Февраль 1917-го Милюков и Гучков

Действительно, русская либеральная оппозиция довольно долго тешила себя романтическими иллюзиями наступления светлого будущего после свержения монархии. Лидера кадетов (они же – «партия народной воли») П.Н. Милюкова ныне кое-кто называет «крупнейшим представителем российского либерализма рубежа XIX-XX веков», а заодно причисляет «к когорте крупнейших русских историков начала XX века», поскольку он, оказывается, написал многотомную серию «Очерков по истории русской культуры». 


Не знаю, не читал, но было бы лучше, если бы сей «отец русской демократии» на этом и остановился. Так нет же! Возомнив себя теоретиком и «рупором национальной оппозиции», Павел Николаевич, кстати, выходец из дворянского сословия, пришел к «научному выводу» «о приспособляемости русского национального типа к заимствованным общественным институтам».

 
В августе/сентябре 1915 года, после череды тяжелых поражений русской армии в Польше и Галиции, Милюков сколачивает в Думе оппозиционное объединение депутатов либеральной ориентации (земцев-октябристов, кадетов, прогрессистов, центристов, прогрессивных националистов - всего 236 из 397 депутатов Думы), получившее название Либерального блока. К блоку примкнула также треть членов Государственного совета (законодательного органа, игравшего роль верхней палаты тогдашнего российского парламента). С блоком установили контакты высокопоставленные военные-монархисты и некоторые члены семьи Романовых, а с его лидерами – посол его величества короля Великобритании Георга V сэр Джордж Бьюкенен.


Один из руководителей царской охранки (А.Т. Васильев) в своих мемуарах многозначительно заметил: «Если английское Министерство иностранных дел когда-нибудь разрешит публикацию документов из своих архивов, это по-новому и не особенно благоприятно осветит «патриотизм» Милюкова».


На старости лет сочинял мемуары и Милюков. В них он, в частности, признается, что «твёрдое решение воспользоваться войною для производства переворота было принято … вскоре после начала этой войны». Однако довольно наивными, или лукавыми, выглядят его оценки социальной напряженности в России того времени и суждения о подготовке к перевороту:

«Некоторым предвестием переворота было глухое брожение в рабочих массах, источник которого остается неясен, хотя этим источником наверняка не были вожди социалистических партий, представленных в Государственной Думе… Закулисная работа по подготовке революции так и осталась за кулисами…»


С другой стороны, Милюков, фактически блокировавшийся с эсерами в крестьянском вопросе, иногда прозревал, понимая, что выпускает джинна из бутылки. Об этом свидетельствует фрагмент мемуаров шефа полиции А.Т. Васильева:


«Милюков (на тайном совещании кадетов – А.А.) серьёзно предупредил об опасностях революции, заявив, что, если сегодня крестьянам обещают землю, это обещание нужно будет выполнить завтра, что может привести революцию к такому финалу, которого сейчас никто не ожидает. По этому поводу он сказал, что давать крестьянам такие обещания — всё равно что махать красной тряпкой под носом у бешеного быка… Тем не менее, он продолжал свою пагубную деятельность…»


В целом ряде статей и изданий, посвященных теме русской революции 1917 года (например, в книге В. С. Дякина «Русская буржуазия и царизм в годы первой мировой войны 1914–1917»), можно прочесть слова Милюкова из его так называемого «покаянного письма» бывшему члену Совета монархических съездов И. В. Ревенко (датируется концом декабря 1917 — началом января 1918 года):


«Конечно, мы должны признать, что нравственная ответственность (за последствия февральского переворота – А.А.) лежит на нас… История проклянёт вождей… так называемых пролетариев, но проклянёт и нас, вызвавших бурю…; мы… знаем, что спасение России - в возвращении к монархии…»


Однако сам политик до конца своих дней заявлял, что никаких покаянных писем не писал и ничего подобного не говорил. Скорее всего, «покаянное письмо» - фальшивка, сочиненная кем-то из политических врагов «нашего министра иностранных дел Милюкова-Дарданелльского», как фамильярно называли Павла Николаевича соратники-кадеты.
 

Если верить мемуарам А.Ф. Керенского, в 1915 году «состоялась тайная встреча лидеров «Прогрессивного блока», на которой было решено сместить с помощью дворцового переворота правящего монарха и заменить его 12-летним тогда наследником престола Алексеем, назначив при нем регента в лице Великого князя Михаила Александровича». Предлагалось также заключить императрицу в монастырь (негуманно!), а Николая II отправить в Крым (а вот это до некоторой степени  гуманно!). 

Лидер октябристов А.И. Гучков (предприниматель, выходец из купеческой семьи), по слухам, заявил тогда:

«Если я не умру раньше, я сам арестую Царя!..».

Насколько известно, детальную разработку плана дворцового переворота осуществили осенью 1916 года А.И. Гучков, кадет Н.В. Некрасов (входил в масонские организации – ложи «Розы» и «Великий Восток народов России», в которой до 1915 года состоял секретарем «Верховного совета») и сахарозаводчик М.И. Терещенко (помимо прочего, сторонник сближения России с США).

Как было бы хорошо, если бы Александр Иванович, будучи членом городской управы Москвы, не только содействовал успешному завершению работ по  постройке  водопровода в Мытищах и проведению первой очереди канализации в Первопрестольной, за что получил Анну III степени на шею, не только проливал кровь в Южной Африке, воюя за буров против британцев, не только обеспечивал оказание медицинской помощи бойцам Манчжурской армии в 1904-1905 годах, но и не совался в большую российскую политику! Так нет же! В 1906 году он участвовал в создании партии октябристов, заделавшись идеологом «Союза 17 Октября» (за конституционную монархию и право народов на культурную автономию) и возглавив его ЦК.

Именно, он, став военным и морским министром в первом составе Временного правительства, подмахнул – именно подмахнул, ибо проект документа разработали меньшевики – преступный «Приказ №1» от 1 марта 1917 года (по старому стилю). Этот приказ, погубивший русскую армию и флот и подготовивший поражение России в мировой войне, «провозглашал гражданские права солдат, вводил выборные начала в войсках, узаконивал существование выборных солдатских комитетов в армии, установил политическое подчинение армии Советам, вверил в распоряжение солдатских комитетов распоряжение всем оружием, отменял титулование офицеров и отдание чести».

Шеф департамента полиции А.Т. Васильев в своих мемуарах негодует:

«… благодаря этому позорному приказу российская армия была потрясена до основания и абсолютно деморализована… Три года спустя ротмистр Таборицкий случайно встретился с Гучковым в берлинской подземке и со словами «Вот человек, который разрушил Россию!» избил его».

В своих воспоминаниях высшие полицейские чины царской России отмечали:

«Под видом патриотической организации, содействующей победе российской армии, Гучков организовал боевую революционную группу, [Рабочую группу в Центральном военно-промышленном комитете – А.А.], призванную стать средством реализации его предательских замыслов».

Диву даешься, как мог один и тот же человек подмахивать гибельный приказ №1, а незадолго до этого прозорливо предсказывать, что настроения и действия «народных масс, особенно рабочих масс, могут послужить первой искрой пожара, размеры которого никто не может ни предвидеть, ни локализовать»! Остается предположить, что Гучков, как и остальные его попутчики по Прогрессивному блоку, слепо следовал либеральному лозунгу «Через катастрофу – к возрождению!»

Тем не менее, светлым пятном биографии Александра Ивановича является то обстоятельство, что в начале 1930-х годов он возглавил работу по координации помощи голодающим в СССР.