понимаете?
Марфа Игнатьевна побледнела, но быстро взяла себя в руки:
- И сделать ничего нельзя?
- В том-то и дело, что нельзя. Слишком много было свидетелей при игре. Тут на кону моя честь и жизнь – ни больше не меньше. Да и ваша тоже… Что с вами будет, если я застрелюсь?
Марфа Игнатьевна побледнела еще больше:
- Так… Понятно. Стреляться-то точно не нужно… А что мы знаем о нем? Мне он показался человеком глубоко порядочным и открытым. Может можно будет как-то испросить отсрочку платежа? Или может быть есть какой другой выход? Можно, например, обратиться к графу Сен-Жермену, пусть посодействует как-то. Ведь мы, как мне кажется, совсем неплохо приняли их.
Полковник только махнул рукой:
- Ой, душенька, о чем ты вообще? 
Наталья Андреевна немного помедлила и тоже вставила:
- А что, маменька, если мне выйти за этого князя замуж? Если он и вправду так хорош как ты рассказывала, то мне лучшей партии и не найти вовсе. Сходите, испросите его – возьмет он меня в жены к себе или нет? Ну, согласитесь – не станет же зять требовать какой-то там карточный долг с родителей жены… Пусть даже этот долг очень большой. Как вы думаете?
Марфа Игнатьевна так и вспыхнула вся от радости:
- Да это же просто чудо, каков план. Пойдем, отец немедля к князю и засватаем нашу Натали за него. Она у нас такая лапочка, что он просто не сможет отказать. И тогда – мы спасены. Что скажешь?
Андрей Тимофеевич вытер пот со лба и вымучено произнес:
- Насчет сватовства и замужества, тут я не совсем уверен… Тут вилами на воде писано. Но слышал я как-то, краем уха, что князь к женскому полу очень неравнодушен. Вот я и подумал, а что если вы с ним просто поворкуете ночку… До утра… А там глядишь - он и спишет долг. И не нужно никаких свадеб. До свадеб ли нам теперь, когда такие маневры на носу? Может вообще к войне с турком готовиться нужно будет. Да и вообще… Ты Наташенька как себя чувствуешь? Если придет князь, сможешь маму поддержать?
Наталья Андреевна покраснела, но твердо ответила:
- Ну если только поворковать… Пожалуй помогу. А вот как маменька смотрит на это дело?
Марфа Игнатьевна только презрительно фыркнула:
- Иди уже, Андрэ… Зови князя… А сам, уж спать, что ли, ложись. Или займись чем. Сюда не показывайся. Утро вечера мудренее. Авось уладим все…
Полковник облегченно вздохнул и направился к выходу. На пороге он остановился и, обернувшись, изрек:
- Да уж, голубушка, поди найду чем себя занять, не беспокойся… только не подведите меня пожалуйста, уж постарайтесь... пофлиртуйте немного…
Далее, он послал своего денщика Степана к «князю Головощекинскому» с заданием пригласить его во флигель для очень важного разговора, а сам вернулся к фрейлинам…
Правду говорили ему ведьмы, что никого кроме них он после помнить не будет. К слову говоря, Андрей Тимофеевич много познал дам, акромя супруги любимой. И ласк всяческих испытал массу. Но то что вытворяли с ним «фрейлины» этой ночью, этого ни один смертный не испытывал ни в жизнь, в этом полковник мог поклясться на Библии… Обе оказались девственницами, в этом никаких сомнений быть не могло, но это не помешало Андрею Тимофеевичу употребить их в свое наслаждение. И вертел он их и крутил по-всякому. И куда только не проникал хозяйством своим, языком, руками… Девочки обильно выделяли горячий терпкий сок и ласкали полковника со всех сторон. Они насаживались на него по очереди и, казалось, что девственность их восстанавливается с каждым разом. Настолько было все плотно, горячо и сладко. Однако сливаться в себя они не позволяли и лишь утробно урча, припадали ртами к его судорожно дергающемуся органу и по очереди сглатывали очередной его выброс. Полковник потерял счет своим оргазмам, но мужская сила не покидала его до самого утра. Казалось запас прочности его вечен. Но вот к утру силы стали оставлять его, а когда пропели петухи, Андрей Тимофеевич и вовсе - упал на постелю и забылся могучим, богатырским сном…   
Проснувшись далеко за полдень, он кликнул Степана, и пока тот одевал его, осторожно начал расспрос:
- А что, Степа… Гости-то отдыхают чать?
Денщик вытянулся во фрунт:
- Никак нет, господин полковник! Все гости уехамши рано утром. Как только вы долг свой, перед князем отыгравши, оне тут же собрались и – в путь. Только их и видели.
- А я все полностью отыграл? Не помню что-то.
- Точно так - ссс, Андрей Тимофеевич, все полностью, даже еще полторы тыщщи сверх того поимели. Князь уж очень озлобился, надавал в сердцах по мордасам поручику Себятину, заставил его сапоги свои лизать, а уж опосля уехали – ссс.
Полковник даже задрожал от радости. Но, не показывая вида, и сделав строгое лицо, спросил вновь:
- А поручик-то за что пострадал?
- А он, Андрей Тимофеевич, купюру у вас сторублевую спер, а князь увидемши это дело, разглашать не стал, а сам наказал его. Себятин клялся, божился, что это его бес попутал, а князь его от души отсенопупил за беса этого. Деньги вернул вам и тут же уехамши. Да вы не беспокойтесь. Все так обрадовались, когда вы долг непомерный отыграли. Слава тебе Господи…
- А что Марфа Игнатьевна с Натальей Андреевной? Оне как?
- А что им доспеется-то? Во флигеле они – ссс спят, должно быть ишо. А можа обедать изволят – ссс. Вы как князя-то вызвали туда - во флигель-то, на игру значт... Дамы, те сразу спать ушли. Ну а вы выиграмши, выпили на радостях, да и пришли сюда спать. Вот и все дела. Немудрено, что и забыли все. Одной водки ведро ушло…
Полковник, весь трясясь от радости, обнял Степана и добавил:
- Ну и славно, Степушка, что все закончилось. Подавай опохмелиться, перекусить, да китель принеси… морозит меня что - то...
**********

       Продолжение следует...