Птюч

Автор: Бердан Рамзеич

Я стоял на пороге открытой хаты и ничего не понимал.

Хата была не моя, и я, для начала, не понимал, что я здесь делаю. А самое главное, что здесь происходит. Почему я? Меня не должно здесь быть! Но прошло уже несколько минут и следовало переступить порог.

- Вы сергеев…?

- Да.

- Близко знали покойного Патахова?

- Нет...?

- На этой неделе с ним виделись?

-Нет.

- Давно с ним разговаривали?

- Да – почти не наврал я.

- Вот возьмите телефон.

Ментовка протянула мне битую, но живую, трубку Сереги с семью процентами батарейки. За минуту до этого мы почти столкнулся с этим придурком во дворе… Только он был в горизонтальном и под белым, и я не узнал его. 

В голове тучей загудели думки. Как будто мою форточку резко открыли посреди тайги и в комнату столь же резко влетела туча комаров, гнуса.

- Почему позвонили мне? – наконец-то я смог выдавить из себя больше одного слова подряд.

Пухляш в погонах, с диким макияжем, закатывая глаза, лениво кивнула на зеркало, в уголке которого одиноко висела моя визитка: «Сергеев – юрист по гражданским делам. Банкротство физических лиц». Таким образом, служительница закона еще раз продемонстрировала превосходство уголовно-юридической логики над гражданской, доминирование публичного над частным.

- Там код стоит, может вы знаете – она мотнула третьим подбородком в сторону внезапно упавшего в мои руки наследства.

- Что произошло?

- Предположительно, передозировка.

Птах.

Птенч!

Птюч!?

К телефону в качестве кода подошла комбинация 1488. У этого кретина было не все в порядке с чувством юмора, как и с головой. Я сразу пошел в сообщения. Не вполне отдавая себе отчета в происходящем, и не зная что нужно искать, я заметил, что последнее сообщение ушло почти сутки назад Андрюхе, нашему общему кенту. На голосовом в диалоге я услышал знакомый олений крик Птюча и меня передернуло. Чуть выше висел мем с сиськами. Этот поддонок Андреас прочитал, но так и не ответил, даже одной скобочкой.

«Почему он не мне это скинул?» – первое, что пришло в мою шалую голову – «Я бы тоже посмеялся… Бл***ь, и как теперь смеяться? Ты что наделал!! Ты что, сука, наделал?».

Последний вопрос гудел в голове весь остаток дня, периодически набатом врываясь в какофонию других вопросов и самооправдательных реплик.

«Я же тебе предлагал… Я ж звонил специально, пробивал. Сука, трудно перезвонить было? Ленивый, как и твоя мамка. Уебок тупой! Мудила! Где ты, бл**ь, отраву нашел? И на кой х**? И так всем торчишь! Торчал... Торчал, сука!! Торч еб***ый!! Птюче-торч!! Торче-плюч, сука. Я же и ребу тебе нашел, тоже звонил. Взял и обнулился, п***др!».

И опять сначала.

Так было весь остаток дня, на протяжении дороги до отдела, во время выяснения личности и взятия объяснений. Иногда я выныривал из забытия и отправлял сообщения. Входящие тревожные звонки я старался не принимать. Не хотелось ни с кем разговаривать и объяснять то, чего я сам не понимал. 

Очень долго ждали опознания. Я успел сходить за кофе.

После опознания было еще одно взятие объяснений, которое чуть не переросло в дачу показаний. Но все умялось. Ментушка предупредила меня, что будет отказ от возбуждения. Мы обменялись с ней телефонами.

Единственное, что уже под вечер вывело меня из тупого состояния и даже заставило улыбнутся, так это фамилия ментушки-толстушки, с которой я провел почти весь день: Худилова. Кроме вопиющего несоответствия формы наименованию, прописные буквы «У» и «Д» в подписи прислужницы, намеренно или нет, сливались, накладываясь одна на другую образуя странное словесное явление в диком сочетании с инициалом «А» в начале слова. 

Но меня тут же откатило: «Серега бы оценил. Орал бы как сука на весь отдел! Наверняка, он придумал бы новое крылатое выражение… Что-то вроде: «Моя такую дичь выкинула, что я Ахуиловой позвонил». Хотя, не было у него никакой «моей» уже. С этого, в общем-то, все и началось… Какой же ты тупой олень!»

Напоследок, уже на улице, в курилке у отдела, был еще один почти ритуальный смолл-ток все с той же служкой:

«С Татьяной Анатольевной еще работаете?»
«Нет, я отошел от дел. А где сейчас Богдан Андреевич?»
«В Октябрьском, важняка дали. Год до пенсии остался»
«А Юля уволилась?»
«Да, уволилась. А Даша…»
«Про нее слышал… Можно я пойду?»
«Да, конечно. Я наберу вам».
«Я могу быть не на связи».

Почему-то именно во время этого короткого и с виду бессмысленного разговора, я начал осознавать, что это все всерьез. И что это не кино, это на яву. К сожалению...

Отключив телефон, я пошел домой через красно-белый магазин. При этом все время я мусолил в кармане сдохшую трубку Птюча. На подходе к дому, уже на районе, передо мной стали возникать более простые, приземленные вопросы, нежели с утра.

Объявятся ли наследники или квартира станет вымороченной? Что с этим можно сделать? Какой мог быть ПИН от его карт? Что будет с годовой подпиской? С кого можно спросить долг? Позвонить ли его бывшей жене? Или пускай эта тварь сама все узнает, от посторонних?

Серега, он же Птюч, пока еще был живым, однажды опостылел близким своей депресухой и мы постепенно и технично списали его со счетов. В последнее время я общался с ним примерно раз в две недели, но гораздо чаще, чем остальные, поскольку мы знались еще с малолетства. Ладно, если бы Птюч жаловался или моросил… После восьмой стопки он замолкал на весь остаток вечера и только изредка улыбался самым смешным шуткам, и то – с опозданием.  В бары мы его старались не звать, каждый раз предвидя, что он откажется. На крупные групповые мероприятия он сам не ходил. Я, как самый близкий к нему, знал, что после «аптеки» в его рационе появился план, а потом, достаточно быстро, и соляга. Свое знакомство с соленой он упорно отрицал, но я насмотрелся на эту грязь на прошлой работе и меня не нужно было обманывать. А сегодня все закончилось.

Мы так мало знаем друг о друге… Потому что не хотим, потому что иногда лучше не знать. Неведение позволяет скрыть собственное неумение помочь ближнему. А помогать мы разучились напрочь, от слова «совсем». 

Еще позже вечером, когда в мою голову пришло и вошло уже слишком много всего, я выпал в осадок окончательно. Это было финальным аккордом дня, который ничем уже не мог меня удивить, последним ударом в колокол по окончании концерта.

В наш общий с пацанами чат пришло сообщение. Голосовое. От этого, теперь по-настоящему, пернатого придурка. Я не сразу понял, как он это сделал.

«Пока, пацаны. Было весело… Я долетел. Тут ох***енно»

Странное чувство юмора Птюча пережило его самого...

Я лежал в остывающей ванне под звуки китов, и, чтобы не разбудить своим криком соседского ребенка, пришлось заткнуть себе рот полотенцем. Рука, потянувшаяся за стаканом с акционной солодовой отравой, на полдороги заплясала и не справилась. Вискарь растекся по кафельному полу как лужа мочи, лед смешался с кристаллами битого стекла, испугано забиваясь под трубы и ванну.

Сумев подавить крик подручными средствами, я впервые за день тихо разрыдался.

«Ничего не изменилось от того, что ты выпилился… Что я наделал? Что, сука, я наделал?!».