Под холмом

Сколько времени должно пройти, чтобы человек осознал свою ошибку? А если он не поймёт в чём дело, даже когда столкнётся с последствиями?

Дороги в посёлке Рододендрово представляли собой лишь щедро рассыпанные грузовым автомобилем полосы шлака и камней. Катаясь на велосипедах, дети постоянно подпрыгивали (и сами и с транспортом). Машины здесь быстро не ездили, но не из-за ям, которых не существовало, а из-за того, что слой щебня настолько глубок, что шины в нём тонули. По этой причине жители посёлка не спешили покупать автомобиль, хотя имели на него средства. Однако дорогу, которую не за глаза, а в глаза, все называли ужасной, было нелегко преодолевать и пешком. Камни уплывали, ускользали из-под ног прохожих и разлетались из-под шин транспорта. Под горку, на холмы подниматься было не просто тяжело, а долго и словно безрезультатно. При каждом шаге камни скатывались вниз, нога соответственно тоже.

Особенно тяжело приходилось, когда сыпали новый, очередной, «свежий» слой этих чудесных камней, которые обходились посёлку так же дёшево, как и быстро прекращали выполнять свою функцию. Свежий, не притоптанный слой разлетался и расступался перед движущимися телами очень легко. Люди проваливались в мелкие камни как в глину или песок на берегу реки. От напора машин камни распластовывались по площади далеко выходившей за рамки дороги, то есть разлетались по округе. От весны до конца лета у заборов, которые стоят близко к путям передвижения, накапливалось столько камней, что один предприимчивый поселянин, насобирав подаренное ему случаем богатство, засыпал камнями с дороги себе подушку под баню.

Камней было везде полно, на дороге, у дороги, в огородах. Женщины давно привыкли время от времени пару камешков с грядки через забор перекинуть. Дети создали себе летнее развлечение от нечего делать: переносили шлак со всех мест, которые не являются дорогой, на их законное место. Конечно, результата это не приносило, поэтому и считалось детской забавой.

Труднопроходимость рододендровых дорог – первое, что приходило в голову и местным и приезжим. Больше ничего примечательного в посёлке не было. Кстати, жители не испытывали любви к своей главной достопримечательности, но и неприязни тоже. Отчасти из-за того, что к другому никогда не были приучены, отчасти по вине своей бездеятельности. В любом случае дорога посёлка – это проблема посёлка, никто за них её прокладывать не будет.

Если местные принимали особенность своей жизни, то приезжие каждый раз всплёскивали руками, ахали, охали, ругались, удивлялись и говорили, что больше сюда не приедут: «Милый родственник такой-то, будь добр, в следующий раз сам приезжай в наш город. Знаем, воздух там грязный, зато, когда ходишь, земля под ногами не разлетается».
 
Из всех посёлков здешнего района Рододендрово электрики не жаловали больше всего. Самая большая отдалённость от города не представляет трудности, ведь можно легко найти в окрестностях или самом городе жильца посёлка, который утром после смены на заводе на своей машине, поехав домой, довезёт и контролёра, а вечером другой рабочий, поехав на завод, доставит до города. Но дороги! Непривычных к ним начинает мутить от слишком медленного и трясучего движения – как будто не в машине едешь, а на каком-то дешёвом отвратительно сконструированном аттракционе в парке развлечений. Потому-то Евгений Сребро как только начиналась поселковая дорога выходил из автомобиля сердечного жителя посёлка и шёл дальше пешком.

Ходить по рододендровым дорогам могло быть удовольствием, если вы спортсмен, который давно не тренировался, не чувствовал боли в ногах и теперь испытываете чувство вины за слишком комфортную жизнь. Мешанина ногами в шлаке стирала обувь и била по ступням. Зная это контролёр электрических счётчиков Сребро работал в Рододендрово исключительно в рыбацких сапогах – они толстые, прочные и высокие. В районом городке все знали о рододендровских дорогах, это словосочетание даже стало фразеологизмом, означающим «ужасные дороги».

С самого начала работы в компании Евгению доверили этот посёлок для проверок. Он был рад, что его взяли на работу, что у него есть участок, за который отвечает только он, и не надо делить с кем-то обязанности, неудачи и лавры. Оделся в брючный костюм и чёрные мужские туфли, умылся, причесался, чтобы произвести хорошее впечатление на население. Перспектива осматривать счётчики в костюме нравилась молодому человеку больше, чем в спец-форме чинить электрические приборы опасными инструментами, да к тому же постоянно носить их с собой.

Сребро знал только один способ добраться до Рододендрово – на автобусе, который нарезал круги вокруг города, объезжая окрестные жилые пункты. Этот автобус приезжал в посёлок к девяти утра и к обеду. Молодой и бодрый Евгений поставил целью за четыре часа обойти все дома и к обеду отправиться в город. Всё начиналось хорошо.

В межпосёлочном автобусе было много людей, но это не доставляло неудобств. Расстояния от одного до другого населённого пункта проезжались быстро. Остановки также не занимали много времени. От города Рододендрово стояло третьей точкой по маршруту. Евгений это знал, поэтому считал остановки, чтобы точно не ошибиться. После «двух» он уселся в кресле попрямее и стал вглядываться в окно внимательнее.
 
На подъезде к долгожданному Рододендрово автобус сбавил скорость. Внизу стали слышны шумы от передвижения камней. Транспорт стал покачиваться, как корабль на волнах, и Евгений почувствовал, что ему нехорошо. К счастью, остановка находилась на краю посёлка, а по сему автобус никогда не заезжал в сам населённый пункт, где он раскачался бы ещё больше.

Молодой контролёр вышел на свежий воздух с большим облегчением. Транспорт уехал, а Евгений остался один. Поблизости он приметил один домик и решил начать с него.

Сребро пошёл навстречу своей работе и тут же обнаружил неудобство: где их много, камни расплывались под ступнями, а где мало, врезались в подошву, или нога вставала на шлак, как йог на мячик. В общем, Евгений понял, что сюда лучше приходить в чём-то другом нежели в туфлях. Добравшись до калитки, он принялся громко стучать (хотя Сребро и вырос в городе, что в деревенские двери надо усердно бить, а иногда и кричать, он знал). Он ждал минут десять, специально смотря время на телефоне. Он пробовал кричать, что он из компании, хочет проверить счётчик, но в доме как будто бы никого не было. «Или там действительно пусто или притворяются, в любом случае ждать я не могу» – в конце концов решил молодой человек.

Один за другим он обходил дома, иногда ему открывали, но чаще всего нет. Евгений думал, что причиной этому является незнание местных, то есть они не знают кто он такой, поэтому не доверяют. Какой-то незнакомец стучится в мою калитку, а потом в калитку соседа, ну мало ли для чего? 

Одной из первых, кто ему открыл была Анатолия Славовна, или как её звали соседи – баба Толя. Шестидесятилетняя старушка, шустрая, немного скрючившаяся, в цветных юбках, рубашках, платочке и очках. Евгений упустил из виду тот момент, когда она вышла во двор. Когда он начал стучать, она мгновенно очутилась рядом с калиткой, как будто и раньше тут находилась. Молодой контролёр немного удивился тому что к нему наконец вышли. Баба Толя смотрела на новое лицо своими маленькими глазками в больших квадратных очках.

- Здравствуйте, я Евгений Сребро из компании ИИО, пришёл проверить счётчик. Можно мне войти?
- Заходи, милок, заходи, – ответила старушка, суетливо вынимая бревно из засова калитки. – У нас давно счётчики не наблюдали. Заходи, заходи, – она быстро делала жесты правой рукой, а левой как ни в чём ни бывало держала длинное полено. Контролёр зашёл во двор. Собака, завидя чужого человека, вскочила с притоптанной травы, стряхнула с себя часовую дремоту и шустро спряталась в будке. Евгений это оценил лёгкой иронической улыбкой.

Баба Толя засунула полено обратно в железные петли калитки и проводила гостя до крыльца. На первой ступеньке спал маленький худенький котик. По пропорциям тела Евгений понял, что это взрослый представитель своего вида, только удивительно малорослый. На деревянной веранде ничего не стояло, она пустовала, зато казалась молодой и здоровой. Свежепокрашенные полы малинового цвета, синие стены и коричневый потолок, как и хозяйкины наряды, выдавали её тягу к цвету и цветному. За высоким порогом стояло много пар галошей и сандалий. Евгений, увидя их, вспомнил, что нужно разуться: не в обуви же по чужим коврам ходить. На плите варилась кастрюля, на столе стояли три тарелки – две чистые, одна с недоеденной кашей.

- Вон там счётчик, вон там, – уведомила гостя баба Толя, – он висит у меня, шесть лет висит. Работает, только иногда прыгает.
- Прыгает? - Переспросил Евгений.   
- Прыгает, - подтвердила хозяйка. – Пущай раз ка-а-ак свет выключится. Я так и не знаю, я его не трогаю, он сам как-то. Вадик как приходит так мне и ставит, и свет опять врубается.
- Вам менять счётчик нужно, – твёрдо, но без уверенности сообщил молодой человек. – Говорите, он шесть лет стоит, счётчик? А его раз в три года менять надо, понятно? Сейчас я уйду, а в следующем месяце, когда приду, у вас уже новый должен стоять, понятно?
- Понятно, понятно, сынок, – баба Толя закивала головой.

В комнате помимо счётчика, хозяйки и Евгения сидели ещё женщина лет пятидесяти и девочка около десяти. Контролёр не сразу их заметил, они устроились на противоположной от электроприбора стороне, причём очень тихо и без движений, как будто боялись помешать работе нового человека.
- Это Аня, моя внучка, – показывая на ребёнка, сказала баба Толя. – А это Никитишна, вон там живёт, – она протянула руку в сторону востока. «Ага» - кивнул молодой человек.

Показатели быстро появились на бланке, и Евгений собрался уже уходить, но бабуля схватила его за локоть: «Постой, сынок, ты что уходишь? Варенье пить не хочешь? У меня варе-енье есть!»

- Нет, нет, мне правда пора, нужно еще все дома отведать, то есть проведать, - язык электрика уже приноровился к изловчениям языка бабы Толи.
- Стой, стой, да кто же так уходит? Да посиди вместе с нами, вон у меня и стол раскрыт…

Евгению пришлось съесть две печенюшки, обмакнутые в  жидкое варенье и выпить кружку чая с молоком: «Спасибо, очень вкусно, мне пора». Баба Толя проводила его до калитки и закрылась на палку со словами: «До свиданья, сынок, до свиданья». «Так, ещё около сорока домов – не успею, – решил он, посмотрев на время. – Ладно, всё равно мне никто не откроет, надо, чтобы весь посёлок узнал, что у них новый контролёр, тогда будут выходить». И со спокойной совестью Евгений потоптался ещё у пяти калиток, так и не отворённых для него, и на автобусе в обед уехал в город.


       Ко второму посещению Рододендрово молодой контролёр приготовился с большей практичностью. Надел вместо туфель старые кроссовки, которые не жалко и прихватил жевательные конфеты от тошноты.  Теперь ему почти всегда открывали. Жильцы выходили, одетые, раздетые, женщины, мужчины, подростки, гостеприимно приглашая его войти или показывая недавнее фото показателей, чтобы Сребро не топтался в их обители.

       Данный расклад вполне устраивал молодого контролёра, примерно этого он и ожидал. Чаепитие с бабой Толей не прошло даром: видимо бабуля рассказала всему посёлку о своём госте. Большинство не задерживало Евгения, но особо приветливые и доброжелательные экземпляры, такие как баба Толя, заставляли его есть, пить и сидеть.

       Находились и люди, вызывающие у контролёра устойчивое нежелание общаться с ними. Например, одинокая старушка Славина верила в славянских языческих богов, поэтому встречала и провожала гостя танцами и песнями. Она разводила руками в воздухе, приседала, вскрикивала, топала, что-то бормотала, напевала, не обращая внимания на слова. От других жителей он узнал, что Славина Тимуровна всегда и со всеми так себя вела, но в общем не причиняла никому вреда. Поручительства соседей подбодряли молодого человека, боявшегося приближаться к старушке, танцевавшей вокруг него, как вокруг костра.

       Неприятными Евгению казались и ведущие не особо трезвый образ жизни. Парочка домов не откликалась на зовы калитки, сколько бы контролёр ни барабанил. А когда господа всё-таки выходили, он жалел, что стучался к ним. От них исходил сильный и (вот удивительно!) неприятный запах перегара и сигаретного дыма. Таким представлялся Загорелов Григорий, который работал на городском заводе и имел собственную машину.

       Кроссовки, служившие Евгению верой и правдой несколько лет до Рододендрово, скончались после нескольких посещений посёлка. И молодой человек решил приобрести обувь, по праву называемую прочной – рыбацкие сапоги. Как показало время, это был прекрасный выбор: ноги не чувствовали камней, а поверхность не изнашивалась. В любую погоду и во все времена года они создавали чувство уюта, тепла и комфорта.
Баба Толя во второй раз встретила нового контролёра также радушно. Евгений, помня задержку из-за этого самого радушия, ещё у калитки затараторил про автобус и ограниченное время: «Я очень, спешу, понимаете? Очень спешу». Хозяйка, не перебивая гостя, прошла с ним до кухни, где Евгения встретил какой-то мужчина и накрытый стол.

- О, новый контролёр! Здорово, – мужчина встал со стула, сделал пару шагов в сторону недавно вошедших и протянул руку для пожатия. Евгений без эмоционально протянул руку в ответ.  Раньше он делал это рефлекторно, из вежливости, но после знакомства с определёнными жителями посёлка, он стал смотреть, кому руку жать придётся.
- Это Вадик, - пропищала баба Толя. – Он мне счётчик сменял. Да ты садись, садись…
- Нет, нет, что вы, – снова затараторил контролёр и осмотрел прибор. Счётчик действительно висел новый.
- Так ты чё, на автобусе ездишь? – По-приятельски спросил Вадик (Вадим Крошин). Работник Сребро выглядел ещё моложе своего возраста, что дало местному мужчине уверенность в том, что он может фамильярно обращаться с официальным лицом на работе. Впрочем, Евгения это не беспокоило: «Пусть хоть котом называют, только бы работа шла».
- Да, да, – торопливо ответил молодой человек, надеясь быстренько уйти.
- Так, давай я тебя возить буду? Чё деньги на автобус тратить? – Это высказывание заставило молодого контролёра остановиться и задуматься. Перспектива ездить в посёлок бесплатно очень ему понравилась. Однако, предложение настолько щедрое, внезапное и неуместное, что Евгений растерялся. С чего бы чужому человеку подвозить его? Вадик заметил его замешательство:
- Мы так прошлого контролёра катали. Я утром из города его привозил, а Санёк вечером в город катил. За плату, конечно, но всяко меньше чем за автобус, да и вовремя. За пару часов не успеваешь, наверно, всех обойти?
- Да нет, не успеваю, – неуверенно вымолвил Евгений. Теперь идея казалась более приземлённой, житейской, «неблагородной», и он размышлял о возможных вариантах ответа.
- Да ты садись, садись, – баба Толя тоже заметила задумчивость гостя, и решила дать ему местечко для долгих размышлений. Кроме того, она была убеждена, что двум гостям мужчинам, раз у них есть что обсудить, надо это обсудить, и раз вопрос возник рядом со столом, то пусть за ним и перетирают. Евгений из-за растерянности позволил усадить себя и угостить.
- Давай, значит, ты даёшь мне свой номер телефона, я даю тебе свой, созвонимся, когда тебе там надо приехать, и мы довезём. – Вадик говорил уверенно, как будто вопрос был уже решён. Но в голове у Евгения он был не решён, поэтому уверенность собеседника возмутила и отрезвила молодого человека.
- Я подумаю, – наконец-то он вспомнил те слова, которые позволяют решать подобные ситуации, чтобы никто не обиделся и шанс на заключение сделки в будущем не испарился. Ещё Евгений не хотел давать всем вокруг свой номер телефона
- Ладно, как скажешь, – спокойно согласился Вадик. Возможно предыдущий контролёр тоже сначала отказался. А может это была целая многопоколенная традиция: возить контролёра, настолько устойчивая, что местный и не допускал иного развития событий, кроме как успешного сотрудничества.

Съев кусок хлеба со стаканом молока, Евгений быстро ушёл. Он рассчитывал осмотреть все счётчики в посёлке от одного автобуса до другого. Однако время приезда транспорта приблизилось, а контролёр сделал только половину работы. Неудачу он приписывал напористому гостеприимству местных. Баба Толя далеко не единственная, кто старался накормить нового работника и поболтать с ним.

Семья Свариных состояла из отца Евгения, в посёлке называемого Женей, мамы Томары (Томы), дочери-подростка Светы и худенького энергичного мальчишки Саши. Их дом находился близко к калитке, поэтому, когда контролёр стучал, он ещё и кричал, что ему нужно проверить счётчик. Встречать гостя всегда выходила хозяйка, а её муж находился во дворе или в прихожей. Тома предлагала посидеть за столом или перед телевизором, спрашивала где живёт Сребро, есть ли у него семья, пьёт ли он на работе… Евгению эти вопросы не нравились, и он старался покинуть дом как можно скорее. У крыльца его ловил Женя и показывал запчасть от машины или новый навороченный садовый прибор. У него был бизнес в городе, но семья жила в посёлке, в «родовом гнезде». Саша норовил показать свои пистолеты, сабли, сделанные отцом, рассказать об успехах в школе и в летней детской жизни. Только Света сидела в своей комнате, не придавая значения приходу гостя, и смотрела видео с Тик-тока.

Оставив часть счётчиков непроверенными, Евгений уехал на автобусе. Начав движение, он задумался: «Так не может продолжаться. Нельзя не проверять счётчики, за это могут написать жалобу, премии лишусь. С другой стороны, можно счётчик не каждый раз проверять, а раз в несколько месяцев. Некоторых нет дома, всегда есть процент незафиксированных данных, это нормально. Просто буду каждый раз обходить разные дома. Так ещё и меньше работы получается».

Вывод, к которому пришёл Сребро, отразился на сдаваемых им отчётах. Снова и снова на бланке виднелась лишь половина от установленных показателей. Евгений обходил часть посёлка, а другую оставлял на следующий раз. Начальник это понял, вызвал его к себе и доходчиво объяснил, что, если ему не нужна эта работа, на которой выезд требуется всего один раз за тридцать дней, он может спокойно увольняться и освободить место для того, кто способен данные с циферблата переписывать.

Предложение Вадика было принято. Евгений позвонил ему за несколько дней до поездки и спросил, смогут ли они с приятелем подвезти его. Посельчанин с живостью дал положительный ответ: «Ну ещё бы! Да хоть десять раз…» Они условились о подробностях, и контролёр в тот вечер лёг спать, будучи спокоен за предстоящий обход.

Утром на определённой остановке Евгений ждал машину Вадика. Вишнёво-красная красавица иностранной модели плавно подкатила к молодому человеку. За рулём сидел уставший Вадим Крошин. Когда въехали в посёлок, Евгений сразу вышел, а местный житель отправился домой высыпаться после смены.

«Первым делом надо пройти дома, в которых никогда не снимал показатели. Это почти все дома на ветви с пятидесятыми домами, семьдесят второй, семьдесят восьмой… Сто сорок первый… Его я даже не знаю в какой стороне искать – надо будет спросить» – и молодой человек поставил карандашом отметку. Замелькали новые лица, пошли, как на конвейере, знакомства.

  В маленькой постройке на краю заселённого места жила бабушка Зоя. На вид ещё меньше и скукоженее бабы Толи, без очков и в стареньком выцветшем халате-платье. Её дом состоял из одного помещения. Здесь стояла вся мебель и висел счётчик. Бабушка Зоя сразу показалась Евгению противоположностью бабы Толи. Первая всё делала медленно. По её взглядам на стол и холодильник было понятно, что она хочет угостить гостя, но не решается его отвлекать от работы. Во дворе рядом с будкой лаял пёс, ему очень не нравилось присутствие чужака на своей территории. Баба Зоя наблюдала за контролёром, осматривала его, как ребёнок исследует друга одного из родителей, пытаясь заглянуть в самую его сущность. Работник по привычке старался сделать всё быстро. Через несколько минут после прихода, он уже уходил. Хозяйка проводила его до калитки.

       На улице Евгений пролистал бланки, чтобы убедиться, что ничего не забыл. Вдруг мелькнула пометка о домах, которые нужно обязательно пройти. Все кроме самого последнего в посёлке он обошёл, остался сто сорок первый дом. Молодой человек повертел головой, слева лежали пустые дикие холмы, справа ветви с сороковыми, пятидесятыми и шестидесятыми домами. Баба Зоя всё еще стояла у забора и наблюдала за ним. Евгений решил задать вопрос.

- Зинаида Дмитриевна, скажите, вы не знаете где находится сто сорок первый дом? Там живёт Людмила Верескова.
- Знаю, знаю, – многие люди в качестве подарка принимают от старости привычку по нескольку раз повторять слова, впрочем, это и у молодых встречается. Старушка не спеша подошла ближе к Евгению, но не подумала о том, чтобы выйти с участка. – Она там живёт, –  показала рукой на холмы, – вон туда иди, туда…
- Туда? – Переспросил Евгений, ставя запястье в то же направление, что и баба Зоя.
- Да, да, туда иди.
- На холмы? Она на холмах живёт? – Контролёру не хотелось ничего делать зря, по этой причине он не хотел ошибиться с направлением.
- Нет, не на холме, а под холмом. Туда иди, туда, под холмом. Вдоль деревни иди.
- Вдоль деревни, вдоль этих холмов? – Ему хотелось убедиться.
- Да, да, вдоль холмов иди, не заблудишься.
- Понятно, спасибо, - Евгений кивнул, поправил и засунул бумаги в портфель и пошёл по указанному направлению. Баба Зоя осталась и провожала его взглядом. Может, она хотела убедиться в том, что он правильно её понял, а вообще соседи замечали, что у неё есть особенность следить за ними.

Молодой человек брёл между грядой холмов и посёлком. Постепенно расстояние между ними увеличивалось, и он держался середины.

Спустя пару километров показался одинокий отдалённый дом. Он стоял прямо под высокой насыпью, от которой в прошлом оторвался кусок, так что теперь холм выглядит так, будто от него часть откусили. Оставшаяся часть висела над человеческой постройкой.

       Евгения также привлекли электрические столбы с проводами, протянутыми от основы посёлка к одиночке. «Это же лишние столбы ставить пришлось, – подумал Евгений, – а мне дальше нужного идти». Забор отсутствовал, и контролёр подошёл близко к дому. Собаки не видно не слышно, вокруг только грядки с овощами и цветами. Как ни хотелось Евгению отправиться в город, как он ни устал и хождение по чужим хатам ему ни надоело, а быть на территории незнакомца без его разрешения его смущало. Он вертел головой в надежде отыскать хозяина. Никого рядом не было, только от самых крайних домов посёлка на приличном расстоянии раздавались машинные сигналы. Выбора не осталось – надо подходить и стучать прямо в дверь дома, ой как это кажется грубым и чересчур напористым!

      Сначала легонько, потом сильно застучал кулак по старой деревянной плоскотне. Через немного времени стали слышны шаги на той стороне проёма. Хозяйка осторожно приоткрыла дверь и спросила: «Кто там?»

- Здравствуйте, я Евгений Сребро из компании ИИО, пришёл проверить счётчик.
- А, сейчас, – тоскливым голосом ответила женщина и закрыла дверь. Она сняла дверь с цепочки и полностью отворила её. Молодой человек вошёл.

Дом из двух комнат – одна спальня, другая кухня. Счётчик торчал из стены кухни, гость сразу заметил его и, разувшись, снял показатели. Хозяйка в футболке, домашних штанах и кофте следила за ним. Бланки были сложены и убраны в портфель, Евгений напрягся: «Не забыл ли чего? Вроде, последний… А!»

- Скажите, – обратился он к женщине, – это, конечно, не моё дело, но почему вы здесь живёте? То есть, над домом глыба земли свисает, это нормально?
- Это не ваше дело. – Прозвучал спокойный и холодный ответ.
- Так и умереть можно. – Евгений продолжал, потому что его одолевал страх, когда он сам стоял под этой глыбой и ему не хотелось ходить сюда на постоянной основе. Ещё он был убеждён, что люди, один раз войдя в колею определённой жизни, уже не могли выйти из неё самостоятельно. Им казалось, что всё нормально, всё в порядке, даже если то, что с ними происходило было аморально или абсурдно. Евгения так поразило местонахождение дома, что он не смог удержаться от высказывания своего мнения. С какой стороны ни посмотри, а здесь никаких построек быть не должно.

Однако хозяйка молча стояла на месте и , казалось бы, не разделяла мнение контролёра, который сделал своё дело и должен уйти. И он направился к выходу.


Людмила Верескова поселилась в Рододендрово пару лет назад. На тот момент ей насчитывалось пятьдесят лет, а её «новому» жилью – тридцать. Однако постройка выглядела ещё старше владелицы. Каждую весну наблюдалось падение и заваливание фундамента. Доски снаружи не красили десятилетиями, поэтому они трухлели. Крыша, постоянно находясь в тени холма, частично заросла мхом. Вместо крыльца красовалась насыпь из земли, оформленная деревяшками, отдалённо напоминающими ступеньки.

В прошлом веке холм возвышался целым и невредимым. Пока одной весной от него не отделился кусок. Произошло это вследствие удара молнии или оползня никто точно не знал.

Также в прошлом столетии в городе основали завод, посельчане стали на нём работать, деревенька расширилась, повсюду строились дома. И непонятно зачем один умник поставил жильё под тем самым холмом, от которого по неизвестной причине отвалился кусок, а ещё кусок остался висеть сверху, теперь прямо над постройкой. Зачем? Никто не знал. Кроме хозяина.

Почему Людмила Васильевна Верескова купила именно этот дом никто не знал. В других посёлках периодически продавались дома, но она приехала в Рододендрово с его кошмарными дорогами. 

Вся вода, появлявшаяся на вершине холма, неизбежно стекала вниз и заливала рядом лежащую площадь. Во избежание неурожая Людмила Васильевна сооружала возвышенные грядки: в большие тракторные шины насыпала земли или возводила прямоугольную кучу и уже туда сажала растения. фундамент же из средств защиты от паводков имел лишь врождённую гарантию качества, иссякающую помаленьку, но неостановимо.

Для грядок женщина использовала землю, свалившуюся с холма. Перед постройкой дома её отгребли в сторону, а после она послужила благой цели – выращиванию помидор.

На самом деле нависающий над головой ком глины не беспокоил Людмилу Васильевну. Она рассуждала так: если кто-то решился построить здесь дом, значит здесь безопасно, кусок земли не упадёт. Для неё особенность холма была всего лишь частью пейзажа.

С посельчанами она мало общалась. Выходила только в магазин. Работала дома, за компьютером, зарплату получала на карту и ей же расплачивалась в магазине. И, конечно, жила одна. За годы в Рододендрово она ни разу не съездила к родственникам в гости, и ни один из них не приехал к ней. Самым часто разговаривающим с Людмилой Вересковой человеком считалась Ирина Захарко. Она жила на краю посёлка и, соответственно, ближе всех к одинокому дому. Они были ровесницами. Захарко всегда находила тему для разговора и поддерживала его при любых обстоятельствах. Она шла к «подруге», когда в посёлке или городе вспыхивала новость. Людмила сама не ходила к ней.  Когда гостья приходила, хозяйка её не угощала, беседовала неохотно и ждала её ухода.

       Кроме Ирины Ильиничны Людмиле ещё приходилось общаться с бабой Зоей. Та родилась в Рододендрово и знала всех, кто здесь жил. Новая особа сначала вела себя крайне недружелюбно: не выходила, когда к ней стучались, если её заставали на улице, поспешно шла в дом, делая вид, что не замечает приближающихся людей. Бабушка Зоя решила, что эта новенькая – грубиянка каких поискать, но оставить попыток узнать её не смогла. Ей было всё равно, что с ней не хотят знакомиться. Она просто не могла остановиться, в ней росла потребность знать обо всех всё, поэтому выходки Людмилы она приняла, как кусок льда. Так, две женщины – одна с сильной тягой к отстранённому существованию, другая с непреодолимым желанием узнать другого человека – столкнулись.

       Однажды баба Зоя после стучания в дверь и окно села на одну из шин-грядок и ожидала, когда хозяйка высунет свою юбку. Людмила, в свою очередь, претворялась что её нет дома и долго ждала, когда гостья исчезнет. Бабуля упорно смотрела во все стороны света и сидела. Пролетели часы прежде чем хозяйка переступила порог и только потому что ей потребовалось посетить уличный туалет:

- Здравствуйте, а давно вы здесь сидите? Я банки закатывала, ничего не видела и не слышала.
- Ой, да я здесь вот сижу, жду, когда хозяйка выйдет. – Произнесла Зинаида Дмитриевна, а сама подумала: «Да, как же, банки закатывала! Врёшь ты всё, бесстыдница!» – А я пришла, думаю, дай познакомлюсь, у нас ведь как: только приехал человек и об этом уже все знают. Человек новый, всё новое.
- Да, я не сомневаюсь, – упавшим голосом ответила Людмила Васильевна и посмотрела на отдалённый посёлок.
- Вы одна здесь? Одна приехали? – Баба Зоя знала, что Верескова поселилась одна и никого к себе не подпускает, но начать разговор с чего-то надо.
- Да, одна.
- А муж есть? Дети есть?
- А вы их видите? – Ещё более упавшим голосом спросила женщина.
- Да откуда же я знаю, – по-видимому под вопросом собеседницы гостья услышала другой вопрос: «А вы думаете они у меня есть?» – Сейчас люди как только не живут.   
- Что ж, я пойду. – Она развернулась, закрыла дверь на замок и направилась в сторону от дома.
- Куда? – Из любопытства спросила баба Зоя.
- В туалет, – не удержалась Верескова: подобная напористость или подобное любопытство её разозлило. Баба Зоя продолжила сидеть на шине, провожая хозяйку взглядом – теперь она знала, где находится туалет.

Вернувшись, Людмила Васильевна обнаружила гостью на том же месте. На этот раз она решила не обращать на неё внимания и прошла мимо. Зинаида Дмитриевна в противоположность ей заговорила.

- Тебя зовут-то как? Василькова, Ванилькова…
- Верескова, – неохотно промолвила остановившаяся женщина.
- А-а, а то я слышу-слышу Верескова, Верескова какая-то… Лидия?
- Людмила… Васильевна – чтобы побыстрей закончить эстафету по называнию собственного имени добавила она.
- Васильевна, хорошо. А я Зинаида Дмитриевна Полоскова. Во-он там живу, – и она показала четырьмя пальцами на запад.
- Буду знать. Так, мне пора идти, дальше солить огурцы.
- Да, да не буду мешать. – Баба Зоя встала, заохала из-за того, что ноги затекли и пошла прямо в посёлок, очевидно, чтобы заглянуть к Захарко. С облегчением Людмила Васильевна зашла в дом и закрыла на замок дверь.

Ирина Ильинична играла роль связующей ленточки между жителем «подхолмовья» и посёлком. Через неё Верескова, хоть и без желания, узнавала местные новости, а посёлок узнавал что-то про Верескову. У Захарко баба Зоя осведомилась  о месте жительства новенькой.

- Да?! В том доме?! – Удивлённо переспрашивала Зиноида Дмитриевна у Ирины Ильиничны, когда та рассказала всё, что ей удалось выяснить о женщине, чьё лицо с недавних пор стало мелькать в магазине.
- Да, говорю тебе, – отвечала Захарко, – она там помидоры сажает. Я смотрю – грядку копает. «Ты зачем здесь грядку копаешь, милая» – я её спрашиваю. «Помидоры сажать буду» – отвечает. А я ей: «Так гляди ведь холм – вся вода вниз, к тебе». Ничего не сказала, а что тут скажешь? Это правда. Как каждый год у Скворцовых – у холма живут, так каждую весну их затопляет, по доскам ходят, перед домом вода – невозможно!
- Да, да я знаю. А она кто, как выглядит? – Неудержимое любопытство бабы Зои тихо начало подниматься из недр её сознания.
- В смысле кто? – Не поняла вопрос Захарко. – Профессию её я не знаю, она ж ничего про себя не говорит.
- А по виду какая? Худая, толстая, рода какого?
- Да не худая, и не слишком толстая. Рода не знаю… На русскую похожа… – Припоминала внешность женщины.
- Ну, так и зовут её Людмила, точно, русская. Одна? Совсем одна? А лет ей сколько?
- Да откуда мне знать-то? Говорю: она ничего про себя не рассказывает! Я у неё битый час стояла – она даже в дом не пригласила! – Захарко действительно долго пыталась разговориться с новым обитателем посёлка, но тщетно.
- Э-э! Невежа, что ли?
- Да-а, посмотрим… – Многозначительно произнесла Захарко. Неудержимого любопытства, как у бабы Зои, у неё не было, но опускать руки она не собиралась. По природе общительная Ирина Ильинична стремилась завязать с ближайшим окружением (и с теми, с кем получится) хорошие отношения. Пока Верескова не признает её соседкой и не начнёт проявлять добрососедскую активность, Захарко не прекратит свои попытки сблизиться.

Когда баба Зоя познакомилась наконец-таки с новенькой, то захотела поделиться впечатлениями. Захарко с удовольствием её слушала.

- Высокомерная. Ой, высокомерная. Я сидела четыре часа – в двенадцать вышла в семь вернулась – это всё я у неё сидела.
- Ой, да, я… - Ирина Ильинична хотела вставить, что ей тоже постоять пришлось, но не смогла.
- «Я огурцы закручиваю» – говорит. Бесстыдница! Врёт, в глаза врёт!

Визиты Захарко занимали мало времени, а по форме напоминали миниатюрные ракеты: гостья приходила нежданно-негаданно, протараторивала что хотела и уходила. Если везло, Людмила Васильевна высказывала своё мнение и в скромных количествах делилась фактами из биографии. Один из посещений на Пасху выглядел так:

- Здравствуй, соседка, – с энтузиазмом и улыбкой поприветствовала Захарко. – Со Светлой Пасхой тебя! Вот яйца, держи, – она протянула керамическую белую тарелку с красными, синими и жёлтыми яйцами, выкрашенными с помощью стандартного набора, который продавался в местном магазине. Верескова взяла тарелку и собралась сказать «Спасибо», однако Ирина Ильинична не давала ей возможности ничего промолвить из-за боязни услышать «До свиданья». – А я думаю: дай зайду к соседушке, всё-таки не чужие люди. – Гостья ухватилась освободившимися руками за дверную коробку и поставила правую ногу на первую ступеньку. – Можно войду? – Не дожидаясь ответа она подтянулась, поставила левую ногу на вторую ступеньку, и хозяйка невольно подвинулась. – Ой, как хорошо-то у тебя? Прибралась, молодец – дом надо в порядке держать, это всем известно. В здоровом теле – здоровый дух, чистый дом – залог здоровья! Не болей, пусть на Светлой Пасхе будет тебе богатырское здоровье! А у тебя яйца есть? – Захарко предположила, что такой замкнутый и не радостный человек, как Верескова не будет красить яйца, чтобы потом с ними ходить по соседям, но спросить надо было. Гостья быстро помотала головой, пытаясь увидеть где-нибудь символ праздника, но тщетно. – Не красила? Ничего, мои возьми. – Она села на рядом стоящий кухонный стул. – Жанка беременная опять ходит, не знаю кого родит. Рожает, рожает, а все дети умирают, муж бьёт её что ли? Или она сама бедовая, но как щас можно, врачи, больницы, медикаменды – а дети мрут! – Людмила Васильевна присела на перевёрнутое ведро, так как стул у неё всего один и его заняла гостья. Это был не первый раз, когда Захарко приходила, поэтому хозяйка примерно представляла, как будет проходить совместное времяпрепровождение. Ирине Ильиничне надо дать выговориться, она скажет, что новенького накопилось и уйдёт через часик. – У меня это, роза побеги дала: снег сошёл, гляжу – роза. Зелёненькие такие, маленькие под основание… – Взгляд Захарко пал на тарелку с яйцами. – Ты гляди – мне тарелку не забудь вернуть, а то я забуду, ты забудешь.

- Не забуду, – пробубнила Людмила Васильевна и переложила цветное чудо в свой пластиковый контейнер.   
 
Соседка перебрала последние новости и притихла. После нескольких секунд молчания она поменяла позу на стуле.

- Нет, ну, как здесь можно жить? – Захарко посмотрела на потолок. – Как ты не боишься?
- А чего бояться? – Не глядя на неё произнесла хозяйка.
- Что земля на потолок обвалится, – просто ответила гостья.
- Не обвалится, – продолжая смотреть куда-то в угол, добавила Верескова.
- Дело твоё, как знаешь. А я бы не смогла так жить. – Захарко снова подняла глаза наверх. – Этак жить и думать: обвалится, не обвалится, сегодня, не сегодня… Ух, жуть…
- Если страшно, чего приходишь? – Находясь в том же положении, сострила хозяйка. Ирина Ильинична поняла намёк: или не говори о пугающем положении дома, или не приходи.
- Да ладно, ладно, не ворчи. Вон, доски у тебя какие, – Захарко показала кистью на пол, – крепкие, старые. Ремонт-то когда делать будешь? Я слышала: прошлый жилец как съехал, так ремонт никто в доме не делал.
- Сделаю, если надо будет, – смотря вниз пробубнила настоящая владелица.

Захарко ушла. Людмила Васильевна убрала со стола что на нём стояла и продолжила смотреть телевизор. Гостья прервала её на середине фильма, в котором главные герои попадают на необитаемый остров. К сожалению, фильм уже закончился, и женщина не смогла увидеть развязку. Это, впрочем, не сильно расстроило её. Другой фильм захватил внимание и скрасил день.


Решение ездить в Рододендрово на машинах Саньки и Вадика оказалось удачным. Евгений экономил деньги и успевал обойти все дома. Теперь ему не приходилось волноваться, что добрая старушка или активная семейка задержат его слишком сильно. Он спокойно выпивал стаканы парного молока или чая, закусывая печенюшками. В некоторых домах осмотр счётчика больше напоминал поход в гости.

В одном из крайних огородов разлилось озеро пионов. Ближе к концу лета Захарко становится счастливой обладательницей бесчисленного розового сокровища. Она каждый день срывала себе свежий цветок, но всё равно их было настолько много, что она ещё раздавала букеты соседям и родственникам. Для Евгения, конечно, тоже нашлось пять бутонов. Молодой человек не знал, что с ними делать: на работе женщина подарила ему букетик. Неужели придётся с ним в город возвращаться?  И сидеть с ним в машине Санька? Какие хлопоты! Легче отказаться.

- Извините, Ирина Ильинична, я на работе. – Застенчиво и быстро, чтобы никто эту застенчивость не заметил, отказал Евгений.
- Возьми! –  Женщина настойчиво протягивала букет и тыкала им в самую грудь гостя.
- Не могу, мне некуда его положить, – продолжал контролёр.
- В руках неси, – упорствовала она. Муж – Антон Егорович стоял рядом, прислонясь спиной к стене. Он давно потерял счёт сценам вручения цветов его женой. Никакие отказы или возгласы благодарности уже не могли удивить его, более того, он научился по словам, которые подбирает человек, когда хочет не принять цветы, определять высказывания, которыми он убедит гостя взять подарок. 
- Слышь, жена, – начал своё наступление Антон Егорович, – а ты ему в зубы дай, ха-ха, раз в руках не может. – При этих словах мужчина искренне весело широко улыбнулся.
- Скажешь тоже, балабол, – Ирина Ильинична резко повернулась в сторону мужа.
- Ишь как посмотрел, как красна девица. Что тебе, цветы никогда не дарили что ли? – У Евгения даже появилось желание ответить на этот вопрос, только отвечать было нечего. – Да ты козе отдай. Милка такое большое «спасибо» нам скажет…
- Да ну тебя, замолчи, вечно как станешь чепуху молоть, – Захарко чуть ногой не притопнула, боясь, что болтовня мужа отпугнёт молодого человека. – Цветы хорошие, свежие. Дома в банку поставишь – корни пустят, посадишь…
- Да, себе на голову, – вклинился Антон Егорович, – и будет как эта, ну, Персифона – с цветами в волосах ходить. – И он поднёс обе руки к голове и состроил подобие кроличьих ушей.
- А ну кыш! – Топнула ногой Ирина Ильинична.
- Я, пожалуй, пойду, – заявил Евгений.
- Нет-нет, – забеспокоилась хозяйка, – вы остаётесь, кто это так быстро уходит. У меня варенье есть, вы ещё никогда не ели такого варенья – убеждала хозяйка при том, что контролёр несколько раз бывал в её доме, и каждый раз она угощала его своим вареньем.
- Да он небось ещё варенья боится, – с улыбкой Антон Григорьевич попятился за угол дома.

Захарко схватила Евгения за руку и завела внутрь. На столе сразу появились закуски и сладости. Из вежливости работник съел пару конфет. В прошлый визит пионов не было, не цвели, так что у общительной женщины появилась новая тема для разговора.

- Цветы мне Антоша посадил, – начала она, сев на стул напротив гостя. – Я в молодости за Гришкой бегала с того конца посёлка, ох нравился он мне: плечи широкие, глаза зелёные. А Антоша так и говорит: выходи за меня Иришка, я тебе каждый день цветы дарить буду и на руках носить. Ну я «нет, нет». Гришка на чужой бабе женился, в соседнюю деревню умчался только пятки сверкали. Я и согласилась, так он мне весь участок пионами засадил. А ведь это мои любимые цветы. Он их сам поливает, сам за ними ухаживает. Развёл – девать некуда! - Ирина Ильинична всплеснула руками, но в душе была довольна и мужем, и розовым чудом.

Молодого Евгения тронула история любви, из которой выросло озеро пионов. Теперь эти пять бутонов со стеблями не казались ему просто вещью, с которой надо ещё что-то делать. Они превратились в символ любви, пронесённой через годы.

- Вы сейчас к Вересковой пойдёте? – В конце чаепития, когда гость собрался покинуть её, спросила Ирина Ильинична.
- Да, только она осталась. – Спокойно и вежливо ответил контролёр.
- Я с вами пойду, заодно ей цветочков принесу, а то девать некуда.

В качестве причины щедрой раздачи пионов Захарко всегда указывала, что цветов слишком много и ей одной столько не нужно. Но дело было не в этом. Ирина Ильинична с одной стороны своей личности щедрая и добрая, поэтому непроизвольно стремится делиться приятным. Пионы – её любимые цветы, и она отдаёт их, думая, что отдаёт частичку своего счастья, тем самым осчастливливая других людей. Когда на просьбу взять букет давался отказ, женщина расстраивалась. Антон Григорьевич это ещё в первые годы брака понял, а в последние подключился в «битву» с гостями, чтобы те приняли подарок.

Решение пойти с контролёром к сто сорок первому дому, чтобы подарить его жильцу букетик, ничуть не удивило мужа. Захарко собралась, как кошка спрыгивает с табуретки на пол. Евгений сообразить не успел, а они уже шли по дороге – у него букет и у неё букет.

Людмила Васильевна пропалывала грядку с тюльпанами в то время, когда пара гостей приблизилась.

- Здорово соседка! – Первой подала голос Захарко.
- Здравствуйте, – чтобы не показаться невежливым тоже поздоровался Евгений, хотя он планировал это сделать позже, после того как они подойдут ближе.

Хозяйка повернулась и выпрямилась, встречая незваных людей прямо. Поняв, что перед ней контролёр, она сняла перчатки и направилась к дому. Только у двери прозвучало её ответное «Здравствуйте». Евгений вошёл, за ним Захарко без приглашения.

        Молодой человек положил букет на пол. С этими цветами, право, столько возни. Если положить их на кресло или стол обидится Верескова: мол, чего мусор разводят и мебель пачкают. Если на пол обидится Ирина Ильинична: мол, чего с моим подарком небрежно обращаются. А держать букет в руках во время записей невозможно. «В зубы ему» - вспомнил Евгений слова мужа Захарко. «Да я бы и рад сейчас их в зубы, да только у меня зубов не хватит всё удержать». 

       Ирина Ильинична завела свой обычный разговор. Верескова ей не противилась и иногда отвечала. Евгений сделал записи быстро и переместился на улицу. За ним последовали Захарко и Людмила Васильевна: одна чувствовала, что сейчас не удачный момент для болтовни, а другая хотела закончить прополку.

        Контролёр – в одной руке букет пионов, в другой портфель с бланками – встал и окинул взглядом здание.

- Как вы не боитесь, этот холм как будто вот-вот упадёт. – Смотря на отвисший кусок земли, промолвил он.
- Не обвалится, – машинально ответила хозяйка.
- До свиданья, – сказал Евгений.   
- До свиданья, – попрощалась Верескова.
- Пока соседушка, завтра свидимся. – Захарко вручила букет пока контролёр выполнял свою работу. Хозяйка не стала отказываться от подарка, хоть и приняла его холодно. После ухода гостей она выбросила пионы в кучу прополотой травы, которую она в дальнейшем использовала как удобрение.

В следующем месяце Евгений Сребро как обычно обходил жильцов посёлка. На очереди стоял счётчик бабы Зои. Она сидела во дворе на скамейке и заметила молодого человека издалека. Он вошёл через заранее отворённую для него калитку, быстро записал данные и вышел. Зинаида Дмитриевна непрерывно наблюдала за его действиями и находилась рядом.

Когда они оказались за забором, баба Зоя сказала:

- Вы знаете про Верескову?
- Что про Верескову?
- Она умерла. Ночью холм обвалился, эх. Живьём накрыл, дом-то далеко, никто не услышал. Утром токо машины мимо проезжали увидели. Из города, это, пока приехали пожарники…

Евгений был потрясён. Обвал, конечно, казался вполне реальным исходом дела, но откуда-то существовала уверенность в том, что это не случится. И случилось. Человек, которого он знал, умер.