Колесо прозрения

Старое советское колесо обозрения остановилось лет тридцать назад. Дало искру и встало – со скрежетом зубовным. Старожилы говорят, что ровно в полночь. И что тогда на самой верхотуре застряли четверо парней, а редуктор погорел напрочь, так до утра вручную и раскручивали. Застрявший пьяненький квартет распевал песни и плевался с внушительной высоты, подсвечивая карманным фонариком дальность полета слюны. Заплеванные рабочие ускорялись в меру сил, чтобы побыстрее встретить этих орбитальных плевунов на твердой земле…

Сегодня в заброшенном парке на теперешней городской окраине пусто не бывает. Молодняк играет здесь в квесты, «Припять» и «Сталкера»; каждый аттракцион облюбован своей возрастной и субкультурной группой, идентифицируемой по поломкам, граффити и недвузначным посылам представителей других групп. И вот сюда-то, глухой уже ночью наших времен, и явились «новые старые» герои – возрастные дяденьки, днем выглядевшие бы здесь полной дичью.

Они ушли с экспромтной встречи однокашников, гуляемой в местечковой шашлычной недалеко от парка. Вспомнили, как лохматыми студентами застряли на этом колесе, пели и плевались, и как в рассветно-лазурный час сцепились с нетерпеливо поджидавшими их рабочими. И как бежали на затекших ногах с воплями: «Тикаем, мужики!!!».
Дяденьки, смеясь, сели в нижнюю кабинку памятного колеса. По всему обозримому периметру (подсветка ночного видения навороченного смартфона) были только тишь и курчавость парка, переросшего свою биографию силой окружающей растительности и непреклонностью ржавления металлических останков.

- Я тут опять у тещи чуть инфаркт не спровоцировал. Хотя и пора бы ей уже, между нами… Да только она нас переживет. Под девяносто – а кроссворды разгадывает без очков. Я-то и в очках уже не вижу – третью пару за три года меняю, как по графику. А у этой наследницы буржуазии зрение орлиное, да и на слух не жалуется. Так вот, спрашивает, обращаясь, конечно, к жене: «Что привозят из Таиланда?». Я и заорал, что сифилис… А она ледяным тоном сообщает, что в ответе пять букв. Загар оказался. Теперь неделю будет глаза на меня пучить. Главное, одинаковые все – она, жена, дочь. Как вытаращатся втроем на меня, убогого. Того самого, который кормит всех. Хоть внучка спасает. Как-то увидел ее с журналом детским, а там кроссворд – из рук забрал и порвал. Ору было… Но все равно – одна надежда на внучку. Хоть чем-то на меня похожа… И не такая лупоглазая.

- Мужики, слушайте, вы Ладку помните? Училась с нами, ну… В «Б» классе. Еще над именем ржали: дай, Лада, надо! Ну?! Да-да, темненькая, татарка такая… Бухгалтером к нам пришла. Лет пять бы назад пришла – на ней бы женился после развода, а не на этой кукле с маникюром за шесть штук. Каждый месяц, мужики! Говорю: на полгода наклей себе что-нибудь. А лучше пакет надень на себя целиком и цену навесь – может, возьмет кто. Я б еще доплатил. За героизм. И за глупость – это же такой крест, как камень на шею. Одно слово – вампирище инстаграмовское.

- Брателло-то мой опять «раскодировался»! Мать с отцом, помните, всю жизнь жужжали: ах, какой мальчик! Вам пример, обалдуям! И футболист, и отличник, и скворечники делает и вешает без указки… Девки сами вешались, как те скворечники, бегали за ним. В двери каждое утро записки находили. Как же – красавчик, на артиста похож! Какого-то там не нашего, его уже сейчас и не помнит никто… Теперь на новый круг пошел – опять подругу нашел, опять запил. И опять ко мне приперся, конечно. За деньгами. На новую кодировку, говорит. А что толку? Я его долги по алиментам распечатал – всю бумагу в офисе перевел. Половину этих детей в глаза не видел. Да не я. Он.

- А у меня опять обострение какое-то. За свой счет день взял – для суицида. Причем и в заявлении эту причину указал. Вот и выяснилось, что их никто не читает. За свой счет ведь. Кому ты нужен, да иди топись! С утра встал, думал – отпустит. Ни хрена подобного! На своих с утра поглядел, послушал, как из-за ванной собачатся – так дождаться не мог, пока уйдут. Почитал в интернете про биполярные расстройства – всё обо мне, слово в слово. Пора, короче, валить из этого мира, пока не прибил никого лишнего. Да не так всё просто оказалось... В ванной – вонь из канализации, первый этаж. Не утопишься, зато задохнешься. Чего-то тут фашисты сразу вспомнились, а у меня же воевали все... Окна – на самой земле. Если ногу сломаешь, быстрее подохнешь, но мучительнее – ведь не подойдет же никто, костыля не подаст. Вешаться нельзя – ремонт сделали. Крови боюсь, стошнит сразу – не дорежу, только блевать неделю буду. Отравиться нечем, никто неделями не готовит – доставку заказывают. Сел, поплакал, вам вот написал, чтоб собрались все. А то живем чуть не соседями, а видимся только по сигналу...