Его Алмазом кличут. Глава 10. Красоты Сибири

Сойдя с крыльца, я замер. Замер в восхищении! Передо мной было бескрайнее поле. Такое, как раньше были нивы. Оно тянулось до самого горизонта. Эти просторы напомнили мне щедрую русскую женщину, распахнувшую свои объятия и готовую принять и согреть каждого нуждающегося. Она словно говорит: «Отдохни, приляг мне на плечо и забудься».

Солнце придавало полю бронзовый оттенок. Весь урожай давно собрали, и по остаткам пожелтевшей травы нельзя было определить, чем это поле было засеяно. Но ветер, всё же, гонял по нему листья и стебельки, похожие на колосья. В небе над полем летали неизвестные мне птицы. Я пожалел тогда, что не прихватил с собой бинокль, чтобы получше разглядеть их. Воздух был такой свежий и чистый, что даже голова закружилась. И эта осенняя мягкая прохлада… Один только вдох давал мощный заряд энергии, наделяющей тело и дух невероятной силой. В этом прекрасном пейзаже не было ничего лишнего. Ничего не тяготило и не отвлекало. И от этого делалось ещё приятнее. Удивительно, как пустота может наполнять… С тех пор я полюбил осень. Она потрясающе красива в конце сентября! Я блаженно набрал полную грудь воздуха и мгновенно почувствовал себя счастливым. Мне даже хотелось кричать, нет, визжать от восторга и воодушевления!    

Немного успокоившись, я осмотрелся более внимательно. А почему здесь поле, если мы в тайге? Где же непроходимые леса? Их не было в поле зрения. Оказалось, что и в непролазных дебрях находятся такие вот островки свободы. Метрах в пятидесяти от дома одиноко стоял миниатюрный клен с ярко-красными листьями, часть из которых уже опала и легла красивым ковром у подножия дерева. Дом старика не был огорожен хоть каким-нибудь забором. Изба Алмаза находилась буквально на отшибе, ближайшие дома едва виднелись за холмами.   Но узкая дорожка к его дому была хорошо протоптана.

Старик вышел и позвал нас завтракать. Непонятно откуда вылез Максимка и ринулся в дом. Я тоже прошёл. На столе стоял большой чугун с гречневой кашей. Рядом лежало несколько помидор и полбуханки ржаного хлеба. Я настолько проголодался, что был рад и этому. Насытившись, я продолжил разглядывать комнату. На стене в круглой деревянной рамке висела старая потёртая фотография молодой девушки со светлыми кудрявыми волосами. В углу, как и положено, у стариков, стояло несколько икон, тоже очень старых. Печь занимала четверть комнаты. Я снова попытался найти глазами дверь в другую комнату, но опять ничего не увидел. Неужели этот дом такой маленький? Да и вещей в нем было по минимуму, только самое необходимое. Всё очень скромно, но уютно. Всё-таки не вещи определяют атмосферу, а нечто другое.

Всё это казалось мне таким родным, но в тоже время очень далеким. Опять я резко почувствовал запах этого дома, хотя он присутствовал постоянно. И тут я вспомнил. Я вспомнил! В детстве я всегда ездил на каникулы в деревню к бабушке. Даже зимой, даже осенью, в слякоть. Из дома было не выйти, дождь лил дни напролёт, а я сижу у печки, дрова трещат, и мне хорошо… Тепло и спокойно. Бабушка хозяйничает на кухне, а я сижу и смотрю в окно. Мне больше ничего не было нужно, только быть в этом доме. И я тут же понял, чем это пахнет у старика. Это запах корма для свиней, коров, овец и прочего скота. Бабушка каждое утро варила в чугунах такую же непонятную мне смесь. Каждый раз она выглядела несколько по-иному. То там виднелась перловка, то объедки с нашего стола, то очистки от картофеля. Помню, я удивлялся: «Как это едят бедные животные?» На что бабушка только посмеивалась. И также пахло у неё в доме, как сейчас у Григория Матвеевича. Насколько я понял, скотины у него нет. Наверное, таким пойлом он кормит свою собаку.
– Ну, так зачем пожаловали? – прервал молчание старик и улыбнулся.
Я вкратце рассказал ему о цели нашего визита.
– Какие тут секреты долголетия? – удивлённо возразил Алмаз, – у долголетия должен быть смысл. Для чего живешь? Понимать надо…
Почувствовав, что интервью началось, я предложил выйти на улицу.