Тишина

Холодный ноябрьский вечер 1944 года сжимал в ледяных объятиях бескрайний заснеженный лес. С высоты, сквозь падающие крупные хлопья снега, гигантская луна освещала белое безмолвие, усеянное черными макушками деревьев. Из тонкой трубы дымохода тянулась в морозный воздух едва заметная струйка белого дыма солдатской землянки.
Внутри землянки царил иной мир. Теплый, уютный, наполненный оранжевым светом и треском дров в открытой дверце буржуйки. Свет костра играл на бревенчатых стенах, отбрасывал длинные тени. Посредине стоял небольшой раскладной столик, заваленный топографическими картами. Трое мужчин, ссутулившись, наносили на них метки, их лица напряжены, уши ловили каждый шорох за стеной землянки. Говорили они шепотом, будто боялись спугнуть саму тишину.
В углу, спиной к теплу и свету, сидел совсем юный парень. Олег. Глазами дашь лет девятнадцать-двадцать. Он сосредоточенно чистил свою солдатскую бляху, движения были механическими, словно пытаясь отвлечься от чего-то. Внезапно эту хрупкую тишину разорвал далекий, протяжный вой волка. Олег вздрогнул, рука инстинктивно схватила стоящую рядом винтовку Мосина со снайперским прицелом, притянув ее к себе.
Один из мужчин за столом, не отрываясь от карты, бросил через плечо:
- Не бойся Олег. Война идет, всех волков почти перестреляли, они боятся человека, близко не подойдут.
Второй мужчина хмыкнул, его голос прозвучал глуше:
- Жрать захочет и к нам наведается.
Вой стих так же внезапно, как и начался. Третий мужчина, не спеша закручивая самокрутку, поднял глаза на Олега, который уже собрался убирать оружие.
- А вот у нас была история одна... Был я тогда еще пацаном, примерно, как ты Олег.
Первый мужчина усмехнулся:
- Опять байку какую-то страшную придумал?
- Нет, не вымысел — это, а чистая правда, - твердо возразил третий.
Тишина в палатке сгустилась. Все отвлеклись от карт, повернувшись к рассказчику. Третий мужчина затянулся, дым струйкой поплыл к потолку.
- Ну так вот, жил я тогда в деревне, деревня у нас большая была, охотников много было. И стала у нас живность пропадать. То курочку кто-то утром не досчитается, то гусенка. А потом и козы пропадать начали. Само собой, решили, что зверь дикий к нам наведываться начал. Решили мужики на него засаду устроить, чтобы расправиться с воришкой, а то неровен час и дети пропадать станут.
Он сделал паузу. В палатке повисла напряженная тишина. История зацепила всех.
- Привязали мужики вечером козу прямо к колодцу, между двух домов тот колодец был. А сами затаились с ружьями в домах, и стали ждать. Долго ждали, уже темнеть совсем стало. Кто-то даже заснуть успел. И вот после двенадцати ночи, увидели мы, как вдоль забора, что-то темное крадется. На собаку похожее, только крупнее намного. И так аккуратно, медленно к колодцу направилось. Коза занервничала, вырываться пыталась из веревки. И этот зверь, за два прыжка набросился на козу, а от козы до зверя было метров 15, ей богу, не вру, за два прыжка. Вцепился он в горло козе, и начал душить ее. Мужики ружья схватили, да начали по зверю этому стрелять. А ему хоть бы что, как будто не брали пули наши его. В итоге расстреляли мы патроны, а в волка так и не попали, только козу убили. Сквозь волка пули пролетали. Ну тут мужики все и выбежали из домов то, ружья перезарядили, а волк, держа в зубах расстрелянную нами козу, оторвал веревку, на которой была коза привязана, да помчался прочь. Мужики за ним побежали, стреляли ему в след, а ему хоть бы что. Не спал тогда той ночью никто кто в этой облаве участвовал. Не могли они дать объяснение этой ситуации. Пол деревни разбудили стрельбой своей. На следующую ночь, мужики снова решили ждать, но зверь так и не явился. Прождали до трех ночи, да спать легли. А на утро... Всех мужиков, кто в облаве участвовал, нашли с перегрызенными горлами. Да следы от зубов огромные были. А в доме огромные следы волка на полу нашли. Многие после этого случая с деревни то уезжать стали. Да только зверь этот больше к нам не приходил. И только иногда после двенадцати ночи, слышали вой волчий, далеко в лесу. Призрак был это что ли?
Первый мужчина фыркнул:
- Ой заливаешь то, сказочник, тебе бы байками своими девок пугать деревенских.
Внезапно дверь землянки резко откинулась, ворвавшись струей морозного воздуха. Вошел четвертый мужчина, лицо его было бледным от холода и напряжения. Он молча схватил со стола кружку с водой и выплеснул ее в буржуйку. Шипение пара заполнило палатку.
- Гасите свет мужики, я немцев видел недалеко. Дымоход затащите.
Недалеко, в ледяной тишине, солдат немецкой армии медленно водил биноклем по белой пустыне. Внезапно он замер. Вдалеке, между деревьев, что-то мелькнуло. Ствол дерева? Но он словно... провалился в сугроб?
- Я видел что-то странное, - пробормотал он.
К нему подошел офицер, нетерпеливо выхватил бинокль, навел на указанное место. Там, где солдату померещилось падающее дерево, он различил еле заметный, но неоспоримый признак жизни – тонкую струйку белого дыма, поднимающуюся из сугроба.
- Что ты там видел? - спросил офицер.
- Я, я не уверен, мне показалось что ствол дерева провалился в сугроб.
- Что значит провалился ствол дерева, ты идиот? - офицер резко опустил бинокль. Его взгляд стал жестким. Он схватил у солдата снайперскую винтовку, прильнул к прицелу. Да, дымок. И неестественная форма сугроба.
- Там землянка. Немедленно отправляемся туда, - скомандовал он.
В палатке воцарилась мгновенная тишина после прихода четвертого. Первый мужчина резко повернулся к вошедшему:
- Где ты их видел, сколько их.
- Небольшой отряд. Человек пятнадцать, и две собаки. В полутора километра от нас. Есть пара снайперов, по винтовкам заметил.
- Подождем, они тебя видели?
- Не думаю, я их со спины обошел.
Минуты тянулись мучительно долго. Только треск дров нарушал тишину. Потом первый мужчина поднял голову, его глаза сузились:
- Слышите? Они рядом.
Снаружи землянка была идеально замаскирована снегом, сливаясь с сугробами. Немецкий солдат, крадучись, внимательно осматривал местность. Он осторожно забрался на высокий сугроб рядом с предполагаемым местом. И увидел его – темное отверстие среди белого. Дыру от дымохода. Он жестом показал своим, что нашел цель. Встал, чтобы подать сигнал... и внезапно провалился сквозь снежную крышу прямо внутрь.
В землянке раздался грохот и крик. Первый мужчина мгновенно оказался рядом, железной хваткой схватив провалившегося солдата за горло. Второй мужчина вонзил нож ему прямо в сердце. Один из солдат открыл огонь, стреляя сквозь потолок в предполагаемое местонахождение врага. Олег, смертельно напуганный, забился в угол, прижимая к себе винтовку. Снаружи загрохотали ответные выстрелы. В образовавшуюся дыру метнулась тень – немецкая овчарка. С рычанием она вцепилась мертвой хваткой в руку одного из мужчин. Тот закричал. На помощь бросился второй, нанося собаке удары ножом. С визгом она разжала челюсти.
Снаружи немцы залегли за деревьями. Офицер крикнул на ломаном русском:
-Сдавайтесь!
Из дырявой палатки донесся голос:
-У нас тут много боеприпасов, и мин, взлетим на воздух все вместе.
- Сдавайтесь, и мы вас пощадим, - парировал офицер.
Ответом ему стала короткая автоматная очередь из палатки. И голос:
- Хрен вам!
Ярость исказила лицо офицера:
- Открыть огонь!
Лес огласился грохотом перестрелки. Пули прошивали потолок насквозь.
Внутри первый мужчина, прижимаясь к стене, крикнул Олегу:
- Олег! Забери карты и уходи, мы их задержим. Карты важнее. Беги!
Олег, дрожа, но движимый приказом, схватил нож, винтовку, судорожно свернул драгоценные карты в тубус. Подполз к задней стенке землянки, отдаленной от основного боя, и выполз через запасной маленький лаз. За стеной оказался толстый слой снега. Он разгребал его руками и телом, отчаянно пытаясь пробиться наружу.
С другой стороны палатки был крутой уклон. Олег, вывалившись из снежного плена, скатился по нему на животе, уносясь в темноту леса.
Позади раздался голос офицера:
- Последний шанс, сдавайтесь!
Из изрешеченной землянки донеслось:
- Да пошли вы в жопу!
Снова грянула перестрелка. Олег, откатившись уже далеко, обернулся. Красные вспышки выстрелов озаряли место, где еще недавно было их теплое убежище. Звуки боя внезапно стихли. Олег прислонился спиной к стволу дерева, переводя дух.
- Тут один сбежал, вон там следы! - донеслось с немецкой позиции.
Олег вскочил и побежал. Погоня началась. Немцы шли по его следам, впереди бежала овчарка на поводке. Олег, оборачиваясь, отстреливался, ненадолго замедляя преследователей. Немецкий солдат спустил собаку. Она рванулась вперед, почти настигая беглеца. Олег развернулся, выстрелил почти в упор. Собака с визгом рухнула. Погоня продолжалась. Лес внезапно расступился, открыв берег реки. Лед был еще тонким, темная вода с сильным течением пенилась у берега. Без колебаний Олег прыгнул в ледяную пучину. Течение подхватило его, унося прочь от берега и преследователей. Немецкий офицер выхватил у солдата снайперскую винтовку, прицелился в темную точку, мелькавшую на воде. Выстрел грянул. Олег почувствовал жгучую боль в области ключицы. Течение уносило его все дальше, в черную неизвестность.
Олег очнулся на берегу. Холод пронизывал до костей. Кровь из раны на ключице растекалась темным пятном по снегу под ним. Он был полужив, силы покидали его. Вдруг сквозь пелену боли и холода он различил приближающуюся фигуру. Девушка. В легком белом платье в горошек, босая, с русой косой. Она наклонилась над ним, внимательно осмотрела. Ее руки, холодные, но сильные, схватили его за запястья. Она начала тащить его по снегу, как мешок, безжалостно, но целеустремленно. Последнее, что почувствовал Олег, прежде чем сознание оставило его – это леденящий холод ее рук и резкий запах гари.
Тепло. Сухое тепло печи и запах дров. Олег открыл глаза. Боль пронзила плечо, из горла вырвался стон. Он был в простой деревенской избе. На кушетке, под грубым одеялом. За столом сидел старик с седой щетиной. У печки, на табурете, сидела та самая девушка в платье в горошек. Она спокойно смотрела на огонь.
- А, очнулся наконец, - сказал старик, отложив нож, которым чистил картошку.
Девушка медленно подошла к кушетке, поправила подушку под головой Олега.
- Где я? - прохрипел он.
- Не волнуйся, ты в безопасности, у хороших людей, - успокоил старик. - Внучка выстрелы ночью слышала, за водой на речку пошла, да тебя там увидала. Сколько смогла сама протащила, потом меня позвала. Ты не волнуйся вещи твои мы тоже все принесли, ну что рядом с тобой нашли. Рана не серьезная, будешь жить, кость чуть задело да плечо поцарапало.
- Сколько я тут у вас уже лежу?
- Да всего два дня, знахарка наша тетка Вера тебя быстро на ноги поставит. А ты чего один то тут делал? С армии бежал что ли?
- Напали на наш отряд, немцы напали, много их было, не справились бы мы с ними со всеми. Мы карты рисовали, отмечали места, где немцев видели. Мне было сказано любой ценой карты сберечь. Пришлось бежать, а товарищи меня прикрывали, да там и остались лежать. Карты мои! Карты при мне были?
-Не волнуйся, все у нас, - кивнул старик. - Ольга вон все просушила, и карты твои.
- Это же военная тайна, вам нельзя смотреть! - испуганно воскликнул Олег.
- Да не волнуйся ты так. Мне они не к чему, куда мне воевать то. А Ольга при большом желании никому ничего не расскажет. Немая она.
- С рождения что ли? - Олег невольно взглянул на девушку. - Красивая такая, и немая.
- Да если бы так, - лицо старика потемнело. - В начале войны, немцы как раз на нашу деревню набрели, устроили тут разгром, над людьми издевались. Ольгу эти твари изнасиловать пытались, так она одному офицеру, ухо откусила. Они ее избили и язык отрезали. Старик посмотрел на Олега с горькой усмешкой: - Ты смотри, а то и тебе ухо откусит.
Дверь скрипнула. В избу вошла старуха в нелепом для зимы летнем платье и галошах. В руке она держала глиняную банку. Подошла к Олегу. Ее лицо было изборождено морщинами.
- Тихо солдатик, тихо. Мы тебя подлечим, своих не бросаем, - проскрипела она, оскалив редкие, гнилые зубы.
Она открыла банку, поставила ее на тумбочку рядом с кушеткой. Аккуратно сняв примочку с раны Олега, она стала намазывать на нее густую, темную мазь с резким травяным запахом.
- Терпи, пожжет немного и легче станет. У меня еще никто не умирал, - снова оскалилась она своей беззубой улыбкой.
Боль действительно была жгучей. Олег стиснул зубы. Старуха закончила, взяла банку и вышла. Ольга села рядом с кушеткой, достала спицы и клубок шерсти, принялась вязать.
- Отдыхай, тебе поправляться надо, у тебя задание важное.
Олег проснулся рано утром. В избе было тихо и пусто. На одеяле рядом лежал недовязанный рукав свитера с мотками шерстяных ниток. В печи тихо тлели угли. Гробовая тишина. С трудом поднявшись с кушетки и укутавшись в одеяло, Олег шатающейся походкой подошел к окну. За стеклом открылся вид на небольшую деревушку, человек на пятнадцать домов. Вдалеке виднелась недостроенная церковь, один из куполов которой только начинал выкладываться кирпичами. И ни души. Ни людей, ни собак, ни птиц. Только большие хлопья снега беззвучно падали на землю. Мирно. Сюрреалистично мирно, как будто и войны никакой нет, и не было никогда.
- Старик! Ольга! - позвал Олег. Тишина в ответ.
Он повернулся и увидел на столе завтрак: крынку молока, вареную картошку, колбасу, кусок курицы, поднос с яблоками.
- Не плохо живут, - пробормотал он про себя.
Голод взял верх. Олег принялся за еду. Наевшись, он собрал высушенные карты, свернул их в рулон и убрал в тубус. Оделся в свою просушенную и починенную форму, натянул телогрейку, валенки, шапку-ушанку и вышел во двор. Скрипучая дверь гулко прозвучала в тишине. Олег прошелся по улицам деревни. Никого! Тишина была абсолютной, звенящей. Ни лая собак, ни голосов, только завывание ветра в проводах и скрип обледенелых ставень. Побродив и не встретив ни души, Олег вернулся в избу. И замер. На столе, которого утром там не было, стояла бутылка самогона.
- Куда все подевались то? На охоту пошли всем селом что ли? - удивленно пробормотал он.
Он налил себе стакан, выпил залпом, закусил яблоком. Потом еще один. И еще. Тепло разлилось по телу, слабость накатила волной. Олег опустил голову на руки, склонившись над столом.
- Ты чего? Напился что ли? - чей-то голос и толчок в плечо вывели его из забытья.
Олег резко поднял голову, озираясь по сторонам. За столом сидел старик.
- А! Кто!
Старик похлопал его по плечу:
- Понравилась самогонка то? У меня самая лучшая самогонка во всей области.
В избу вошла Ольга. Все в том же платье, босая.
- Вот чудная, простудишься же! - воскликнул Олег.
Ольга отрицательно покачала головой. Старик налил себе рюмку самогона, отломил кусок колбасы.
- Не простудится, она с детства закаленная.
- Что тут у вас происходит? - спросил Олег, чувствуя, как голова раскалывается. - Я утром очнулся, а вас нет, вышел по деревне погулял, и там никого. Как вымерли все что ли.
Старик ухмыльнулся:
- Много будешь знать, спать плохо будешь. Чувствуешь то себя как?
Ольга жестом показала Олегу вернуться на кушетку.
- Голова трещит. Хороший самогон говоришь, да? - Олег потер виски. - Кстати, как звать то вас.
- Зови меня дед Степан. А ты пока в кровать ляг, сейчас тетя Вера придет. А ты тут самогон пьешь, и не лечишься совсем.
Олег, шатаясь, направился к кровати. По пути заглянул в окно. На улице была глубокая ночь. И – самое странное – в окнах соседних домов горел свет, виднелись силуэты людей! Он лег, укрылся. В избу вошла тетя Вера, все с той же банкой и беззубой улыбкой. Отряхнув с галош снег, она подошла к нему.
- Степан ты чего, старый! Ты зачем его самогоном напоил? Я его лечу, а ты его калечишь тут же, - набросилась она на старика.
- Да не я это, он сам видать утром еще выпил, - отмахнулся дед Степан.
Старуха провела знакомую процедуру с мазью. Закончив, взяла банку и вышла.
- Вы что тут все закаленные что ли, в мороз в платьях по улице ходите, - удивленно спросил Олег.
- Да нет, тетя Вера в соседнем доме живет, че ей одеваться то, тут идти пару метров, - пояснил дед Степан.
Ольга снова уселась вязать. Олег наблюдал за ее ловкими пальцами, пойманный странным сочетанием ее красоты и трагедии. Внезапно дверь распахнулась, и в избу вбежал мальчишка лет десяти, в летних штанах, калошах и майке! Лицо его было перекошено страхом.
- Дед Степан! Дед Степан! Немцы! Немцы там!
Дед Степан вскочил, лицо стало жестким:
- А ну ка Олег, в погреб лезь живо. И не спорь со мной, слаб ты еще. Одеяло возьми с собой, прохладно там.
Ольга мгновенно подхватила Олега под локти и потащила в угол избы, где в полу была видна тяжелая деревянная дверца погреба. Дед Степан бросился в соседнюю комнату и вернулся с длинной, старинной на вид винтовкой.
- Лезь я тебе сказал, да не высовывайся! - приказал он, открывая дверцу.
Олег, не понимая, но повинуясь, спустился в темноту. Сверху захлопнулась дверца, щелкнул засов. В избе погас свет. Олег слышал, как все быстро покинули дом. Просидев в ледяной темноте несколько минут, он не выдержал. Осторожно вылез из погреба. Тихо подкрался к окну.
По дороге в деревню, освещая путь фонарями, шли немецкие солдаты. Человек пять. Во всех домах было темно. Фонарь одного из солдат выхватил из темноты одинокую фигуру, преградившую им путь. Это был дед Степан, с ружьем наперевес.
- Стой, кто такой, брось ружье! - скомандовал солдат.
Дед Степан, освещенный лучом фонаря, молча поднял винтовку. Солдаты немедленно открыли огонь. Пули прошили старика... насквозь! Не оставив ни капли крови. Дед Степан невозмутимо прицелился и выстрелил. Один из солдат рухнул замертво с пробитой головой. Старик передернул затвор. Солдаты, в ужасе, снова открыли шквальный огонь. Пули летели сквозь него, как сквозь дым. Второй выстрел – падает еще один солдат. Остальные в панике разбежались, их фонари метались по темноте. Дед Степан шел вперед, методично отстреливая прятавшихся за домами немцев одного за другим. Когда последний солдат упал, старик развернулся и направился обратно к избе.
Олег, онемевший от ужаса, отпрянул от окна, когда дверь открылась. Дед Степан вошел. Олег, накинув одеяло, отбежал в угол между печкой и стеной.
- Да не бойся. «Своих в обиду не дадим», —спокойно сказал старик, прислоняя винтовку к стене.
Олег не мог вымолвить ни слова. Шок сковал его.
- Ну вот теперь ты знаешь больше, чем положено. Ну ничего. Ты молодой еще, мало что видел.
Дед Степан зажег керосиновую лампу, подбросил дров в печь. Комната наполнилась светом. И тут Олег увидел – в окнах соседних домов тоже зажегся свет. Он подошел к окну. По улице, волоча тела убитых немецких солдат, шли люди. Мужчины, женщины. Рядом бежали дети. Все они были одеты... по-летнему. Платья, рубашки, летние ботинки, калоши.
- Кто вы? - вырвалось у Олега, голос дрожал. - Почему вас не убили? Как такое вообще может быть!
Дед Степан усмехнулся, но в его глазах была бездна тоски:
- Да кто же покойника то убить сможет. Мертвы мы все... Давно мертвы, уж третий год как.
Он налил себе стакан самогона, налил второй и протянул Олегу.
- Вот когда война то началась, нас тут больше народу было. А сейчас осталось четырнадцать человек. Остальные сразу уехали, побоялись. А мне то куда, старый я уже, Ольга молодая еще, не захотела уезжать, да и куда ей уезжать, война то кругом шла. Вот тогда-то и увидали мы немцев в первый раз. С тяжелой техникой танками да пехотой. Как в деревню вошли, так и начали грабить да животину забирать. Людей кого в плен забрали кого сразу расстреляли. Остальных, в церковь загнали, да и сожгли. Вот нас и сожгли как раз, четырнадцать человек, рано утром сожгли. Дети, взрослые никого не пощадили. Загнали всех, в церковь, ворота заколотили, бензином облили, да и подпалили. С тех пор, как темнота наступит, так мы и появляемся, а как солнце первые лучи покажет, нам обратно в церковь идти надо, иначе гореть начинаем. Проклятье на нас такое. А гореть начинаем и боль всю чувствуем сразу, пока в церковь не войдем, да боль такая адская, как в тот раз. Как будто живые мы. Ну а ночью, нам все равно, мороз, увечья, ничего нам нестрашно. Потому и ходим мы в одежде летней, в чем сожгли в том и ходим.
Олег молча выслушал этот жуткий рассказ. Потом залпом осушил стакан самогона и молча протянул его старику, жестом прося еще. Дед Степан налил.
- Так ведь и уйти не можем мы отсюда. Только вот за деревню кто ступит из нас, так сразу возгорается, а обратно зайдет, так и пламя спадает. А что делать и не знаем теперь. Так и слоняемся по деревне ночью. В гости ходим друг к другу.
- Мистика какая-то, - прошептал Олег. - Не могу поверить, но вы же вот стоите, трогаете меня, я вас чувствую вижу. Бред какой-то. Он вспомнил убитых немцев. - А немцы то убил которых, отряд то разведки был, за ними придут другие, возможно больше их будет.
- Ну что я с ними сделаю ты уже видел, - пожал плечами дед Степан. - А вот тебе беречься надо, рано тебе еще помирать. Да карты тебе надо доставить я так понимаю командирам своим.
Олег выпил самогон, молча глядя в окно. На улице мела метель, но сквозь снежную пелену горела огромная луна. Из труб соседних домов валил белый дым. Вдруг страшная усталость навалилась на него. Он рухнул на кровать и мгновенно провалился в тяжелый сон. Дед Степан накрыл его одеялом, сел за стол, налил еще стакан и задумчиво уставился на стену.
Утро. Голова Олега раскалывалась от вчерашнего самогона.
- Приснилось что ли все мне это. Дед Степан! Степан! Опять никого. Не сон видать все это.
На столе снова стоял завтрак: крынка молока, колбаса, яблоки.
- А самогон то, где, дед Степан. Не честно так, - пробормотал он.
Позавтракав, Олег решил выйти. На свежевыпавшем снегу не было ни следов ночной перестрелки, ни следов от волочившихся тел. Только девственная белизна.
- Может все-таки сон это, да какие к черту призраки, - попытался убедить себя Олег.
Он перекрестился и направился к дому напротив, где должна была жить тетя Вера. Заглянул в окно – в доме уютно, прибрано, на столе еда. Но пусто. Он пошел к церкви. По дороге заметил торчащий из сугроба немецкий фонарик. Не стал трогать. Подойдя к церкви, увидел заколоченные досками двери и окна. Сквозь щели ничего не было видно. Нашел ржавую железяку и, превозмогая странное чувство страха, начал отрывать доски с одного окна. Когда оторвал первую, в нос ударил удушливый, тошнотворный запах гнилого мяса. Закрыв нос шапкой, он оторвал остальные доски. Свет проник внутрь. Олег отпрянул, как от удара.
Внутри церкви, освещенной утренним светом, лежала гора трупов. Немецких солдат. Огромная, в несколько ярусов, куча из человеческих тел. Человек двадцать, не меньше. Какие-то уже разложившиеся до скелетов, какие-то полуразложившиеся, а сверху – свежие, вчерашние. Те самые, что убил дед Степан.
Олег в ужасе бросился прочь, обратно в избу. На столе снова стояла бутылка самогона. Он схватил свои вещи, тубус с картами, подбежал к двери... и остановился на пороге. В душе боролись страх, отвращение и.. благодарность. Эти люди, эти призраки спасли его. Он глубоко вздохнул. Постоял, подумал. Потом развернулся, подошел к столу, налил стакан самогона и выпил залпом. Сознание отключилось.
Его разбудил резкий толчок. Дед Степан стоял над ним, лицо хмурое.
- Вставай! Ты зачем в церковь ходил!? Зачем окно выломал!? Нам днем там холодно теперь. Иди и заколачивай немедленно, нам самим нельзя. Сам поломал сам и чини!
Олег сел, глядя старику прямо в глаза:
- Скольких вы тут убили?
Дед Степан нахмурился еще сильнее:
- Сколько нужно столько и убили, и еще убьем надо будет! Кто придет не свой, всех убьем!
Он сунул Олегу в руки молоток и горсть гвоздей.
- Ступай, ступай. Ольга вон прозябла вся.
Олег посмотрел в угол. У печки сидела Ольга, кутаясь в одеяло, ее лицо казалось бледнее обычного.
Олег молча взял инструменты и вышел. Дойдя до церкви, он заглянул в выломанное окно. Внутри не было ни трупов, ни запаха. Церковь была пуста, чиста, как будто только что выметена. Он быстро заколотил окно досками и вернулся.
- Ну вот... Молодец, - встретил его дед Степан. - И в церковь не ходи больше, ни днем ни ночью.
Он сел за стол. Ольга сняла одеяло.
- Чертовщина какая-то, - пробормотал Олег.
Дед Степан вздохнул:
- А ты думаешь нам легко тут, каждый день в церкви сидим ночью тут слоняемся. И занесло тебя же к нам.
- Так может я вам помочь могу чем-то? - неожиданно для себя спросил Олег.
- Чем ты нам поможешь, проклятье на нас, ты тут не при чем.
Дверь распахнулась. Вбежал тот самый мальчишка, его глаза были полны страха.
- Дед Степан! Немцы, много их, человек пятьдесят и один танк!
Олег мрачно посмотрел на старика:
- Я вам говорил, придут немцы. Слишком много убили, много внимания к себе привлекла ваша деревня.
- Забирай-ка ты свои карты, да беги отсюда, - приказал дед Степан.
- Так они вам всю деревню разнесут, церковь разрушат и вам конец придет! - воскликнул Олег.
- Всех убью, не успеют, - упрямо ответил старик.
- Я никуда не пойду. С вами останусь, - твердо заявил Олег.
Дед Степан покачал головой:
- Дурак, убьют тебя, тебя то точно убьют, а если церковь разбомбят может и нашим душам покой настанет.
Было около четырех утра. Большой отряд немецкой армии приближался к деревне. Один танк, за ним пехота. Остановившись в нескольких километрах, они отправили вперед разведку – три солдата пешим ходом.
Олег стоял на заснеженной улице деревни. В руках – его верная винтовка Мосина со снайперским прицелом. На плече – тубус с картами. И одна противотанковая граната, которую ему дал дед Степан.
- Они по главной дороге пойдут, я в церкви засяду, там обзор хороший всю деревню видно, - сказал он деду Степану, который вышел следом.
- Дурак, убьют тебя, ей богу убьют, - простонал старик, но Олег уже бежал к церкви.
Сверху, как на ладони, было видно, как три немецких солдат вошли в деревню. Их встретили жители. Не призрачно-мирные, а вооруженные. Кто с винтовками, снятыми с прошлых убитых, кто с вилами, лопатами. Завязалась перестрелка. Немцы падали, сраженные пулями. Первый отряд был уничтожен. Немцы попытались связаться с отрядом по рации – ответа не было. Отправили еще троих. Исход повторился. Тогда они окружили деревню полукольцом и начали методичный обстрел. Жители отстреливались из-за домов, из окон. Подъехал танк. Его гулкий рев потряс воздух. Первые снаряды начали рваться в избах.
Олег видел это с высоты. Немцев оставалось уже мало. Танк, не видя конкретных целей, начал хаотично бить по домам. Олег спустился с колокольни, выбрался из церкви и, используя развалины как укрытие, обошел позиции немцев. Он подобрался на расстояние броска... Грохот взрыва, танк осел набок, загорелся. Но башня, дымящаяся, с заклинившим орудием, медленно повернулась... прямо на церковь. Последний выстрел. Снаряд попал точно в основание колокольни. Церковь взорвалась изнутри, разлетаясь на куски камня и кирпича. Грохот последнего выстрела танка слился с чудовищным ревом взрыва. Церковь, сердце проклятой деревни, взорвалась изнутри. Стены сложились, как карточный домик, колокольня рухнула, подняв тучи снега, пыли и кирпичной крошки. Камни дождем посыпались на заснеженную землю. Танк, подбитый гранатой, дымился рядом. Последние немцы, оглушенные и деморализованные, были добиты в короткой, яростной схватке с внезапно появившимися из тени развалин жителями. Тишина, звенящая и тяжелая, вновь опустилась на пепелище.
Но что-то изменилось. Сразу после разрушения церкви. Олег, прижавшийся к обугленному бревну, почувствовал это кожей. Воздух стал... обычнее. Густая, почти осязаемая пелена мистического ужаса, витавшая над деревней, рассеялась вместе с пылью от взрыва. И в этой новой, хрупкой тишине прозвучал одинокий выстрел.
- Ольга! - крик деда Степана был полон животного ужаса.
Олег резко обернулся. Из-за груды развалин выполз последний, тяжело раненый немецкий солдат. Его рука дрожала, сжимая пистолет. А перед ним, спиной к нему, стояла Ольга. Она смотрела на дымящиеся руины церкви, ее лицо было странно безмятежным. Выстрел грянул резко и неожиданно. Ольга вздрогнула, как подкошенная, и беззвучно рухнула на снег, яркое пятно крови быстро расплывалось по белому платью в горошек у нее на спине.
Ярость, холодная и слепая, захлестнула Олега. Он вскочил, винтовка сама легла на плечо. Еще не упавшее тело немца дернулось от пули Мосина и замерло. Олег уже бежал, спотыкаясь по обломкам, к месту, где упала Ольга. Он сбросил винтовку, упал на колени в снег рядом с ней. Аккуратно, с невероятной осторожностью, он перевернул ее. Лицо Ольги было бледным, но спокойным. Глаза смотрели на него, в них не было боли, только глубокая, бездонная печаль и.. облегчение? Она попыталась улыбнуться, но губы лишь дрогнули. Из уголка рта выступила алая струйка.
Олег поднял ее, прижал к себе, укутывая полами своей телогрейки, пытаясь согреть, хотя знал – тщетно. Он сидел на коленях в холодном снегу, держа на руках умирающую девушку, спасшую ему жизнь и ставшую призраком в своем же аду. Вокруг них, медленно, словно выходя из тени разрушенных домов, собирались жители деревни. Дед Степан, тетя Вера в своих галошах, мальчишка в летних штанах, другие знакомые и незнакомые лица – все те, кто был сожжен в церкви. Они стояли молча, кругом, смотря на Олега и Ольгу. На их лицах не было ни страха, ни злобы, только та же странная отрешенность и ожидание.
Небо на востоке начало светлеть. Первые, робкие лучи восходящего солнца пробились сквозь пелену дыма и туч, коснулись верхушек уцелевших деревьев, а затем упали на руины деревни и на людей, стоящих в кругу.
И тогда началось. С первыми лучами солнца, коснувшимися их, фигуры жителей стали терять четкость. Контуры расплывались, становились прозрачными, как дым. Они не исчезали мгновенно, а медленно, невесомо растворялись в свете. Дед Степан кивнул Олегу, и на его лице мелькнула тень улыбки – благодарной и прощальной. Тетя Вера махнула рукой. Мальчишка улыбнулся. Они таяли на глазах, становясь частью утреннего света, легкой дымкой, которую ветерок тут же уносил прочь.
Ольга в руках Олега вздохнула последний раз, тихо и легко. Ее тело тоже начало светлеть, терять вес и плотность. Олег почувствовал, как оно становится невесомым, как пар. Он сжал ее чуть сильнее, но удержать было невозможно. Она смотрела на него, и в ее глазах, перед тем как они тоже стали прозрачными, вспыхнул последний огонек – теплый и человеческий. Потом и она растворилась, как утренний туман, оставив в его руках лишь ощущение мимолетного тепла и запах... запах пепла и полевых цветов. На снегу, где она лежала, не осталось ни капли крови.
Олег сидел на коленях посреди мертвой деревни, среди дымящихся развалин и тел настоящих, непрозрачных немецких солдат. На его руках не было ничего. Только тубус с картами да винтовка валялись рядом. Проклятье было снято. Они ушли. Все. Тишина, теперь уже окончательная и пустая, сомкнулась вокруг.
Стол был простой, канцелярский. На нем – кружка с остывшим чаем, потрепанный планшет и.. газета. «Красная Звезда». Олег сидел на жестком стуле, его рана под телогрейкой ныла монотонно. Он не слушал бородатого майора, что-то оживленно говорившего за столом. Его взгляд был прикован к газете. К статье на первой полосе.
«ПОДВИГ В ТЫЛУ ВРАГА»
«Как стало известно командованию, красноармеец Олег В. выполняя особое задание по разведке и картографированию позиций противника, столкнулся с превосходящими силами врага в районе заброшенной деревни. Проявив исключительную отвагу, находчивость и боевое мастерство, боец вступил в неравный бой. Используя местность и захваченные у противника боеприпасы, красноармеец Олег В. в ожесточенном бою уничтожил до пятидесяти гитлеровцев и подорвал вражеский танк, сорвав планы противника по переброске сил на данном участке фронта. Ценой невероятных усилий и личного мужества боец сумел сохранить стратегически важные карты и доставить их в штаб.»
Олег медленно поднял глаза от газеты. За окном кабинета шел снег. Обычный, зимний, мирный снег. Он не видел ни руин, ни дыма, ни растворяющихся в солнечном свете теней. Только строки газеты, превратившие адский мистический кошмар и жертву четырнадцати призраков в сухую строчку рапорта о личном подвиге. Он взял кружку, но пить не стал. Просто сжал холодный фаянс в ладони, глядя в белое поле за окном, где теперь навсегда осталась только тишина.
Конец.