На белом свете

Очередная тачка сбросила документы в котлован и заткнула в нём последнюю дыру.
— Представь, — сказала я Юльке, закуривая рядом, — что эти гнилые бумажки скоро заменят всю геологию. Опередят пластик и другие отходы.. Я бы могла в это поверить, а ты?
— Да я вообще удивляюсь, почему трава ещё зелёная. Хотя вон на яблоки глянь, они уже правильные. Белые в чёрных точках. Под лупой стопроцентно цифрами окажутся! Одна яблоня — один квартальный отчёт..

Когда за забором вырыли новую яму, мы пошли прикинуть её размеры в тачках. Обернулись на дурные вопли: белый ком размеров соседней двухэтажки догонял блатные сапоги манагера Ленки. Укатав ковбойские сапожки вместе с Ленкой, ком снёс шлагбаум, врезался в пост охраны и покатился к цеху. Ни за ним, ни от него никто больше не бежал и не голосил — был обеденный перерыв. Мы же чуть шеи не свернули, пока спешили к месту исчезновения Ленки, но обзору мешали забор из профлиста и оградка критического мышления. Быстро подтвердилось и отсутствие перспектив нашего участия в этой истории: от манагера осталась лишь длинная серёжка, словно обесцвеченная перекисью, в лужице липкой дряни.

Я вращала глазами, в которых вращался белый шар, как удачная шутка великана, добросившего снежок с дальних вершин до нашей равнины. Воображение не утешало, а мобильной связи в этой промзоновской глухомани отродясь не было.. Юлька рационально оглядывала ясное небо в поисках какой-нибудь тучи, скинувшей градину-дом посреди аномальной жары. Не найдя ни облачка, вернулась обратно и вдруг вскрикнула:
— Ты это видела?!
Вокруг нас в каждой трещинке асфальта набухали белые полосы. Они лезли наверх, клубясь и булькая, словно выкипали. Вытягивали соки и цвет из клевера и подорожника на отшибах, будто облепив их гипсом. И пёрли вперёд и вширь, шевеля полотно дороги. Откидывая его. Вроде кто-то снизу выдавливал монтажную пену из бесконечных баллонов — только она не застывала, а оставалась горячей.

Косолапя, мы отпрыгнули на зелёный островок, судорожно разуваясь, дуя на ноги и обвариваясь подошвами и ремешками, жидкими от температуры. Земля под нами была курчавой и хрусткой, как завитки, вылезшие из шредера. Видимые слои почвы казались слабыми штрихами простых карандашей. Бумажные цветы не пахли.. Крестовик скульптурно побледнел на целлюлозной паутине. Мясная муха перед ним только что победила в войнушке под стягами Белой розы. (Алая роза рядом вообще продула всем кустом.)
— Это сон и мы в чьём-то оригами? — Юлька, прислонясь к берёзке, похожей на негатив так и не проявившегося полароида, трясла красными руками. Они заревом пламенели в общей обескровленности ландшафта, соревнуясь лишь с нашими ногами. — Или это всё-таки то, о чём я думаю? Тогда я не хочу больше верить... А ещё хочу добраться до телефона, пока кабель не превратился в серпантин, — устало добавила она, оседая на побеленный муравейник, шуршащий отлетающими насекомыми-стикерами.

Где-то неподалёку всё время кричали. Насколько хватало глаз, окружающий мир штукатурился сам собой. Возвращался к оригиналу раскраски из контуров на листах...
— Юль, я тоже больше не хочу. Но боюсь, что нашего решения будет мало для отмены. Я бросила зажигалку в первый ещё котлован.. Нагрела, видимо, эту новую магму.

И тут Юлька рассмеялась так, как умеет только она! Тепло и по-настоящему заливисто.
— Балда ты! Не переживай. Здесь грунтовых вод внизу — хоть залейся. Значит, скоро хлынет.

— Потом уволимся, если будет откуда?
— Вот об этом можешь помечтать!