Альтруистка Часть 2 Глава 16

Гонконг, 1894 год, 15 июня

Сибасабуро Китасато впал в смешанные чувства. С одной стороны, молодой и амбициозный француз напомнил его самого лет этак десять тому назад и произвёл на него бурное впечатление своим профессиональным энтузиазмом. Француз явился сегодня днём в лабораторию Китасато, без какого-либо предупреждения и сопровождения, с одним только микроскопом и стеклянными баночками, аккуратно сложёнными в саквояже, отрапортовался, что он - сотрудник Института Пастера и, надеясь на дружественную кооперацию с японскими учётными, планирует заняться поиском возбудителя новой волны чумы.

Похвально, весьма похвально. Можно было бы встретить незваного гостя с распростертыми объятиями, - как, в принципе, и должно происходить в среде учёных, свободных от политических условностей. Но только, про себя сказал Китасато, в таком деле планетарной важности, как создание вакцин (и оружия, способного тихо, без единого выстрела, поражать и уничтожать врага), нельзя обойтись без политических условностей. Ну и что, что девять лет назад немцы, и сам Роберт Кох, встретили его в Берлине радушно. Он был отзывчив, вежлив, уважителен, как и подобает гостю, но в душе всегда оставался японцем, человеком восточного склада характера с присущей ему скрытностью, - и, безусловно, патриотом своей родины.

Вот и сейчас он улыбался своему младшему коллеге, но наперёд знал, что дух соперничества и превосходства не позволит им пойти плечо к плечу по тесной дорожке. Кто-то должен шагнуть вперёд, а кто-то - догонять, следовать по пятам, но не вместе, вместе невозможно… Лично Китасато симпатизировал Александру Йерсену, но видел в нём соперника, к тому же много моложе самого Сибасабуро, - а такие, как правило, без зазрения совести идут по головам.

Японец был не намерен ждать, пока Йерсен проявит свою деятельную натуру, и, сразу после ухода визитёра отправил посыльного к главному врачу Гражданского госпиталя Гонконга Джеймсу Лоусону, по приглашению которого он со своими коллегами и прибыл в город, чтобы всесторонне изучать чуму. В записке японец описал суть неожиданной встречи и потребовал четких гарантий, что японской группе, как и раньше, будет оказываться приоритет. К счастью для Китасато, посыльный добрался до Лоусона раньше Александра Йерсена, который ещё толком не знал город и бродил скорее наугад, жестами пытаясь спросить прохожих, где находится главный госпиталь. Француз скорее гулял, осматривался и делал наблюдения о том, чем и как живёт Гонконг, - не зная, что за его спиной уже вовсю разворачивается тайный заговор против его непрошеной персоны.

Посыльный вернулся к Сибасабуро с приглашением от Лоусона отужинать у него тем же вечером. Лоусон знал, что с японцами нужно обходиться предупредительно и вежливо, иначе разбегутся, такой независимый народ, особенно если дело касается продажи своих знаний и умений. Действительно, никакой француз сейчас не входил в планы Лоусона и, даже более того, мог теперь всё испортить. Естественно, что все передовые страны подключились к поиску вакцины против чумы, и дело было не только в гуманистических устремлениях. Каждый день в одном только Гонконге люди гибли сотнями, но не ради них правительства разных стран выключались в гонку по поиску лекарства. Тот, кто первым приручит чуму, на десятилетия, столетия вперёд будет царствовать в этой области над другими. Лоусон не сомневался, что француз был подослан в Гонконг правительством своей страны, как не сомневался и в том, что совсем скоро увидит его на пороге своего дома, - это было лишь вопросом времени. Будучи шотландцем, Джеймс Лоусон недолюбливал французов, хотя неоспоримо больше он ненавидел своих соседей англичан. Французы были на втором месте.

- Если он обратится ко мне, я буду вынужден оказать ему гостеприимство, - говорил Лоусон несколькими часами позже, когда японец в сопровождении переводчика, - который имел право только стоять поодаль и, давясь слюной, переводить, - сидели за ужином в особняке, занимаемом вторым лицом санитарной службы колонии.

- Я надеюсь, тем не менее, что ему не будут предоставлены условия лучше наших? - спросил Китасато, который за время своей учебы в Германии пристрастился к европейской еде и ел теперь с большим аппетитом. Тщеславный Лоусон принял это за своеобразный укол (хотя, возможно, Сибасабуро ничего такого и не имел в виду) по поводу того, что японцы получили в пользование наспех оборудованную лабораторию на бывшем стекольном заводе.

- Я выделю ему койку в полицейском участке, - там он будет под постоянным наблюдением верных мне людей.

- Ну зачем же так радикально? Дайте ему стол в коридоре нашей инфекционной больницы. Пусть приходит туда со своим микроскопом и своими культурами. В принципе, я буду рад видеть его и держать в поле зрения. Соперника нужно поместить рядом, под своё крыло, вам ли не знать этого, дорогой друг? Тем более, что мне его уже незачем бояться. Это приглашение на ужин последовало от вас как нельзя кстати, потому что я хотел в торжественной обстановке сообщить вам, что мы выделили бактерию, которая вызывает чуму.

- Неужели! - Лоусон вскочил со своего стула и бросился обнимать японца своими чистосердечными шотландскими объятиями, но тот мастерски, при этом вежливо увернулся. И как бы деликатно японец ни старался это сделать, Лоусон закусил губу и, стараясь не подавать  виду, что обижен, вернулся к разговору, который по сути интересовал его больше, нежели лобызания пухлого япошки. - Я поздравляю вас… нас!.. с этим блестящим открытием! Что же дальше?

- Будем искать, чем эту бактерию можно обуздать.

- Чудно! Чудно! От меня, вы знаете, любая помощь, как всегда…

«Конечно, любая, несомненно! - подумал Сибасабуро. - Стоит тебе отрапортовать твоим европейским покровителям, что тебе удалось обуздать чуму в колонии, как вознаграждение посыпется на тебя, словно из рога изобилия!»

- А как поживают ваши сотрудники?

- Одного мы, к сожалению, потеряли. А профессор Аояма держится, спасибо! Будем все молиться о его выздоровлении.

Лоусон не верил в силу молитв, и ему казалось диким, что профессор Китасато, ученик Коха и сам уже признанный учёный, ходит в пагоды, возжигает курительницы и шепчет какие-то молитвы, - но он, конечно, никогда не осмелился бы высказаться об этом открыто. Пусть хоть с бубнами пляшут эти японцы - главное, чтобы дали ему в руки заветное лекарство!

Что до Александра Йерсена, то он действительно, как и ожидали проницательные Лоусон и Сибасабуро, явился к первому на следующий день и попросил аудиенции: обещал, что будет работать над поиском бациллы чумы и заверил, что собирается делиться всеми наблюдениями и открытиями взамен на кров и содержание. Лоусон встретил его учтиво, определил «под крыло» Сибасабуро, как было условлено, и даже дал ему китайского бона - слугу и переводчика.

На этом учтивость главного врача Гражданского госпиталя закончилась; он больше не принимал в Александре никакого участия, решив, что перед ним - возможно, и прошедший кой-какое обучение у Пастера, но при этом бесперспективный молодой человек, возомнивший себя спасителем человечества. Так, держал его на всякий случай, «про запас», трупов не давал, всякий раз отговариваясь, что сегодня - очередь японцев. Всё-таки, у них была целая делегация, а Александр действовал в одиночку. Йерсен не вступал в дискуссии, хотя ему очень хотелось рассказать мистеру Лоусону, как беспардонно ведут себя японцы, без приглашения заглядывая в его микроскоп и без разрешения трогая его культуры. В довершение ко всему приставленный к нему китайский слуга на днях сбежал, прихватив с собой половину его, Йерсена, сбережений. Ну а что: живя у всех на виду и не имея никакого укромного места, Александр был лишён даже такого естественного права как остаться наедине с собой, - очень важного элемента работы учёного.

Если честно, он слишком устал, чтобы спорить и что-то доказывать. Он чувствовал, что в него не верили, и впервые в жизни потянулся к вину, думая, что ставит очередной опыт, но на самом деле желая только забыться. И когда он уже совершенно ничего не ожидал в своей жизни, из мрака вынырнула узловатая, покрытая морщинами, но довольно приятная на вид рука, - и потянулась к нему.

- Позвольте представиться, меня зовут отец Вигано!



На фото: японский врач и биолог Сибасабуро Китасато (29 января 1853 — 13 июня 1931)



Продолжить чтение http://proza.ru/2025/07/25/993


Рецензии