Первая любовь

     На самом деле мы не знали, что она – первая. Мы даже не знали, что это – любовь. Потому что мы не знали, что такое – любовь…
    Просто ты идешь в школу однажды утром в седьмом классе осенью. И ничего такого особенного. Дождь не льет уже обычный. Листья не летят с деревьев. Их там не осталось почти, они все лежат под ногами краснея от бессилия, бедные. Ты идешь не спеша, понимая, что на первый урок уже опоздал, потому как пока младшего брата в садик завел, за тритонами в болоте наблюдал, удивлялся первому льду на лужах, пробуя его носком ботинка. Все вокруг тебя волновало, кроме самой, собственно, школы, в которую ты брел как на каторгу.
«Ну что им надо от меня? Чего я еще не знаю, чтобы идти в нее? Какие правила и теоремы?»
    Так идешь ты и не замечаешь времени, ибо часов у тебя нет, и сам ты еще не понимаешь, что такое время. А Время тем временем уже наблюдает за всем этим. Оно пришло. Твои годы подсчитаны где-то наверху, разложены по полочкам и за тобой следят, улыбаясь, добрые силы – ангелы-хранители и Судьбоносец. Пришло твое время, пришло время делать свой выбор. И ведут они тебя, помимо воли, в ту самую школу.
    Пока ты смотришь на солнце сквозь синее бутылочное стекло, представляя себя жителем Марса, пока пинаешь коленками портфель, в котором и книжка Р. Брэдбери, пока заходишь в притихшее здание, потому как урок. Пока бросаешь свое пальто на вешалку, уже полную таких же, пока идешь по пустым, пахнущим краской зеленым коридорам, боясь встретить завуча. Пока поднимаешься на третий этаж, прикладываешь ухо к приоткрытой двери и слышишь унылые ответы своих товарищей, ты беспечен и просто мальчик.
 
 
    И вдруг – раздается звонок – урок окончен! Коридор мгновенно заполняется одноклассниками, шумящими и орущими, и тут же слышен второй звонок – ты увидел ее. И почти сразу звенит третий, самый громкий - ты понимаешь, что влюбился!
    Конечно, нет. Ты этого не понимаешь. Просто внезапно перестаешь замечать всех вокруг, кроме нее. Сначала это кажется странным. Вроде бы вчера она была девчонка как девчонка, а сегодня она – другая. Сегодня от нее незнакомо замирает сердце, про которое ты даже не подозревал, что оно существует, а оно начинает биться с остановками. Сегодня впервые подгибаются ноги и опускаются глаза. А на уроке не отрываешь взгляд от ее профиля, и все слова учителя пролетают мимо. Её локон волос у щеки притягивает, но недоступен как космос. Это обычная девочка, каких миллионы, но именно от этой ты близок к обмороку. На перемену бежишь сразу вслед за ней, чтобы стать в очереди в буфет рядом. И вдруг, там же, ты впервые услышишь ее запах.
    Я не знал еще этого запаха прежде. А она болтала и смеялась. Я замер сзади, притих и не понимая вдруг почему, стыдливо смотрел на ее смуглые коленки.
    Во мне все застыло. Я перестал быть. Когда она случайно обращалась ко мне, терял дар речи и краснел. Откуда же этот жар взялся внутри и полыхал в лицо?
     Однако, время шло. Вдруг начинал понимать то, что со мною происходит, какие перемены пришли. И решил, да, она мне нужна, она мне жизненно необходима как воздух! Что бы жить дальше, мне нужна была она.
    И старался проводить как можно больше времени с ней. Хотя она и не догадывалась об этом. Навалилась долгая северная зима. Я встречал ее у ворот школы рано утром, в темноте, выделяя из толпы, вливающейся во двор, уже изучил эту короткую шубку и белую шапочку. Бежал навстречу и, пройдя мимо, догонял и шел следом, провожая в класс. Весь день старался быть поблизости и после уроков так же незаметно провожал домой. Я конечно же знал где она живет, ее окна и вечером жег спички под ними, пока окно не гасло. Спички сгорали одна за другой, жгли пальцы, отвлекая меня от всепоглощающей тоски и возвращая к жизни. С последней потухшей я говорил: Спокойной ночи!— и с чистым сердцем шел домой.
Что мешало мне подойти к ней и предложить дружбу? Да как можно об этом хотя бы подумать? Она же не обычная девочка, она выше, хотя и не знает этого и спокойно разговаривает со всеми остальными на равных. Но разве это что-то меняло для меня?
   

    Так прошел год и еще один…
Мы повзрослели.
    Многое изменилось. Снег перестал быть просто снегом. Он приобретал смысл, когда на нем я видел ее следы. А дождь становился приятным, если под ним надо было идти на комсомольское собрание, где будет она. Распустившиеся листья начинал видеть только тогда, если перед случайно замечал ее смеющиеся глаза. И еще – ее руки… пальцы, всегда в смятении, порхающие в беспокойстве…

    Я так и остался в стороне, боясь нарушить ее покой и охраняя его. Она не была девочкой, с которой можно дружить и болтать про школьные дела. И она не ходила на хоккей, в который я хорошо играл.
Ее можно только чувствовать сердцем, видеть в весеннем дожде, дышать ее запахом, запахом черного неба после вечерней грозы и гулять потом в одиночестве по пустым блестящим улицам, радуясь, что она есть, эта первая любовь.
   
    Затем я уехал в другие миры и прошло почти три года. Не предал, не бросил.  Просто опять пришло время, я стал заниматься мужскими делами и ушел в море.
 
     Там, вдали, я думал о ней. Теперь она была совсем недосягаема, но это ничего не значило. От Черного до Белого моря огромный кусок суши. Но одно полушарие и одно небо, одни созвездия. На это я надеялся, когда было особенно невмоготу. Одно небо, это я здорово тогда придумал. Мы могли вдруг одновременно посмотреть на одни и те же звезды. Звезды ведь отражают свет, значит, наши взгляды обязательно пересекутся. Мне до сих пор это не кажется смешным.
 
 
    Хуже стало, когда мой корабль пересек Экватор и стал спускаться вниз. Небо поменялось, другое полушарие, иные звёзды. Надо было что-то делать, чтобы не потерять нить, не оборвать ее. Нить была прочна, в этом я не сомневался, но и не мог сидеть сложа руки. Стоял на мостике ночью, яростно сжимая холодный секстант и ненавидел Южный Крест и Сириус. Однако на рассвете меня осенило. «Беря» солнце, понял, что долгота где-то сильно не меняется и снова ночь и день нам сопутствуют. Это вдохновляло. Знал, что утром она открывает глаза вместе со мной.
Все испортил фрахт на Филиппины. Этого я никак не ожидал. Мы полным ходом шли на восток, и я стремительно упускал ее из виду. Теперь уже рассвет приходил ко мне на час раньше, на два, пять, шесть часов. Все рушилось. Я лихорадочно искал выход и не мог его найти. Моих астрономических знаний не хватало. Здесь все было другим – небо, время, климат, даже солнце меня предало. Они, сговорившись, словно все проверяли меня на прочность.
 
 
    И тогда я разозлился. Немного подумав, просто взял, да и забрал ее к себе, поселив в своей каюте. Ну да, забрал. А что тут такого? Она стала жить рядом со мной. Все очень просто. Итак – теперь мы плыли вместе. Отныне мне до лампочки были смены меридиан — она уже была возле меня. Не зная даже приблизительно ее привычек, я вел с ней долгие беседы. Иногда мы ругались. Я был с чем-то не согласен, но она всегда была права. Она подсказывала мне пути и решения. Прежде, чем что-то сделать, я думал: «А как бы она посмотрела на это?». Ее сливовые глаза не давали мне покоя, указывая путь.
    И вот что странно – я не жил воспоминаниями. Я не погружался безоглядно в выматывающее душу прошлое. У нас сложились новые отношения. Теперь мы на равных. Я был уже не тот безмолвный мальчик. Пройдя долгий и трудный путь, я, вдруг, перестал ее бояться. И стал любить еще сильнее. Теперь мы много разговаривали обо всем на свете. Не знаю, где она спала, чем питалась, когда отдыхала – она постоянно была со мной. Смотрю за синий горизонт и чувствую ее волосы на своей щеке. Засыпая, слышу уже ее ровное дыхание и запах. Нет, все-таки, она спала. Но – чутко и бегло.
   

    Единственное, что меня беспокоило, это то, что она могла легко уйти. И я не смог бы ее удержать. Я с легкостью оставлял позади себя мили. Теперь, с каждой пройденной, впереди оставалось все меньше их, разделяющих нас. Дорога домой всегда короче, а тут она оказалось стремительной. Что-то гнало вперед, предвещало нелегкие события. Но я не задумывался над этим, а, расправив паруса, несся навстречу холодному полушарию и стылым широтам.
    Но однажды ночью, вдруг проснувшись от толчка в плечо, вскочив с койки, понял, что ее со мной уже нет. Она улетела. Я в растерянности стоял истуканом посреди немой каюты и все еще пытался разглядеть ее в прикрученном к палубе кресле, но оно было пусто. Волны стучались в равнодушный иллюминатор, а ее не было.
И тогда понял, что мне надо спешить. Ведь она ушла не просто так. Что-то случилось. Случилось что-то непоправимое. Что-то я упустил. Если бы только тогда знал – что.

      Вернувшись из дальних странствий на Космодром, я застыл. Сразу ее почувствовал, но не ощутил обратного призыва. Я ее не узнавал. Еще не видя ее ни разу за последние три года, понял, что она так ничего обо мне и не знает. Так кто же был со мной в океане? Я подумал, что пора мне расставить все точки над I…
Подумать-то подумал, но как это сделать? И первый пошел навстречу. И сразу попал в ее огромные, вмещающие весь мир глаза.


    …Кухня была маленькой и прокуренной. Там была Она и я. И еще какие-то люди. В сизом дыму тек разговор, срывающийся и захлебывающийся. Всем было интересно просто находиться вместе где-то. Например, на этой кухне. Я оказался случайным новым человеком и просто сидел в стороне, прислушиваясь к ней. Ее голосу. Не голосу. То, что говорила она, входило в меня прочно и без всякого смысла. Я просто пил ее голос.
И – вдруг – «А где ты был?» … И пристальный взгляд огромных глаз. И смеющиеся желтые искорки в глубине. Долгий, бьющий в сердце взгляд, и сразу нетерпение во взмахе удивительных тонких рук. Два крыла порхали, силясь вырваться и взлететь сами по себе…
Я удивился.
    - А разве ты не знаешь?
    - Не знаю…
    - Как? Ведь мы же были вместе!
    - Вместе?! Интересно.… Где же это?
    - Ну, как же…там…разве ты не помнишь?!
    - Помнишь? Что я должна помнить?...
    - Ну, подожди, послушай… не уходи…
    - Так, ничего не говори, мне пора…
    - Погоди, не уходи…
    - Я даже не знаю о чем ты…
    - Ну, как же, постой, выслушай меня…
    - Мне некогда, меня ждут…
    - Кто тебя ждет? Как же так? А я?
    - Ты?.. Я тебя не помню…прости…


    …В ее глазах теперь были одни снежинки, под стать на улице погоде…
Как я ненавидел себя в тот миг. Когда-то я видел в ее глазах осень, а теперь была настоящая зима. Снег падал там огромными хлопьями, и я не мог пробиться сквозь него…
Я еще раз глянул в ее глаза, встретившие мои, но уже очень далекие от меня. Она все забыла. Она забыла чужие жаркие страны. Скорей всего, они ей не были нужны.
Ей нужна была одна маленькая, но своя страна. И она туда уходила. Я ещё пытался удержать её прохладные тонкие пальцы, но они стремительно таяли в моих пылающих ладонях.
    - Пусти! Что ты делаешь?
    - Мне без тебя не жить…
    - Дурачок.… Таких как я, много. Ты найдешь еще свою, единственную…
    - Такую как ты?!!
    - Да уймись же, наконец….

И лёгкий взмах освободившейся руки.