Чем закончилась история Любвеобильного Пьеро

После упразднения Министерства Любви и Эмоциональной Эмпатии,  отречения Короля, ареста Пьеро и Феи Порядка, в  Королевстве Умеренных Чувств наступила Эра Молчания. Власть перешла к Военному Совету. Солдаты в черной форме патрулировали улицы. У каждого на поясе висело устройство, способное улавливать учащённое сердцебиение в радиусе пяти метров. Когда прибор пищал - человека останавливали, осматривали, допрашивали. Новой властью было официально объявлено три вида особо опасных правонарушений -  сопереживание, влечение  и вдохновение. Последнее наказывалось особенно строго. В школах ввели обязательный предмет - «Эмоциональная стерильность». Учеников, уличённых в мечтательстве, исключали. Подросткам предлагалось тренировать мимику недовольства, с намёком на деловитость. Любой романтический шёпот приравнивался к измене Королевству. На скамейках в парках появились инструкции: «Разговоры – по делу. Взгляды – врозь. Дыхание – едва слышное». Смех на улицах исчез. Позже исчез и плач, хотя формально его не запрещали. Жизнь стала выцветшей. Перестали петь птицы. Деревья, которые весной не выдерживали и все же расцветали без разрешения, срубались немедленно.

И всё же… где-то в подвалах, чердаках и между страниц старых книг, оставались обломки прежней жизни. Ещё возможно было на каком-нибудь ветхом заборе обнаружить  надпись «Я тебя...» - недописанную из боязни быть пойманным. А где-то кто-то скрывал воздушный поцелуй в ладони. В глубине души люди ждали и надеялись на то, что Пьеро, хоть и в тюрьме - что-нибудь да придумает. Но Пьеро молчал, как и всё Королевство.

Король, после своего отречения, поселился с Королевой в ее родительском доме. Он быстро создал себе новую зону комфорта, часами засиживаясь в уютном кресле перед зеркалом, засматриваясь на величественное отражение. Но однажды Королева решила заговорить с ним. Король инстинктивно почувствовал тревогу.

- Скажи, - произнесла она спокойно, - когда ты в последний раз принимал решение?

- Я... – начал Король, – я подписал указ об отречении...

– Под давлением!

– Ну, да, обстоятельства требовали...

– Ты всю жизнь так!

Король не спорил. Он с юности побаивался женщин с внутренним стержнем.

- Я Королева, а всю жизнь была в тени. Но сейчас я возьму на себя ответственность – резко подытожила свои упреки Королева и вышла на улицу.

У входа в дом, переминаясь с ноги на ногу, стоял придворный Трубадур. Новая власть в его услугах не нуждалась, могли бы даже и посадить в тюрьму за распространение чувственных настроений. Он подумал и решил, что в его положении самое разумное, быть благородным и присоединиться к бывшим монархам.

- Ты как раз вовремя, - сказала ему Королева , - у меня к тебе тайное поручение особой важности. Найди и собери в нашем подвале самых активных представителей движения «Несогласованных», я должна сообщить им нечто важное.

Трубадур, весь взволнованный от столь высокого доверия, оказанного его скромной персоне, немедленно помчался выполнять поручение. Оно было, надо сказать, не из легких, поскольку движение «Несогласованных»  это несостоявшиеся революционеры, которые вновь ушли в подполье, скрывались и заметали следы намного тщательнее, чем при правлении Феи Порядка.  Им казалось, что они – герои. Они шептали призывы, обменивались листовками, даже тайком рисовали на стенах сердечки. Но это не было героизмом. Это было чем-то средним между укорами совести за проваленную революцию и прагматичным романтизмом. Тем ни менее, Трубадур проявил безудержное рвение, свойственное всем творческим натурам. Уже следующим вечером в подвальном помещении дома Королевы собрались все самые яркие лидеры движения.  Королева встала перед ними - изящная и строгая. Несогласованные замерли.
 
- Прежде всего, - начала она, – я хочу вам сказать – позор!. Да, именно так. Вы называете себя движением, а действуете как обиженные подростки. Рисовать сердца на стенах это не борьба. Это сотрясание воздуха.

Несогласованные зашевелились. Кто то попытался возразить.

– Тихо когда говорю я, - резко оборвала Королева, - Еще при правлении моего мужа Вы начинали революцию против чего-то, но не умея внятно объяснить -  во имя чего! Знаете, к чему приводят такие революции? Конечно знаете. Благодаря вам – сегодня все Королевство не только знает, но и испытывает на своей шкуре последствия.

 Королева говорила не громко, но её интонация была как меч:

- Движение, у которого нет образа будущего – это не движение. Какой мир вы хотели построить?

Так началось переосмысление движения «Несогласованных». И не только движения. Королева, впервые за всю свою королевскую карьеру, чувствовала, что она не просто жена, подпись под указом, условный символ, а личность и - кто бы мог подумать - лидер!

План дальнейших действий, как и бывает с большинством гениальных идей, у Королевы возник не в результате размышлений, а в момент усталости. Она обернулась к Несогласованным, которые уже собирались расходиться после очередного сбора в её подвале и твердо произнесла:
 
- Я добьюсь личной встречи с Пьеро.

- С Пьеро? - ахнули Несогласованные.

- Да. Он напишет обращение. Только он может. Он не просто говорит - он чувствует. Мы распространим его послание. Без каких либо шумных сборищ, просто - письмо от него к людям. Его слово -  вызов нынешнему бессердечию. Он пробудит Королевство!

Идея вдохновила всех.

Королева потребовала аудиенцию у новых властей - с той самой осанкой, которой раньше требовала принести ей лимон к чаю. Изначально ей хотели отказать, но… слова «Экс Королева» звучали весомо, да и по протоколу она не нарушала ни одного пункта.
 
Сопровождаемая суровыми лицами в форме, Королева прибыла в тюрьму. Пьеро содержался в специальной камере – тихой и страшной. Он сидел у стены. Белый костюм стал серым. Глаза - тоже.
 
- Пьеро, - сказала Королева, слегка смутившись тем, что её визит не произвел на арестанта ожидаемого эффекта, - ты должен написать послание. Людям это нужно. Очень нужно. Все ждут.

Он не ответил.

- Пьеро, люди тебя ждут. Они помнят. Они несут твои слова в мыслях, они тайно шепчут их вместо молитв. Только ты можешь спасти их. И Королевство…

Он посмотрел на неё. Долго. Пусто.

- Я больше не умею, Ваше Величество...

- Что ты имеешь в виду?

- Я не чувствую.

- Ты... огорчён?

Он слегка покачал головой.

- Нет. Я не чувствую. Ничего. Понимаете?

Королева пристально посмотрела ему прямо в глаза.

- Тебя пытали?

- Нет. Я просто… разлюбил… Все что любил… Всех кого любил… Это не пытки. Это тишина. Она растёт и заполняет всё. Сначала ты думаешь, что просто устал. Потом - что скучаешь. Потом - что всё пройдёт. А потом однажды тебе говорят «ты нужен» - а тебе всё равно. Потому что тебе всё - всё равно.

- Ты просто подавлен.

- Это не подавленность. Я вспоминаю, как когда-то смотрел на кого-то с нежностью - и теперь не могу воспроизвести это чувство. Я помню, что оно было, но не чувствую его.

Королева опустила глаза. Ей было больно. За всех в Королевстве.

- Но ведь ты был символом...

- Я был. Но больше  я не символ. И, боюсь, уже не человек.

- Тогда зачем я пришла?

Пьеро улыбнулся из уважения.

- Не просите меня писать. Никогда. Я не могу. Это будет фальшивка.
 
Королева кивнула. Она взяла его за руку. Тепло не передалось. Он не отнял её, но и не ответил. Королева вышла. Медленно. Как выходят с похорон.

На следующий день, собрав Несогласованных, она выдохнула:

- Всё… идёт по плану.

Несогласованные воодушевлённо зашептались. Королева улыбнулась:
 
- Письмо от Пьеро будет. Скоро.

У неё не было ничего. Ни письма. Ни плана. Ни уверенности, что всё ещё возможно спасти. Но подданных нельзя оставлять без надежды - даже если ты сама этой надежды уже не чувствуешь.

На следующий день она подала новое прошение, на этот раз о встрече с Феей Порядка. Разрешение опять дали. Правда, как и в прошлый раз - нехотя.
 
Фею Порядка держали в изоляторе, где, словно с целью поиздеваться, стены были заклеены копиями подготовленных ею королевских указов. Когда Королева вошла, Фея Порядка поклонилась, как требовал этикет. Она не выглядела сломанной – даже наоборот, что было в её образе, внушающее надежду.

- Вы мне всегда не нравились, -  сказала Королева, - Вы всё время брали на себя больше, чем можно. А потом удивлялись, что всё трещит. Но сейчас, как бы это дико не звучало,  спасение Королевства, зависит от вас!

Фея улыбнулась. Королева подошла ближе и прошептала:

- Я была у Пьеро.

Фея вздрогнула. Почти незаметно.

- Он не чувствует больше... ничего. Пуст.
 
Возникла длинная пауза. Королева обняла Фею Порядка, как заботливая мать обнимает младенца, проснувшегося от кошмарного сна.
 
- Послушайте, - продолжила она, -  У людей, у этих бедных, загнанных в рамки людей, осталась только вера. И только вы можете эту веру не предать. Напишите послание. От его имени. Напишите - как будто бы он писал. Соберитесь, как вы умеете - чётко, дисциплинированно.

Фея Порядка закрыла глаза.

- Вы просите меня подделать его чувства?

Впервые за долгие-долгие годы, Фея Порядка заплакала - тихо, с коротким всхлипыванием, в котором выплескиваются годы недосказанностей. Затем достала лист бумаги и написала: «Послание от имени Пьеро.

За окном тоска и фонари -
Сдержано-задумчивый  пейзаж…
Мрак окутал небо до зари,
Словно мыслей сокровенных страж.

Хроники не сломленной Любви -
Вместе нелегко… А врозь – как смерть!
Без Тебя замолкнут соловьи…
Без Тебя надежде не взлететь!

То ли злость… А то ли просто грусть…
Ожиданий и вопросов тьма…
Сердце рвет и мечется сквозь грудь,
Грудь – такая странная тюрьма…

Дотянуться б сердцем до Тебя,
Разорвав душевные бинты.
Верую, скучая и любя,
В неизбежность торжества мечты!

Пьеро.»

Закончив писать, Фея протянула письмо Королеве дрожащими руками.

- Это не он, - сказала Королева.
 
- Это я, - выговорила Фея.

- Именно поэтому столь пронзительно…, - ответила Королева.

В тот же вечер, усилиями движения «Несогласованных», листочки с этим посланием стали распространяться по Королевству. Послание Пьеро, написанное рукой Феи Порядка и её умудренным сердцем, у которого вдруг словно прорвало плотину, стало пронзительным криком сквозь абсолютное молчание. Его передавали из рук в руки. Вышивали на подушках. Прятали в еде.
 
Военный совет забил тревогу. В кабинет самого Главного Генерала (имя которого никто не знал, его так и называли - Главный) ворвались два его заместителя.

- Господин  Главный! Ситуация выходит из-под контроля!

Главный, сидящий под портретом самого себя, отреагировал лаконично:

- Уничтожить!

- Мы пытались, но... послание Пьеро перечитывает даже наш главный шифровальщик! Он сказал, что впервые за последний период времени почувствовал что-то, кроме голода.

Главный  привстал:

- Армия!

- Эм… половина солдат тоскует, половина влюбляется в санитарок. Есть те, кто  и то и другое.

- Полиция!

- Читают вслух послание допрашиваемым . Те, кстати, благодарят.

- Арестовать!

- Некому. Они сами на себя массово пишут рапорта!

Главный подошёл к окну. На улицах стало… светлее. В городе исчезало гнетущее  безмолвие, подчеркивающее его безграничную власть. Люди шли, и каждый из них как будто нёс в руках праздничный шарик.

Главный повернулся к заместителям и сказал:

- Подготовьте Особый Приказ!

Заместители переглянулись:

- Какой?

Главный ударил кулаком по столу:

-  Сверхстрогий! Влюбленных - в карцер, счастливых - к психиатру!

Заместители вышли, но не осмелились выполнить приказ.

Послание Пьеро - пусть и написанное не им - оказалось опаснее, чем план переворота. Оно подрывало страх.

Королева объявила, что они с Королем призывают всех собраться на Центральной площади. Площадь мгновенно заполнилась людьми.

- Я призвала вас не на протест, - обратилась Королева к собравшимся, - а на возвращение. Возвращение к себе. Мы - не против чего-то. Мы – не против кого-то. Мы - за себя.

Король стоял рядом. Королева призвала его обратиться к подданным.

- Я… я очень растроган, - пробормотал он, - честно говоря, такого наплыва… да ещё и добровольно… просто… ну…

Толпа взорвалась аплодисментами. Крики: «Слава Королю!» и «Да здравствует Его Чувствительность!» летели со всех сторон. Король замер. Королева шагнула ближе и наклонилась к нему. Не громко, почти шепотом, но жёстко - как учительница сказала:

- Прикажите вернуть себе трон, пока Вы снова Король!
 
Король посмотрел на неё. Потом - на толпу. И кивнул.

- Я, значит… хотел бы... обратно… в смысле… вернуться…

Люди огромным шествием двинулись ко дворцу. Солдаты не стали препятствовать. Полиция вообще присоединилась к шествию, скандируя имя Короля. Главный и его суровые генералы бежали из дворца. Уже через полчаса на границе видели кортеж из чёрных машин и хмурых лиц. Пограничники выпустили их, однако в соседнем королевстве их немедленно арестовали, так как они за краткий срок своего правления успели настроить против себя и соседних правителей. Те в свою очередь подписали множество указов, в которых Главному и его соратникам выдвигались серьезные обвинения.

Король снова вступил на трон. Посидел. Потёр спину. Сказал:

- Жестковат, конечно. Надо подушку.

А потом посмотрел на Королеву. Она сказала:

- Я надеюсь, не это будет вашим первым указом, после возвращения на трон.

Король обратился к Трубадуру:

- Ну как мне ей угодить? Может споешь что нибудь?

Королева тяжело вздохнула, затем вышла на балкон и обратилась к подданным:

- Король желает освободить Пьеро и Фею Порядка. Немедленно. И сообщает, что - всё понял. Почти всё.
 
Толпа собралась у ворот тюрьмы. Кто-то пришел с гитарой. Кто-то с розой. Кто-то с шариками. Когда вышла Фея Порядка - её встретили овациями. Она выглядела не так строго, как раньше.
 
- Я… - попыталась она обратиться к людям,- я…

Но так и не смогла выговорить. Разрыдалась. Потом конечно собралась. Но снова разрыдалась.

А вот Пьеро…

Пьеро вышел не спеша. В  глазах у него была тишина. Он кивнул толпе. Взглянул на Фею. Но не проронил и звука.

Прошёл год.

Королевство Умеренных Чувств  переименовали в Королевство Человечности. Король с Королевой продолжали править, иногда спорили, иногда мирились, иногда - хлопали дверями.

Фея Порядка стала писать стихи. Народ особо полюбил ее изречение «Все песни в мире о любви».

О Пьеро не было ни слуху, ни духу. Кто-то говорил, что видел его в горах, читающим стихи. Кто-то - что он стал молчаливым садовником в монастыре. Одна женщина клялась, что он работает в булочной под чужим именем и каждую третью булку печёт в форме сердца.

Прошёл еще год.

В одном маленьком городе, в старом театре, случилось странное. Во время спектакля один из актёров не по сценарию вдруг вышел вперёд и стал говорить. Просто так. Он говорил, что любил. Что однажды захотел исчезнуть. Кто-то подумал, что это художественный приём. Кто-то - что он сошёл с ума.

Но на следующий вечер в другом городе этот же актёр сделал то же самое. Потом ещё. А потом стал приглашать на сцену зрителей, давая им возможность высказаться. Так пошла молва о странствующем Театре Чувств. Люди выходили на сцену и говорили о своём - как умели. Их слушали.

Однажды к тому самому актеру, основавшему странствующий Театр Чувств подошла девочка и спросила:

- А вы ученик Пьеро?

Актер улыбнулся.

- Нет, - сказал он, - Я не его ученик.

Он сделал паузу.

- В каком то смысле, мы все - он.
 
И больше ничего не объяснил.

После этого, когда где-то кто-то раскрывал свою душу особенно эмоционально – люди говорили: «Это, наверное, от Пьеро пошло».