Наследие Арна. Время Стариков. Гл Третья. Ч. Перва

 ГЛАВА ТРЕТЬЯ

   В последующие годы было много толков и пересудов о том, как Ингрид Ильва восприняла известие о гибели своего сына епископа Карл Линчёпингский. Можно было бы сказать, что все это сплетни и клевета, причем опасная для самих клеветников, если бы не присутствие  стольких свидетелей из самой Ульвосы и тех форсвикеров, что только-только спустились на пирс. Все они слышали слова, что она выдавила из себя.

    Она поклялась всем святым, что мерзавцы, сгубившие ее сына,  очень скоро умрут. Подлый  Валерий в течение года, а юный идиот конунг Йохан, по прошествии двух лет.

    Возможно,  слова отчаявшейся женщины, получившей известие об убийстве одного из любимых ее  сыновей, не заслуживали особенного внимания. В момент великого горя любая мать могла сказать и не такое.

   Однако с Ингрид Ильвой все было не так просто, поскольку она оказалась права. Вероятно,  предсказать смерть архиепископа Валерия было нетрудно — в то время он лежал в бреду и лихорадке в своей епископской резиденции в Уппсале, и это началось два месяца спустя после того, как он вернулся из Эстонии. Каждый мог подтвердить, что дни его сочтены.

   Но внезапная смерть молодого и здорового двадцатидвухлетнего конунга была нечто совершенно иным, причем симптомы его острой лихорадки один в один повторили те, от которых скончался когда-то Эрик сын Кнута. Тут же поползли слухи, что Ингрид Ильва отравила его, но любой здравомыслящий человек начисто отвергал подобные сказки. Да, Ингрид Ильва присутствовала в королевском Нёсе на большом пиру в числе многих влиятельных мужчин и женщин королевства. Однако он происходил более чем за три недели до смерти конунга, так что его острый озноб не имел никакого отношения  ни к Ингрид Ильве, ни тем более к кому-либо из именитых королевских гостей.

  И все же, если женщину  кто-то  называл ведьмой,  то слух прилипал к ней, как колючий чертополох — именно это произошло с Ингрид Ильвой. Разница состояла лишь в том, что на этот раз подобные слухи становились  более опасны для тех, кто их распространял, поскольку Ингрид Ильву защищали самые могущественные мужчины королевства.

     И хотя при первом известии о смерти сына-епископа она  упала на колени, рвала на себе волосы и горячо проклинала тех, кого считала виновными, ее последующие действия были гораздо более разумными и расторопными. Всего через несколько часов она пожаловала в Бьёльбо к Фольке сыну Биргера, ставшим  ярлом Фолькунгов после того, как его сводный брат Карл Глухой занял место королевского ярла.

   Фольке и Ингрид Ильва очень быстро нашли общий язык,  договорившись, как действовать дальше. Во-первых, должность королевского  ярла отныне будет принадлежать только Фолькунгу, а после того, как Карл Глухой пал в бою, Фольке обязан вернуть себе корону ярла. Его злейший враг в расчет не принимался, поскольку лежал на смертном одре в Уппсале. Ни королевские советники, ни сам дурачок-конунг возражать не станут.

   Поскольку Фольке вновь предстояло водрузить на голову корону королевского ярла, пришло время выбрать нового ярла Фолькунгов —  Ингрид Ильва высказалась в подобном духе и намекнула на своего сына Биргера.

   Не долго думая, Фольке нашел предложение Ингрид Ильвы очень разумным. Биргер уже выступал на собраниях Фолькунгов как ярл  и все прислушивались к его мнению. Правда, он был молод, но ведь и  Биргер Броса, когда его выбрали вождем клана, был почти мальчишка.

  Мало кто мог соперничать с Биргером, но среди молодежи у него все же имелся  соперник. Сын Карла Глухого, Ульф Фаси, судя по всему, считал, что имеет больше наследственных  прав, поскольку прожил всю свою жизнь в Бьёльбо и, следовательно, связан более, чем Биргер,  крепкими кровными узами с Биргером Бросой.  Он уже высказался, что теперь именно он по праву крови станет не только преемником своего отца Карла Глухого и деда Биргера Бросы, но и  хозяином Бьёльбо и главой клана Фолькунгов.

   Старый Фольке пообещал, что довольно легко усмирит амбициозного молодца. Его сводный брат Карл Глухой с безмерным презрением относился ко всему, что касалось новых методов ведения войны, так что его сыновья не проходили обучения в Форсвике. Возможно, Ульф Фаси более многих других чувствовал себя в Бьёльбо как дома. Но ярл,  не способный, подобно воину из Форсвика, скакать верхом с копьем и щитом, так или иначе никогда не будет избран вожаком клана, где  выросло новое поколение  Фолькунгов-форсвикеров. Весь тинг, за исключением самого Ульфа Фаси, поддержит Биргера.

   Не прошло и недели с того памятного разговора,  как Ингрид Ильва вместе с Биргером переехала в Бьёльбо.  Ее третий сын Бенгт остался управлять Ульвосой, а менее чем через год был назначен лагманом Восточного Гёталанда.

   Свой первый год как глава клана Биргер в основном учился  решать все мелкие, но насущные вопросы, которые каждый новый день ставил перед ним. Прежде всего речь шла о разрешении отомстить за различные неправды или о денежной помощи  вдовам  или о молодых людей, не желавших делить брачное ложе, навязанное их родителями, а иногда о случаях с похищениями невест. Последнее оказалось наиболее важным, поскольку уже давно никто не осмеливался смущать мир перед свадьбой Фолькунгов. Однако находились смельчаки, решившие, что пока у их ярла не поседела борода, он больно не укусит. Дорого же им обошлась их ошибка — Биргер сжег их фермы, перебил всех, а  имущество забрал себе. Армия молодого ярла, самая многочисленная армия Фолькунгов, состояла из одних форсвикеров.

   На следующий год, в День Святого Петра, накануне первой весенней мессы в Западном Гёталанде, Ингрид Ильва с серьезным видом вошла к Биргеру и приказала к следующему полнолунию, пока не сошел снег и родичи из самых отдаленных мест смогли бы на санях доехать в Бьёльбо созвать большой клановый тинг. Поначалу она отказалась объяснить причину, по которой он должен взвалить на себя столь серьезную задачу, если, по его словам,  на полном семейном совете и обсудить-то нечего. Она лишь отрезала, что как хороший сын он обязан подчиниться. Биргер вспылил, что  уже слышал перешептывания, будто не сын, а мать истинный ярл клана, и не собирался никого созывать лишь для того, чтобы опустошить бочки с пивом. Вздохнув, Ингрид Ильва спокойно, как ничего особенного, объяснила, что к этому дню умрет конунг Йохан, а тинг должен решить, кто унаследует корону, и чем раньше  Фолькунги сделают это, тем лучше.

   Биргер долго и внимательно всматривался в черные глаза матери, не находя в них ничего, кроме твердой убежденности в своей правоте. Он не стал расспрашивать дальше, а просто сделал, как она приказала.

     У Биргера в запасе, таким образом, оказалось достаточно времени, чтобы подумать о решении, которое  им следует принять и объяснении той предусмотрительности, с которой ему удалось так своевременно созвать семейный совет. Создавая впечатление о простом совпадении, он придумал, что предложит обсудить дело о грабителях из Эзеля, рыскавших прошлым летом по редким лесам вдоль Меларена. Если его мать в самом деле  окажется права и конунг действительно помрет, они поговорят об Эзеле вскользь. Если нет, то проблема все равно  стоит того, чтобы вынести ее на общее собрание клана.

  Что касается спора о короне конунга, тут существовало лишь два варианта. Либо Фолькунги захватят власть и начнут  войну с Кнутом сыном Хольмгейра, его родичами, потомками Эрика, и некоторыми свеями, занявшими их сторону. Либо  согласятся, что сын конунга  Эрика, маленький мальчик из Дании единственный, кто имеет право наследования.

    По правде говоря, у Фолькунгов имелся и свой претендент  с королевской родословной, это был не кто иной, как сам Биргер. Безусловно, он был честолюбив, но честолюбив не безрассудно, понимая, что  подними он вопрос о возможном захвате королевской власти, и между Фолькунгами произойдет раскол. От Ульфа Фаси не стоит ждать поддержки, не говоря уже о рыцаре Сигурде и его брате Оддварде. И хотя Кнут сын Хольмгейра и его сородичи не смогут устоять и перед половиной воинов Фолькунгов, война может продолжаться долго, нанося болезненные раны всему королевству.

     Этих причин было более чем достаточно, чтобы поддержать ребенка Эрика сына Эрика из Дании. Таким образом, Фолькунги восстановят свои прочные связи с кланом Эриков, и если им удастся взять власть в королевском совете, они  спокойно посадят там больше половины своих представителей. Важно, что меч ярла принадлежит Фолькунгу и все командование войсками сосредоточится только в его руках.

   Это позволит сохранить мир на долгие годы. А поскольку Фолькунги более многочисленны, могущественны и богаче Эриков, очень скоро мирное заключение браков между двумя кланами искоренить клан Эриков под корень.  Избегая насилие, они мирно, но верно захватят всю власть в королевстве.

    Когда сани с родичами из далеких Имсеборги, Форсвика, Лены и Хёнсетера в Западном Гёталанде и с ферм  Восточного Гёталанде потянулись в сторону Бьёльбо, не было и помина о какой-либо смерти в  Нёсе. Весь первый день Биргер посвятил объяснениям, как они поплывут на восток с, по меньшей мере, сотней всадников, присоединятся к Братству меча в Риге, о котором ему было что порассказать, а потом ударят по Эзелю. Они освободят томящихся в рабстве всех мужчин и женщин Свеаланда,  вернут все украденное и награбленное их владельцам в Меларене и тем самым укрепят власть Фолькунгов на Севере. В конце концов, они перевезут останки его брата и  ярла Карла Глухого для христианского захоронения в Бьёльбо и соборе Линчёпинга.

  Он представил эту не слишком серьезную проблему так страстно и убежденно, что  родичи, все как один, проявили готовность поддержать его в столь благородной, сколь  и прибыльной войне. До окончания первого дня они почти закончили тинг и кое-кто из родичей уже засобирался домой, чтобы начать подготовку к акции отмщения.

     Однако следующим утром вестовой, примчавшийся бешеным галопом из Нёса, сообщил, что молодой конунг скончался от лихорадки.

      Казалось, вся повестка дня  тинга перевернулась с ног на голову, но после известия о смерти Биргер организовался на удивление быстро, вызвав восхищение  родичей. В этих обстоятельствах, пояснил он, вопрос об Эзеле откладывается на неопределенный срок. Прежде всего необходимо, чтобы как можно больше  Фолькунгов сопроводили конунга Йохана к его родовому склепу в монастырь Альвастра.  Уладить это оказалось вовсе несложно, поскольку по случайному совпадению все самые знатные представители рода собрались в одно время и в одном месте.
 
    И вот теперь настала очередь главного вопроса. Какую позицию они займут в  выборе нового конунга? Здесь, на тинге, присутствовала реальная власть  королевстве. Здесь, зале Бьёльбо, решалось будущее счастье и процветание. Поэтому никто не покинет Бьёльбо, пока Фолькунги не примут решение. С этими словами он сел и дал возможность  родичам высказаться.

     Как он и предполагал, семейный совет разделился на две группы, одна из которых настаивала, что пришло время Фолькунгам самим захватить власть, чтобы больше никто не смел противостоять им. Другая половина  высказала мнение, что им следует поступить так, как они не сделали в в прошлый раз — поддержать своих родичей из  Эриков.

    Спор разгорелся особенно остро, когда сторона, лоббировавшая Эриков, потребовали от своих оппонентов ответа, кто из Фолькунгов мог бы стать их претендентом на престол?

   Вскоре прозвучало имя Биргера, но он оставался невозмутим. Как и ожидалось, Ульф Фаси пришел в ярость и высокопарно заговорил об измене и чести, о старых связях между Фолькунгами и потомками Эриков, получив поддержку от рыцаря Сигурда, который со слезами на глазах поделился тем , как он и его брат Оддвард были посвящены в рыцари Эриком сыном Кнута в самое мрачное и тяжелое для королевства время.
 
      Биргер дал возможность перепалке между сторонами утихнуть и  взял слово, кратко и благородно высказавшись, что недостоин короны конунга, подчеркнув,  насколько сложно сейчас Фолькунгам выбрать кандидата, который устроит всех. А что до него — единство Фолькунгов  для  него важнее  короны.

   Они могут упрочить свои связи с Эриками, продолжил он. Вовсе не из чувства благодарности, что кто-то, как и он сам, получили свои золотые шпоры от потомка Эрика Святого, а потому, что это пойдет на благо всего королевства. Кто бы не надел корону, будь то ребенок или Кнут сын  Хольмгейра, он будет голым и беззащитным без поддержки Фолькунгов. Поэтому новым конунгом  они должны выбрать ребенка Эрика сына Эрика и спасти королевство от величайшего зла — войны между родичами.
 
    Те же, чьи сыновья достигли брачного возраста, должны брать  в жены девушек из клана Эриков и очень скоро власть и  корона будут принадлежать исключительно Фолькунгам. Таким образом, они захватят власть, не пролив ни капли крови. Таково последние слово ярла клана Фолькунгов.

    Родичи долго молчали. Старый Фольке, ставший вновь королевским ярлом, первым обнажил свой меч и ударил плоской его стороной по толстому дубовому столу. Вскоре шум стал невообразимым — по  доброму старому обычаю Фолькунги выражали  свое согласие ударами меча по дереву. Биргер сорвал со стены  меч Арна сына Магнуса, медленно вытащил его из ножен, чтобы каждый смог благоговейно рассмотреть священную руническую надпись в золоте, и тяжело ударил  по столу.

     Фолькунги вновь пришли к согласию, сделав  еще один шаг к власти и не пролив ни капли крови.