Про вежливость Глава из книги Мама ушла по делам

На кухне борщ булькал, как ленивый крокодил в луже, а Тёма, развалившись на стуле, уплетал бутерброд с докторской. Рядом Ерошка сидел, глазами колбасу ловил, а слюни у него по полу растеклись — хоть швабру бери, да лужи вытирай. 

— Мам, а докторская колбаса почему так называется? — спросил Тёма, незаметно швырнув псу кусочек под стол. 
— Её из докторов делают, — пошутила мама, гремя ложкой в кастрюле, будто в оркестре. — Тех, что детей уколами пугают. В мясорубку — хрясь! И колбаса готова. 
— Ага! — фыркнул Тёма. — Значит, «туристская» — это из тех дядек, что в палатках спят? С рюкзаками, с комарами? 

Мама поправила причёску: 
— Ладно, расскажу! Докторскую больным давали — чтобы быстрее выздоравливали. 
— То есть она лечит? — оживился Тёма, а сам Ерошке уже второй кусок под стол пихает. 
— А «любительская» — любит! — подмигнула мама.
— Ха-ха! — Тёма закатился, да вдруг замолчал: мамин палец над ним замер, словно стрелка у компаса. 

— Не балуй пса! И так всё время попрошайничает!
— Папа его выдрессировал! — оправдался Тёма. — Ерошка за службу премию получает. Волки нападут — он нас спасёт! 
— Он же волка даже на картинке испугается… 
— Не испугается! Собаки ещё мамонтов гоняли! 
— Если б мы в пещере жили, — мама нос сморщила, — папа б меня первым делом на медведя отправлял. Я у вас храбрее всех! 
— Это он из вежливости, — Тёма языком щёлкнул. — Как джентльмен! 

Мама аж за уши себя схватила: 
— Вежливость, Тёма, дороже пряников! Вот Оксана Степановна опять ворчит — ты с ней не здороваешься. 
— Ла-а-адно! — ответил Тёма уже из прихожей, натягивая кеды. — Буду кланяться, как попугай в клетке: «Здрасьте-с!», «Спасибо-с!»… — Рожу скорчил сладкую, будто мёд с горчицей съел. 

— Не кривляйся! — мама ложкой погрозила. — Вежливость от сердца, а не от хитрости. 
— От сердца, от сердца! — Тёма уже дверную ручку крутил. — Я ж весь, как пирог, — добротой начинен! Побежал, мам, мяч гонять! 

...На лестнице Тёма, ожидая лифт, ковырялся в носу так усердно, будто там спрятаны несметные сокровища. Двери со скрежетом разъехались — а там как раз та самая Оксана Степановна и Петька, сынишка её, уставился на Тёму, будто на диковинного жука. 

— Здрасьте! — буркнул Тёма, в угол вжался. 
— Видишь, Петя? — соседка губы поджала. — Невежи так здороваются! 
— Не видишь, а слышишь, — пробормотал Тёма. К счастью, лифт загудел — вылитый раздражённый шмель. 

На первом этаже Тёма вдруг вспомнил про вежливость. 
— Прррроходите, пожалуйста! — запел он сладким голосом, рукой махнул, как фокусник перед трюком. 

Соседка ахнула: 
— Видишь, Петенька? Тёма, оказывается, — может быть галантным  кавалером! 

А Петька всё щурился — чуял подвох. И не зря: когда соседка толкала тяжёлую дверь из подъезда, Тёма юркнул следом. Главное — не быть первым! Ведь первый — это как дворник при дверях, а ты за ним — важный господин, хоть шляпу-цилиндр надевай. 

Но жизнь — штука коварная. Через неделю Тёма, пропуская из лифта  тётю Клаву с авоськами, зазевался, и дверцы захлопнулись прямо перед его носом. И лифт вдруг совсем сломался. Ни туда — ни сюда. И дверцы не раскрываются. Тёма там кнопки давил, ногами дверцы пинал — всё зря. Лифтёр вытащил его только через два часа. 

Если бы это случилось перед контрольной — Тёма был бы даже счастлив. Но он опаздывал на фильм  про ковбоев и  индейцев, где стреляли, скакали на лошадях и вообще — настоящая жизнь! 

Ночью Тёме приснилось, будто они с родителями и Ерошкой провалились прямиком в эпоху мамонтов — туда, где снег хрустит, как сухари, а деревья шепчутся о ледниковых периодах. Подошли к пещере, и мама шагнула вперёд: «Я первой  войду!» — но Тёма  вдруг выпятил грудь: «Не-е-ет, пойду я!» Зашёл — а там у костра, где вместо шампуров — клыки пещерного льва, сидят Оксана Степановна с Петькой. Жарят  шашлык из летучих мышей, а рядом мамонтёнок, пушистый, видно, что ласковый,  млеет от того, что Петька чешет ему за ухом старой расчёской. Соседка ткнула в Тёму кочергой, словно в неправильный ответ у доски: «Слыхал, сорванец? Лифты — те ещё ябеды! Стоит схитрить — сразу скрипят, как мои коленки перед дождём!» 

Проснулся он от того, что Ерошка усердно вылизывал ему пятку, мысленно подводя итог: «А я-то в стае домашней вежливей всех! Может, мне за это — не ливерную, а ту самую… докторскую? Вдруг она от прожорливости лечит?» 

https://t.me/al_shvedov
Александр Шведов ©