Блок

БЛОК

   Веки мелко дрожат и кажется, что они мне уже не принадлежат. Уши частично прикрыты подушкой, и я слышу мирный шум, похожий на далекий шум листвы. Перед тем как совсем провалиться в глазах взорвались маленькие фейерверки и все, благостная тишина и прекрасное влекущее мерцание где-то наверху.
- Как ты это делаешь? Покажи еще раз!
Огромный человек с головой борова открыл рот в безобразной улыбке. Желтая тягучая слюна стекла с губы длинной ниткой и повисла, раскачиваясь на ветру. Он опять закатал рукав пестрой рубашки до локтя и погрузил толстую руку в свой живот. Недолго поковырявшись там, он извлек оттуда леденец и протянул его девочке.
- Спасибо этот оставь себе, я еще не съела первый.
Боров удовлетворенно хрюкнул и положив его в рот стал громко жевать.
- Пока Сергей! Мне пора.
Девочка повернулась и очутилась перед вспаханными полем, уходящим своей чернотой за горизонт. Слева от нее в кусте акации пел соловей. Она пыталась его рассмотреть, но так и не смогла. Усевшись на траву, девочка сняла сандалики и поставила аккуратно их радом у самого края, потом на них сложила белые носки, немного запачканные спереди.
- Ну вот, теперь можно идти!
Встав, она глубоко вдохнула сырой воздух и смело шагнула вперед. Чернозем тут же продавился под ней до самых лодыжек. Он был теплым и приятным. Тая шагала вперед и тихо напевала какую-то детскую песенку. Оглянувшись, она увидела, как в след за ней идет большая белая лохматая собака. Лапы ее тоже уже были испачканы, как и ноги Таи, но шерсть оставалась сверкающей и чисто снежной. Ей захотелось до нее дотронуться, и она дождалась, когда та к ней подойдёт. Собака оказалась огромной, ростом с саму Таю. Она обняла ее за шею, запустив руки в густое белой сияние и прикоснулась головой. Тут затряслась земля и ноги ушли вниз до колен. Собака, испугавшись разварила тишину громким визгом и убежала. Тая с трудом, испачкав платье выбралась на верх и пошла дальше. Поле колебалось под ее ногами не давая идти быстрее. Она расставила по сторонам руки и открыла от страха рот. Дальше поле под наклоном пошло вниз, идти стало легче. Впереди показалась полоска темно синей реки. С каждым шагом она становилась все шире и шире. Когда до реки оставалось всего несколько метров, что-то схватило ее за щиколотки и потянуло вниз. Тая встала на колени и со всех сил поползла прочь, отбрыкиваясь ногами. После нескольких ее ударов сзади что-то хрустнуло и зашипело. Хватка ослабла, и Тая быстро на четвереньках засеменила к реке. С берега она перебралась на понтон и крепко зажмурив глаза замерла. Верху пели жаворонки. Она осторожно открыла глаза и посмотрела на поле. Там возвышалась большая куча мусора, усеянная множеством глаз, которые суетливо вращались и беспрерывно моргали. Вдруг у нее сверху разверзся бурный фонтан из черной жижи. Она на десяток метров вылетела вверх, а потом с громким хлюпаньем упала вниз сильно сотрясся землю. Понтон заколыхался на воде и оторвавшись поплыл по течению. Таю стал душить плачь. Тело нервно сотрясалось от беззвучного рыдания, глаза опять закрылись чтобы не смотреть все вокруг. Плот мирно плыл дальше. Вода захлёстывалась на поверхность и доставала до Таи, приятно холодя ноги. Она успокоилась и стала отмываться от земли. Подол намок и облепил ее тело. Она оглядела себя и поняла, что она взрослая женщина Таисия Николаевна Удольцева, что ей сорок пять лет, у нее двое детей и вот уже три года как она овдовела. Воздух стал давить на нее так сильно что она не выдержала и распласталась на понтоне безвольно вытянув руки и ноги в стороны. И тут появилась Она. Тая уже успела забыть про Нее, но при первом же взгляде, все тут же всплыло в памяти. Все было словно вчера. Все ее детство Она постоянно мучала, она опустошала ее, Она делала ее на несколько часов никем. Вот и теперь Она выскользнула из низа живота и склонилась над ее лицом. Потом удобно усевшись к ней на грудь, от чего сразу стало тяжело дышать, Она обхватила ступнями голову Таи, чтобы та не могла пошевелиться и стала щупальце подобными руками копошиться в ней. Когда ей удавалось что-то там поймать она восторженно кричала как бешеная и поглощала, втягивая маленьким ртом с тонкими синими губами. От этого ее и без того большие глаза становились еще больше. Тут Тая вспомнила, что на следующий день после ее посещения она всегда ходила сонная и не могла связанно говорить. Спустя же день она понемногу приходила в себя, начинала полноценно питаться. Такое восстановление длилось обычно около полторы недели. А потом, а потом опять приходила Она и выкачивала все то, что Тая успевала в себе накопить. Что это было? Впечатления, мысли или что-то другое она не могла ответить себе, но это что-то было крайне важным, без чего она не могла быть человеком. И вот теперь спустя столько лет опять появилась Она. У Нее даже не было имени, просто Она и все. Может быть ее так долго не было оттого, что Ее увлек кто-то другой? А может быть Она решила дать Тае накопить как можно больше этого добра, чтобы потом устроить опустошительное пиршество. Тая не могла ей сопротивляться. Она видела в Ней и мать и первую школьную учительницу Зою Петровну, которая с первых же дней занятий ее за что-то не возлюбила. И еще она видела в Ней, ту которая ее била. Та почти каждый день подкарауливала ее после школы и долго и сильно била ее по животу. Это продолжалось почти весь шестой класс, до тех пор, пока та не перевелась в другую школу. Только однажды она позволила себе замахнуться на нее портфелем и ударить в ответ. Та даже удивилась и отступив на два шага назад дала Тае возможность сделать это еще раз, но она побоялась, она отвернулась и поспешила домой. Теперь, когда Она ковырялась у нее в голове, Тая представила, что у не есть в руках портфель, большой кожаный портфель с нелепой металлической застежкой. Тая с большим усилием подтянула его к груди и потом резко что было силы вытянула его вперед. Она остановилась. Голове сразу стало легко. Тая сильнее толкнула Ее портфелем, и Она слетела вниз. Встав, Тая толкнула ее за борт и выбросила в след портфель. Синяя волна накрыла их и скрыла под собой. Снизу послышался неприятный низкий крик.    
   Веки продолжали дрожать, мокрые ресницы слиплись, не давая открыть глаза. Тая так и лежала обессиленная и потная в постели тяжело дыша и не смея пошевелиться. День медленно заползал в комнату радостными желтыми лучами. В соседней комнате заворочались сыновья. Павел с гиканьем ворвался в комнату матери и с разбегу прыгнул к ней в постель.
- Мам, мы сегодня пойдем к папе?
- К папе?
- Да, я соскучился по нему…
- Я тоже, Пашка, но…
- Пожалуйста давай к нему поедим! Пожалуйста! Я вчера сделал для него это.
Он сбегал к себе в комнату и приволок какую-то поделку из картона.
- Что это?
- Это?! Это самолет! Папе понравиться, вот увидишь.
Ехать на кладбище было долго. С двумя пересадками. Когда высадились из сорок первого, то не успели на отходящий семьдесят шестой и пришлось ждать следующего целый час. Стояла неимоверная жара и где-то за остановкой сильно стрекотали словно безумные кузнечики. Вадим стал канючить.
- Ну зачем мы опять туда поперлись. Ведь папе от этого ни тепло ни холодно. Папы больше нет!
Пашка стукнул брата ногой и заорал.
- Папа все видит, он очень радуется, когда мы к нему приходим! А ты, а ты вонючий засранец!
- Его больше нет!
Тая смотрела на них и ей казалось, что она опять находиться во сне. Рядом в облаке пыли остановился желтый автобус, скрипнули двери и из него вывалилось несколько бабулек. Одна спешившись быстро закрестилась и заговорила скороговоркой молитву. Тая хотела было войти в автобус, следуюя за затылком с шрамом какого-то мужчины, но потом она резко развернулась и бросилась прочь. Она бросила сумку с водой и полотенцами, она скинула с себя цветастый платок, она бежала. Бег ее был легок и быстр и рядом не было никого.