Принцесса на горошине. Дополнение

                * * *
     Если в монастырь леди Найткэп не было дороги, то во время случайных ночёвок на постоялых дворах эта дама хоть вскользь, но напоминала о себе. Нет, кошмаров, от которых вскакиваешь в холодном поту, она не насылала, но приятными те сновидения никак нельзя было назвать:  – то  Николетт пыталась убежать со всех кошачьих лап от собачьей стаи, то сама гналась за клубком, а с того всё разматывались и разматывались нити, клубок становился всё меньше и меньше, пока не исчезал, растворившись в дорожной пыли. То, назвавшись чужим именем, снова ехала в возке похожем на арестантскую карету, и снова нависала над ней миссис Стомек и некуда было увернуться от тяжёлого запаха духов и пота.
А однажды привиделось ей, будто она  – тоненькая восковая свеча на окне, и жива та свеча лишь покуда трепещет огонёк на уже изрядно выгоревшем фитильке. Отворяется оконная створка, сквозняк взметает язычок пламени и Николетт одновременно обдаёт яростным жаром и мертвящим холодом. Огонёк отрывается от свечи и плывёт куда-то сквозь обрушившуюся на мир тьму. Всё дальше и дальше. Безвозвратно.
Выдраться из сонного дурмана она смогла не сразу, а очнувшись, долго  уговаривала себя, что это только сон, всего лишь сон.

    Казалось бы, наша героиня не мечется вслепую, она пусть приблизительно, но знает где искать, но следы внезапно пропадают и ведущая её ниточка рвётся под руками. Девушка расспрашивает старушек, помнящих давно ушедшие времена, сидит дотемна в душных архивах, листая выцветшие записи, даже в детских сказках пытается отыскать зерно истины.  – Впустую!  – Но ведь было же, было где-то Бобовое королевство, не могло его не быть. – Все последние упоминания Золотой Лиры сходились на нём.

     Сегодня всё как-то неудачно сложилось, и усталость накатила беспросветная и, не в первый уже раз, пришло понимание – не по её плечам задачи за которую она взялась.
Николетт подняла голову, туда, где среди облаков парили незнакомые птицы. –  Ах, как же давно я не летала!  – она даже не поняла что происходит, просто сторожко оглянулось  – нет ли ненужных свидетелей и рванула туда, в эту бездонную синеву. – Как же хорошо!  – Мир распахнулся перед ней во всю ширь. Ветер дал опору крыльям. На душе сразу стало легко, вернулась вера в себя, в то, что всё у неё получится, потому что не может не получиться.

     Вечером она разложила пасьянс. Ни о чём не думая, ни о чём не спрашивая. Расклад не хотел срастаться во что-то определённое, но не оставляло впечатление, что где-то качнулись весы и наполнились их чаши ещё неслышным органным гулом, и, казавшееся застывшим, время сдвинулось с мёртвой точки. Пальцы словно покалывало иголками когда они прикасались к картам. Ну хотя бы это, значит какая-то подвижка в её поиске предвидится.

               
     После того, напугавшего Ниолетт сна со свечой, Мадам перестала наведываться в её спальню и наглая парочка не наступала на пятки. А так-как забот и без них хватало, Николетт не то чтобы забыла, но на время перестала думать о своих преследователях. Может, она умудрилась от них оторваться? Может, нашлись у них дела поважнее? Может, они совсем про неё забыли?
Увы, не забыли.
Выросли как из-под земли, заградили дорогу. Встали так, что мимо не пройдёшь, не увернёшься, Нагло ухмыльнулись, дыша в лицо винным перегаром
 – А вот и мы, незваные, нежданные. Ты, дорогуша, раньше времени успокоилась. Так мы чуток растормошим. Нежненько.
– «Нежненько»? Я из-за этой твари чуть не окривел на левый глаз!
– Я  и сам предпочитаю более простые и доходчивые методы дружеской беседы, но Тётушка очень просила, чтобы именно «нежненько».
Шаг за шагом они теснили девушку мимо кирпичной стены куда-то в темноту чужой подворотни, и Николетт поневоле отступала.
– Не зыркай по сторонам, детка. Мимо нас ни одна шелудивая кошка не прошмыгнёт.
– Так просто от нас не отделаешься. Теперь-то мы твои фокусы знаем. Сейчас ты нам всё расскажешь о той несчастной лире. – И где она упрятана, и в чем её такая великая ценность, и с чем её едят.
– Хватит болтать, хватай эту ведьму за шкирку!
Они не поняли, что произошло, но  едва протянули к девушке загребущие лапы, что-то белое похожее на большие птичьи крылья  в единый взмах обрушилось на наглые рожи, ослепило, оглушило,  а когда парочка очухалась и перевела дух, ни девицы, ни кошки рядом не было.

А ночью в очень нечётком, словно бы смазанном сне Николетт бродила по  лавке Старвещника, пытаясь среди ваз и статуэток отыскать армиллу. Потом полки опустели, под ноги осыпались разноцветные осколки, и она не смогла сдержать слёз. И Старвещник, словно он всё время был рядом, обнял её как маленькую: -- Ну что ты, что ты, всё будет хорошо, всё непременно будет хорошо. Просто начинается новая история и тебе снова пора в дорогу. – И он протянул ей золотую лиру как протягивают яблоко.
Кто-то невидимый из-за её спины попытался выхватить артефакт, но лишь дотронувшись, зашипел от боли и отдёрнул руку. Вернее «отдёрнула» – рука в обгоревшей перчатке стала видимой и это была женская рука.

Прошло несколько ночей без тревожных видений, но разве Мадам решит отступиться от своих планов? И вот Принцесса – о, она уже стала забывать, что она принцесса, разодетая словно на малый королевский приём, сидя на кровати в жалком гостиничном номере, принимает гостью. Та, не дожидаясь приглашения, подвинула к себе табуретку, уселась, сложила на коленях руки в обгорелых перчатках:
– Ну здравствуй, беглянка!
Ты не хочешь сказать старой тётушке Найткэп такое традиционное «Добро пожаловать»? Напрасно. Впрочем, я не в обиде. Я же понимаю какое предубеждение против этой особы засело в твоей прелестной головке. Ведь там уже сложилась некая картина мира, где по одну сторону стоят хорошие, по другую плохие. И леди, бродящая по сновидениям, никак, ну никак к силам добра не относится.
Но только, понимаешь ли, девочка, то что ты открыла для себя в картине мира, не отражает даже тысячной доли истинного расклада гигантского пасьянса.
Ты никогда не задумывалась, что раз существует некое равновесие мироздания, и раз это равновесие легко сбивается, раз нужны Хранители этого равновесия, то нужны – непременно нужны,–  и разрушители равновесия?
А вернее – нарушители покоя. Не будь этих нарушителей, мир, закосневший в своих традициях и заблуждениях, быстро переродился бы в нечто бредущее по замкнутому кругу.
Ты только представь себе умилительно-благостную картинку мира, в котором победило доброе начало, – зло повержено, добро восторжествовало – все, куда ни плюнь, хорошие, все исполнены добродетели и сладки как сироп от кашля. Как думашь, долго ли ждать, когда этот сироп протухнет и начнёт вонять?
Но только и это не всё. Кроме Хранителей и Разрушителей – это я наклеиваю примитивные ярлыки, – есть вольные игроки, которые вмешались в игру из азарта и любопытства. И столь неприятная тебе Леди Найткэп как раз из таких. И сегодня она может играть на одной стороне, завтра на другой. Мой мир не явь и не навь, мой мир – зыбкий мир сновидений.

Тебя напугали мои мальчики, мои глупые мальчики? Они тебе надоели? Знаешь, мне тоже надоела их примитивность, их тупой напор. Да и толку от них никакого. Мне ни к чему ни пугать тебя, ни загонять в угол. Я уберу их с твоей дороги.
Хотя, зачем я лгу тебе? Я бы ещё долго мотала тебе нервы, но кое-что произошло. И ты вправе об этом знать.  –  Да, признаюсь, мне очень хотелось завладеть армиллой. О, сколько она раскрыла бы предо мной миров! Какую мощь, какую власть я бы обрела, стань лира моей! И вот однажды, ты ведь заметила как это произошло, не правда ли? -- Однажды я, проникнув в твой сон, прикоснулась к ней. Только прикоснулась. Только услышала её голос. И меня не стало. Я распалась на тысячи тысяч обрывков чужих сновидений. – Видишь, я не таясь признаюсь тебе в своей слабости. – Я мнила себя игроком, а оказалось, что я – одна из фигур на чьей-то игровой доске. Я ощутила, – сейчас меня сметут в чёрный ящик к уже отыгравшим пешкам и ферзям… Но, видимо, я ещё не довела свою партию до эндшпиля. Мне позволили ретироваться. И я ретировалась.
Так что тётушка Найткэп тебе больше не опасна.
Сон оборвался. Голубая луна заглядывала в залитое дождём оконное стекло. В пустой комнате ни гостьи, ни напоминания о ней. Лишь на полу в зыбкой полосе света истаивал кружевной лоскут белого чепца.

Ну что ж. – Встревоженное сердце потихоньку начинало успокаиваться. – Конечно, принимать на веру слова этой гуляющей по чужим снам дамы, Николетт не собиралась. Но к сведению сказанное приняла.
                * * *
Всё, что она могла узнать она узнала, увязала узелок к узелку, значит опять пора в дорогу.